24. Аграрно-крестьянская реформа Столыпина в 1906-1916 гг. И ее результаты.

Важнейшей задачей кабинета Столыпина явилось проведение аграрной реформы. Премьер-министр был знаком с аграрным вопросом не понаслышке. В 1899 г. Столыпин стал предводителем дворянства Ковенской губернии, а в 1902 г. — гродненским губернатором. Опыт, приобретенный в Западном крае, убедил его в преимуществах индивидуального хуторского хозяйства.

В 1903–1906 гг. Столыпин был губернатором Саратове. Здесь ему впервые пришлось столкнуться с крестьянскими волнениями. Железной рукой водворяя порядок, Столыпин все же признавал “коренное неустройство в крестьянской жизни”. Причины его он видел во “влиянии общинного строя”, подчиняющего самых трудолюбивых крестьян влиянию “инертного большинства”.

К моменту назначения Столыпина министром внутренних дел вопрос об общине давно был в центре внимания властей.

Накануне революции Николай II отмел предложения Витте. Тогда община устраивала большинство дворян: она затрудняла отток крестьян в город, что снижало цены на рабочие руки. Но после событий 1905–1906 гг. помещики заботились об удержании земли. Для этого необходимо было ослабить аграрное перенаселение. С этой точки зрения община была вредна.

В первой половине 1906 г., еще до назначения Столыпина министром, в МВД под руководством В.И. Гурко был подготовлен проект ускоренного разрушения общины. Каждый домохозяин получал право “укрепить” надел в личную собственность. Предполагалось, что крестьяне, семьи которых уменьшились после последнего передела, захотят избежать сокращения надела при новом переделе и поспешат уйти из общины. На надельных землях, а не на банковских и государственных, должны были создаваться и хутора.

Столыпин принял программу Гурко. Правда, от создания хуторов на банковских землях он тоже не отказался. В августе 1906 г. часть казенных и удельных земель была передана Крестьянскому банку для продажи крестьянам.

Многие дворяне в обстановке продолжающихся крестьянских волнений поддерживали передачу крестьянам казенных земель. Но часть консерваторов отнеслась к пополнению фонда Крестьянского банка отрицательно.

9 ноября 1906 г. был издан (в порядке статьи 87 Основных законов) подготовленный еще под руководством Гурко указ. Отныне “каждый домохозяин, владеющий надельною землею на общинном праве”, мог “требовать укрепления за собою в личную собственность причитающейся ему части из означенной земли”. За излишки земли в наделе выходящий из общины крестьянин должен был уплатить “миру” не по текущим ценам на землю, а по гораздо более низким ценам 1861 г. В общинах которые не знали переделов последние 24 года, за излишки вообще не платили. Для выхода из общины требовалось согласие схода, но, если сход не выносил решения в течение месяца, его принимал земский начальник. Если укрепить землю желали 2/3 домохозяев, вся община переводилась на индивидуальное землевладение.

В 1910 г. указ был одобрен III Думой и Государственным советом и утвержден Николаем II в качестве закона. По закону 14 июня 1910 г. общины, в которых переделы не проводились с момента наделения их землей, были признаны перешедшими к подворному владению землей. Фактически это означало ликвидацию общины не по решению крестьян, а по воле правительства.

Выйдя из общины, крестьянин мог потребовать сведения своей земли в единый участок — отруб. Мог он и переселиться на свою землю, основав индивидуальное поселение — хутор. Полученной в собственность землей крестьянин мог распорядиться по своему усмотрению. Землю, купленную у Крестьянского банка или иных владельцев, можно было продавать свободно, а отчуждение укрепленной надельной земли ограничивалось. Покупать ее могли только крестьяне, ее нельзя было продать за личные долги, а заложить можно было только в Крестьянском банке. Запрещалось приобретать в одном уезде более шести высших душевых наделов на одного владельца, что составляло 12–18 дес.

Стремясь уменьшить земельную тесноту в Европейской России и обеспечить хозяйственное освоение малонаселенных восточных районов, правительство поощряло переселение крестьян на окраины. Надел, оставленный переселенцем, должен был переходить в пользование членам той же общины. После принятия указа 9 ноября 1906 г. переселенческий закон обрел новый смысл. Теперь переселенцами становились крестьяне, вышедшие из общины. Свои наделы они могли продать, получив деньги для обустройства на новом месте. Переселенцам предоставляли денежные ссуды и льготный проезд к месту нового расселения в сравнительно комфортабельных вагонах, позднее названных “столыпинскими”. Велась широкая пропаганда переселения: издавались агитационные брошюры и листовки, рассказывавшие о необыкновенном богатстве и плодородии сибирской земли.

