11. «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона.

 «Слово о законе и благодати» по праву можно считать произведением, с которого началась собственная история древнерусской литературы. Выросшая в лоне византийской книжной премудрости, которую Русь восприняла вместе с христианством, питаемая идеями и образами народного творчества, древнерусская литература сразу проявила в этом вершинном памятнике свои особенные черты, прославившие ее в дальнейшем.

Величественная фигура автора «Слова о законе и благодати» Илариона предстает из строк «Повести временных лет», рассказывающей о поставлении его Ярославом Мудрым во главе Русской Церкви: «В лѣто 6559 (1051 г.). Постави Ярославъ Лариона митрополитомъ, русина, въ святѣй Софьи, собравъ епископы. И се да скажемъ, что ради прозвася Печерьскый манастырь. Боголюбивому бо князю Ярославу, любящю Берестовое и церковь ту сущюю Святыхъ Апостолъ, и попы многы набдящю, в нихже бѣ презвутеръ именемь Ларионъ, мужь благь и книженъ, и постникъ. И хожаше с Берестоваго на Днѣпръ на холмъ, кдѣ нынѣ ветхый монастырь Печерьскый, и ту молитву творяше, бѣ бо ту лѣсъ великъ. Ископа печерку малу двусажену, и приходя с Берестового, отпѣваше часы и моляшеся ту Богу втайнѣ. По семь же Богъ князю вложи въ сердце, и постави ̀и митрополитом в святѣй Софьи, а си печерка тако оста...»

Это событие, состоявшееся, вопреки установленному порядку, не в Константинопольской патриархии, а на соборе русских епископов, было, очевидно, проявлением «вежливого неповиновения» Руси по отношению к Византии. Написанное Иларионом незадолго до этого «Слово о законе и благодати», в котором обосновывалась идея права Руси на равенство среди других христианских народов, подготавливало почву для реализации княжеского решения. Ибо оно было обращено Иларионом «ни къ невѣдущиимъ... нъ прѣизлиха насыштьшемся сладости книжныа, не к врагомъ Божиемь иновѣрныимъ, нъ самѣмь сыномъ его, не къ странныимъ, нъ къ наслѣдникомъ небеснаго царьства».

О сохранившейся и после этого идейной близости между Иларионом и Ярославом говорят вступительные слова составленного ими совместно церковного устава-судебника: «Се язъ князь великый Ярославъ, сынъ Володимирь, по данию отца своего, съгадал есмь с митрополитом с Ларионом, сложил есмь греческый Номоканун». Известно также, что Иларион совершил освящение киевской церкви Георгия — святого патрона Ярослава и рукополагал в ней новоставимых епископов.

Благодаря упоминаемым в «Слове» событиям и историческим лицам, достоверно устанавливается, что оно было написано не ранее 1037 г., когда была построена церковь Благовещения на Золотых воротах, и не позднее 1050 г., когда скончалась великая княгиня Ирина, упоминаемая в «Слове» как живая.

Искренними и высокими помыслами проникнуто это произведение, ярко передающее духовную атмосферу эпохи. Говорит ли Иларион о приоритете христианской благодати перед ветхозаветным законом, описывает ли распространение христианства на Руси, произносит ли похвалы святому Владимиру и его сыну и продолжателю его дел Ярославу, обращается ли с горячей молитвой от имени Русской земли к Богу — его речь дышит всегда живым чувством, родившимся от истины глубокой и радостной веры и гордости за свою страну. В «Слове о законе и благодати» впервые в древнерусской литературе звучат восхищенные слова о славном прошлом Руси как залоге ее славного будущего: «Похвалимъ же и мы... великааго кагана нашеа земли Володимера... Не въ худѣ бо и невѣдомѣ земли владычьствоваша, нъ въ Руськѣ, яже вѣдома и слышима есть всѣми четырьми конци земли». В этих словах угадывается уже тональность созданного спустя полтора столетия «Слова о полку Игореве».

