8. Структурализм и творчество р. Барта

Структурализм как направление интеллектуальной жизни сформировался в середине ХХ века и связан прежде всего с понятием структуры. Структура – любое число элементов какого-то множества, определенным образом упорядоченных и связанных между собой. Структура может рассматриваться как часть системы, которая обладает более сложной организацией и включает в себя множество структур (подсистем). Все они считаются объективно существующими в окружающем нас мире и способными «поддаться» попыткам их описания и понимания, что и объединяло представителей структурализма во всем мире. Претендуя на статус универсальной концепции и являясь обновленной версией позитивизма, структурализм проявил себя в самых разных науках; французский вариант – наиболее яркий его образец и самый важный, поскольку непосредственно связан с развитием семиологии.

Весьма значимым представителем французского структурализма считается семиолог и литературовед Ролан Барт (1915-1980). Основные его работы – «Нулевая степень письма», «Мифологии», «Система моды», «S/Z» и др. Принято выделять три основных периода в творчестве Барта: литературоведческий (1960-е гг.), социально-критический (1960-70-е гг.), связанный собственно со структурализмом, а также постструктурализм второй половины 1970-х (переосмысление позиций и расширение методологических возможностей структурализма).

Для Р. Барта (как и для структурализма в целом) характерна попытка обнаружить и обосновать некие единые (универсальные) принципы интерпретации любых социокультурных объектов. Анализ осуществляется через призму понятия языка и отталкивается от специфики его организации как общей знаковой системы, определяющей все сферы деятельности человека. Именно язык в структурализме брался за основу любых исследований, а законы организации языка проецировались на любые социально-культурные явления.

Подвергая структурно-семиотическому анализу различные формы исторического материала (художественные тексты, модные журналы, формы этикета, рекламные сообщения и прочее), Барт пытался выявить общие механизмы возникновения и развития этих систем через их знаковую природу. Все эти системы предстают как взаимосвязанные друг с другом. Такой подход акцентирует внимание именно на знаковых аспектах самых разных явлений, оставляя в стороне любые другие. Это позволяет выйти на уровень обобщения, достаточный для построения качественно новых моделей и постановке проблем, невозможных до структурализма.

Для раннего периода творчества Барта важнейшим стало понятие «письма», которое можно соотнести как с национальным языком, в котором представлены художественные, политические, научные и прочие дискурсы, так и с особенностями индивидуального авторского стиля. Последний обнаруживается в любом акте творчества, но прежде всего – в художественной литературе. Задачей исследователя становится поиск тех типов письма, которые и определяют специфику создания автором данного текста [см. 4].

Р. Барт считал возможным применение понятийного аппарата, разработанного лингвистикой, для анализа знаковых систем, отличных от естественного языка. Но, прежде чем приступать к экстраполяции понятийного аппарата лингвистики на другие знаковые системы, он пытался систематизировать основные разработки, связанные с представлениями о соотношении языка и речи. Здесь французский исследователь опирается на предложенную Ф. де Соссюром дихотомию языка и речи. «Язык является системой договорных значимостей (во многих случаях произвольных, или, точнее, немотивированных), он сопротивляется всем изменениям, которые стремится внести в него отдельный индивид, и, следовательно, предстает как социальное установление. В противоположность языку, речь по самому своему существу есть индивидуальный акт выбора и актуализации» [5, с. 116]. Также Барт подчеркивает диалектическую связь между языком и речью, поскольку «без речи нет языка; помимо языка не существует речи» [5, с. 116]. Таким образом, они взаимно предполагают друг друга.

Однако Барт считал необходимым принять поправку к рассматриваемой дихотомии, предложенную Л. Ельмслевым, который в самом языке выделил три дополнительных плана, сохранив понятие «речь» в прежнем значении:

• языковая схема, соответствующая соссюровскому пониманию языка. Это язык «как чистая форма» или матрица;

• языковая норма, определяемая условиями своей социальной реализации, в чем ей способствует литературный язык своего времени;

• языковой узус «как совокупность языковых «привычек» данного коллектива», т. е. литературный язык с учетом контекста его использования – социолект.

