20.2. Физика и гуманитарная культура

Если гармония общества покоится на общепринятом толковании "единого" ..., то язык поэтов должен быть здесь важнее языка науки .... мы ощущаем чрезмерную узость научного толкования мира. Здесь упущены многие элементы, составляющие - главное содержание старых религий. Наука проходит мимо них столь решительно, что становится трудно даже говорить о них.

В. Гейзенберг. Шаги за горизонт

Физика в лице ее лучших представителей в Советском Союзе выдержала суровое испытание и осталась лидером естествознания, а физическое образование - одним из самых фундаментальных видов образования, если не забывать о необходимости его качественного гуманитарного дополнения: философией (разных направлений), глубинной психологией, экономической наукой, социологией, иностранными языками и ... поэзией, искусством. Такое дополнение необходимо по принципу Бора, ибо человек живет не только в физическом, но и в ментальном мире, а также среди других людей. В науке же миры ментальный и физический пока не сводимы друг к другу.

Свободный обмен мнениями, готовность обсуждать альтернативную точку зрения - примета образованного и цивилизованного общества. И эти черты несет с собой физическое мышление - наиболее “продвинутая” область человеческой теории и практики. Если оценивать роль философии (и религии) в развитии физического знания на протяжении веков и в недавнее время, то она неоднозначна: от прогрессивной там, где философское знание использовалось свободно (Древняя Греция времен Перикла, ряд стран Запада в Новое время) до регрессивной, тормозящей (инквизиция и аристотелизм в средневековой Европе, борьба с “физическим идеализмом” в СССР, где философия играла роль государственной религии).

Но "обязательная" философия ушла. Не придет ли на ее место в условиях духовного вакуума "обязательная" религия? И что может сказать на это физика? Как видим, заглавный вопрос книги не исчерпан, он остался и требует продолжения разговора. Попробуем порассуждать об этом в Приложениях, используя накопленный исторический материал.

Наука не менее других сфер культуры нуждается в свободном, демократическом развитии. Попытка ввести монополию на истину ведет к отставанию науки. Особенно страшна монополия в духовной сфере. Как справедливо сказал поэт А.Галич:

Не бойтесь сумы, не бойтесь тюрьмы,

Не бойтесь ни мора, ни глада,

А бойтесь единственно только того,

Кто скажет: я знаю, как надо.

Заключение

Мы должны отыскать узкую тропинку, затерявшуюся где-то между двумя концепциями, каждая из которых приводит к отчуждению: концепцией мира, управляемого законами, не оставляющими места для новаций и созидания, и концепцией, символизируемой Богом, играющим в кости, концепцией абсурдного, акаузального мира⁵¹, в котором ничего нельзя понять.

Пригожин И., Стенгерс И.

Плодоносящее дерево современной физики, обеспечивая технику продуктами своих прикладных достижений, длительное время не дает принципиально иных плодов, которых от него также ждут, в виде решения стоящих перед этой наукой фундаментальных задач, существенно упирающихся в особенности познавательной деятельности человека. К подобным проблемам, обозначившимся еще в первой четверти ХХ века, уже успели привыкнуть, будучи не в силах найти им удовлетворительное решение. Это проблемы очень малого и очень большого (мира элементарных частиц и космоса - соответственно).

В такой ситуации дальнейший прогресс физики может быть связан не только с дальнейшим экономическим и техническим развитием, дающим в руки физиков более совершенные приборы, но и с лучшим пониманием "устройства" и функционирования естественного интеллекта (человеческого разума, психики), а также с развитием имитирующих разум систем искусственного интеллекта. В этом направлении немало преуспел наш соотечественник В.А. Лефевр, вот уже четверть века работающий в США, которому удалось сформулировать разницу между физикой и психологией (см. выше).

Интерес к взаимодействию этих наук имеет глубинную основу, ибо прогресс физики, особенно физики микромира, возможно, будет зависеть от достижений психологии, а последняя, как это демонстрирует аналитическая психология, ориентируясь в значительной степени на физику, нередко прибегает и к аллегориям мистицизма.

Да и в самой физике Ф. Капра обнаружил родство, близость, чуть ли не тождественность высказываний современных физиков и восточных мистиков. Поскольку, обращаясь к мистицизму, мы рискуем (см. приложение 2.5) потерять научность, "золотая середина", если она возможна, достигается на пути самопознания, в частности на основе моделирования внутреннего мира человека.

