
- •Isbn 5-7186-0363-4
- •13 McHale, Brian. Postmodernist Fiction. Ny and London: Methuen, 1987. P.202.
- •28 Мелетинский е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1975. С.278.
- •29 Эко, Умберто. Заметки об ¦Имени розы¦ // Эко, Умберто. Имя розы. М., 1989. С.401.
- •32 Бахтинский сборник. Вып. 2. М.: Изд. Рггу, 1991. С.5. -24-
- •43 Disorder and Order: Proceedings of the Stanford International Symposium. Stanford Literature Studies. Stanford: Anma Libri, 1984. P.42-43,59, 60. 44 Ibidem. P. 104-105.
- •60 См.: Slavica Higrosolymitana.1981 ¦5-6. Р.151-244. О русской метапрозе см также:
- •61 Сегал д.М. Литература как охранная грамота. Р.151.
- •64 См.: Сегал д.М. Литература как вторичная моделирующая система // Slаvicа Hierosolymitana. 1979. ¦4. Р. 1-35.
- •71 Дёринг-Смирнова и.Р. И и.П.Смирнов. Исторический авангард, с точки зрения эволюции художественных систем // Russian Literature. VII, 1980. ¦5. Р.404.
- •72Shepherd, David. Op.Cit. P. 174.
- •73 См.: Ibidem. P.I 62-163.
- •85 Цитаты приводятся по изданию: Набоков в.В. Собр.Соч. В 4-х тт. Т.3. М., 1990,
- •86 Holquist, Michael. Dialogism: Bakhtin and His World. New York and Lnd.: Routledge, 1990. P.28.
- •94 Parker, Stephen Jan. Understanding Nabokov. Columbia, s.C.: Univ. Of South California Press, 1987. P. 65-66.
- •102 Долинин, Александр. ¦Цветная спираль Набокова¦ // Набоков в. Рассказы. Приглашение на казнь: Роман. Эссе. Интервью, рецензии. С.454, 456.
- •103 Vladimir Nabokov. Modem Critical Views. Ed. And with an introduction by Harold Bloom. New York, New Haven, Philadelphia: Chelesea House Publ., 1987. P.278. 104 Ibidem. P.278, 281.
- •105 Alexandrov, Vladimir e. Nabokov's Othemorid. Princeton, nj: Princeton up, 1991. P.18,17.
- •108 Все цитаты приводятся по изданию: Набоков в. Лолита. М.: Известия, 1989.
- •1 См.: Huyssen, Andreas. Mapping the Postmodern // New German Critique. 1984:33 (Fall). V. 5-52.
- •8 Подробный анализ этого процесса см. В книге: Hosking, Geoffrey. History of the Soviet Union: 1917-1991. Final Edition. London: Fontana. 1992.
- •22 См.: Hassan, lhab. Toward a Concept of Postmodernism // a Postmodern Reader. P. 280-281.
- •26 Dubravka Oraic Tolic. Авангард и постмодерн // Russian Literature XXXVI (1994). P. 106-107.
- •31 Битов, Андрей. Пушкинский дом. М.: Современник, 1989. Здесь и далее в цитатах - курсив автора, подчерюгуто мной. Цитаты приводятся по этому изданию.
- •32 Baudrillard, Jean. The Precession of Simulacra // a Postmodern Reader. Ed. By Joseph Natoli and Linda Hutchcon. P.343. 33 Ibidem. P.358.
- •36 Alice Stone Nakhimovsky. Looking Back at Paradise Lost: The Russian Nineteenth Century in Andrei Bitov's Pushkin House// Russian Literature Triquaterly. No 22. Winter 1988. P.202-203.
- •46 Бахтин м.М. Литературно-критические статьи. М.: Худож. Лит.. 1986. С.8. -148-
- •57 IIaперно и.А и б.М.Гаспаров. Указ.Соч. С.389-340. - 160 -
- •73 См.: Курицын в. Мы поедем с тобою на "а" и на"ю" // Новое литературное обозрение, м., 1992. Bыш.1. C.296-304.
- •74 Смирнова е.А. Венедикт Ерофеев глазами гоголеведа // Русская литература. 1990. ¦3. С.62.
