Романтизм

Романтизм - направление в европейской и американской литературе конца XVIII - первой половины XIX века. Эпитет "романтический" в XVII века служил для характеристики авантюрных и героических сюжетови произведений, написанных на романских языках (в противоположность тем, что создавались на языках классических). В XVIII веке это слово обозначало литературу Средневековья и Возрождения. В конце XVIII века в Германии, затем в других странах Европы, в том числе - в России, слово романтизм стало названием художественного направления, противопоставившего себя классицизму

Идеологические предпосылки романтизма - разочарование в Великой Французской революции в буржуазной цивилизации вообще (в ее пошлости, прозаичности, бездуховности). Настроение безнадежности, отчаяния, "мировой скорби" - болезнь века, присуща героям Шатобриана, Байрона, Мюссе. В то же время им свойственно ощущение скрытого богатства и беспредельных возможностей бытия. Отсюда у Байрона, Шелли, поэтов-декабристов и Пушкина - энтузиазм, основанный на вере во всемогущество свободного человеческого духа, страстная жажда обновления мира. Романтики мечтали не о частных усовершенствованиях жизни, а о целостном разрешении всех ее противоречий. У многих из них преобладают настроения борьбы и протеста против царящего в мире зла (Байрон, Пушкин, Петефи, Лермонтов , Мицкевич). Представители созерцательного романтизма нередко склонялись к мысли о господстве в жизни непостижимых и загадочных сил (рок, фатум), о необходимости подчиниться судьбе (Шатобриан, Колридж, Саути, Жуковский).

Для романтиков характерно стремление ко всему необычному - к фантастике, народным преданиям, к "минувшим векам" и экзотической природе. Они создают особый мир воображаемых обстоятельств и исключительных страстей. Особенно, в противовес классицизму, большое внимание уделяется духовному богатству личности. Романтизм открыл сложность и глубину духовного мира человека, его неповторимое своеобразие ("человек - малая Вселенная"). Плодотворным было внимание романтиков к особенностям национального духа и культуры разных народов, к своеобразию различных исторических эпох. Отсюда - требование историзма и народности искусства (Ф.Купер, В.Скотт, Гюго).

Романтизм ознаменовался обновлением художественных форм: созданием жанра исторического романа, фантастической повести, лиро-эпической поэмы. Необычайно расцвета достигла лирика. Существенно расширены возможности поэтического слова за счет его многозначности.

Высшее достижение русского романтизма - поэзия Жуковского, Пушкина, Баратынского, Лермонтова, Тютчева

Романтизм первоначально возник в Германии, чуть позднее в Англии; он получил широкое распространение во всех европейских странах. Всему миру были известны имена: Байрон, Вальтер Скотт, Гейне, Гюго, Купер, Андерсон. Романтизм возник в конце 18 века и просуществовал до 19 века. Это было время гигантских общественных потрясений, когда рушился феодально-средневековый мир и на его обломках возникал и утверждался капиталистический строй; время буржуазных революций. Возникновение романтизма связано с острой неудовлетворенностью социальной действительностью; разочарованием в окружающем и порывам к иной жизни. К смутному, но властно притягательному идеалу. Значит, характерной чертой романтизма является неудовлетворенность действительностью, полное разочарование в ней, неверие, что жизнь может быть построена на началах добра, разума, справедливости. Отсюда резкое противоречие между идеалом и действительностью (стремление к возвышенному идеалу). Русский романтизм возникает в иных условиях. Он сформировался в эпоху, когда стране еще только предстояло вступить в полосу буржуазных преобразований. В нем сказалось разочарование передовых русских людей в существующих самодержавно-крепостнических порядках, неясность их представлений о путях исторического развития страны. Романтические идеи в России как бы смягчены. На первых парах романтизм был тесно связан с классицизмом и сентиментализмом. Родоначальниками русского романтизма принято считать Жуковского и Батюшкого.

Главная тематика романтизма - тема романтизма. Романтизм - художественный метод, сложившийся в начале 19 века. Для романтизма характерен особый интерес к окружающей действительности, а также противопоставление реального мира идеальному. 

Жуковский в своей ведущей литературной деятельности — поэт прогрессивного романтизма. Он возглавил целое его течение, называемое нами элегико-гуманистическим и одновременно философско-психологическим и этико-психологическим романтизмом. По определению Белинского, это «литературный Колумб Руси, открывший ей Америку романтизма». Благодаря Жуковскому русским читателям стала впервые понятна и близка романтическая поэзия средних веков и начала XIX века.

Но не только в этом заслуга Жуковского. Определяя его общее значение, критик считал, что «ни одному поэту так много не обязана русская поэзия в ее историческом развитии, как Жуковскому».

Именно Жуковский, прославлявший «святейшего из званий» — человека ( «Государыне великой княгине Александре Федоровне») и посвятивший свое искусство раскрытию его внутреннего мира, стал родоначальником нравственно-психологической отечественной лирики, новатором, пролагавшим пути для всего дальнейшего поступательного движения самобытной русской литературы. По меткому определению Белинского, он дал русской поэзии «душу и сердце» и явился «первым поэтом на Руси, которого поэзия вышла из жизни» (VII, 190).

Художественные завоевания Жуковского были освоены и органически вошли в поэтику гражданско — героического романтизма. А. А. Бестужев-Марлинский, характеризуя развитие русской поэзии, в 1823 году с полным знанием дела писал: «С Жуковского и Батюшкова начинается новая школа нашей поэзии».

Обращение Жуковского к внутреннему миру, к излияниям сердца, к чувствам, переживаниям обычного человека обусловило необходимость преодоления «высокого слова», «словенщизны» и поисков языка, доходящего до сердца, эмоционального, способного передать тончайшие психологические оттенки. Поэт встал на путь демократизации литературного языка. В его стихах «язык богов!», свойственный классицизму, был заменен разговорной речью дворянских образованных кругов с включением и более широких пластов общенациональной лексики и фразеологии.

В поисках словесных средств для выражения сложнейших и тончайших психологических переживаний Жуковский впервые в русской литературе широко обратился к словам, выражениям, фразеологизмам глубоко ассоциативного свойства, к намекам и символам. Если для классицистов слово было главным образом средством определения объективных качеств предмета изображения, то Жуковский применяет его и для характеристики субъективно привнесенных свойств, выражающих мысли автора и лирического героя. Одушевляя природу и олицетворяя человеческие чувства, он создает субъективно-психологические, ассоциативные, импрессионистские эпитеты, вроде: «верой сладкою полна» (тесня «О милый друг!…»),«очарованы брега», «притаились ветерки» ( «Элизиум»), «унывшее желанье», «чарующие муки» ( «К Батюшкову»). Указывая на расширительный смысл используемых им слов, поэт нередко пишет их с большой буквы ( «Дружба», «Любовь», «Счастие») или выделяет другим шрифтом («задумчивость», «она»). Слово «здесь» часто употребляется им в значении земного мира, а «там» — в смысле загробного мира.

Жуковский более, чем его предшественники, расширил семантическое значение слова, усилил его гибкость, изменчивость, многозначность. Видя во всем этом огромную заслугу поэта, Пушкин писал в 1825 году П. А. Вяземскому: «Я не следствие, а точно ученик его…».

Демократизируя поэтический язык, расширяя смысловое значение слова, придавая ему гибкость, многозначность, полисемантизм, многоцветность, Жуковский одновременно привносил в него и зыбкость неопределенности, неясность, туманность. Вспомним: «Ты все восторги отдавал За нестрадание святое» ( «К Воейкову»); «А порицание ограда От убивающия дар Надменной мысли совершенства» ( «К кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину»); «Сей внемлемый одной душою Обворожающего глас» ( «Невыразимое»).

«Поэзия души и сердца», так свойственная создателю баллад «Людмила» и «Светлана», потребовала упорной работы и над стихом. Тредиаковский и Ломоносов, реформируя стих, создали силлабо-тоническую систему. Последующие поэты XVIII века раскрыли ее богатейшие версификационные возможности. Но Жуковский, один из немногих, воплотил эти возможности в блестящей художественной форме, придавая своим стихам все большую мелодичность. Классицистскому однообразию поэт с исключительной яркостью, до него почти никем не достигаемой, противопоставил метроритмическое разнообразие. Жуковский пишет стихи ямбами: четырехстопными ( «Пери и ангел»), пятистопными без рифмы со свободной цезурой ( «Тленность»), шестистопными ( «К человеку»), смешанными ( «Алина и Альсим»), вольными ( «Сон могольца»). Поэт пользуется хореями различной длины ( «Розы расцветают», «Пловец», «Кассандра»), амфибрахиями ( «Моя богиня», «Эолова арфа», «Море»), анапестами ( «Замок Смальгольм»), дактилями ( «Суд божий над епископом», «Рыцарь Роллон»).

Автор «Светланы» применяет хореи с дактилическими окончаниями через строку, уничтожавшими их монотонность ( «Отымает наши радости»). Поэт виртуозно обогащает стих при помощи сложной системы пропусков ударений и сверхсхемных ударений.

Уже в балладе «Людмила» «певкий» (Н. Полевой) стих Жуковского принимает ярко выраженную упругость и динамичность ( «Рвы, поля, бугры, кусты; С громом зыблются мосты»), так присущую последующим поэтам, начиная с Пушкина.

Впервые в балладе «Суд божий над епископом» Жуковским введен дактиль со смежной рифмовкой на две рифмы в четырехстрочной строфе, с усечением на один слог в первой и на два слога во второй паре. Впоследствии Некрасов применил подобную стиховую форму в «Несжатой полосе». Форма исповеди и сплошные мужские рифмы перевода «Шильонского узника» Байрона, несомненно, проложили дорогу для «Мцыри» Лермонтова. Указывая на колоссальную силу этих стихов, Белинский сравнивает их с «ударами меча, поражающего свою жертву».

Жуковский ввел и так называемый сказочный гекзаметр, приобретающий элементы сказовости, разговорности ( «Красный карбункул»; «Война мышей и лягушек» и др.).

Пользуясь самой разнообразной строфикой, обогащая ее, Жуковский впервые ввел в русскую поэзию четырнадцатистрочную строфу ( «Светлана»). Он применил также до него редко использованную октаву (посвящение к «Двенадцати спящим девам», «Цвет завета», «На кончину королевы Виртембергской»). Новаторские приемы поэта использовались в дальнейшем Батюшковым, Пушкиным, Рылеевым, Баратынским, Тютчевым, Лермонтовым, Кольцовым и другими поэтами. «Краса певцов» — так назвал Жуковского в 1812 году Батюшков ( «К Жуковскому»), а в 1817 году в письме к Н. И. Гнедичу он же подтвердил: «Он у нас великан посреди пигмеев».

Критикуя Жуковского, передовые поэты продолжали ценить его огромный вклад в отечественную литературу. К. Ф. Рылеев, оспаривая пушкинский апологетизм Жуковского (Пушкин, XII, 135), признавал «решительное влияние на стихотворный слог наш», за что мы «навсегда должны остаться ему благодарными». По неоспоримому мнению Белинского, «без Жуковского мы не имели бы Пушкина». Трудно перечислить поэтов, на которых воздействовал Жуковский. Испытывая воздействие символики и других особенностей поэзии Жуковского, Блок назвал его в своей автобиографии«первым вдохновителем».

Жуковский, великолепный знаток современной ему и предшествующей западноевропейском, в особенности немецкой, а также отечественной литературы, отлично ориентированный теоретически, стал выдающимся критиком, опиравшимся на достижения и западноевропейской эстетики(например, Зульцера, Бутервека, Шиллера и др.). Амплитуда его литературно-критических интересов очень широка. Но лучшие его статьи «О басне и баснях Крылова» и «О сатире и сатирах Кантемира».

Поэзия Жуковского составила целый период не только в литературе, но, по свидетельству Белинского, и в «нравственном развитии нашего общества».

Переводческая деятельность поэта, расширявшая литературный и культурный горизонт его соотечественников, вызывает благоговейное восхищение и горячую признательность всех последующих поколений.

В преобладающей своей части творчество Жуковского имеет историко-литературное значение. Оно непреходяще своим душевным благородством, обаятельностью глубокого гуманизма и горячего патриотизма. Патриотизм Жуковского воспламенял нас в Великую Отечественную войну. Кто не помнил, не повторял в эти годы его слова: «Страшись, о рать иноплеменных! России двинулись сыны» ( «Воспоминания в Царском Селе»). Поэзия Жуковского притягательна моральным идеалом конечного торжества справедливости и добра, огромной силой одухотворенно-возвышенной, идеально-поэтической, верной любви. Она живет и долго будет жить благодаря искусству словесной живописи природы, красоте формы, музыке слова. Имея в виду сильные стороны таланта поэта, Пушкин в стихотворении «К портрету Жуковского» пророчески сказал: «Его стихов пленительная сладость Пройдет веков завистливую даль».

Билет 8

Реализм в литературе - это направление, основной особенностью которого является правдивое изображение действительности и ее типичных черт без каких-либо искажений и преувеличений. Данное литературное течение зародилось в XIX столетии, а его приверженцы резко выступали против изощренных форм поэзии и использования в произведениях различных мистических понятий.

Реализм в литературе 19 века можно отличить по четким признакам. Основным из них является художественное изображение действительности в знакомых для обывателя образах, с которыми он регулярно сталкивается в реальной жизни. Реальность в произведениях рассматривается в качестве средства познания человеком окружающего мира и самого себя, а образ каждого литературного персонажа прорабатывается таким образом, чтобы в нем читатель мог узнать себя, родственника, коллегу либо знакомого.