Гуманитаризация естественнонаучного образования, ставшая приметой нашего времени, превращается для физики в насущную потребность, как с точки зрения развития ее фундаментальных основ, так и вследствие отделения друг от друга и связанного с этим взаимного недопонимания отдельных областей этой "вавилонской", по Фейнману, науки.

Динамический (вспомним Н.А. Бердяева) анализ истории науки путем развертки процесса ее становления не только в жизни общества но и во внутреннем мире ее творцов, с позиций психологии творческой деятельности, и представляет собой, на взгляд автора, суть необходимого процесса гуманитаризации естественнонаучного, а, возможно, и любого вообще, образования.

При этом, правда, не стоит забывать, как ранее отмечалось, о необходимости важной для практики разумной дозировки и разделения во времени двух несовместимых процессов: творческого и рефлексивного [13].

Хотя историки, как правило, не работают с "горячим" материалом сегодняшнего дня, автор, не будучи профессиональным историком, не смог пройти мимо дискуссии о лженауке, инициатором которой являются физики и к которой сам автор имеет некоторое отношение.

Надеюсь, что как основной материал учебного пособия, так и приложения делают достаточно ясным описываемый подход, проиллюстрированный здесь на предметном поле истории физики, повторяющей, как представляется автору, историю творческой деятельности отдельного человека: "на заре туманной юности" он творит, не задумываясь, из какого источника черпает новое, а, по мере взросления и усложнения задач, начинает заниматься рефлексией, анализом оснований своей деятельности и своей науки. И тогда он приходит к выводу: моделирование (познание) внешнего мира должно дополняться моделированием мира внутреннего.

В истории вообще и в истории науки, в частности, как в жизни и творческой деятельности отдельного человека, всегда остается место тайне, хотя наука и старается приподнять над ней покров. Таким образом, изгоняя тайну из науки и гордясь этим, мы, пытаясь перенести такой подход на процесс самого творчества, должны признать, что полностью этого сделать не удается и, возможно, не удастся никогда. Поэтому чрезмерное увлечение борьбой с лженаукой способно превратиться в прокрустово ложе для самого себя, затрудняющее приток новых идей, хотя, разумеется самодисциплина в научной работе нужна теперь ничуть не менее, чем в прошлом. Впрочем, на этот счет уже приводились слова Р. Фейнмана о воображении в смирительной рубашке. Правда на переломных этапах истории "смирительная рубашка" становится тесной и появляется необходимость в "сумасшедших" идеях (Н. Бор).

Это, на взгляд автора, совсем не обязательно должно делать ученого верующим в обычном, "церковном" смысле слова, но способно сделать его терпимее к религиозным или вообще иным, чем у него, проявлениям мысли других, хотя особенность любой науки такова, что элементы веры остаются, в основном, лишь на предварительных стадиях создания новых концепций. В своих же рабочих инструментах (моделях) наука постоянно освобождается от элементов произвола, которые вновь рождаются на творческом этапе и т.д., до бесконечности. Вот почему вопрос о науке и лженауке, о науке и мистицизме в обозримом будущем не потеряет своего смысла. Просто теперь, в силу специфики нашего российского общества, находящегося как экономически, так и идеологически в сильно неравновесных условиях, он приобрел особую актуальность.

Попытка постижения логики развития физики с привлечением философии, психологии, религии в их историческом становлении и с позиций их сегодняшнего состояния, конспективно намеченная в приложениях, служит тем же целям. Автор надеется, что такой подход не покажется читателю слишком трудным и искусственным. Возможно даже, что на его основе удастся приобщить к отдельным аспектам этой науки и подготовленных гуманитариев: философов, историков и психологов, хотя последние "чистыми" гуманитариями и не являются, либо включив в программу их обучения спецкурс с таким названием, либо же делая это фрагментарно в рамках курса "Концепции современного естествознания".

Изложенный здесь авторский курс лекций, по мнению автора, может быть по силам, скажем частями, и школьникам лицейских классов с физико-математическим уклоном в рамках спецкурсов "История творческой мысли" и "Главы современной физики".