И правительство, и общество осознавали колоссальную важность и ответственность начатой перестройки деревенской жизни.

При обсуждении аграрной реформы в III Государственной думе в 1908 г. фракции правых и октябристов всецело поддержали Столыпина. Кадеты, не отвергая указ, предупреждали, что политика Столыпина ведет одновременно к образованию сельского пролетариата, который, если его не наделить землей, будет революционным. Резко возражали против принятия указа 9 ноября трудовики, так как считали, что он превратит крестьян в кулаков, а бедняков в вечных батраков.

Крестьяне к указу 9 ноября отнеслись неоднозначно. Зажиточные многоземельные хозяева были довольны. Охотно выделялись из общины окончательно разорившиеся, не ведущие хозяйства крестьяне: они надеялись, продав надел, попытать счастья в городе или на вольных сибирских землях. Еще больше довольны были те, кто давно уже жили в городах и теперь могли продать остававшуюся у них в деревне землю. Но основная масса бедноты и середняков встретила разрушение общины с тревогой и враждебностью, так как их традиционному сознанию было чуждо понятие о частной собственности.

Столыпинская реформа осуществлялась в 1907–1915 гг. Поначалу, в 1907 г., укрепили землю совсем немного крестьян, Крестьянский банк тоже сумел продать крестьянам лишь малую толику скупленных у помещиков земель: ходили слухи, что землю помещиков общинникам раздадут просто так. Третьеиюньский переворот заставил деревню расстаться с иллюзиями, и продажа банковских земель пошла быстрее. Выход из общины после 3 июня 1907 г. возрос стремительно, правда, рекордные показатели, достигнутые в 1908–1909 гг., сохранить в дальнейшем не удалось. За те же 1907–1915 гг. получили свидетельства о собственности на землю 469,9 тыс. домохозяев — членов беспередельных общин (такими считались общины, в которых общие переделы не проводились с момента отмены крепостного права).

Сам по себе выход из общины и чересполосное укрепление земли еще не означали формирования настоящего частного землевладельца. Главное управление землеустройства предпочитало разверстывать на личные участки целые селения. Так были созданы 64,3% хуторов и отрубов. В целом на хутора к 1915 г. перешли лишь 2% общего их числа. Хуторское расселение оказалось успешным в Литве и на Северо-Западе России, где и до столыпинской реформы существовало 100 тыс. хуторов. В засушливых южных и юго-восточных губерниях крестьяне предпочитали отруба: отдельные хутора было трудно снабжать водой. В Черноземном центре отруба и хутора внедрялись с трудом: их создание на крохотных здешних наделах неминуемо обернулось бы разорением. Местные крестьяне особенно настойчиво требовали раздела помещичьей земли.

Не получили развития хутора и в Нечерноземном центре, где индивидуальное хозяйствование требовало немалых капиталовложений, которыми большинство крестьян не располагало.

Продавали землю малоземельные бедняки. Именно беднота преобладала среди вышедших из общины. Зажиточные же крестьяне зачастую не торопились покидать общину, продолжая пользоваться мирскими выгонами и покосами. Но нередко они покупали в собственность наделы выделившихся бедняков. Покупали землю и целые общины. В последнем случае земля возвращалась в мирской оборот.

В нелегкой ситуации оказались покупатели банковской земли. По мнению историков, среди них было всего 5–6% зажиточных крестьян, а преобладали середняки и бедняки. Это объяснялось не только предоставлением ссуд, но и тем, что помещики часто продавали банку земли, которые ранее арендовались крестьянами и без которых те не могли обойтись. Многие заемщики Банка не смогли платить по ссудам. С 1911 г. покупка земли у банка стала снижаться, тем более, что с разрушением общины стало продаваться много надельной земли, стоившей дешевле банковской.

Значительную часть среди продавших землю составили переселенцы в Сибирь. Поток переселенцев возрос в связи со строительством Транссибирской магистрали. За 1896–1905 гг. в Сибирь переселилось более 1 млн. человек. Но приток переселенцев был слишком велик. Пришлось включать в колонизационный фонд не только степные, но и таежные участки. А их осваивать было тяжело, переселенцы не имели на это средств, ссуды не хватало. Это замедлило переселение и вызвало поток возвращений, особенно в 1910 г., когда в Сибири случился неурожай.