- •78 Freedman, John. Memory, Imagination and the Liberating Force of Literature in Sasha Sokolov's a School for Fools // Candian-American Slavic Studies. Vol.21 (1987). P.268.
- •79 Moody, Fred. Madness and the Patterns of Freedom in Sasha Sotolov's a School/or Fools// Russian Literature Triijuaterly . Vol.16.1979. P.26.
- •80 Freedman, John. Ор. Cit. Р.271.
- •85 Moody, Fred. Op.Cil. P.15.
- •89 Тюпа в.И. Художественность литературного произведения. Красноярск, 1987, с.6.
- •90 Деринг и.Р. И Смирнов и.П. Реализм: диахронический подход // Russian Literature. Vol. VIII. ¦1.Р.1-2.
- •91 См.: Лотман ю.М. Ассиммстрия и диалог // Труды по знаковым системам; Текст и культура. Т.16. Тарту. 1983. С.15-30.
- •95 Kuberski, Philip. Chaosmos: Literature, Science, and Theory. P.81.
- •96 Барт, Ролан. Избранные роботы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. С.121.
- •4 Все цитаты из рассказов т.Толстой приводятся по изданию: Толстая, Татьяна. ¦На золотом крыльце сидели...¦. М.: Молодая гвардия, 1987. Страницы указываются в основном тексте в скобках после цитаты.
- •13 См.: Золотоносов, Михаил. Татьянин день // Молодые о молодых. М.: Молодая гвардия, 1988. С.105-118.
- •14 Wilde, Alan. Horizons of Assent: Modernism. Postmodernism, and the Ironic Imagination. Baltimore and London: The John Hopkins up.1981. P.129, 131.
- •19 Пьецух Вячеслав. Я и прочее. М.: Худож лит., 1990. С.219-20. Далее, кроме оговоренных случаев, страница по этому изданию указывается в скобках после цитаты.
- •20 Пьецух Вячеслав. Веселые времена. М.: Моск.Рабочий, 1989. С. 113.
- •21 Пьецух. Вячеслав. Центрально-Ермолаевская война. М.: Огонек, 1989. С.3. Все цитаты из рассказа в дальнейшем приводятся по этому изданию. Курсив везде мой -м.Л.
- •24 Ерофеев Виктор. Попугайчик. М.,1994. С.416. Далее цитаты из прозы Вик.Ерофеева приводятся по этому изданию.
- •25 Roll, Serafima. Re-surfacing: The Shades of Violence in Viktor Erofeev's Short Stories (unpublished essay), p. 12.
- •26 Курицын, Вячеслав.Тексты, которые больше самих себя // Урал.1989. ¦7. С.139.
- •39 Пригов д. А им казалось: в Москву! в Москву! // Сорокин в. [Рассказы]. М.: Русслит.1992. С.117. Далее ссылки на это издание - в скобках, в основном тексте.
- •41 Clark, Katerina. The Soviet Novel: History as Ritual. Chicago and London: The u of Chicago p, 1981. P.167, 172-73.
- •42Ibidem. P. 168.
- •43 Jameson, Fredric. Postmodernism, or the Cultural Logic of the Late Capitalism. Durham: Duke up, 1991. P. 16,17.
- •47 Генис а. Треугольник (Авангард, соцреализм, постмодернизм) // Иностранная литература. 1994. ¦10. С.248.
- •48 Сорокин в. Сердца четырех // Конец века. Вып. 5. М., 1994. С.116.
- •56 Sontag, Susan. Op.Cit. P. Xlviii. -273-
- •58 Бахтин м.М. Вопросы литературы и эстетики. С. 374.
- •59 См.: Zholkovsky, Alexander. Starring Joe Stalin as Himself // Los Angeles Times Book Review. Febr.11, 1980. P.2.
- •62См.: Epslein Mikhail. After the Future: The Paradoxes of Postmodernism in Contemporary Russian Culture/ Trans. By Anes Miller-Pogacar. Amherst: Univ. Of Massachusetts Press, 1994. P.281-306.