В романах и повестях реалистов искусство остается жизнеутверждающим, даже если для сюжета характерен трагический конфликт. Еще одним признаком данного жанра является стремление литераторов рассматривать окружающую действительность в ее развитии, причем каждый писатель пытается обнаружить появление новых психологических, общественных и социальных отношений.

Особенности данного литературного течения

 Реализм в литературе, пришедший на смену романтизму, обладает признаками искусства, ищущего истину и находящего ее, стремящегося преобразовать действительность.

Литературные персонажи в произведениях писателей-реалистов совершали открытия после долгих раздумий и мечтаний, после анализа субъективных мироощущений. Эта особенность, которую можно выделить по авторскому восприятию времени, определила отличительные признаки реалистической литературы начала ХХ столетия от традиционной русской классики.

Реализм в литературе лишен юмора и сарказма, а образы персонажей уже не являются идеалом самого писателя и не воплощают его заветные мечты. Из произведений XIX-го столетия практически исчезает герой, в образе которого просматриваются представления автора. Такая ситуация особенно ярко прослеживается в произведениях Гоголя и Чехова.

Однако наиболее явственно данное литературное направление проявляется в работах Толстого и Достоевского, описывающих мир таким, каким они его видят. Это выражалось и в образе персонажей со своими достоинствами и слабостями, описании душевных терзаний литературных героев, напоминание читателям о суровой действительности, изменить которую одному человеку невозможно.

Как правило, реализм в литературе затрагивал и судьбы представителей русского дворянства, о чем можно судить по работам И. А. Гончарова. Так, характеры героев в его произведениях остаются противоречивыми. Обломов является чистосердечным и мягким человеком, однако из-за своей пассивности он не способен изменить жизнь к лучшему. Подобными качествами обладает еще один персонаж в русской литературе - безвольный, но одаренный Борис Райский. Гончаров сумел создать образ «антигероя», типичного для XIX столетия, который был замечен критиками. В результате появилось понятие «обломовщина», относящееся ко всем пассивным персонажам, основными чертами которых являлись лень и безволие.

Горький говорил о Толстом, что произведения его «написаны со страшной, почти чудесной силой». ЭтА сила изображения жизни определяется  непревзойдённым реализмом творчества Толстого.

В произведениях Толстого нет никаких следов фантастики и изощрённости. Великий писатель пытливо всматривается в жизнь, внимательно следит за биением её пульса, напряжённо слушает, чутко обоняет и осязает - и вот со страниц его произведений встают картины действительности, трепещущие как сама жизнь. Так, вооружённый методом тончайшего реализма, рисует Толстой «непревзойдённые картины русской жизни» (В. И. Ленин).

В. И. Ленин называет реализм Толстого «самым трезвым реализмом». Рисуя сочными, многоцветными красками русскую действительность, Толстой в то же время выступает в роли судьи фальшивых сторон жизни, безбоязненно срывая «все и всяческие маски» с людей и жизни. Достаточно указать на изображение ужасов войны в романе «Война и мир», на рассуждение Андрея Болконского о сущности войны (в главе XXV третьего тома романа) и характеристику великосветского общества в романе, чтобы понять «страшную» разоблачающую силу реализма Толстого.

Приём разоблачения, свойственный Толстому, выражается, в частности, в том, что он любит называть вещи «своими именами». Так, маршальский жезл он называет в романе «Война и мир» просто палкой, а пышную церковную ризу в романе «Воскресение»- парчовым мешком.

Стремлением Толстого к реализму объясняется и то, что Толстой беспристрастно указывает недостатки в характере даже любимых героев. Он не скрывает, например, что Пьер Безухов с головой бросался в безудержный разгул, что Наташа изменила князю Андрею и т. п.

Стремление к глубочайшей жизненной правде вплоть до «срывания всех и всяческих масок» - основная черта художественного реализма Толстого.

Тот же глубочайший реализм мы видим в приёмах психологического анализа Толстого.

Лев Толстой - один из величайших художников-психологов в мировой литературе.

Главная особенность Толстого как художника-психолога заключается, по определению Чернышевского, в том, что «его интересует самый процесс и едва уловимые явления этой внутренней жизни, сменяющиеся одно другим с чрезвычайной быстротой и неистощимым разнообразием».

Толстой сам говорит о привлекательности для художника задачи написать такое произведение, в котором душевная жизнь героев была бы изображена во всей её сложности, противоречивости и многообразии. Ему кажется очень важным «ясно показать текучесть человека, что он, один и тот же, то злодей, то ангел, то мудрец, то идиот, то силач, то бессильное существо».

«Текучесть человека», динамика характера, «диалектика души»1-вот то, что стоит в центре внимания Толстого-психолога.

Как в жизни всё изменяется, развивается, движется вперёд, так и душевная жизнь его героев даётся как сложный процесс, с борьбой противоречивых настроений, с глубокими кризисами, со сменой одних душевных движений другими. Герои его и любят, и страдают, и ищут, и сомневаются, и заблуждаются, и верят. Один и тот же герой у Толстого знает и прекрасные порывы ввысь, и тонкие, нежные и душевные движения, и срывы, и падения в бездну низких, грубых, эгоистических настроений. Он, выражаясь словами Толстого, предстаёт перед нами то как злодей, то как ангел.

Этот приём изображения «текучести человека» мы можем найти в любом романе Толстого. Душевная жизнь Пьера Безухова, как мы уже видели, полна противоречий, исканий и срывов. Долохова мы знаем как циника и бесшабашного гуляку - и в то же время в душе этого человека мы находим самые нежные, трогательные чувства к матери. Стоит вспомнить образы Андрея Болконского, Пьера Безухова и Наташи Ростовой, и нам станет ясно, с каким художественным мастерством Толстой изображает «диалектику души» своих героев, сложность и «текучесть» человеческого характера

Билет 9

САТИРА. — В несколько неопределенном и расплывчатом смысле сатирою называется всякое литературное произведение, в котором выражено некоторое определенное отношение к явлениям жизни, а именно — осуждение и осмеяние их, выставление их на общий смех, позор и негодование. В этом смысле сатирою может быть и эпос — сказка, басня, сказание в роде «Рейнеке-лиса», или «Энеида на изнанку», повесть и роман (многие сатиры Салтыкова, примыкающие к художественному бытописанию, как его «Господа Головлевы»), и комедия, как «Ревизор» и «Горе от ума» и лирические произведения. Сатирическое отношение литературы к явлениям жизни должно быть отличаемо от юмористического (см.Смех и особенно Юмор). В противоположность юмору, особому настроению, при котором смех автора все время смягчен явным или затаенным сочувствием автора к осмеиваемому лицу или явлению, смех сатиры более рассудочен. Он — орудие борьбы и негодования, не улыбается и не смеется весело, а выносит явление жизни на общественный позор, осмеяние и осуждение. Этою последнею чертою, обращением к общественности, сатира обнаруживает свою всегда публицистическую сущность. Она есть поэтическое обличение действительности во имя более или менее определенного общественного идеала.

В своем историческом происхождении, именно в древней римской литературе, сатира есть произведение поэтическое, лирическое стихотворение более или менее значительного объема, в котором мы находим более или менее отрицательное или резко осуждающее и негодующее изображение свойств и качеств отдельных типических лиц или более или менее обширной области, или группы лиц и явлений. От сатиры по определенно личному содержанию нападений и обличений в произведении, должно отличать памфлет и пасквиль; последний характеризуется более всего моральною нечистотою побуждений автора в его нападении и обличениях против того или другого лица, тогда как памфлет — иногда только публицистическое выступление, но может быть и художественною сатирою против определенного лица, стоящею на всей высоте ответственного свободного слова. В связи с этим моральным и общественным содержанием сатиры находится и художественная ее ценность в зависимости от соответствия между ее лирическим подъемом и высотою идеала сатирика, с одной стороны, и между значительностью обличаемого явления, с другой. Лирическая субъективная окраска в отношении к типам и явлениям лишает обычно сатиру объективно художественного значения и придает ей часто мимолетное значение. Сатира быстро стареет, напр., чисто сатирические очерки Салтыкова уже непосредственно мало понятны нашему времени, и живучи только те явления сатиры, в которых автор, в частных и преходящих явлениях жизни, улавливал постепенные и непреходящие общечеловеческие и общесоциальные слабости и пороки, стойкие черты индивидуальной психологии, повторяющиеся и выдвигающиеся постоянно извращения социальной психологии. Как особая поэтическая форма сатира явилась в гражданской культуре древнего Рима. Она возникла из чисто народного творчества, которое вообще в развитии и новых литератур многократно и постоянно обращается к сатире, как к орудию самозащиты и самоутешения от сильных и властных. Название сатира происходит от слова satura —

блюдо мешанины — но его ставят в связь и с наименованием насмешливых греко-римских полубожеств — полуживотных — сатиров. Римская сатира, начавшись от Энния и Луцилия, расцвела в руках Горация, Персия и особенно Ювенала, который определил форму ее для позднейшего европейского классицизма. В средневековой и новой Европе сатира выходила из рамок старой формы и, развиваясь как самостоятельное настроение и творчество, имела сложные и разнообразные судьбы, выдвинув ряд известных имен: во Франции — Рабле, Буало, Вольтер, из новых — Курье, Беранже, Барьбье, В. Гюго; в Англии — совершенно исключительного значения гениальный сатирик Свифт; в Германии — от «Корабля шутов» Бранта имеется большое количество сатириков, не имеющих обще-европейского значения; выше всех, конечно, блестящий Гейне с «Атта Тролль»; у итальянцев — Ариосто, Гоцци, Альфиери; у испанцев — мировое светило (скорее, впрочем, юморист) — Сервантес. Русская сатира жила уже в XVII веке и раньше в полународной повести, творчестве скоморохов и т. п. («притча о бражнике», сатиры на суд Шемяки и о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове, и проч.). С XVIII в. сатира развивается в русский век классицизма, как особая лирическая классическая форма, начиная от сатир Кантемира; назвать приходится: Николаева, Капниста, Дмитриева, кн. Вяземского и т. п. Но особенно важно пышное развитие сатиры, как стихии обличения и комического. Сатира, как стихия, захватила и всю журналистику в сатирических журналах (начиная с XVIII в.) и комедию и особенно рассказ, повесть, роман. Классическая форма сатиры к XIX веку исчезает, но тем сильнее ее влияние, как веяние, которым не захвачен редкий талантливый писатель: тут и лирики — Пушкин: — «На выздоровление Лукулла» и др. «Летопись села Горюхина»; Рылеев — «Временщику»; Лермонтов — «Дума» и др.; Некрасов — «Размышление у парадного подъезда», «Убогая и нарядная» и мн. др. его произведения, и драматурги (Фонвизин, Грибоедов, Гоголь, Островский), и романисты (Гоголь с поэмою — «Мертвые души»

и особенно Салтыков-Щедрин, бичующая и кусательная сатира которого временами достигает свифтовской силы). История русской сатиры не исследована подробно ни в отношении ее классической, теперь явно и давно уже вымершей, стихотворной формы, ни тем более в отношении огромного сатирического содержания русской повести и романа и бытовой комедии, тесно связанных с перемещениями классовых настроений в обществе. Приходится отсылать читателя к общим трудам по истории литературы и по изучению отдельных писателей-сатириков.

В сказке «Премудрый пискарь» говорится о том, что на свете жил пискарь, который всего боялся, но при этом считал себя мудрым. Отец сказал ему перед смертью, чтобы он вел себя аккуратно, и так он останется жив. «Смотри, сынок, - говорил старый пискарь, умирая, - коли хочешь жизнью жуировать, так гляди в оба!» Пискарь его послушался и стал думать о дальнейшей жизни. Он придумал себе дом такой, что в него никто кроме него забраться не мог, и стал думать, как вести себя в остальное время.

Этой сказкой автор пытался показать жизнь чиновников, которые в своей жизни ничего не сделали, а только сидели у себя в «норе» и боялись того, кто выше их по чину. Боялись каким-то образом навредить себе, если выйдут за пределы своей «норы». Что, возможно, там найдется какая-то сила, которая может в одночасье лишить их такого чина. Что жизнь без роскоши, для них все равно, что смерть, но при этом надо оставаться на одном месте и все будет хорошо.

 

Как раз в образе пискаря это и видно. Он фигурирует в сказке в течение всего повествования. Если до смерти отца жизнь пискаря была обычной, то после его смерти он затаился. Он дрожал каждый раз, когда кто-то проплывал или останавливался около его норы. Он не доедал, боясь лишний раз выбраться наружу. А от полумрака, который постоянно царил в его норе, пискарь был полуслеп.

 

Все считали пискаря глупцом, а он сам считал себя премудрым. В названии сказки «Премудрый пискарь» скрывается явная ирония. «Премудрый» значит «очень умный», но в этой сказке смысл этого слова значит другое -  гордый и глупый. Гордый оттого что считает себя самым умным, раз он нашел способ обезопасить свою жизнь от внешней угрозы. А глупый он, потому что так и не понял смысла жизни. Хотя в конце своей жизни пискарь задумывается о том, чтобы жить как все, не прятаться в своей норе, и как только он собирается с силами, чтобы выплыть из убежища, он снова начинает дрожать и снова считает эту затею глупой. «Вылезу-ка я из норы да гоголем по всей реке проплыву!» Но едва он подумал об этом, как опять испугался. И начал, дрожа, помирать. Жил – дрожал, и умирал – дрожал».

