6.8.Ценность идеала свободы.

Идеал свободы формировался в эпоху рабовладения. Человеку первобытного общества была неведома несвобода, равно как и свобода. Он подчинялся обычаям и традициям рода, не имел никаких сомнений в душе, не имел угрызений совести и потому был по-своему свободен. Но когда возникла мораль (личностное видение человеком отношений общения и их оценка), она вступила в противоречие с родовой нравственностью. Другим обстоятельством, способствовавшим образованию обобщённым представлениям о свободе, было пленение чужеземцев, а позже и соплеменников. Более низкий социальный статус раба был ясен всем, однако, раб и его хозяин относились к одному классу существ. Хозяина не интересует внутренний мир раба, раб же, напротив, интересуется жизнью хозяина, желая стать таким же, как он. На пути его желания стоят препятствия, поэтому свобода первоначально и впредь на тысячелетия понимается как свобода «от» препятствий к достижению желаемого состояния. Ещё одним обстоятельством, стимулировавшем размышления о свободе, была зависимость от явлений природы. Прекращение отрицательных воздействий природы (температуры, осадков, землетрясений, наводнений, засух, гроз и др.) было далеко не всегда под силу индивидам или их коллективам. Когда эти воздействия прекращались сами по себе, человек чувствовал себя свободным. Свобода – дитя несвободы.

Чем сложнее становится общественная жизнь, тем сложнее становится содержание идеала свободы. Французский философ XVIII века Ш.Л.Монтескье писал: «Нет слова, которое получило бы столько разнообразных значений и производило бы столь сильное впечатление на умы, как слово «свобода». Одни называют свободу лёгкую возможность низлагать того, кого наделили тиранической властью; другие - право избирать того, кому они должны повиноваться; третьи – носить оружие и совершать насилие; четвёртые видят её в привилегии состоять под управлением человека своей национальности или подчиняться собственным законам. Некий народ долгое время принимал свободу за обычай носить длинную бороду. Иные соединяют это название с известной формой правления, а люди, пользовавшиеся благами монархического правления, - с монархией. Наконец, каждый именовал свободой то правление, которое отвечало его обычаям и склонностям.» В таком же духе высказывался и Г.Гегель: «Ни об одной идее нельзя с таким полным правом сказать, что она неопределённа, многозначна, доступна величайшим недоразумениям и потому действительно подвержена мнениям, как об идее свободы…»

Свободой клянутся, за свободу борются, ради свободы жертвуют чем либо, порой даже жизнью, лишением свободы наказывают, от свободы иногда даже бегут. Свобода становится самым популярным идеалом человечества и девизом тех общественных сил, которые стремились изменить существующее положение дел. Ради свободы велись кровопролитные войны, подавлялись права человека, религиозных или национальных меньшинств, плащом свободы прикрывались самые свирепые диктатуры современности. Это сладкое слово свобода… Его многозначность выражает неисчислимое множество ситуаций, к которым оно применимо, и множество субъектов свободы. Независимым желает быть индивид, коллектив, класс, нация, религиозная группа, государство. Многообразие ситуаций и действующих в них субъектов породило множество проявлений свободы: духа, вероисповедания, творчества, слова, рода занятий, передвижения, политической, экономической и других свобод. Общая формула свободы выглядит настолько абстрактно, что мало кому понятна и приемлема. Впрочем, возможно, это надуманная трудность. У упоминавшегося выше философа права В.С. Нерсесянца иное мнение: «Какой-либо иной формы бытия и выражения свободы в общественной жизни людей, кроме правовой, человечество до сих пор не изобрело. Да это и невозможно ни логически, ни практически. Так же невозможно, как и другая «арифметика», где бы дважды два равнялись не четырём, а пяти или чему-нибудь другому». Возможно, автор этих слов большой специалист в арифметике, однако человечество, не зная трудов философа, открыло много самых разных форм свободы. Напротив, правовая свобода, связанная с позитивным правом, часто вступает в противоречие со справедливостью. Формально равны безработный и миллионер, только безработному от такой свободы выть хочется. Поэтому исторически и логически первая форма состояния свободы – свобода «от…».