- •63 См. Об этом: Лейдерман н.Л. Жанровые системы литературных направлений и течений // Взаимодействия метода, стиля и жанра в советской литературе. Свердловск, 1988. С. 4-17
- •69 Бахтин м.М. Проблемы поэтики Достоевского. С.205.
- •6 D.Emily Hicks. Detenritorialization and Bolder Writing // Ethics/ Aesthetics: Post-Modern Positions. Ed. By Robert Merrill. Washigton. D.C.: Maisonneuve Press, 1988. P. 51.
- •12 Ю.М.Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М-: Гнозис, 1994. С.422.
- •13 Подробнее об этом явлении см. Нашу статью: Липовецкий м. А за праздник -спасибо! Старость новой волны // Литературная газета. 14 октября. 1992. С.4.
- •14 Strehle, Susan. Fiction in the Quantum Universe. Chappel Hill: The Univ. Of North Carolina Press, 1992. P.5.
- •29 Ямпольский м. И л. Солнцева. Указ. Соч. С.52.
63 См. Об этом: Лейдерман н.Л. Жанровые системы литературных направлений и течений // Взаимодействия метода, стиля и жанра в советской литературе. Свердловск, 1988. С. 4-17
-287-
традиции мениппеи. Симулятивность находит свои прототип в мениппейной ¦атмосфере веселой относительности¦ всех ценностей и философских систем, диалогизм - в представлении о диалогической природе истины, что же касается смерти, то, как пишет Бахтин, ¦очень важное значение в мениппее получило изображение преисподней:
здесь зародился особый жанр "разговоры мертвых", широко распространенный в европейской литературе Возрождения, XVII - XVIII веков¦64.
¦Исключительная свобода сюжетного и философского вымысла¦ по поводу легендарных и исторических персонажей (как у Шарова, Пьецуха или в ¦Палисандрии¦), ¦трущобный натурализм¦ в паре с философским диалогом (как у Алешковского, Вик.Ерофеева или Сорокина), ¦резкие контрасты и оксюморонные сочетания¦ при обрисовке персонажей (как у Соколова, Вик.Ерофеева или Толстой), обилие почти всегда пародийных вставных жанров (как у Аксенова, Соколова, Попова, Сорокина), диалогичность автора и героя в подходе к самому себе, разбивающая внешние оболочки образа личности (как в ¦артистической исповедальности¦ Толстой, Иванченко, Соколова), ¦обесценивание всех внешних положений человека, превращение их в роли, разыгрываемые на подмостках мирового театра по воле слепой судьбы¦ (как опять-таки у Соколова, Толстой, Шарова, Вик.Ерофеева, Пьецуха, Попова),65 - все эти известные бахтинские характеристики мениппеи, как видим, легко находят соответствия в культурологической поэтике прозы ¦новой волны¦. А уж такие черты, как ¦многостильность и многотонность¦, ¦исключительный философский универсализм и предельная миросозерцательность¦66 могут быть прямо отнесены на счет культурологической ¦формульности¦ и стилевой интер-текстуальности. Но связь постмодернистской поэтики с мениппейной жанрово-стилевой традицией не сводится к относительно легко вычленяемым внешним приметам: на самом деле она гораздо глубже.
Современный исследователь античной мениппеи, Дж.Релихан, видит сущность этого жанра в том, что он представляет первую в истории культуры пародийную самокритику философского мышления и
__________
64 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. С. 196.
65 Там же. С. 192-201
66 Там же. С. 195, 200.
-288-
литературы как таковых, осуществляет ¦пародию на привычки цивилизованного дискурса в целом, в конечном счете превращая в пародию самого автора, осмелившегося писать сюль неортодоксально¦, и поэтому ¦прогивостоиг логоцентричному видению мира и <...> отрицает возможность выражения истины посредством слова¦, исходит из фундаментального убеждения в том, что ¦мир не может быть понят, что язык не адекватен по отошению к реальности, и что процесс анализа -дурацкое занятие¦.67 Аналогично оценивает жанровую семантику мениппеи Юлия Кристева, находя в ней источник ¦тенденции к зондированию самого языка как системы взаимосоотнесенных знаков¦.68
Эта семантика находит свое воплощение в таких принципах поэтики жанра, как:
- особая функция фантастики, ¦подрывающей не только другие формы культурной и литературной авторитетности, но также и важность самой конкретной менипповой оатиры¦(22). Этот эффект в свою очередь достигается авторским самопародированием, созданием образа повествователя, не заслуживающего доверия, и специфической концовкой, отрицающей смысл проповедей и уроков, полученных героем на протяжении повествования.