Что бы более саркастически показать жизнь пискаря в сказке присутствует гипербола: "Жалованья не получает и прислуги не держит, в карты не играет, вина не пьет, табаку не курит, за красными девушками не гоняется...". Гротеск: «И прожил премудрый пискарь таким родом с лишком сто лет. Все дрожал, все дрожал». Ирония: «Скорее всего – сам умер, потому что какая сласть щуке глотать хворого, умирающего пискаря, да к тому же еще и премудрого?»

Говорящие животные преобладают в обычных народных сказках. Так как в сказке М.Е. Салтыкова-Щедрина так же есть говорящий пискарь, то его сказка схожа с народной сказкой.

В итоге видно, что в сказке автор показывает жизнь обычного трусливого чиновника

Билет 10

 Важнейшей чертой всей русской литературы XIX века справедливо считается особое внимание к человеческой личности. Можно сказать, главный герой “золотого века” — человек во всем многообразии его проявлений. Писатели-классики создали столько непохожих друг на друга образов, что невольно задумаешься, какой из них взять для того, чтобы раскрыть избранную тему. Я понимаю ее в том смысле, что необходимо показать, как, с помощью каких художественных средств и приемов писатель изображает внутренний мир человека. Мне кажется, что классическим образцом многообразия оригинальных приемов и способов создания высокохудожественного образа личности является роман Михаила Юрьевича Лермонтова “Герой нашего времени”.      Этому роману в творчестве писателя предшествуют поэмы “Мцыри”, “Демон”, “Песня про купца Калашникова”, написанные в манере романтизма, художественного метода, нацеленного на изображение чувств, эмоций, страстей, психологии человека, то есть внутренних мотивов поступков личности. По представлениям литературоведов, писатель-романтик наделяет своего героя одной какой-либо страстью, значительно превосходящей своей мощью эту же страсть в обычном человеке, то есть гиперболизированной, заставляет своего героя действовать в исключительных обстоятельствах, а само произведение окрашивается мотивами рока, судьбы, мистики и т. п. Таков Мцыри, знавший “одну, но пламенную страсть”, воспитывавшийся в замкнутой атмосфере мужского монастыря, убежавший из него во время грозы, победивший барса (это все действительно исключительные обстоятельства) и вернувшийся (такова судьба) к тем же ненавистным стенам, чтобы без сожаления расстаться с жизнью. Для задуманного писателем романа о молодом современнике романтический метод должен был уступить место реалистическому, уже апробированному в романе А. С. Пушкина “Евгений Онегин”.      Сложность состояла в том, что Лермонтов задумал психологический роман, первый в истории русской и один из самых ранних в истории мировой литературы. Верный своему принципу добывать “из пламя и света рожденное слово”, добиваться максимального драматизма повествования, писатель сумел найти оригинальные способы изображения психологии Григория Александровича Печорина, главного героя романа. Сразу отмечу, что все эти приемы и способы имеют прямое отношение к композиции как совокупности элементов, используемых при создании литературного произведения.      Одним из важных приемов стало несовпадение сюжета и фабулы, то есть нарушение хронологической последовательности событий, о которых повествуется в романе. Хронологически части “Героя нашего времени” должны располагаться таким образом: “Тамань”, “Княжна Мери”, “Фаталист”, предисловие к “Журналу Печорина”, “Бэла” и “Максим Максимович”. Нарушение хронологии объясняется тем, что автор избрал способ постепенного приближения к своему герою.      Сначала о Печорине рассказывает Максим Максимович, простой пехотный офицер, не очень грамотный и явно не разбирающийся в психологии человек, назвавший прибывшего к нему в крепость молодого офицера “странным”. С некоторым удивлением он перечисляет эти странности: “Ведь, например, в дождик, в холод целый день на охоте; все иззябнут, устанут — а ему ничего. А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнёт, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет; а при мне ходил на кабана один на один...”. Добавлю еще одну странность Печорина, выясняющуюся в ходе рассказа штабс-капитана: то влюбился в Бэлу до беспамятства, то охладел к ней до бесчувствия. Конечно, эти странности интригуют читателя, понимающего, что его познакомили с неординарной личностью, но пока еще не знающего причин названных “странностей”.      Затем Печорина описывает собеседник Максима Максимыча, образованный и тонко разбирающийся в людях офицер, ставший свидетелем встречи двух сослуживцев. Будущему издателю “Журнала Печорина” автор отдает еще один элемент композиции — портрет героя. Заметим, что это не обычный, а психологический портрет. Во внешнем облике Печорина отмечаются черты, отражающие его внутренний мир, устроение его души: “Его походка была небрежна и ленива, но я заметил, что он не размахивает руками — верный признак некоторой скрытности характера”. Не менее выразительна и такая деталь: “Когда он опустился на скамью, то прямой стан его согнулся, как будто у него в спине не было ни одной косточки; положение всего его тела изобразило какую-то нервическую слабость...”. Психологический портрет завершается оценкой наблюдателя: “...О глазах я должен сказать еще несколько слов. Во-первых, они не смеялись, когда он смеялся!.. Это признак — или злого нрава, или глубокой грусти”. Как видим, окончательный выбор предлагается сделать читателю. Но и из этого описания становится ясно, что перед нами глубоко противоречивая натура, живущая напряженной внутренней жизнью.      Наконец, Печорин раскрывается перед читателем в самоанализе. Отдадим ему должное: он судит о себе, своей жизни, своих поступках жестко и правдиво. Он мучительно пытается понять, почему всякое его благое начинание приносит другим людям одни беды и несчастья. Григорий Александрович ставит себе беспощадный диагноз: “Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве; я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен... Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни... Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил...”. Можно сделать вывод, что Печорин обвиняет в своей испорченности светское общество или намекает на некую фатальность, предопределенность всего того, что с ним случилось. Но это не так, о чем свидетельствует история с Вуличем, описанная в “Фаталисте”, важнейшей для понимания характера Печорина части романа. Не на роду было написано Вуличу умереть в этот день, а он сам, делая выговор пьяному казаку, спровоцировал того на убийство. Да и сам Печорин, вызвавшись обезоружить спрятавшегося в сарае убийцу, не стал уповать на судьбу, а попросил товарищей отвлечь внимание буяна и лишь тогда ворвался в сарай. Поступок знаменательный: как ни старался свет вытравить в Печорине лучшие человеческие черты, Григорий Александрович сохранил в себе способность совершить геройский шаг, а значит, сохранил живую, хотя и израненную донельзя душу.      Другим, помимо психологического портрета, эффективным способом изображения внутреннего мира человека, на мой взгляд, является такой элемент композиции, как группировка образов. Здесь новаторство Лермонтова проявилось в том, что он единственному главному герою противопоставил всех остальных второстепенных персонажей, за исключением Вернера, с которым Печорин сопоставляется. Как мне кажется, это сделано писателем для того, чтобы показать, как в Печорине одно и то же чувство, качество характера проявляется в своих противоположностях.      История с контрабандистами (“Тамань”) показывает, как достойная уважения любознательность сменяется у Печорина сомнительным любопытством, вмешательством в чужую жизнь, что чуть не погубило самого любопытствующего и разрушило “мирный круг честных контрабандистов”.      В отношениях с Максимом Максимовичем Печорин предстает человеком, неприхотливым к внешним условиям жизни, добрым и надежным товарищем и одновременно заносчивым и холодным аристократом, свысока беседующим с тем, кто вместе с ним пережил гибель Бэлы.      История с Грушницким выявляет в Печорине простоту и естественность поведения и вместе с тем склонность к интриге, в результате которой был убит пусть глупый, манерный, но ни в чем не повинный человек.      Бэла, княжна Мери и Вера убедительно свидетельствуют о том, что любовь у Печорина — это одновременно и тяжелая страсть, и интрижка, и нежное, искреннее, глубокое чувство.      С помощью описанных мною приемов и способов М. Ю. Лермонтов создал полнокровный художественный образ, раскрыл перед нами тайники человеческой души и дал нам наглядный урок того, что может случиться с человеком, живущим во времена всеобщего равнодушия и черствости. Важный для нашего возраста урок! По художественным достоинствам, по писательскому мастерству я позволю себе поставить роман “Герой нашего времени” выше романов Федора Михайловича Достоевского “Преступление и наказание”, “Идиот”, “Братья Карамазовы”, которых не было бы без гениального по содержанию и совершенного по форме психологического романа Михаила Юрьевича Лермонтова.

Билет 11

Тургенев

Практически всех крупных русских писателей волновала судьба передового человека своего времени. Эта тема нашла свое отражение в романе Тургенева "Отцы и дети" и в романе Чернышевского "Что делать?".

Главные герои этих произведений представляют новый тип передовой молодежи. По социальному происхождению Базаров, Лопухов, Кирсанов, Вера Павловна - типичные разночинцы. Все они с детства приучены к труду, в жизни они привыкли полагаться только на собственные силы. Так, Чернышевский рассказывает о своих героях: "Лопухов с очень ранней молодости, почти с детства, добывал деньги на свое содержание; Кирсанов с 12 лет помогал отцу в переписывании бумаг, с IV класса гимназии тоже давал уже уроки. Оба грудью, без связей, без знакомств пролагали себе дорогу". Тургенев ничего не рассказывает о студенческих годах Базарова, но "...надо полагать, - писал Герцен, - что то была жизнь бедная, трудовая, тяжелая... Евгений Васильевич содержал себя... собственными трудами, перебивался копеечными уроками и в то же время находил возможность готовить себя к будущей деятельности". Базарову и "новым людям" присуще стремление к образованию, к изучению естественных наук.

В романе "Что делать?" не только Лопухов и Кирсанов занимаются медициной, но и Вера Павловна. Базаров также уделяет много времени естественным наукам. Он часами просиживает за своим микроскопом, ставит опыты. Аркадий говорит о Базарове: "Главный предмет его - естественные науки". Базаров отрицает красоту природы, искусство, любовь. Он говорит Аркадию: "Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник". "Новые люди", в отличие от Базарова, чувствовали красоту природы, признавали существование любви. Многие взгляды Базарова, вследствие их примитивности, были начисто разбиты самой жизнью.

Так, после знакомства с Одинцовой в нем пробуждается настоящее поэтическое чувство. Но даже любовь к Одинцовой не смогла заставить Базарова отказаться от своих взглядов. Для него убеждения важнее, чем любовь. Такое отношение к любви сближает Базарова с Рахметовым, который приносит любовь в жертву своему делу. Рахметов - человек умный, образованный, обладающий железной волей. В отличие от Базарова и "новых людей", он был из фамилии, известной с XIII века, то есть одной из древнейших не только у нас, айв целой Европе.

Но, несмотря на свое происхождение, Рахметов был гораздо ближе к народу, чем Базаров. Рахметов много путешествовал по России, знакомился с жизнью народа, даже работал вместе с бурлаками, которые за выносливость и силу прозвали его Никитушкой Ломовым. Про Базарова же крестьяне говорили: "Известно, барин: разве он что понимает?" Базаров, так же как Рахметов, понимал необходимость преобразований в жизни общества и выступал за революционный путь. "Мы драться хотим", - говорит он Аркадию. Однако программы преобразований у Базарова не было. Он оказался просто нигилистом.

Базаров считает, что его миссия состоит только в том, чтобы "место расчистить". Рахметов и "новые люди" знали, за что они борются, представляли себе основные черты общества будущего. "Новые люди" даже стремились перенести некоторые из них в настоящее. Таковы были их семейные отношения и устройство мастерских Верой Павловной. Отсутствие окончательной цели у Базарова сделало догматичными его суждения. Он практически никогда не отстаивал своей точки зрения, не пытался доказать правильность своих выводов. Свое утверждение он считал неопровержимой истиной, и лишь сама жизнь могла заставить Базарова усомниться в этом.

Например, утверждение Базарова: "Мы действуем в силу того, что мы признаем полезным" - выглядит несколько догматично. У "новых людей" оно выдвигается как теория разумного эгоизма, которую Лопухов излагает Вере Павловне: "...человек действует по необходимости, его действия определяются влияниями, под которыми происходят (...) влияния берут верх над другими, когда поступок имеет житейскую важность, эти побуждения называются выводами, игра их в человеке - соображением выгод... поэтому человек всегда действует по расчету выгод".

Отсутствие окончательной цели у Базарова, жизненная несостоятельность его взглядов лишали его будущего. Это автор подчеркивает с помощью художественных средств. Так, Базаров одинок, у него нет друзей, которые полностью разделяли бы его взгляды. Нелепая смерть героя также не вытекает из логики романа. Герцен писал, что Тургенев не знал, что делать с Базаровым, и уморил его "тифусом". Чернышевский же, в отличие от Тургенева, изображает людей, за которыми будущее. Он пишет, что число "новых людей" постоянно растет и что их деятельность уже приносит определенные результаты.

Такая разница в изображении героев и их взглядов объясняется тем, что Тургенев отразил в своем романе начальный период разночинно-демократического движения. Базарову не суждена победа, так как он стоит еще в преддверии будущего, и этим Тургенев объясняет причину его гибели. Чернышевский описывает движение шестидесятых годов, он рисует образы "новых людей" с безоговорочным сочувствием, без тех внутренних противоречий, которые были характерны для отношения к "нигилизму" автора "Отцов и детей".

