Выводы и следствия

Человек, который не торопится, может остановиться и предложить помощь другому человеку, попавшему в беду. Спешащий человек, скорее всего, пройдет мимо. Как это ни смешно, он, вероятно, не остановится, даже если спешит, чтобы выступить с речью про притчу о добром самаритянине, тем самым невольно подтверждая главную мысль этой притчи. (И действительно, в нескольких случаях студенты семинарии, спешившие выступить с речью про притчу о добром самарянине, буквально перешагивали через жертву, торопясь своей дорогой!)

Хотя степень спешки явно оказывала значимое влияние на вероятность того, что испытуемый предложит помощь жертве, этого нельзя сказать о второй ситуационной переменной, то, есть о теме проповеди, которую он шел читать (притча или возможные профессиональные роли священников). Поскольку тема проповеди оказывала малое влияние, то возникли определенные трудности при объяснении полученных результатов на основе теории значимости норм оказания помощи. Трудно представить себе контекст, в котором нормы, предписывающие помогать попавшим в беду людям, были бы более значимы, чем для человека, думающего о добром самарянине, и тем не менее в этом случае оказанная помощь не была значимо больше. Общая направленность результатов совпадала с гипотезой, основанной на значимости норм, но результаты не достигли статистической значимости. По-видимому, правильнее всего было бы заключить, что в данной ситуации значимость норм оказания помощи является менее сильной детерминантой поведения, чем ожидали многие авторы, в том числе и авторы данной работы.

Размышления о добром самарянине не способствовали оказанию помощи, но спешка приводила к уменьшению помощи. Отсюда напрашивается вывод: часто приводимая мысль о том, что по мере возрастания темпа нашей повседневной жизни этика становится роскошью, является как минимум точным наблюдением. Такое объяснение результатов рисует нам следующую картину: человек видит другого человека, замечает, что он попал в беду, и делает сознательный выбор — оставить его в беде. Но, возможно, это не совсем верно, потому что когда человек торопится, происходит нечто подобное явлению, описанному Толменом (Tolman, 1948) как «сужение когнитивной карты». Наши торопившиеся семинаристы замечали жертву, поскольку почти все они в постэкспериментальном интервью, поразмыслив, упомянули про нее как про человека, возможно, нуждавшегося в помощи. Но создается впечатление, что многие из них не понимали этого, когда находились рядом с жертвой. Из-за спешки у них произошло замедление либо интерпретации визуальной картины как человека в беде, либо эмпатических реакций, обычно связанных с такой интерпретацией. Судя по замечаниям некоторых испытуемых, было бы неточно сказать, что они осознали затруднительное положение жертвы, а затем решили его игнорировать; вместо этого из-за недостатка времени они не восприняли сцену на дорожке как случай, когда надо принимать этическое решение.

Для других испытуемых точнее было бы, по-видимому, заключить, что они решили не останавливаться. После встречи на дорожке они казались возбужденными и взволнованными. Из каких элементов состоял выбор, сделанный этими испытуемыми? Почему семинаристы торопились? Потому что экспериментатору, которому помогал испытуемый, было нужно, чтобы испытуемый быстро попал в определенное место. Другими словами, испытуемый столкнулся с конфликтом: остановиться, чтобы помочь жертве, или пройти мимо, чтобы помочь экспериментатору. Такое часто случается с людьми, которые торопятся, — они спешат, потому что кому-то нужно, чтобы они были в определенном месте. То, что они проходят мимо, можно объяснить скорее конфликтом, чем черствостью.

<...>