Столыпин пытался преодолеть наметившийся кризис переселенческого движения. Было разрешено переселяться в Сибирь не только крестьянам, но и лицам других сословий: священникам, почетным гражданам, безземельным дворянам, купцам. Были сняты ограничения на “самовольные” переселения, расширено право выбора районов расселения. Намечалось, сохраняя бесплатное наделение землей в отдаленных районах Сибири, в более обжитых перейти к продаже земли, распространить на Сибирь деятельность Крестьянского банка. Земли предлагалось отводить не в пользование, а в собственность. Если вначале правительство стремилось направить в Сибирь в первую очередь бедноту, восприимчивую к революционной пропаганде, то с 1910 г. приоритеты в переселенческой политике стали меняться. Предлагалось рассматривать переселение не как средство для разрешения земельного вопроса в центральных губерниях, а как способ экономического и общекультурного подъема колонизуемых районов. Однако вплоть до начала Первой мировой войны правительство не успело коренным образом изменить переселенческую политику.

В годы столыпинской реформы состояние российского сельского хозяйства значительно улучшилось. Производство хлебов в 1913 г. увеличилось на 36,9% по сравнению с 1903 г. Но было бы неверно связывать эти успехи именно с воздействием реформы. Во-первых, росту зернового производства содействовали погодные условия (только 1911 г. был неурожайным). Во-вторых, на крестьянство благотворно повлияла отмена выкупных платежей. В-третьих, с окончанием мирового аграрного кризиса выросли цены на хлеб. Совет съездов торговли и промышленности в 1914 г. подчеркивал, что успехи зернового производства “не могут еще быть поставлены на счет новому аграрному законодательству”. Наконец, рост зернового производства достигался благодаря экстенсивным факторам — в результате освоения новых земель посевные площади увеличились на 15%. Несмотря на достигнутый рост, по урожайности и производству зерна на душу населения Россия все еще далеко уступала другим крупным производителям.

Душевое производство зерна в России было примерно таким же, как в странах-импортерах — Германии и Франции. Немецкий специалист утверждал: “При нынешнем производстве зерна Россия, разумеется, в условиях нормального народного потребления, должна была бы принадлежать к числу стран, ввозящих хлеб”.

Поголовье скота к 1913 г. увеличилось на 29,2% по сравнению с 1894 г. Однако население страны за те же годы выросло на 30,4%. В результате количество голов скота на 100 жителей снизилось с 52,3 до 51,8.

Действительно серьезные экономические результаты реформы были достигнуты лишь в Сибири, население которой выросло на 2,5 млн. человек, посевные площади увеличились на 62%. Впрочем, и многие экономические успехи сибирского сельского хозяйства объяснялись не воздействием реформы, а иными факторами. Так, стремительный прогресс сибирского маслоделия был вызван прокладкой Транссибирской магистрали. Сибирское масло стало важнейшей статьей экспорта.

Таким образом, непосредственные экономические результаты реформы были не слишком впечатляющими. Но главное состояло в том, что столыпинская реформа не смогла разрешить свою важнейшую политическую задачу — создать массовый слой консервативно настроенных крестьян-собственников, разрешить аграрный вопрос и сделать невозможной революцию. 10,5% дворов, перешедшие на отруба и хутора, не делали погоды в российской деревне, тем более, что экономическое положение многих из них было крайне шатким. Многие из них были проданы. Переселение в Сибирь поглотило всего 18% естественного прироста населения, и, естественно, не уменьшило земельную тесноту в Европейской России.

В настоящее время встречаются различные оценки столыпинской реформы. Одни историки безоговорочно признают ее неудавшейся, другие отмечают, что для серьезных достижений тех 9 лет, которые реформа проводилась, было заведомо недостаточно. Но у Российской империи уже не было времени из-за общей архаичности российского государственного устройства. По мнению многих авторов, столыпинская реформа опоздала на несколько десятилетий. Избавляться от общины и формировать у крестьян твердые представления о частной собственности на землю нужно было еще в 60–80-х гг. XIX в., когда на этом настаивали Валуев, Шувалов, Бунге.

Наконец, аграрная реформа была лишь одним, хотя и важнейшим, звеном в цепи намеченных Столыпиным преобразований, а на этом пути он встретил упорное противодействие, причем в особенности — со стороны именно тех общественных сил, которые его реформы должны были спасти от краха.