Толстой

Толстой пересказывает не итоги внутреннего движения человеческой личности, а проникает в самый процесс ее мышления, ее чувствования. Не удовлетворяясь изображением внешних движений чувства, он обращается к раскрытию самого процесса психической жизни, непрерывного потока возникновения и смены, противоречивого сочетания различных мыслей, чувств, ощущений, сознательных устремлений и подсознательных импульсов. Задача писателя показать «текучесть человека; то, что он один и тот же, то злодей, то ангел, то мудрец, то идиот, то силач, то бессильнейшее существо». Эта, дневниковая запись относится к 1898 году. Но уже в первой редакции «Детства» мы находим рассуждение Толстого о том, что он не умеет прилагать к людям качественно противоположные эпитеты: добрый, злой, глупый, умный и т. д. Тема «текучести» человека — это постоянная тема писателя. Уже в ранней молодости он почувствовал невозможность описать человека в определительных терминах: «Мне кажется, что описать человека собственно нельзя; но можно описать, как он на меня подействовал. Говорить про человека: он человек оригинальный, добрый, умный, глупый, последовательный и т. д. — слова, которые не дают никакого понятия о человеке, а имеют претензию обрисовать человека, тогда как часто только сбивают с толку». Отказавшись от статистических способов описания психики, Толстой в романе «Воскресение» так говорит о художественном воссоздании внутреннего мира человека: «Одно из самых обычных и распространенных суеверий то, что каждый человек имеет одни свои определенные свойства, что быка от человек добрый, злой, умный, глупый, энергичный, апатичный и т. д. Люди не бывают такими. Мы можем сказать про человека, что он чаще бывает добр, чаще умен, чем глуп, чаще энергичен, чем апатичен, и наоборот; но будет неправда, если мы скажем Про одного человека, что он добрый или умный, а про другого — что он злой или глупый. А мы всегда так делим людей. И это неверно. Люди как реки: вода во всех одинаковая и везде одна и та же, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то тихая, то чистая, то холодная, то мутная, то теплая. Так и люди. Каждый человек носит в себе зачатки всех свойств людских, и иногда проявляет одни, иногда другие, и бывает часто совсем непохож на себя, оставаясь одним и самим собою». О характере психологического анализа интересно и верно писал С. Г. Бочаров: «...именно процессу, а не результату уделяет Толстой главное внимание. В одном из писем уже позднего периода Толстой высказал взгляд на задачи психологического анализа, прямо противоположный тургеневскому: «Главное—работа внутренняя, душевная, и чтобы показана была не оконченное, работа, а процесс работы на самом деле» (65; 197). Дело в том, что оконченная работа — это какой-то итог, а итоги зависят от наличных социальных связей и определяются ими». Толстому важно уловить и проанализировать и те моментальные, быстро уходящие мгновения в нравственно-психологическом состоянии литературного героя, которые могут и отсутствовать в итогах, результатах психологического процесса, и никак не выразиться в его поведении. Но процессы психической жизни, «полумечтательные, полурефлективные сцепления понятий и чувств», изображаются Толстым в их неразрывном единстве с воздействиями внешнего социального и природного мира.

В произведениях Толстого центральной является проблема духовного становления нравственно-полноценной личности, диалектика этого становления, история внутреннего формирования чаще всего искателя истины, переживающего мучительную борьбу со своими классовыми, дворянскими предрассудками, смутно ищущего свой нравственный идеал в среде народа. Толстого интересует, как уже указывалось в критике, преобладание эгоистических или альтруистических начал в переживаниях и поведении персонажа. Он вскрывает его положительные влечения, которые как-то пробиваются и даже активно реализуются несмотря на препятствующие им развращенность, эгоистическую настроенность, тщеславие и преувеличенное самолюбие. Духовный рост личности совершается сложным, противоречивым путем, в результате порой драматической борьбы исконного нравственного сознания с теми дурными страстями обособленности, разъединенности, которые укрепляются под воздействием порочной социальной среды. Самолюбие по-разному проявляется у героев Толстого. У Николеньки Иртеньева оно выливается в сословное высокомерие. У Пьера Безухова оно сказалось как гордая уверенность в себе, в своей способности объединять всех соратников вокруг ясных только ему истин. Сосредоточенность на себе, до некоторой степени предопределенная самой биологической природой человека, порой становится грубо эгоистической под воздействием внешней среды. Но Толстой глубоко верит в духовный потенциал личности: некоторым толстовским персонажам удается побеждать инстинкт своеволия, индивидуалистического утверждения себя в противовес другим. Персонажей Толстой разделяет по степени их нравственной зрелости, но и в духовно малоподвижном герое он обнаруживает «общее всех людей»—духовную сущность. В драматические моменты жизни и в нем порой просыпается чувство совести, «внутренний голос». Например, князь Василий Курагин и Степан Аркадьевич Облонский не всегда остаются равнодушными к движению внутренней духовности. Например, в сценах борьбы за наследство умирающего графа Безухова во всей неприглядности выступает князь Василий, карьерист, интриган, во всем подчиняющийся устойчивым нормам «среды», т. е. преследующий только интересы личного благополучия. Но потрясенный смертью графа Безухова, князь Василий неожиданно отдается чувству раскаяния. «Шатаясь, он дошел до дивана, нижняя челюсть его прыгала, как в лихорадочной дрожи: «Ах, друг мой!—сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. — Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и все для чего? Мне шестой десяток, мой друг... Ведь мне... Все кончится смертью, все. Смерть ужасна». — Он заплакал». Толстой улавливает, задерживает и укрупняет подобные мгновения, когда в душе человека просыпается чистый голос совести. А. П. Скафтымов верно заметил: «Весь смысл обрисовки сложных и противоречивых состояний в конце концов всегда сводится к тому, чтобы показать, как живет, заслоняется или, наоборот, пробуждается и за хором гетерономного или верхнего слоя, тихо или громко, звучит голос «натуры», живой искренности» Очень примечательно душевное состояние Облонского в момент его свидания с Карениным после болезни Анны. Обратившись к Каренину с предложением и требованием развода с женой, он неожиданно почувствовал «непривычную робость». От себя писатель разъясняет самочувствие героя-персонажа: «Чувство это было так неожиданно и странно, что Степан Аркадьич не и с перил, что это был голос совести, говоривший ему, ЧТО дурно то, что он был намерен делать. Степан Аркадьин сделал над собой усилие и побо|рол нашедшую на пего робость». Внутренний голос, решения которого отличаются глубиною и проницательностью, трактуется автором как подсознательное нравственное чувство, чистый голос совести, предостерегающий человека, ставшего на путь нарушения нравственного закона. Толстой разъясняет смысл сиюминутного переживания героя-персонажа и этим самым раскрывает содержание сноси нравственно-философской позиции: с полным сознанием истины он не может принять разрушения семьи ради любви-наслаждения.

Гоголь

 Тема «Маленького человека» существовала в русской литературе и до ее проявления в произведениях Н.В. Гоголя. Впервые она была обозначена в «Медном всаднике» и «Станционном смотрителе» А.С. Пушкина. Позже эта тема начала проявляться и в творениях Гоголя. Вообще творчество Гоголя и творчество Пушкина имеют некоторые общие черты. Известно, что Гоголь был довольно близко знаком с нашим великим поэтом. Пушкин не раз подавал Гоголю сюжеты для его произведений. Этих писателей объединяют многие общие темы, но самой главной из них является тема «маленького человека» Эта тема главенствует в произведениях Гоголя.      Прежде всего, стоит подробнее раскрыть образ «маленького человека». «Маленький человек» - это социальный тип человека, который чувствует бессилие перед жизнью и всеми трудностями этой жизни. Этот человек унижен и оскорблен вышестоящими людьми. Его вообще могут не считать за человека. «Маленький человек» живет в мире собственных иллюзий и фантазий. От безысходности он может считать себя королем Испании, может принять женщину полусвета за божественное создание и т.д. «Маленький человек» не старается выбраться из своего положения, он не желает делать что-либо для улучшения своей жизни. Он всю сою жизнь может очинять перья начальству и мечтать о дочери директора департамента или переписывать бумаги и лелеять мечту о новой шинели. Он безропотно и покорно сносит все унижения и все удары судьбы. Иногда этот человек может взбунтоваться, но этот бунт приводит его либо в дом для душевнобольных, либо на кладбище.      Гоголь сам некоторое время был этим «маленьким человеком». Приехав в Петербург в 1829 году, Гоголь узнал на собственном опыте и положение бедного чиновника, и среду молодых художников, и переживания бедняка, у которого нет денег на покупку теплой шинели. И именно этот опыт позволил Гоголю во всех красках показать Петербург с его внешним лоском и внутренним убожеством.      Гоголь описывает Петербург как город, где все отношения являются ложью и обманом, где торжествует пошлость, разврат и подлость. Именно здесь пропадает герой «Невского проспекта» художник Пискарев, который стал жертвой циничной действительности. Это может прозвучать жестоко, но погибает он из-за собственных романтических иллюзий. Он принимает продажную женщину за прекрасную даму и влюбляется в неё. И даже после того, как он узнал страшную правду, он не теряет надежд исправить то, что в принципе исправить нельзя. Желая увидеть ее хотя бы во сне, он начинает употреблять наркотики и в результате умирает.      Именно здесь страдает несчастный Акакий Акакиевич Башмачкин, мечтая о новой шинели. Шинель является для него пределом всех его мечтаний, идеалом и смыслом всей его жизни. День приобретения желанной вещи становится для него величайшим праздником и величайшим днем скорби одновременно. После кражи шинели он пытается получить помощь у «значительного лица», но получает такой выговор, что выходит из кабинета в полуобморочном состоянии. Никто не заступился за него, никто не поддержал его в его беде. И будучи не в состоянии перенести такое горе Башмачкин умирает. И только после своей смерти он начинает протестовать. Его призрак начинает снимать шинели со всех особ, не разбирая чинов и званий. Успокаивается он только тогда, когда снимает шинель с того самого «значительного лица».      Здесь обретается и Аксентий Поприщин из «Записок сумасшедшего», который, пожалуй, является самым трагичным из гоголевских героев. Он стоит на самой низшей ступени социальной лестницы. И у него тоже есть своя мечта. Она более масштабна по сравнению с мечтой Башмачкина. Поприщин страстно желает сравняться со значительными лицами Петербурга. Именно поэтому он так мечтает о дочери начальника департамента. Но его мечта несбыточна, и он сходит с ума.      Несмотря на жалость к «маленькому человеку» Гоголь адекватно оценивает его. Он показывает, как может измельчать человек, как его постепенно уничтожает окружающая его обстановка в независимости от того, где этот человек обитает. Но все же Гоголь считает Петербург наиболее страшным, извращенным, безумным и лживым городом.      Но не только Петербург виноват в том, что некоторые из его жителей превращаются в пыль. Во многом эти люди виноваты сами. В погоне за внешним великолепием многие теряют самое главное – свой внутренний мир. И именно по этой причине «маленькие люди» так часто становятся жертвами такого блистательного, и такого страшного Петербурга.

Лермонтов

«Лишний человек», социально-психологический тип, запечатленный в русской литературе 1-й половины 19 в.; его главные черты: отчуждение от официальной России, от родной среды (обычно - дворянской),

чувство интеллектуального и нравственного превосходства над ней и в то же время - душевная усталость, глубокий скептицизм, разлад слова и дела. Наименование ««Лишний человек»» вошло во всеобщее употребление после «Дневника лишнего человека» (1850) И. С. Тургенева; сам же тип сложился раньше: первое законченное воплощение - Онегин («Евгений Онегин» А. С. Пушкина), затем Печорин («Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова), Бельтов («Кто виноват?» А. И. Герцена), тургеневские персонажи: Рудин («Рудин»), Лаврецкий («Дворянское гнездо») и др. Черты духовного облика ««Лишний человек»» (подчас в усложнённом и измененном виде) прослеживаются в литературе 2-й половины 19 - начала 20 вв. (в произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, вплоть до А. И. Куприна, В. В. Вересаева, М. Горького). Типология ««Лишний человек»» сказалась в лирике (Лермонтов, Н. П. Огарев). В западноевропейской литературе ««Лишний человек»» в известной мере близок герой, вызванный к жизни «длительным похмельем» (см. К. Маркс, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Сочинения, 2 издание, том 8, с. 122) после буржуазной революции 18 в., разочарованием в социальном прогрессе («Адольф» Б. Констана, «Исповедь сына века» А. де Мюссе). Однако противоречия русской действительности, контраст «цивилизации и рабства» (см. А. И. Герцен, Собрание сочинений, т. 7, 1956, с. 205), неразвитость общественной жизни выдвинули ««Лишний человек»» на более видное место, обусловили повышенный драматизм и интенсивность его переживаний. На рубеже 50-60-х гг. революционные демократы Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов резко критиковали ««Лишний человек»», его нерешительность и пассивность, вместе с тем неправомерно сводя содержание проблемы ««Лишний человек»» к теме либерализма. С переоценкой ««Лишний человек»» выступил и Ф. М. Достоевский, осудив его индивидуализм и оторванность от народной почвы. Литературный образ ««Лишний человек»», возникнув как переосмысление романтического героя (Дж. Байрон, Пушкин), складывался под знаком реалистической портретизации, выявления разности между персонажем и автором. Существенным в теме ««Лишний человек»» был отказ от просветительских установок во имя беспристрастного анализа «истории души человеческой» (Лермонтов), что создавало почву для глубокого психологизма и последующих завоеваний реализма.