Объем литературного наследия Илариона определить непросто в силу краткости и порой анонимности атрибутируемых ему произведений. Помимо «Слова о законе и благодати» и «Молитвы» Илариона, ему определенно принадлежит «Исповедание веры», написанное, очевидно, по случаю его рукоположения в епископы. Есть основания предполагать участие Илариона в древнерусском летописании.

Текст печатается по рукописи Синодального собрания, № 591 (ГИМ), датируемой второй половиной XV в. и представляющей «Слово о законе и благодати» с заключающей его «Молитвой», «Исповедание веры» и запись Илариона о поставлении его в митрополиты. Этот своеобразный цикл составлен, как видно, самим Иларионом. Синодальный список — единственный, в котором сохранился текст первоначальной полной редакции «Слова», с Похвалой Ярославу Мудрому. В двух более поздних редакциях (более пятидесяти списков) этой Похвалы и «Молитвы» нет. Частично видоизмененная «Молитва» имела самостоятельное «хождение» во множестве списков и представлена в них двумя редакциями. «Исповедание веры» с примыкающей к нему авторской записью Илариона дошли до нас только в составе публикуемого списка.

12. Произведения Куликовского цикла («Задонщина», «Повесть о Мамаевом побоище»).

В книге.

13. Творчество Епифания Премудрого: «Житие Стефана Пермского».

В книге.

14. Беллетристика XV в.: «Повесть о Басарге» и «Повесть о Дракуле».

В книге.

15. Жанр хождения: «Хождение за три моря» Афанасия Никитина.

В книге

16. Особенности развития литературы и культуры Древней Руси в XVI в.

17. Переписка ИГ с АК

Переписка князя Андрея Михайловича Курбского с царем Иваном Грозным принадлежит к числу самых известных памятников древнерусской литературы. История этой переписки вкратце такова. В апреле 1564 г. царский воевода князь A. М. Курбский бежал под покровом ночи в сопровождении верных ему слуг из новоприсоединенного к Русскому государству ливонского города Юрьева в соседний ливонский город Вольмар, принадлежавший в это время польскому королю Сигизмунду II Августу. Поводом для поспешного бегства послужили полученные Курбским сведения о готовящейся над ним царской расправе. А. М. Курбский — потомок владетельных ярославских князей, был не только видным военачальником Ивана Грозного; сражавшийся под Казанью и в Ливонии, он был также одним из влиятельных государственных деятелей этого времени и был близок к кругу самых близких к царю лиц, которых он впоследствии назвал «Избранной радой». В начале 60-х гг. XVI в. после падения «Избранной рады» многие из близких сподвижников царя были подвергнуты опалам и репрессиям. В этих условиях ожидал жестокого наказания и Курбский, и тревоги его не были лишены некоторых оснований. Уже само назначение Курбского воеводой (наместником) в «дальноконный» Юрьев после победоносного похода русской армии на Полоцк 1562—1563 гг., в котором он командовал сторожевым полком, могло рассматриваться как предвестие грядущей расправы над ним. Курбский стал вести тайные переговоры с литовцами с целью своего возможного перехода на службу к польскому королю. Бежав в Вольмар, Курбский обратился к Ивану IV с обличительным посланием, в котором обвинил русского царя в неслыханных гонениях, муках и казнях бояр и воевод, покоривших ему «прегордые царства» и завоевавших «претвердые грады». Иван Грозный, получив обличительное письмо от изменившего ему боярина, не мог удержаться от резкого пространного ответа «государеву изменнику». Так было положено начало знаменитой полемической переписке. Послания обоих политических противников были написаны с конкретными публицистическими целями. Всего известно два послания Ивана Грозного и три послания Курбского царю.