Соответственно, выстраивается строгая иерархия от самой жесткой структуры к более гибкой: языковая схема (застывший код) – языковая норма (подверженная изменениям) – языковой узус (социолект) – индивидуальная речь (идиолект). В этой схеме каждый предыдущий уровень определяет последующий, а каждый последующий предполагает предыдущий.

В середине 60-х Р. Барт от литературоведческих исследований обращается к социальной проблематике и анализу массовых коммуникаций. В своей работе «Система моды» он осуществляет исследование структурных особенностей не только моделирования одежды, но и их представления в журналах мод за сезон 1958-59 гг. Ему удается выявить некую общую «социальную логику» в системе потребительского поведения и типичные черты массовой культуры этого периода. Взаимосвязь между различными типами потребления и производства обнаруживается на основе особых «языков» коммуникации (способов и средств обмена информацией), а именно – демонстрации, описания, технологии производства и способов потребления. При этом в качестве текстов анализируются как вербальные сообщения, так и изображения (фотографии и эскизы моделей) [см. 6].

Р. Барт говорит об особом «семиотическом парадоксе», который составляет суть потребительского поведения во французской буржуазной культуре середины ХХ в. Суть парадокса заключалась в том, что в сложившейся ситуации потребитель постоянно осуществлял перевод элементов языка реальности (вещи) в элементы речи (знаки), которые в итоге полностью отождествлялись и способствовали созданию множества потребительских мифов. Так возникает особый тип поведения, когда человек пытается продемонстрировать принадлежность к определенной социальной группе по знакам, которые он предъявляет [см. 3].

Для дезавуирования этих иллюзий важно раскрыть не только специфику самой системы знаков и денотативных (четко фиксируемых) значений, но и возникающее в процессе коммуникации поле коннотативных смыслов, которые стоят за данной системой и составляют основу современной мифологии. Для массовой культуры (как считал Барт) характерна «фетишизация языка», когда массовое сознание начинает путаться в разграничении знаков и объектов. В таком сознании языковые конструкции и образы наделяются силой реальных вещей и процессов, а язык становится инструментом создания мифов. Вся мощь критического ума должна быть направлена на разоблачение семиотических фантомов, вводящих в заблуждение не только неискушенных пользователей, но и любых потребителей знаков [см. 35, с. 57].

В период постструктурализма социально-критический пафос Барта несколько уменьшается и объектом критики становится сам язык, который сравнивается с «фашистом», заставляющим нас говорить. Здесь имеется в виду пересмотр исследовательской позиции, помещенной «внутрь» языка как некой застывшей структуры, «ловушки», единственная возможность выйти из которой – изменить способ общения, обходясь без языков или меняя их постоянно. В итоге Р. Барт провозглашает «смерть Автора», отказ от авторской функции и обосновывает понятие «текста», в котором (в отличие от традиционного «произведения») происходит свободная игра смыслами, причем эту процедуру в большей степени осуществляет сам читатель, который становится полноправным соавтором [2, с. 388-390]. Погружаясь в мир текста, мы испытываем специфическое удовольствие от его перекодировки (дешифровки), осуществляемой в соответствии с нашими желаниями, и тогда сам язык перестает быть догматом и становится «зеркалом» взглядов читателя. Текст утопичен по своей сути, потому что (в отличие от произведения) свободен: в нем «нет никаких подлинных антагонизмов, есть одна только множественность».

Но Барт говорит и о другой, «теневой» стороне Текста. Вся текстовая полифония, актуализируясь в произведении, в конечном итоге оказывается кладезем идеологических стереотипов – тех клише/кодов, которые формируют эпоху автора и которыми тот бессознательно наполняет свое творение. Это обусловлено множеством факторов, главными из которых являются восприятие произведения в определенный исторический период (от которого зависят контекст и дискурс) и конкретной личностью (чье восприятие ограничено культурным базисом). Тем самым прочтение произведения связано в первую очередь с личной памятью субъекта, в то время как Текст как таковой актуализирует коллективную память культуры.