Билет 12

Одной из самых мучительных загадок для Тургенева всегда была Природа, ибо она для писателя являлась истинным Божеством. В ее сущности он пытался обрести гармонию и покой. Но Природа и ужасала его - своего певца - равнодушием и отсутствием видимой цели в творимой ею жизни: "...она заставляет кровь обращаться в моих жилах без всякого моего участия, и она же заставляет звезды появляться на небе, как прыщи на коже, и это ей одинаково ничего не стоит, и нет ей в том большой заслуги. Это штука - равнодушная, повелительная, прожорливая, себялюбивая, подавляющая - это жизнь, природа или Бог; называйте ее как хотите, но не поклоняйтесь ей... Ибо в акте творения заключается не больше славы, чем есть славы в падающем камне, в текущей воде, в переваривающемся желудке..." - писал И. С. Тургенев 28 июля 1846 года Полине Виардо. Природа являлась для Ивана Сергеевича и первопричиной гамлетовского начала - одного из проявлений ее всеобщего закона, он видит в ней "всеобщую и бесконечную гармонию", в которой существуют все и вся. Все жизни сливаются в мировую жизнь - это общая тайна, которую мы видим и не видим. В Природе все обособлено и в то же время слито - это общая тайна. Человеку порой трудно или даже невозможно найти успокоение в "бесконечности гармонии", ибо она вне разума. Безразличие Природы, воплощенное в незыблемости ее законов,- вот что питало космический пессимизм Тургенева. "Для меня в непреложности законов природы есть самое ужасное, так как я никакой цели, ни злой, ни благой, не вижу в них",- говорил он Полонскому в конце жизни. Грустным итогом подобных размышлений стало стихотворение в прозе "Природа". Поэт обращается к "нашей общей матери" с вопросом о ее заботах: "не о будущих ли судьбах человечества" они? Но оказывается, что предмет для ее дум - "Как бы придать большую силу мышцам ног блохи, чтобы ей Удобнее было спасаться от врагов своих". Поэт потрясен: "Но разве мы, люди, не любимые твои дети?" Природа же холодно спокойна: "- Все твари мои дети,- промолвила она,- и я одинаково о них забочусь - и одинаково их истребляю. - Но добро... разум... справедливость...- пролепетал я снова. - Это человеческие слова,- раздался железный голос.- Я не ведаю ни добра, ни зла... Разум мне не закон - и что такое справедливость? Я тебе дала жизнь - я ее отниму и дам другим, червям или людям... мне все равно... А ты пока защищайся - и не мешай мне!" Разум художника не может постигнуть этого противоречия и безнадежности существования - разум ищет опоры. Тургенев - прекрасный лирик, его и прозаические произведения изобилуют описаниями картин природы. Причем природа в них созвучна настроениям героев или выступает в контрасте с ним. Это типичное для XIX века изображение природы получило свое продолжение в произведениях Ф. Достоевского, Л. Толстого, Н. Некрасова. И сегодня мы часто смотрим вокруг глазами И. С. Тургенева.

Гончаров

Живописность стилевой манеры – характерная черта Гончарова-романиста. Его описания – портреты, интерьеры, пейзажи – подробны, обстоятельны, детализированны. И в этом стиль писателя близок стилю Н.В. Гоголя. Попробуем проанализировать пейзажи в романе И.А. Гончарова «Обломов».    Функции пейзажа в произведении различны. Это и фон, на котором происходит действие, и характеристика душевного состояния героя, и своеобразное обрамление сюжетного хода, и создание особой атмосферы повествования.    Первый пейзаж предстает перед нами в «Сне Обломова». Картины природы здесь даны в духе поэтической идиллии. Основная функция этих пейзажей – психологическая, мы узнаем, в каких условиях рос главный герой, как формировался его характер, где прошло его детство. Имение Обломова – это «благословенный уголок», «чудный край», затерянный в глубинке России. Природа там не поражает нас роскошью и вычурностью – она скромна и незатейлива. Нет там моря, высоких гор, скал и пропастей, дремучих лесов. Небо там жмется «ближе… к земле…, как родительская надежная кровля», «солнце… ярко и жарко светит около полугода…», река бежит «весело»: то «разольется в широкий пруд, то «стремится быстрой нитью», то едва «ползет по камешкам». Звезды там «приветливо» и «дружески» мигают с небес, дождь «хлынет бойко, обильно, весело запрыгает, точно крупные и жаркие слезы внезапно обрадованного человека», грозы «не страшны, а только благотворны».    Времена года в этом краю соотнесены с крестьянским трудом, с естественным ритмом человеческой жизни. «По указанию календаря наступит в марте весна, побегут грязные ручьи с холмов, оттает земля и задымится теплым паром; скинет крестьянин полушубок, выйдет в одной рубашке на воздух и, прикрыв глаза рукой, долго любуется солнцем, с удовольствием пожимая плечами; потом он потянет опрокинутую вверх дном телегу… или осмотрит и ударит ногой праздно лежащую под навесом соху, готовясь к обычным трудам». Все в этом природном цикле разумно и гармонично. Зима «не дразнит неожиданными оттепелями и не гнет в три дуги неслыханными морозами…», в феврале же уже «чувствуется в воздухе мягкое веянье близкой весны». Но особенно чудесно в этом краю лето. «Там надо искать свежего, сухого воздуха, напоенного – не лимоном и не лавром, а просто запахом полыни, сосны и черемухи; там искать ясных дней, слегка жгучих, но не палящих лучей солнца и почти в течение трех месяцев безоблачного неба».    Мир, покой, глубокая тишина лежат на полях, тихо и сонно в разбросанных неподалеку друг от друга деревеньках. В господском имении все погружаются в глубокий сон после разнообразного, обильного обеда. Жизнь течет лениво и неспешно. Та же тишина, спокойствие царят там и в человеческих нравах. Круг забот людей не выходит за рамки простой бытовой жизни и ее обрядов: крестин, именин, свадеб, похорон. Счет времени в Обломовке идет «по праздникам, по временам года, по разным семейным и домашним случаям». Край там «благодатный»: обломовцам не нужно много трудиться, труд они сносят «как наказание».    Вот в этом краю и прошло детство героя, здесь в долгие зимние вечера он слушал сказки няни, былины, страшные истории. В этой атмосфере неспешного течения жизни сформировался его характер. Маленький Илюша любит природу: ему хочется побежать в луга или на дно оврага, поиграть с мальчишками в снежки. Он любопытен и наблюдателен: замечает, что тень в десять раз больше самого Антипа, а тень его лошади накрыла собой весь луг. Хочется ребенку исследовать окружающий мир, «броситься и переделать все самому», но родители холят и лелеют его, «как экзотический цветок в теплице». Так ищущие проявления силы обращаются внутрь, никнут и увядают. И постепенно герой впитывает этот неспешный ритм жизни, ее лениво-размеренную атмосферу. И постепенно становится он тем Обломовым, которого мы видим в Петербурге. Однако не стоит думать, что эта фраза несет лишь негативный смысловой оттенок. И «голубиная нежность» Обломова, и нравственные идеалы его – все это также было сформировано той же самой жизнью. Таким образом, пейзаж здесь имеет психологическую функцию: он является одной из составляющих, формирующих характер героя.    В сценах любви Обломова и Ольги Ильинской картины природы приобретают символический смысл. Так, символом этого зарождающегося чувства становится ветка сирени. Вот они встречаются на дорожке. Ольга срывает ветку сирени и дает ее Илье. А он в ответ замечает, что больше любит ландыши, так как они ближе к природе. И еще Обломов невольно просит прощения за вырвавшееся у него признание, приписывая свои чувства действию музыки. Ольга расстроена и обескуражена. Она роняет ветку сирени на землю. Илья Ильич же поднимает ее и на следующее свидание (на обед к Ильинским) приходит с этой веткой. Далее они встречаются в парке, и Обломов замечает, что Ольга вышивает все ту же сиреневую ветку. Потом они разговаривают, и в душе Ильи появляется надежда на счастье. Он признается Ольге в том, что «цвет жизни опал». И она вновь срывает ветку сирени и подает ему, обозначая ею «цвет жизни» и свою досаду. В отношениях их появляется доверие, понимание – Обломов счастлив. ИГончаров сравнивает его состояние с впечатлением человека от вечернего пейзажа. «Обломов был в том состоянии, когда человек только что проводил глазами закатившееся летнее солнце и наслаждается его румяными следами, не отрывая взгляда от зари, не оборачиваясь назад, откуда выходит ночь, думая только о возвращении на завтра тепла и света».    Любовь обостряет все чувства героев. И Илья Ильич, и Ольга становятся особенно чуткими к природным явлениям, жизнь открывается им своими новыми, неизведанными сторонами. Так, Обломов замечает, что, несмотря на внешнюю тишину и покой, в природе все кипит, движется, суетится. «Между тем в траве все двигалось, ползало, суетилось. Вон муравьи бегут в разные стороны так хлопотливо и суетливо, сталкиваются, разбегаются, торопятся… Вот шмель жужжит около цветка и вползает в его чашечку; вот мухи кучей лепятся около выступившей капли сока на трещине липы; вот птица где-то в чаще давно повторяет один и тот же звук, может быть зовет другую. Вот две бабочки, вертясь около друг друга в воздухе, опрометью, как в вальсе, мчатся около древесных стволов. Трава сильно пахнет; из нее раздается неумолкаемый треск…». Точно так же и Ольга открывает для себя доселе не замеченную тайную жизнь природы. «В лесу те же деревья, но в шуме их появился особенный смысл: между ними и ею воцарилось живое согласие. Птицы не просто трещат и щебечут, а все что-то говорят между собой; и все говорит вокруг, все отвечает ее настроению; цветок распускается, и она слышит будто его дыхание».    Когда Обломова начинают посещать сомнения в истинности чувств Ольги, то этот роман кажется ему чудовищной ошибкой. И опять писатель сравнивает чувства Ильи с природными явлениями. «Какой ветер вдруг подул на Обломова? Какие облака нанес? <…> Должно быть, он поужинал или полежал на спине, и поэтическое настроение уступило место каким-то ужасам. Часто случается заснуть летом в тихий, безоблачный вечер, с мерцающими звездами, и думать, как завтра будет хорошо поле при утренних светлых красках! Как весело углубиться в чащу леса и прятаться от жара!.. И вдруг просыпаешься от стука дождя, от серых печальных облаков; холодно, сыро…» Переживания Обломова, быть может, и надуманны, он по-прежнему любит Ольгу, однако подсознательно начинает осознавать невозможность этого союза, предвидеть конец отношений. И то же самое начинает понимать Ольга своей безошибочной женской интуицией. Она замечает, что «сирени… отошли, пропали!». Любовь заканчивается вместе с летней порой.    Осенние картины природы нагнетают атмосферу отдаления героев друг от друга. Они уже не могут так свободно встречаться в лесу или парках. И здесь мы отметим сюжетообразующее значение пейзажа. Вот один из осенних пейзажей: «Листья облетели, видно все насквозь; вороны на деревьях кричат так неприятно…». Обломов предлагает Ольге не торопиться с объявлением известия о свадьбе. Когда же он окончательно расстается с ней, то выпадает снег и густым слоем покрывает забор, плетень, гряды на огороде. «Снег валил хлопьями и густо устилал землю». Пейзаж этот также символичен. Снег здесь как будто погребает возможное счастье героя.    В финале романа автор рисует картины южной природы, изображая жизнь Ольги и Штольца в Крыму. Эти пейзажи углубляют характер героев, вместе с тем даны в контрастном сопоставлении со «Сном Обломова» в романе. Если зарисовки природы в «Сне Обломова» были подробны, и местами поэтичны, автор будто бы с удовольствием останавливался на характерных явлениях, деталях, то в финале Гончаров ограничивается лишь описанием впечатлений героев. «Часто погружались они в безмолвное удивление перед вечно новой и блещущей красотой природы. Их чуткие души не могли привыкнуть к этой красоте: земля, небо, море – все будило их чувство… Не встречали они равнодушно утра; не могли тупо погрузиться в сумрак теплой, звездной, южной ночи. Их будило вечное движение мысли, вечное раздражение души и потребность думать вдвоем, чувствовать, говорить!..». Мы видим чуткость этих героев к красоте природы, однако является ли их жизнь идеалом писателя? Автор уходит от открытого ответа.    Прост и скромен пейзаж, рисующий картину местного кладбища в финале романа. Здесь вновь возникает мотив сиреневой ветки, который сопровождал героя в кульминационные моменты его жизни. «Что стало с Обломовым? Где он? Где? – На ближайшем кладбище под скромной урной покоится тело его между кустов, в затишье. Ветки сирени, посаженные дружеской рукой, дремлют над могилой, да безмятежно пахнет полынь. Кажется, сам ангел тишины охраняет сон его».    Таким образом, картины природы в романе живописны и разнообразны. Посредством их автор передает свое отношение к жизни, любви, раскрывает внутренний мир и настроение персонажей.