Переписка Ивана Грозного с Курбским не дошла до нас ни в автографах, ни в современных ей списках. Обстоятельство это (довольно обычное, когда речь идет о древнерусских памятниках) легко объяснимо: послания Курбского были сугубо недозволенной литературой — только первое из них, написанное в обстановке острой общественной борьбы накануне опричнины, смогло (как и послания Курбского другим адресатам, также направленные против царя) дойти до русских читателей; остальные два его послания Ивану IV едва ли могли быть известны на Московской Руси до XVII в. Первое послание Ивана Грозного, предназначенное для противодействия посланию Курбского 1564 г., имело лишь кратковременное распространение; вскоре оно совершенно устарело. Еще более коротким было существование Второго послания царя Курбскому 1577 г.: написанное в разгар военных успехов в Ливонии — как наиболее бесспорное доказательство благоволения «Божией судьбы» Ивану IV — оно обращалось в страшное оружие против царя, стоило только «Божией судьбе» повернуться в иную сторону и военным успехам смениться неудачами. Послания Курбского и Ивана IV, не долго служившие памятниками живой политической пропаганды, тем не менее были известны современникам и нашли отражение в подлинных документах XVI в.[1] Послания антагонистов сохранились до нашего времени в рукописной традиции в нескольких редакциях. Впервые эти памятники были опубликованы Н. Г. Устряловым[2], а вслед за ним Г. 3. Кунцевичем[3]. В 1951 г. были найдены, изучены и опубликованы древнейшие версии первых посланий Ивана Грозного и Курбского, дошедшие в списках 20-х гг. XVII в.[4] Наиболее полное издание и текстологическое исследование посланий Курбского и Грозного были предприняты в недавнее время.[5] Однако из поля зрения новейших исследователей и издателей Переписки выпал, к сожалению, самый ранний список Первого послания Курбского Ивану Грозному, который сохранился в составе сборника РНБконца XVI—начала XVII в., принадлежавшего ранее странствующему соловецкому иноку-клирошанину Ионе. Этот список послания был разыскан в 1986 г. и опубликован в 1987 г. московским историком и археографом Б. Н. Морозовым[6].

При подготовке к печати в настоящем томе «Библиотеки литературы Древней Руси» текстов посланий Ивана Грозного и Андрея Курбского и их комментировании нами учитывались как материалы последнего издания Переписки (и, в частности, комментарии В. Б. Кобрина к посланиям Курбского), так и публикация самого раннего списка Первого послания Курбского Ивану Грозному, осуществленная Б. Н. Морозовым.

Силлабические стихи

До начала XVII века песня и былина являются базисом и главной системой стихосложения. Распространение образования из-за монастырских стен в более широкие народные слои было тем самым толчком к переосмыслению народного стиха в его книжные «записные» варианты. Именно силлабический стих с его размерностью в каждой строке и рифмой, зачастую подогнанной под созвучие, стал необходимой системой записи стиха средневековыми авторами. Силлабическим стихом (многие называют его «польским заимствованием») написаны «вирши» С.Полоцкого, Д.Ростоцкого, раннего В.Тредиаковского, А.Кантемира и Ф.Прокоповича.

Главное в силлабическом стихосложении — это чёткий порядок и количество слогов в стихе. Наиболее «удобными» для силлабического стихосложения являются языки, ударение в которых постоянно. Это группа романских языков, некоторых тюркских, а также большинства славянских: польского, чешского, русского. Количество слогов в русском силлабическом стихе варьировалось от восьмисложного стиха до тринадцатисложного. Авторство термина «силлабический стих» принадлежит самому крупному поэту второй половины семнадцатого века Симеону Полоцкому. Монах, учёный, царский стольник, Симеон Полоцкий был автором большинства дошедших до наших дней «виршей»:

Монаху подобает в келии седети, Во посте молитися, нищету терпети, Искушения врагов силно побеждати И похоти плотския труды умерщвляти… …Не толико миряне чреву работают, Елико то монаси поят, насыщают. Постное избравши житие водити, На то устремишася, дабы ясти, пити…

Из примера понятно, что главное правило силлабического стиха — равное количество слогов — даже невзирая на привычные ударения, применяется неукоснительно. Для сочетаний применяется разноударная рифма, то есть само ударение смещается: ве-лит – сте-лит, са-ма – ма-ма. Если не оперировать смещением ударения, то стихотворение постепенно арифмуется, превращаясь в белый стих и далее в прозу.