Свобода «от…» магически завораживала людей. Кажется, вот сбросим иго тирании – и наступит всеобщее благоденствие. Однако проза истории показывает, что освобождение от кого-либо или чего-либо не приводит автоматически к заветным целям людей. Особенно показательны в этом плане французская революция конца XVIII века и октябрьский государственный переворот в России в 1917 году.

Сложнее выглядит свобода «для…». Философы мало задумывались над тем, что же будет при достижении свободы «от…». Неявно предполагалось, что устранение препятствий, запретов, ограничений само собой обеспечит счастливую жизнь. Однако в ходе общественной практики выяснилось одно из противоречий свободы: люди, получившие свободу, не умеют ею пользоваться. Великий инквизитор в романе Ф.М.Достоевского «Браться Карамазовы» упрекает Христа за борьбу ради свободы уверовавших в него. Неготовность населения к свободе, благодаря которой население превращается в народ, отмечали многие мыслители. Один из основателей социологии философ Герберт Спенсер утверждал: «Из года в год, изо дня в день ход событий убеждает меня в том, что люди по природе своей способны ужиться только с известной суммой свободы, а раз им будет представлено больше, они сам и позаботятся, чтобы расстаться с нею и организовать новую форму тирании». С ним согласен русский философ И.А.Ильин, который писал: «Свобода есть духовный воздух для человека; но для недуховного человека она может стать соблазном и опасностью. Культура без свободы есть мнимая культура, праздная видимость её; но некультурный человек обычно воспринимает её как «право на разнуздание» или как призыв к произволу. Народы медленно созревают к истинной свободе. И история человечества подобна круговороту порабощения, страдания, терпения и освобождения». Такова одна сторона парадокса свободы.

Другая сторона состоит в протесте против ограничения свободы ввиду неготовности к ней населения. Протестовал И.Кант и другие философы. Английский философ и политик Т.Маколей отмечал: «В наше время многие политики имеют обыкновение с апломбом рассуждать о том, будто народ не заслуживает свободы до тех пор, пока не научится ею пользоваться. Это умозаключение сделало бы честь дураку из старой сказки, который решил не идти в воду, пока не научится плавать». Возможно, был прав третий президент США Т.Джефферсон, полагавший, что дерево свободы должно время от времени орошаться кровью патриотов, что это его естественное удобрение. Итак, один из парадоксов свободы состоит в неготовности людей к свободе, с одной стороны, и необходимости предоставлять свободу людям, не подготовленных к ней. Как замечал Гегель, нельзя научиться плавать, не бросаясь в воду. Данное противоречие постепенно и небезболезненно разрешается в ходе исторического развития.

Предположим, что в какой-то момент времени противоречие разрешилось полностью: люди подготовлены к свободе и умело пользуются ею. Что в таком случае представляет собою свобода, в чём она конкретно состоит? Об этом философы меньше всего пишут. Вакуум заполняют доморощенные мыслители. Перед парламентскими выборами 1994 года в Одессе были расклеены прелюбопытные стишки: «Зачем им свобода, зачем им права, им водка, колбаска и «Просто Мария» (название сериала) нужна». Оставим в покое художественные достоинства стишка. Любопытное иное: почему свободе противопоставляются водка, колбаска и сериал? Не в этом ли и состоит свобода некоторых личностей? Анализ разнообразных пониманий свободы приводит к выводу: свобода есть качество жизни, соответствующее общественным ценностям данного времени. Любое проявление свободы «от…»: свобода творчества, свобода духа, свобода рода занятий, свобода передвижений, свобода вероисповедания и даже свобода воли – все они, в конечном счёте, сводятся к лучшей для человека жизни. Поэтому без большого риска сказать глупость можно утверждать: свободен тот, кто хорошо живёт. Выражение «хорошо жить» подразумевает не только материальное благосостояние, а и духовное развитие.

Подлинная свобода – это свобода фактическая, а не формальная. Примеры формальной свободы связаны с формальным равенством и чаще всего встречаются в области идеологии, политики и права. Правила жизни, даже при их безупречном исполнении, устанавливаются для всех одни и те же. Как в игре в шахматы или забеге на ту или иную дистанцию. Партию в шахматы можно проиграть, не получив оттого инфаркт или сойти с дистанции; однако сойти с дистанции, именуемой жизнью, можно лишь расставшись с самой жизнью. Формальная свобода, которую переоценивали некоторые философы, например, И.Кант, превозносится до небес идеологами буржуазии (И.Кант к ним не относится) по сей день так, как будто она является высшим достижением культуры. Показательно, что когда в России в 1861 году было отменено крепостное право, крестьяне стали формально свободными людьми…но без земли. Царский указ обнародовали на масленницу; правительство рассчитывало на обычное в это время года повальное пьянство. Но крестьяне были непривычно трезвы, их отрезвила формальная свобода. Нерешённость земельного вопроса терзала Россию и взорвала её, доведя до революции 1905-1907 годов, до начала столыпинских реформ.