Толстой

  Автор романа «Война и мир» предстает в своем повествовании как художник, мыслитель, историк и проповедник, как представитель дворянского сословия и как истинно русский человек, духовно связанный с традиционными ценностями своего народа.      С точки зрения Толстого-философа, природа олицетворяет собой величие и вечное обновление жизни, благие начала бытия, поэтому становится, по воле автора, свидетелем и участником духовного поиска героев. Так, природа помогает Болконскому переосмыслить свою жизнь или даже круто изменить се, становится толчком к его духовному исцелению в кризисные моменты его жизни.      Раненный под Аустерлицем князь Андрей видит над собой «высокое небо, не ясное, но все-таки неизмеримо высокое, с тихо ползущими по нему серыми облаками». И воинский подвиг, который Болконский только что совершил, и продолжающийся рядом бой, и даже боль от ранения отступают в сознании героя на второй план. Он переживает минуты беспредельной внутренней гармонии, его душе открываются какие-то очень простые, по, прежде непонятные истины: «Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его, наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба».      После ранения и смерти жены Болконский долгое время находится в состоянии внутреннего оцепенения, ни о чем не мечтает, ничего не ждет от жизни. По пути в Отрадное он видит «огромный, в два обхвата дуб, с обломанными... суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками», стоящий «сердитым и презрительным уродом» между других деревьев. Автор описывает старое дерево глазами князя Андрея: герой видит в дубе олицетворение собственной души. Дуб как будто говорит: «Нет пи весны, ни солнца, ни счастья», - и в голове героя проносятся печальные мысли: ой намерен «доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая».      В Отрадном Болконский впервые встречает Наташу, а ночью, раскрыв окно, становится невольным свидетелем се разговора с Соней. Таинственная и полная жизни красота ночной природы вызывает в девушке всплеск эмоций, будит ее воображение («Так бы вот села на корточки... и полетела»). Она пытается растормошить свою прозаическую подругу, объяснить ей невыразимую прелесть злой чудесной ночи, но Соня отвечает «неохотно». Зато в душе князя Андрея поднимается «неожиданная путаница молодых мыслей и надежд».      Возвращаясь из Отрадного, Андрей вновь встречает дуб, который «так странно и памятно поразил его», но в этот раз старое дерево как будто предстает перед ним в ином своем обличье: «Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, пи болячек, пи старого горя и недоверия - ничего не было видно. Сквозь столетнюю жесткую кору пробились без сучков сочные, молодые листья...», и князь Андрей вдруг обнаруживает в себе желание жить с другими и для других, понимает, что «жизнь не копчена в тридцать один год».      В «Войне и мире» пейзаж показан и в русле пушкинской традиции - с точки зрения помещика, быт которого скрашивают традиционные развлечения па лоне природы. Перед охотой на волка Николай Ростов «увидел такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движение, которое было в воздухе, было тихое движение сверху вниз спускающихся микроскопических капель или или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли... Земля... сливалась с тусклым и влажным покровом тумана».      Освещая исторические события, повлиявшие па ход мировой истории, Толстой прибегает к образам природы с тем, чтобы осознать смысл и масштабы происходящего, дать ему нравственную оценку. Панорама, увиденная Пьером в утро перед сражением, и описание Бородинского ноля после битвы оцениваются Толстым с позиций историка-летописца, философа, патриота.      Толстой изображает пейзаж под таким углом зрения, чтобы натолкнуть читателя па философские выводы о сущности войны как таковой. Писатель был убежденным противником войны, видя в ней бессмысленное и жестокое насилие над естественным ходом истории. Пейзаж в романе призван подтвердить справедливость этой позиции.      Поднявшись на курган, Пьер замирает от восхищения: «Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого-то драгоценного желто-зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте...» В результате сражения мирный, приветливый, многоцветный пейзаж сменяется тусклой, безрадостной картиной. После битвы луга и ноля, «на которых сотни лет сбирали урожаи и пасли скот, крестьяне», пропитаны кровью и смертью.      Изображение лунной ночи в Отрадном, неба Аустерлица и Бородинского ноля, картины охоты и описание старого дуба - Классические, непревзойденные образцы пейзажной живописи, которые ставят имя Толстого в один ряд с именами великих русских мастеров пейзажа.

Билет 13

Детство Василия Андреевича Жуковского, родившегося в селе Мишенском Белевского уезда Тульской губернии, прошло на лоне природы. Он понимал всю ее красоту душой, чувствовал ее животворную силу, делился с ней своими самыми сокровенными мыслями. Поэт как бы сливался мыслями с полями, лугами, лесами, реками, ручьями, озерами. Вое его мысли и чувства переплетаются с временами года, со сменой дня и ночи, с цветением садов, с уходящей в горизонт дорогой. Это можно проследить в его пейзажной лирике. Давайте же заглянем в волшебный мир поэзии Жуковского и представим, что чувствовал поэт, создавая то или иное стихотворение. Элегия «Сельское кладбище» была написана в 1802 году. Здесь поэт изображает природу в состоянии торжественного мертвого покоя и неподвижности:

В туманном сумраке Окрестность исчезает. Повсюду тишина, Повсюду мертвый сон; Лишь изредка, жужжа, Вечерний жук мелькает, Лишь слышится вдали Рогов унылый звон...

Эти строки вызывают настроение покоя, умиротворенности, размышления о бренности всего земного, о быстротечности жизни. Тема природы в лирике В. А. Жуковского находит отклик на свои чувства и мечты. Красота и таинственность ее рождают в поэте различные состояния: радость, печаль, спокойствие. В стихотворении «Весеннее чувство* поэт раскрывает читателю красоту и загадочность сил природы, ветра, облаков. Видимо, когда Жуковский создавал это произведение, он испытывал чувство нежности:

Я смотрю на небеса...  Облака, летя, сияют  И, сияя, улетают  За далекие леса...

Состояние полета, легкости, невесомости пронизывает это стихотворение. Совсем по-другому воспринимается стихотворение «Горная дорога». Здесь на первый план выступают чувства тревоги, грусти, печали. Дорога показана как символ жизненного пути человека:

Над страшною бездной дорога бежит,  Меж жизнью и смертию мчится; Толпа великанов ее сторожит, Погибель над нею гнездится.

Конец этой дороги печален, и никакие радости не смогут его облегчить:

Напрасно там солнцу сиять и гореть: Бе золотит, но не может согреть...

Тема природы в лирике В. А. Жуковского настолько очаровывает читателей, что выразить все, что рождается в душе поэта, невозможно. Об этом его знаменитое стихотворение «Невыразимое»:

Все необъятное в единый вздох теснится, И лишь молчание понятно говорит.

В пейзаже Жуковского сливаются воедино все ощущения. Так, в элегии «Вечер» автор описывает время суток при помощи красок, цвета и света:

Уж вечер... облаков померкнули края, Последний луч зари на башнях умирает; Последняя в реке блестящая струя С потухшим небом угасает.

Если в этом стихотворении В. А. Жуковский обращается к нашему зрению, ведь во время его прочтения в нашем сознании возникают именно зрительные образы, то в стихотворении «К месяцу» автор обращается к нашему слуху. Мы как будто слышим журчание ручья в вечерней тишине. Вечер, наступление сумерек — любимое время суток поэта. Возможно, потому, что в это время обостряется восприятие запахов, звуков, полутонов, появляются ощущения, которые не возникают в дневное время: Как слит с прохладою растений фимиам! Как сладко в тишине у брега струй плесканье, Как тихо веянье зефира по водам И гибкой ивы трепетанье! Любимыми образами природы в поэзии Жуковского были звезды, лунный свет, утес или скала, упавший лист. Все эти образы глубоко символичны. Так, образ звезды встречается в таких стихотворениях, как «Пловец», «Славянка», «Жизнь». Звезда — символ преображения, мечты,'' идеала. Удивительно разнообразие эпитетов, применяемых поэтом при изображении этого символа: «звезда преображе-нья», «яркая звезда», «непреклонная звезда», «попутная звезда». Глубоко символичны образы месяца и лунного света. Это выражение чего-то светлого, чистого, загадочного и недосягаемого, как мечта:

Снова лес и дол покрыл Блеск туманный твой: Он мне душу растворил Сладкой тишиной. Ты блеснул... и просветлел Тихо темный луг: Так улыбкой наш удел Озаряет друг.

Сравнение лунного света с улыбкой друга в стихотворении «К месяцу» довольно удачно передает атмосферу воспоминаний о недавней встрече с близким человеком. В восприятии Жуковского скала, утес, горы — символы опасности, рока. От скал можно ожидать «лавины ужасной», если не в молчанье «пройти по дороге опасной». Вода в горах — это не спокойная река с плавным течением, а бурный поток, сметающий все на своем пути. Такой поток может подточить скалы и сделать их еще опаснее для путешественника. В лирике Жуковского лист дерева — вечный странник. Он летит по воле ветра, преодолевая преграды на своем пути, а путь его бесконечен. Этот путь описан Жуковским в стихотворении «Листок»: Стремлюсь, куда велит мне рок, Куда на свете все стремится, Куда и лист лавровый мчится, И нежный розовый листок. Тема природы в лирике В. А. Жуковского — неотъемлемая часть вдохновения поэта. Все события своей жизни он мог бы описать в пейзажной лирике. Тема природы в лирике В. А. Жуковского — часть жизни, существования самого Жуковского. Энергия от общения с ней переходит в стихи, а из стихов — к читателю, и мы ясно представляем, что чувствовал поэт, чем он жил, что волновало и мучило его. В истории русской литературы необычайно велико значение Жуковского. Он был первооткрывателем нового направления в русской литературе — романтизма. _ Белинский высоко оценил роль, которую сыграл Жуковский в становлении новой русской литературы. Он писал: «Без Жуковского мы не имели бы Пушкина».

Пушкин

ПЛушкинская поэзия открывает нам неповторимую прелесть родной природы. Под влиянием его изумительных стихов мы совершаем путешествие к морю, любуемся с высоты видом Кавказа, отдыхаем в тихом деревенском "пустынном уголке", приводя в порядок свои мысли и чувства, или мчимся по зимней дороге, слыша отдаленный звон колокольчика...

В лирике Пушкина русская природа оживает в своей неброской пленительной красоте. Золотые и багряные краски осени сменяются ослепительной белизной зимы. Любимым временем года была для Пушкина осень, которой посвящено одноименное стихотворение. Это своеобразный поэтический календарь, в котором поэт дает точную и емкую характеристику всех времен года и выражает свое отношение к ним. Восприятие природы у Пушкина нетрадиционно и непривычно. Например, строчки, посвященные лету, вызывают улыбку и заставляют согласиться с автором:

Ох, лето красное! любил бы я тебя, Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.

Так же откровенно говорит Пушкин о весне:

... я не люблю весны; Скучна мне оттепель, вонь, грязь — весной я болен. Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены. Суровою зимой я более доволен...

А ведь весна издавна считается в поэзии самым прекрасным временем года, когда оживает природа, пробуждается душа. Но Пушкину ближе осень и зима.

И с каждой осенью я расцветаю вновь; Здоровью моему полезен русский холод; К привычкам бытия вновь чувствую любовь: Чредой слетает сон, чредой находит голод; Легко и радостно играет в сердце кровь, Желания кипят — я снова счастлив, молод...

Русский мороз дает поэту ощущение бодрости, силы, заставляет кровь быстрее струиться в жилах, возвращая молодость и счастье. Зимой особенно чувствуется уют теплого дома, который резко контрастирует с завыванием вьюги за окном. Это ощущение замечательно передано в стихотворении "Зимний вечер", оно усиливается воспоминаниями о самом близком человеке далекого детства — няне Арине Родионовне.

Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя, То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя. То по кровле обветшалой Вдруг соломой зашумит. То, как путник запоздалый, К нам в окошко застучит.

В такой вечер особенно хорошо, греясь у огня, слушать песни и сказки, когда за окном разгулялась вьюга. Но природа неповторима в своей изменчивости. Наступает утро — и нет следа вчерашней непогоды. В стихотворении "Зимнее утро" нашему взору открывается чарующая картина:

Под голубыми небесами, Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит; Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо ладом блестит.

Своя прелесть есть и в морозной зимней ночи, замечательно изображенной поэтом:

Какая ночь! Мороз трескучий, На небе ни единой тучи; Как шитый полог, синий свод Пестреет частыми звездами.

Такой ночью, когда все погружается в сон, поэт может силой своего воображения перенестись в историческое прошлое своей страны, во времена опричнины. Но эта жестокая эпоха виселиц и казней давно миновала, а над Москвой по-прежнему раскинулся огромный синий свод, усыпанный звездами. Природа вечна. Она, как и прежде, удивительна и изменчива и продолжает восхищать взор поэта.

Ни одно из времен года не вызывало у Пушкина такого очарования, как осень. Ему удалось увидеть и передать богатство и многообразие ее красок, которые кажутся еще прекраснее в преддверии близкого умирания.

Унылая пора! очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса — Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и золото одетые леса...

В этом стихотворении Пушкин находит для характеристики своего любимого времени года удивительные, исполненные глубокого смысла сравнения. Он уподобляет осень нелюбимому ребенку в семье. Пытаясь объяснить свое особое отношение к этой поре увядания, поэт сравнивает ее с умирающей от чахотки девушкой:

Играет на лице еще багровый цвет, Она жива еще сегодня, завтра нет.

Но осень особенно дорога Пушкину еще и потому, что она пробуждает его творческие силы, заставляя оживать поэтическое воображение. Многим великим произведениям Пушкина мы обязаны осени. Он замечательно передает в одноименном стихотворении, как рождается вдохновенье и возникают образы, рифмы, звуки, плоды мечты.

И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы легкие навстречу им бегут, И пальцы просятся к перу, перо к бумаге, Минута — и стихи свободно потекут.

