28. Своеобразие композиции романа «Отец Горио» и его роль в «Человеческой комедии»

Роман «Отец Горио» является важной частью задуманной писателем художественной истории буржуазного общества 19 века. Одним из признаков тесной связи этого произведения с общим замыслом «Человеческой комедии» служит то обстоятельство, что около тридцати действующих лиц романа выступают и в других романах или повестях эпопеи Бальзака; среди них Эжен Растиньяк, Жан Коллен(Вотрен), виконтесса де Босеан, Дельфина Нусинген, Бьянтош и др.

В большинстве случаев обращение к персонажам «Отца Горио» в книгах Бальзака – это по существу и обращение к темам, намеченным в общих чертах или частично раскрытым в «Отце Горио», либо тесно примыкающим к его основной проблематике. «Отец Горио» - произведение, так сказать «узловое», от которого протягиваются тематические нити ко многим романам и повестям Бальзака.

Особенности композиции романа: соединение нескольких самостоятельных сюжетных линий; «полифонизм» Бальзака - его типичный художественный прием. (см. вопрос 11)

29. Папаша Гранде, его сущность и роль в романе «Евгения Гранде»

Главный герой, направляющий действие трагедии, - отец Евгении. Образ провинциального богача Феликса Гранде – характерное для Бальзака создание превой половины 1830-х годов. Подобно Гобсеку, Гранде – личность исключительная. Но исключительная на фоне обывателей Сомюра, по сравнению с которыми Гранде более умен, ловок, хитер, дипломатичен, а потому – неизменно удачлив. Однако его ум прагматичен, лишен широты и глубины философского ума Гобсека. Не под силу ему и гобсековская проницательность суждений о мире, жизни и человеке. Заметно измельчал папаша и в главной страсти – накопительстве. Если у Бобсека культ золота освящен философски осмысленным могуществом золота, то Гранде просто любит деньги ради денег. Конечная бессмысленность его накопительства очевидна.

Страсть к золоту подавляет и извращает в Феликсе Гранде естественные человеческие чувства. Весть о самоубийстве брата оставляет его абсолютно равнодушным. К судьбе осиротевшего племянника не испытывает он ни сострадания, ни родственного участия. Жену и дочь скряга лишает самого необходимо, экономя даже на визитах врача. Своему обычному равнодушию к умирающей жене Гранде изменяет только после того, как узнает , что ее смерть грозит разделом состояния, ибо не он, а Евгения является законной наследницей матери. Единственное живое существо, к которому он по-своему привязан – дочь. Да и то главным образом потому, что в ней он видит будущую хранительницу накопленных сокровищ.

Страсть к накопительству не только нравственно оскопляет Феликса, она преступна по отношению к людям, которые зависят от скупца. В ней объяснение забитости и безвременной кончины жены. В ней причины загубленной жизни Евгении, которой отец отказал в естественном и законном праве любить и быть любимой. В ней скрыт и первый толчок к печальной эволюции Шарля Гранде, вступившего в дом дяди еще не испорченным юношей, а вернувшегося из навязанных ему странствий «черствым и алчным» дельцом, утратившим лучшие черты своего «Я», некогда сблизившие его с Евгенией.

Реалистический образ Гранде лишен романтического начала, пробивавшегося в Гобсеке. В сомюрском буржуа нет ничего загадочного и уж тем более фантастического. Все в нем весьма прозаично и прояснено до конца.

Судьба Феликса Гранде отражает биографию целого класса – буржуазии, выдвинувшейся в период революции 1789 г. и утратившей свои позиции в следующие периоды развития Франции. Гранде – один из спекулянтов времен Директории, которые наживали огромные состояния на распродаже конфискованных дворянских земель. Все возрастающая сила и власть Гранде делали его живым олицетворением принципа, на котором держалась капиталистическая система. «В нем олицетворялось, - говорил Бальзак, - единственное божество, в которое верит наш век, - всесильные деньги».

Даже в час агонии он не помышляет ни о чем другом, кроме золота. «В ту самую минуту, когда священник поднес к его губам позолоченное распятье… Гранде сделал над собой страшное усилие, пытаясь схватить крест. Это движение стоило ему жизни…»