- особая стилевая палитра, нацеленная на ¦вышучивание литературы со всеми доступными ей средствами:авторством, целостностью, и собственно стилем¦, ¦словарь и грамматика могут быть столь же фантастическими, как и события ими описываемые¦, ¦отсутствие вкуса и художественного единства составляют интегральную часть жанра, чьей сущностью является шокирующее смешение непримиримых противоположностей¦(26). Мениппейный стиль есть бурлескная ¦битва формы и содержания, в которой все апелляции к. восприятию, знанию, истине опровергаются фантазией, формой <...> языком и самопародией¦(28).
- децентрализация художественной концепции: интерпретация поиска героя как бесцельного и абсурдного, изображение мира ¦иррациональным и непостижимым¦; авторское самоотйждествление с
__________
67 Relihan, Joel С. Ancient Menippean Satire. Baltimore and London: The Johh Hopkins UP, 1993. P. 10, 11, 24. Далее ссылки на это издание в скобках после цитаты.
68 Кристева Юлия. Бахтин, слово, роман, диалог // Диалог. Карнавал. Хронотоп. Витебск. ¦4. 1993. С. 19.
-289-
недостоверным повествователем, приводящее к дискредитации авторской позиции, ¦авторской способности проповедовать и даже просто понимать. Повествователь занимает в произведении центральное место только как средоточие путаницы и беспорядка.¦(35)
Именно этот комплекс принципов организации художественной семантики непрямо, но безусловно соответствует многим существенным чертам поэтики постмодернистской прозы. Так, особая функция фантастики в мениппее сопоставима с особой функцией абсурда в прозе ¦новой волны¦. Абсурд здесь неизменно выступает как позитивная основа сюжета и художественной концепции в целом. У Аксенова абсурдность фигур и коллизий соцреалистической словесности оборачивается условием их превращения в элементы сказочной картины мира и обретения сказочной же свободы от власти дискурса. У Толстой абсурдность (например, в байках Филина) выступает как сигнал творческого хронотопа, строящегося на сказочном, в противовес мифологическому, принципе претворения. Пьецух связывает с абсурдом переживание ¦полноты жизни¦ и видит в нем фундамент истории вообще и национального характера в частности. У Вик.Ерофеева и Евг.Попова абсурд предстает как фактор целостности, сплачивающий ¦ризомы¦ истории и современности. У Шарова абсурдность мифов, претендующих на объяснение истории, парадоксальным образом свидетельствует об их подлинности и правильности, ибо Бог так же слаб, как и человек, и созданный им мир так же абсурден, как и человеческие попытки придать этому миру смысл. А у Сорокина именно абсурд образует тот горизонт, где сходятся все, абсолютно все, дискурсы культур - от древности до наших дней, от мата до образцов высокой классики.