В пушкинских стихах о природе проявляются не только его вкусы и особенности восприятия, но и такие нравственные качества, как вольнолюбие, гуманность, патриотизм. Эти чувства пронизывают стихотворение "Деревня", в котором автор с любовью и нежностью рисует неяркий, но пленительный сельский пейзаж:

Я твой — люблю сей темный сад С его прохладой и цветами, Сей луг, уставленный душистыми скирдами, Где светлые ручьи в кустарниках шумят. Эти строки воспринимаются как признание поэта в любви к родной земле, к своему народу. Его освобожденный от "суетных оков" взор видит рабское положение русского крестьянства, его разум и совесть гуманиста не могут примириться с этим. В стихотворении звучит горячий призыв к прогрессивно мыслящим людям бороться за освобождение своего народа. Ведь свобода — самое ценное, чем может обладать человек.

Понять и ощутить это помогает Пушкину встреча с морем. "Свободная стихия" поражает его своей мощью и беспредельностью, она созвучна его мыслям и чувствам. И, хоть для человека невозможно обретение абсолютной воли, он может сохранить свою внутреннюю свободу, которая останется с ним навсегда, как воспоминание о море:

Прощай же, море! Не забуду Твоей торжественной красы И долго, долго слышать буду Твой гул в вечерние часы.

Таким образом, пушкинская лирика дает нам возможность не только насладиться чарующими звуками его поэзии, но и многое узнать и понять в личности поэта и, конечно же, совершить незабываемое путешествие в волшебный мир природы.

Лермонтов

Природа в творчестве Лермонтова всегда была символом свободы. В своих стихотворениях и поэмах он воспевал природу Кавказа. То были романтические зарисовки, поражавшие читателя необычными красками. Лермонтов делится с нами своими мыслями, рассказывает о своих радостях и печалях, восторгах и скорби, вызванных теми или иными событиями личной или общественной жизни.

В лирике Лермонтова звучит постоянное обращение к природе, помогающее раскрыть единство душевного мира лирического героя и мира природы. Лирический герой поэта в своем одиночестве тянется к природе, умеет видеть ее красоту. Природа словно подчеркивает одиночество лирического героя. Одиноко растет “на севере диком” сосна, мечтая о далекой пальме; одиноким остается утес-великан в стихотворении “Утес”.

В раннем стихотворении “Осень” чуть ли не ученически воспроизведены основные детали пейзажа: тут и пожелтевшие листья, и мрачная зелень елей, и туман, сквозь который проглядывает тусклый месяц, и воспоминание о летнем многоцветье, и сожаление об ушедшей весне с ее радостями. В сущности это описание того чувства утраты, которое охватывает человека поздней осенью при созерцании увядающей природы. Но здесь описание природы и само чувство грусти переданы приблизительно, без указания конкретных примет эпохи или без связи с особенными событиями в жизни лирического героя.

По мере того как мужал Лермонтов, содержание лирических произведений о природе обогащалось. В них начинают появляться не только элегические или патриотические, но и откровенно политические мотивы, а также философские раздумья о важнейших проблемах. Так, в небольшой зарисовке “Когда волнуется желтеющая нива...” поэт выразил целую концепцию бытия.

Когда волнуется желтеющая нива,

И свежий лес шумит при звуке ветерка,

И прячется в саду малиновая слива

Под тенью сладостной зеленого листка.

Пейзаж словно бы заслонил всевозможные житейские дрязги, влил в душу успокоение и вызвал уверенность. Жизнь природы представляется гармоничной, и это помогает преодолеть противоречия духовной жизни человека. Природа познается поэтом как источник прекрасного, разлитого повсюду вокруг нас, и как воплощение целесообразного.

Но разве человек не дитя природы? И почему человеческое общество должно выпадать из-под власти всеобщих законов бытия? Так созерцание природы помогает поэту уяснить, что высшая целесообразность и красота должны восторжествовать и в человеческом обществе. Ведь не для одних же страданий родился человек? Иначе зачем природа или Творец наделили его чувством справедливости, стремлением к правде и жаждой счастья? Желтеющая нива, лес, порыв ветра, ландыш серебристый — все это не разрозненные и тем более не изолированные явления. Это грани цельного бытия.

Лермонтов умел одухотворять, оживлять природу: утес, тучи, дубовый листок, пальма, сосна, дружные волны наделены у него человеческими страстями, им ведомы и радость встреч, и горечь разлук, и неутолимая грусть.

К 1841 году

лирика Лермонтова достигла высшего расцвета. В последний год жизни поэт создал ряд произведений удивительного мастерства. Среди них особое место занимают “Родина”, “Прощай, немытая Россия”, “Выхожу один я на дорогу”. Природа здесь символизирует образ Родины. В стихотворении “Выхожу один я на дорогу” пейзаж занимает всего пять строк из двадцати. Причем это очень необычный пейзаж, имеющий символическое значение. Вся картина жизни лирического героя представлена на космическом фоне и оттого приобретает вид сложного образа-символа, напоминающего о мучительно сложных вопросах, над решением которых бились современники Лермонтова:

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,

И звезда с звездою говорит.

Что такое “кремнистый путь в пустыне”? Кремень напоминает о крови,

о ранах, страданиях. Кремнистый путь — образное воплощение судьбы поэта, пытавшегося найти отклик у современников, но оставшегося безответным, осознавшего полнейшее одиночество в пустыне безлюдья. Но отчуждения и непонимания не должно быть! Ведь во вселенной все связано друг с другом. Даже звезда с звездою говорит.

Как всякий настоящий, а тем более великий поэт, Лермонтов исповедовался в поэзии, и, перелистывая томики его сочинений, мы можем прочесть историю его души и понять его как поэта и как человека.

Белинский писал о Лермонтове: “...уже недалеко то время, когда имя его в литературе сделается народным именем, и гармонические звуки его поэзии будут услышаны в повседневном разговоре толпы, между толками ее о житейских заботах”. Сегодня мы можем сказать, что это время наступило.

Фет

У г. Фета не находим мы ни глубоких мировых мыслей, ни остроумных афоризмов, ни сатирического направления…Поэзия его состоит из ряда картин природы…из сжатого изображения немногих неуловимых ощущений души нашей… Сила Фета в том, что поэт наш, руководимый своим вдохновением, умеет забираться в сокровеннейшие тайники души человеческой. Область его не велика, но в ней он полный властелин…», – писал о поэте А.В. Дружинин^[1]. И действительно, пейзажи, созданные поэтом, удивительны и вдохновенны, близки сердцу каждого русского человека. Природа не связана у Фета с крестьянским трудом, как у Некрасова, с миром душевных переживаний – как у Лермонтова. Но вместе с тем восприятие ее поэтом живо, непосредственно и эмоционально. Пейзаж здесь – это всегда индивидуально-личностное восприятие, фиксирующее не только какое-то явление природы, но и настроение поэта. Природа у Фета – всегда объект художественного восторга и эстетического наслаждения. Причем в центре внимания поэта – самые обыденные явления, а вовсе не эффектные, колоритные картины. И каждое мимолетное впечатление имеет для Фета собственную привлекательность. Он безотчетно радуется жизни, не задумываясь над ней. Ему свойственен какой-то простодушный взгляд на явления жизни, храрктерный для незамутненного сознания. В произведениях поэта представлены все наши времена года: нежная весна – с пушистыми вербами, с первыми ландышами, с тонкими клейкими листочками распустившихся берез; жгучее, знойное лето – со сверкающим терпким воздухом, с синим полотном неба, с золотыми колосьями раскинувшихся вдали полей; прохладная, бодрящая осень – с пестрыми косогорами лесов, с птицами, потянувшимися вдаль; ослепительная русская зима – с ее неуемной метелью, свежестью снегов, замысловатыми узорами морозов на оконном стекле. Фет любит наблюдать за таинством природной жизни, и взору его открывается весь круговорот ее, все многообразие и многоголосие. Вот «природы праздный соглядатай» следит за полетом ласточки над «вечереющим прудом», вот на цветке отчетливо возникают воздушные очертанья бабочки, вот расцветает, полыхая нежным ароматом, царица-роза, чувствующая близость соловья, вот оживляются крикливые цапли, радуясь первым солнечным лучам, вот беспечная пчела вползает в «гвоздик душистой сирени». Природные образы, созданные поэтом, предельно конкретны, осязаемы, полны многочисленных зрительных деталей, запахов, звуков. Вот жаркий летний день, сверкающий и знойный, играет своими яркими, ослепительными красками: «синеют неба своды», тихо плывут волнистые облака. Откуда-то из травы доносится неугомонный и трескучий звон кузнечика. Невнятно колеблясь, дремлет сухой и жаркий полдень. Но неподалеку раскинулась густая липа, в тени ее ветвей свежо и прохладно, полдневный зной не проникает туда:

Как здесь свежо под липою густою, Полдневный зной сюда не проникал, И тысячи висящих надо мною Качаются душистых опахал.

(«Под липой»)

Исследователи отмечали, что в произведениях поэта явления природы описываются «детальнее, предстают более конкретными, чем у его предшественников. В стихах Фета мы встретим, например, не только традиционных птиц, получивших привычную символическую окраску, как орел, соловей, лебедь, жаворонок, но и таких, как лунь, сыч, черныш, кулик, чибис, стриж…»^[2]. Во многих стихотворениях поэта описано конкретное время суток, зачастую это раннее весеннее утро или теплая весенняя или летняя ночь. Природа здесь соотнесена с чувствами человека:

Какая ночь! Все звезды до единой Тепло и кротко в душу смотрят вновь, И в воздухе за песнью соловьиной Разносится тревога и любовь.

(«Еще майская ночь»)

Вообще, образ звезд часто встречается в произведениях Фета. К.Г. Паустовский считал поэта основоположником космической лирики. И здесь поэт сближается с Ф.И. Тютчевым. Вот стихотворение, которое очень любил П.И. Чайковский:

На стоге сена ночью южной Лицом ко тверди я лежал, И хор светил, живой и дружный, Кругом раскинувшись, дрожал.

\

ТЮТЧЕВ

«Главное достоинство стихотворений г. Ф. Тютчева заключается в живом, грациозном, пластически верном изображении природы. Он горячо любит ее, прекрасно понимает, ему доступны самые тонкие, не­уловимые черты и оттенки ее, и все это превосходно отражается в его стихотворениях»,— писал Н. А. Не­красов, высоко оценивая тютчевскую лирику приро­ды и называя талант поэта «первостепенным поэтиче­ским талантом».

Ф. И. Тютчев особенно любил весеннюю и осеннюю природу, символизирующую собой возрождение и увядание. Он создал неповторимые образы: грозы, ве­сенних вод, ночного моря и др.

Замечательно тютчевское стихотворение «Осен­ний вечер» — своеобразное лирическое раздумье, вы­званное красотой засыпающей природы. В нем при­рода предстает в своем великолепном праздничном убранстве, автор подчеркивает ее «умильную таинст­венную прелесть». Поэт рисует образы неба, ветра, деревьев, листьев, ясного вечера. Интонация всего стихотворения мягкая, умиротворяющая, создаю­щая ощущение покоя и гармонии. Только «злове­щий блеск и пестрота дерев» и «порывистый, холод­ный ветер» предвещают собой приближение поздней осени, не такой спокойной и милой. В стихотворении Тютчев очеловечивает природу, говорит о ней язы­ком метафор. Этот пейзаж ясного осеннего вечера поистине пленителен.

Ярким контрастом служит этому стихотворению известный тютчевский гимн грозе («Весенняя гро­за»). Гроза грохочет, играет, резвится, радостно про­возглашая пробуждение весенней природы. Нагнете­нием дрожащего звука передает Тютчев силу и мощь природного явления: «Гремят раскаты молодые...».

Оживить картину поэту помогают метафоры: «перлы дождевые», «солнце нити золотит».

Гроза заставляет вспомнить о богах — Тютчев вво­дит образ богини Гебы, проливающей на землю свой « громокипящий кубок ».

Отличительная особенность тютчевской лирики — сопоставление явлений природы с человеческими пе­реживаниями. Неиссякаемую силу и жизнеспособ­ность ключа («Поток сгустился и тускнеет...») поэт сравнивает с искрой жизни, которая всегда мерцает в «груди осиротелой», счастливую любовь — с север­ным летом, веяние весны среди осени — с воспомина­нием о юности...

Не раз возникает в лирике поэта образ моря. Созер­цание моря было для Тютчева действительно волни­тельным. Яркое тому свидетельство — стихотворение «Как хорошо ты, о море ночное..», которого великий поэт оставил пять вариантов.

Стихотворение «Ты, волна, моя морская...» Тют­чев также посвятил морю. Поэта покоряет своенра­вие и жизнелюбие волны, ее тайная прелесть, ей он доверяет свою душу. Волна то смеется, «отражая неба свод», то неистово бьется о берег, то ласково шепчет, то буйно ропщет, она «то угрюма, то светла». Живым, одушевленным существом предстает она в этом стихотворении.

По словам В. Я. Брюсова, «Стихи Тютчева о приро­де — почти всегда страстное признание в любви. Тют­чеву представляется высшим блаженством, доступ­ным человеку,— любоваться многообразными прояв­лениями жизни природы».