Можно не только питаться, а потреблять именно то, что необходимо индивиду в данное время, можно не просто лечиться «даром», а получать квалифицированную медицинскую помощь, можно не просто носить одежду, а красивую одежду, в отпуск можно ездить не на любимую «фазенду», а в кругосветное путешествие и т.д. Человек свободен в любви, в здоровье, в дружбе, в уважении окружающих. Работа – воплощение его индивидуальности, способ реализации имеющихся задатков. Увлечения его – не игра в домино или карты, а коллекционирование или конструирование. Когда всё это есть, когда микро- и макросреда благоприятны, человек не только свободен, он также и счастлив. Если бы было возможно сосчитать количество минут, часов, дней и т.д., в течение которых человек чувствовал себя счастливым, была бы определена степень его реальной, а не воображаемой свободы. Качество жизни, соответствующее общественным ценностям, как высшее проявление свободы есть доступность человеку духовных и материальных ценностей, необходимых для его самореализации. Как писал древнегреческий философ Эпикур, «благополучием и счастьем обладает не обилие денег, не высота положения, не должности какие-либо или силы, но свобода от печали, умеренность чувств и расположение души, полагающие всему пределы, предназначенные природой».

В этом плане бедность не только материальная, но и духовная, эмоциональная вопреки известной поговорке, есть порок и унижение личности. История любого общества покажет, что его главной движущей силой, авангардом были отнюдь не бедняки, а люди достаточно обеспеченные и развитые. Именно они создавали выдающиеся произведения науки, литературы искусства, технические изобретения. Из среды бедняков вышло немного таких талантливых людей как Т.Г.Шевченко. Беднота выступала преимущественно стихийной разрушительной силой. Возможно, индивид не виновен в своей бедности, это его беда, а не вина, однако, но и в этом случае бедность есть порок личности. Она делает человека несвободным, низводит его до уровня животного, озабоченного ежедневным добыванием куска хлеба. С другой стороны, не следует полагать, будто богатство автоматически делает человека свободным. И богатый несвободен, если деньги не способствуют развитию его души. Алчность богача – оборотная сторона нищеты бедняка. Первый полагает, что за деньги можно купить всё, второй кичится своей мнимой независимостью. Несвободны оба.

Переход от свободы «от…» к свободе «для…» не происходит автоматически, без усилий индивида. Связующим звеном между указанными состояниями выступает свобода воли человека – способность принимать решения. Не все люди обладают такой способностью – дети до определённого возраста, а также лица, не обладающие свойством личности (умалишённые, склеротики, алкоголики и наркоманы в последней стадии и др.) Этому проявлению свободы в философской литературе уделяется такое большое внимание, что свобода воли как бы представляет идеал свободы в целом. Односторонность такого понимания очевидна. Свобода воли сама по себе есть процесс без результата. Свобода воли - для чего? Вероятно не для того, чтобы причинить самому себе вред, а для какой-то желаемой цели. В данном пункте стремление к свободе пересекается с явлением ценности, точнее, с различием ценностных ориентаций индивидов, их малых и больших социальных групп. Усилия воли необходимы не только для преодоления препятствий природного плана, а и стремлений к своим целям других индивидов и групп. Тут свобода приобретает этическую окраску. Очищенной от этики свобода может быть только в каких-либо технических системах. Там же, где действуют люди, свобода и нравственность неразделимы. В связи с этим обстоятельством встаёт этическая проблема: может ли быть нравственно оправдана свобода одних за счёт подавления свободы других людей?