Особая стилевая палитра мениппеи соотносима не только с карнавальностью и сказочностью как стилевыми доминантами, но и с тем, что в прозе этого направления никогда не обыгрывается только один литературный дискурс. Как правило, происходит сопряжение нескольких, в равной степени дискредитируемых дискурсов (жесткая бинарная оппозиция, скажем, утопического и карнавального, как у Алешковского, дискурсов оборачивается монологизмом, восходящим к эпическому метажанру). Причем осколки этих дискурсов нередко сочетаются в пределах одной фразы, одного абзаца. Дискурсивная множественность может создаваться как количественным нагнетением, так и качественной
-290-
интенсивностью. Так, например, анализируя рассказ Пьецуха, мы видели, как абсурдистский эффект возникает на пересечении соцреалистического, классицистического и героического (древнерусского) дискурсов. В ¦Палисандрии¦ такой эффект создается взаимным наложением куртуазного, мемуарно-биографического и героического дискурсов. А, допустим, у Сорокина взаимодействие всего двух типов дискурсов, соцреалистического и ритуально-мифологического, компенсируется многообразием и многозначностью форм их взаимных переходов и метаморфоз. Все это варианты свойственного мениппее ¦языкового скандала, <...> дистанцирующего автора как от его собственного, так и от всех чужих текстов¦ (Ю.Кристева). ¦Антилитературность¦ постмодернистской фирмы выражается еще и в том, что каждое из рассмотренных нами произведений, в сущности, демонстрирует невозможность именно такого типа высказывания, к которому оно само, казалось бы, тяготеет. Перед нами последняя утопия (Аксенов), последние романтические и модернистские мифы жизнетворчества(Толстая, Иванченко, Соколов), последние версии исторических преданий, легенд и мифологий (Пьецух, Ерофеев, Шаров), мемуаров (¦Палисандрия¦), наконец, последние соцреалистические тексты (Попов, Сорокин).
Что же касается децентрализации художественной концепции, то она выражается прежде всего через трансформации образа автора-творца. Автор из всевластного демиурга превращается в участника той • же игры, которую- как правило, неудачно - ведут его собственные герои. Мы отмечали, что сам художественный текст в этой поэтике приобретает значение онтологического жеста автора-творца, осознавшего по ходу сюжета свою зависимость or созданного им мира через метонимическую аналогию с бытием персонажей - заложников сочиненных ими игровых реальностей. Если в модернизме автор-творец создавал витраж. настаивая на том, что из разрозненных элементов индивидуального восприятия рождается подлинная гармония мироустройства, то в постмодернистской метапрозе этот витраж, разлетаясь вдребезги, преобразуется в калейдоскоп, благодаря которому эстетический эффект извлекается из неупорядоченных - и не поддающихся упорядочиванию -осколков, пребывающих в непрерывной динамике, отражающихся друг в друге и в системе скрытых зеркал. ¦Творческий хронотоп¦ самого Автора
-291
и есть эта система зеркал: он не имеет самостоятельного значения, но именно благодаря его ¦отражательной способности¦ создаются взаимные проекции творческих хронотопов персонажей.
Здесь нет противоречия с бахтинской интерпретацией ¦памяти жанра¦мениппеи. Полифонизм романов Достоевского Бахтин объясняет тем, что ¦Достоевский подключился к цепи данной жанровой традиции там, где она проходила через его современность¦.69 Постмодернизм актуализировал другие, более глубинные - а именно, ¦антилитературные¦ - пласты жанровой памяти. Причем постмодернистский поворот мениппейной традиции прямо подготовлен диалогической поэтикой модернизма, отрефлектированной Бахтиным в книге о Достоевском.
Мениппейная ¦память жанра¦ воплощает деструктивную, даже нигилистическую интенцию постмодернистской поэтики, характеризуемую тем, что философско-эстетический нигилизм обращен и на само постмодернистское произведение, и на его автора. Мениппейная семантика в постмодернистской интерпретации, во-первых, уравнивает внутренние порядки противоположных культурных языков с помощью категорий абсурда, бессмыслицы, образов комической недостижимости истины и неадекватности любого языка, в конечном счете художественно о-формпяй концепцию культуры как хаоса. Во-вторых, мениппейное "испытание идеи¦ затрагивает не только ¦идеи¦ вовлеченных в сюжет культурных порядков, но и философию свободы, имманентную позиции автора-повествователя, непочтительно высмеивающего всевозможные типы культурно-философской ограниченности. В произведениях ¦новой волны¦ прослеживаются два пути разрешения этой коллизии: с одной стороны, отождествление творчества, письма со смертью превращает свободу авторского самовыражения - в онтологическую зависимость автора-творца от собственного сочинения, как это происходит у Толстой, Иванченко, Соколова; именно вследствие этой зависимости у Пьецуха и Ерофеева зона повествователя становится зоной аннигиляции культурных смыслов, что парадоксальным образом обеспечивает контакт повествователя с хаосом истории; а у Шарова рваное сознание стороннего повествователя выступает как внутренняя основа дискретной
____________