Некрасов

Николай Алексеевич Некрасов — истинно народный поэт и истинно русский человек, всем сердцем и всей душой любящий Россию, ценящий и знающий ее, как родную мать. Велика в творчестве Некрасова тема русской природы. Поэт вырос на природе, был воспитан ею, познал всю ее ласку и доброту и поэтому, мне кажется, имел право говорить о ней, как о родной матери.      Нежное отношение автора к русской природе просматривается во всем его творчестве, но, чтобы проанализировать тему природы, я возьму в качестве примера лишь несколько наиболее ярких, на мой взгляд, произведений.      В стихотворении “На Волге” Некрасов описывает свое детство. Воспоминания об этом нежном возрасте неразрывны у поэта с воспоминаниями о природе тех мест, где проходили его молодые годы:     Я рос, как многие, в глуши,      У берегов большой реки,      Где лишь кричали кулики,      Шумели глухо камыши...     Необычайно трогательны строки этого стихотворения, в которых автор признается в любви реке Великой:     О Волга!… колыбель моя!      Любил ли кто тебя, как я?     Некрасов говорит о реке как о колыбели, и камыши шумят для него колыбельной, убаюкивающей песней.      Из этого стихотворения видно, что поэт не мыслит себя отдельно от русской природы, он целиком в ней и любовью своей приумножает ее красоту. Читатель просто не может устоять перед искренностью, с которой автор признается в любви родной природе, и сам невольно влюбляется в эту красоту так же сильно, как Некрасов, так же нежно и бескорыстно.      В стихотворении “Железная дорога” автор снова восторженно отзывается о родной стороне и природе:     Славная осень! Морозные ночи,      Ясные тихие дни...      Нет безобразья в природе! И кочи,      И моховые болота, и пни —      Все хорошо под сиянием лунным,      Всюду родимую Русь узнаю...     Влюбленный в русскую природу, Некрасов видит в ней такие тонкие, красивые элементы, такие простые и вместе с тем важные вещи, какие не заметны глазу человека, не влюбленного в это изящество и красоту.      Мне лепетал любимый лес: Верь, нет милей родных небес! Нигде не дышится вольней Родных лугов, родных полей...      Некрасов не хочет видеть и не видит Русь другой, он знает и любит ее такую: красивую, обильную, родную. Она не может быть безобразной.      Стихотворения Некрасова, в которых идет речь о природе, необыкновенно легки, они написаны как бы на вдохе, оптимистичны и сильны своим оптимизмом. Хотя Н. А. Некрасов был реалистом и в его творчестве реально и, может быть, даже жестоко описана жизнь русского народа (например, произведение “Кому на Руси жить хорошо”, где даже само название поэмы говорит о серьезности и неразрешимости вопроса), несмотря ни на что, его лирика и все его творчество проникнуты оптимизмом и верой в то, что победят любовь и добро.      Тема русской природы переплетается с изображением народной жизни. Развиваясь вместе, эти темы становятся неразрывными для поэта. Так любовь Некрасова к Родине непременно перерастает в любовь к родной природе и благодарность и преданность русскому народу.      Невозможно не обратить внимания на языковые особенности лирики Некрасова. Язык его произведений необычайно прост и близок к народному, недаром Некрасов признан истинно народным поэтом. “Слов не много, но они так точны, что означают все”, — сказал Н. В. Гоголь о творчестве А. С. Пушкина, но, по-моему, эти слова применимы и к творчеству Н. А. Некрасова. Мне кажется, однако, что достижение такой простоты языка далось автору очень непросто, поскольку эта простота дорогого стоит и достается она долгим трудом.      Образ русской природы, нарисованный Некрасовым, сильно характерный. Она бывает разной: ласковой и жестокой, но поэт любит ее во всех проявлениях. Для Некрасова природа — это одушевленный предмет, это друг и мать, это то непреходящее, доброе, что вселяет в поэта надежду в будущее, вдохновляет его, поддерживает в трудную минуту. Русская природа — это часть “Матушки-Руси”, которую Некрасов сердечно любит, а когда человек любит, ему ничего не стыдно и не страшно.

БИЛЕТ 14

Русская литература - бесценная кладовая национальной культуры, связанная с ней нерасторжимыми узами, накопившая внутри себя много разнообразных богатств и, прежде всего, из сокровищницы устного народного творчества, в котором одно из значительных мест занимает сказка. Она не знает над собой власти времени, и каждое новое поколение людей принимает её с особым интересом. Если раньше сказка была уделом народной, преимущественно крестьянской аудитории, передаваясь, как правило, из уст в уста, то, начиная с конца ХУШ - начала XIX века, она становится достоянием и образованного общества, проникая в русскую литературу и обретая в ней новую жизнь. Многие русские писатели создают свои авторские сказки, соперничающие с народными. Этот дерзкий «спор» с фольклором начался давно. В нем принимали участие А.С. Пушкин, П.П. Ершов, В.И. Даль, В.Ф. Одоевский, А.А. Перовский (А. Погорельский), М.Е. Салтыков-Щедрин, JI.H. Толстой, В.Г. Короленко, И.А. Бунин, A.M.Горький и многие другие русские писатели. Спор этот продолжается по сей день, и каждый из его участников предлагает свои доводы и аргументы. Так появляется особая сказка - литературная, по сути своей - жанр парадоксальный. Тяготея к народной сказке, она в то же самое время отталкивается от неё. Это противоречие заложено в самом термине «литературная сказка». Слово «литературная» ведет нас к латинскому "littera" - буква, письмо, а слово «сказка» происходит от «сказывать», «говорить», напоминая о фольклорных истоках жанра.

Постепенно литературная сказка завоевывает особую популярность в русской литературе, влияя на её развитие, претендуя на жанровую самостоятельность. Как влияет и влияет ли на этот процесс народная сказка? Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется, он требует, с одной стороны, глубокого погружения в литературный процесс того времени, с другой, понимания самой сущности народной и литературной сказки. Так появляется тема настоящей работы: «Сказочная традиция в русской литературе XIX века», основная цель которой заключается в определении роли и места сказочного жанра в русской литературе.

Сказка - один из древнейших видов словесного искусства. Она уходит корнями в народное творчество доклассовой эпохи и до сегодняшнего дня остается спутником человека, доставляя ему огромное художественное наслаждение. Высокие поэтические достоинства сказки объясняются тем, что в ней выражены копившиеся столетиями мысли и чувства народа.

Во второй половине XVIII века сказка, благодаря сказочным сборникам М.Д. Чулкова, М.И. Попова и др., становится в России самым популярным и распространенным жанром.

      В творчестве великого русского поэта сказочное, чудесное начало выразилось в самых разных стихотворных жанрах — балладе исторической («Песнь о вещем Олеге»), балладе бытовой («Утопленник»), волшебной сказке-поэме («Сказка о царе Салтане...»), сатирической сказке («Сказка о попе и о работнике его Балде»). В этой книге представлены различные жанры пушкинских сказок.       «Жених» — сказка-баллада. Написана в 1825 году, впервые опубликована в 1827 году в «Московском вестнике», ч. 4, № XIII, с подзаголовком «Простонародная сказка». В задуманном незадолго до смерти однотомнике избранных произведений была помещена Пушкиным в разделе сказок. В основу «Жениха» положена русская народная сказка, записанная Пушкиным от его няни Арины Родионовны в 1824 году. Известный филолог В. И. Чернышев записал три варианта этой сказки в окрестностях пушкинского Михайловского. В рукописи имелись строфы, не вошедшие в окончательный текст. После 1-й строфы:

Плести поутру стала мать       Наташе тихо косу. Но только станет приступать       К заветному вопросу, Наташа снова задрожит       И взоры снова устремит То в окны, то к порогу,       Молясь тихонько Богу.

После 5-й строфы:

Но безответна и бледна Стоит Наташа снова, Молитву лишь творит она И более ни слова. Семья качает головой: Иль шутки шутит домовой.

      Высоко оценил сказку-балладу В. Г. Белинский: «Есть у Пушкина русская баллада „Жених”... Эта баллада, и со стороны формы и со стороны содержания, насквозь проникнута русским духом, и о ней в тысячу раз больше, чем о „Руслане и Людмиле”, можно сказать: „Здесь русский дух, здесь Русью пахнет”».       «Сказка о попе и о работнике его Балде» написана в 1830 году, впервые опубликована уже после смерти поэта в 1840 году (журнал «Сын отечества», 1840, т. II, кн. 1). Первый и последний в творчестве поэта опыт обращения к жанру социально-бытовой сатирической сказки. Как отметил известный фольклорист М. К. Азадовский, великого поэта «влекла не только сказочная фантастика, но он остро чувствовал и социальную природу сказки и ее связь с реальной жизнью». В бумагах Пушкина сохранилась конспективная запись народной сказки о хозяине (попе) и батраке, нанятом за три щелчка в лоб. Запись сделана в Михайловском, во время ссылки поэта.       «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной Царевне Лебеди» — сказка-поэма. Написана в 1831 году, впервые опубликована в следующем, 1832 году в «Стихотворениях Александра Пушкина, третья часть». «Сказка о царе Салтане...» написана почти сразу после женитьбы поэта. Исследователи пушкинского творчества обоснованно считают, что эта сказка — «своеобразное величание невесты-красавицы, выражение переполнявших поэта чувств». В основу сказки положен распространенный у восточных славян сюжет «Чудесные дети». Среди книжных источников сказки можно назвать «Историю двух завистливых сестер» из сборника арабских сказок «Тысяча и одна ночь». В бумагах Пушкина сохранилось несколько записей вариантов этого сюжета. Первая из них относится к 1822 году, сделана в Кишиневе. Вероятнее всего, это запись какого-то литературного сюжета. В 1824 году в Михайловском Пушкин записывает устную сказку — вариацию сюжета «Чудесные дети».       «Сказка о рыбаке и рыбке» написана в 1833 году, впервые опубликована в 1835-м («Библиотека для чтения», 1835, т. X, вып. 17). Сказка вобрала особенности многих жанров русского народного эпоса: сатирической, волшебной, животной сказки, былины. М. К. Азадовский считал источником «Сказки о рыбаке и рыбке» немецкую сказку из сборника братьев В. и Я. Гримм. В то же время исследователь подчеркнул и несоответствия этому источнику: «Из деталей пушкинской сказки в тексте Гримм отсутствуют: мотив корыта (первое требование у Гримм — новый дом), по-разному именуются рыбки: у Пушкина — золотая рыбка, у братьев Гримм — камбала, причем у Пушкина опущено указание, что рыбка — заколдованный принц. Наконец, Пушкин значительно усилил мотив покорности мужа. В сказке Гримм старик — только покорный муж, не смеющий ослушаться приказов жены и пользующийся вместе с ней дарами чудесной рыбы; у Пушкина — старик совершенно отделяется от старухи...» После осуществления желания старухи стать вольной царицей в рукописи был еще один эпизод:

Проходит другая неделя, Вздурилась опять его старуха, Отыскать старика приказала. Приводят старика к старухе; Говорит старику старуха: «Не хочу я быть вольной царицей, А хочу быть римскою папой». Старик не осмелился перечить, Не дерзнул поперек слово молвить. Пошел он к синему морю; Видит: бурно черное море. Так и ходят сердитые волны, Так и воют воем зловещим. Стал он кликать золотую рыбку... «Добро, будет она римскою папой». Воротился старик к старухе. Перед ним монастырь латынский — На стенах монахи Поют латынскую обедню. Перед ним вавилонская башня. На самой на верхней на макушке Сидит его старая старуха, На старухе сорочинская шапка, На шапке венец латынский, На венце тонкая спица, На спице Строфилус птица. Поклонился старик старухе. Закричал ей голосом громким: «Здравствуй ты, старая баба! Я чай, твоя душенька довольна?» Отвечает глупая старуха: «Врешь ты, пустое городишь, Совсем душенька моя недовольна, Не хочу я быть римскою папой, А хочу быть владычицей морскою...»

      «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» — волшебная сказка-поэма. Написана в 1833 году, опубликована в следующем, 1834 году в «Библиотеке для чтения» (т. II, кн. 2). «Сюжет „Мертвая царевна”, — отмечает исследователь волшебной сказки Т. В. Зуева, — популярен в фольклоре европейских народов (немцев, итальянцев, французов). В России он больше известен под названием „Волшебное зеркальце”, и тоже довольно широко». В записях Пушкина, сделанных в Михайловском в 1824 году, есть запись такого сюжета. Многие литературоведы (В. В. Сиповский, М. К. Азадовский, Т. В. Зуева) аргументированно указывают на несомненный книжный источник сюжета «Сказки о мертвой царевне...» — немецкую народную сказку о Белоснежке из сборника братьев Гримм. Но у Пушкина появляется немало сюжетных ходов, мотивов, которых нет в сказке о Белоснежке. Наиболее существенным среди них является история поиска исчезнувшей невесты королевичем Елисеем. Возможно, что эта сюжетная линия навеяна славянской сказкой «Златовласка». Впрочем, для Пушкина такой элемент повествования не нов. Ведь в первом крупном произведении поэта, поэме «Руслан и Людмила», поиск невесты женихом являет собой основу сюжета.       «Сказка о золотом петушке» — последняя из сказок А. С. Пушкина. Написана в 1834 году, опубликована в 1835 году в «Библиотеке для чтения» (т. IX, кн. 16). Источникам сказки, комментированию ее содер­жания посвящено немало работ. Наиболее значительная в их ряду «Последняя сказка Пушкина» Анны Ахматовой. Давно определены литературные источники пушкинской сказки — «Легенда об арабском звездочете» из книги американского писателя-романтика Вашингтона Ирвинга «Альгамбра» и сатирико-философская повесть немецкого писателя Ф. М. Клингера «История о Золотом Петухе». Кроме того, в тексте сказки заметны влияния сатирической «восточной» повести И. А. Крылова «Каиб» и сказки П. А. Катенина «Княжна Милуша».