В этой проблеме выделяется объективная и субъективная стороны. Первая заключается в ещё одном парадоксе: для увеличения свободы всех необходимо ограничить свободу некоторых. Иначе говоря, свобода должна сочетаться с равенством, поскольку равные условия для всех позволяют увеличить свободу более слабых субъектов. Такая ситуация наглядно иллюстрируется правилами дорожного движения. «Абсолютно» свободные индивиды ездят на автомобилях как пожелают до первой и, возможно, последней аварии. Довольно быстро такая свобода заводит водителей в тупик. Принимаемые правила дорожного движения превращают абсолютную свободу в относительную (то есть по отношению к устанавливаемым ограничениям), которая, однако, в конечном итоге позволяет всем водителям пользоваться личным транспортом. Данную модель отношений применить к общественной жизни в целом несравненно сложнее, но в том и состоит сверхзадача, высшее предназначение нравственности, религии, права и политики. Смыслом их функционирования как раз и является установление и поддержание таких «правил», которые бы обеспечили всем индивидам и группам примерно равные условия существования.

Субъективная сторона этической проблемы свободы сложнее объективной стороны. Причиной тому является преобладание в ряде случаев биологической природы человека над его духовной природой. Алчность, зависть, инстинкт собственности, борьба за лидерство как способ самоутверждения, ревность и другие, не украшающие Homo sapiens черты, синтезируется в эгоизме его поведения. Эгоист не интересуется свободой другого, а уж если заинтересуется, то лишь для того, чтобы её отобрать у более слабого существа. Наблюдения за борьбой некоторых бизнесменов и политиков дают много тому подтверждений. «Цивилизованные» субъекты любят говорить о соблюдении законности, но лишь до тех пор, пока законы им выгодны; невыгодные же законы и даже конституции следует изменить, разумеется, в их пользу. Борьба «цивилизованных» субъектов мало чем принципиально отличается от борьбы животных, разве что импортными одеяниями и изощрённым расчётом и подлостью. Подлинная свобода общества состоит в создании таких условий жизни людей, при которых единственными существенными различиями между ними были бы лишь природные различия. В этом и заключался смысл коммунизма, провозглашавшего свободу каждого условием свободы всех. Однако теоретики коммунизма недооценили противоречивость природы человека, в том числе и тех людей, которые получили власть над себе подобными.

Нравственный аспект идеала свободы предполагает и её обратную сторону – ответственность. Ответственность индивида или социальной группы есть понимание и признание ими несоответствия своего поведения ценностям и нормам общества, членом которого они являются. Безответственными являются лишь те субъекты, которые не осознают или не признают указанного несоответствия. Ответственность так же конкретна, как и конкретна свобода. Её адекватному пониманию препятствуют извращённые формы: круговая порука в коллективе или в обществе и абстрактное истолкование. При круговой поруке за свободу одного или некоторых ответственность несут все члены общества, а это уже не согласуется с идеалом справедливости. Абстрактное истолкование обратной стороны свободы также противоречит указаному идеалу. Человек как бы обвиняется в факте своего появления на свет, а ответственность равными долями раскладывается на плечи всех членов общества. Такая позиция хорошо выражена Л. Мартыновым в стихотворении «Свобода»:

Я уяснил, что значит быть свободным,

Я разобрался в этом чувстве трудном,

Одном из самых личных чувств на свете,

И знаете, что значит быть свободным?

Ведь это значит быть за всё в ответе!

За всё я отвечаю в этом мире –

За вздохи, горе и потери,

За веру, суеверье и безверье.

Вряд ли, эта позиция поможет читателя разобраться в «чувстве трудном», скорее напустит туману в его голову. Объективно отвечать за всё на свете человек не в состоянии, даже если бы очень того пожелал. Ответственность, судя по приведенным строкам, не более чем переживание, однако и широты души автора строк не хватит для переживаний за всё на свете. Известный российский философ и социолог И.С.Кон писал: «Принцип «равной ответственности» всех и каждого обычно выдвигается с добрыми намерениями, дабы стимулировать гражданскую активность, но нередко служит средством демагогии, выгораживая действительных виновников зла. Если я одинаково отвечаю за всё, значит, я ни за что конкретно не отвечаю». Крайности сходятся. Ответственным, причём в определённой мере, может быть только свободный человек. В соотношении свободы и ответственности действует своего рода закон: объём ответственности равен объёму свободы. Тяжесть ответственности велика, поэтому некоторые лица иногда отказываются от свободы, но это уже вопрос другой темы…