Политическая наука: история дисциплины

Если поставить перед собой задачу построить графическую модель исто­рического развития политической науки в форме кривой, отражающей про­гресс в изучении политики на протяжении столетий, то начать ее следовало бы с зарождения политической науки в Древней Греции. В эпоху расцвета Древнего Рима кривая скромно поднялась бы немного вверх, потом задер­жалась бы где-то на том же уровне в период Средневековья, существенно продолжила бы поступательное движение во времена Ренессанса и сделала резкий скачок вверх в XX в., когда политическая наука обрела подлинно профессиональный характер. Эта кривая могла бы стать мерилом роста и качественного совершенствования представлений по двум основополагаю­щим проблемам политической науки: свойствам политических институтов и критериям их оценки.

В течение XX в. у этой кривой были бы три вершины. Первая из них приходится на межвоенные десятилетия (1920–1940 гг.) и связана с чикагс­кой школой – именно тогда были разработаны программы эмпирических исследований, в которых существенное внимание уделялось психологической и социологической интерпретациям политики, а также подчеркивалось значе­ние количественных факторов. Вторая вершина в развитии политических ис­следований была достигнута в первые десятилетия после второй мировой вой­ны и означала повсеместное распространение поведенческого подхода в изучении политики, совершенствование традиционных политологических субдисциплин и рост профессионализации. Это нашло отражение в создании научных учреждений, многочисленные сотрудники которых объединялись не столько на основе иерархической структуры, сколько по деловым качествам, а также в образовании профессиональных ассоциаций и сообществ специалистов, в издании научных журналов и т.п. Третий взлет политической науки в XX в. определился введением логико-математических методов исследования, а также применением экономических моделей в рамках теории “рационального выбора” и “методологического индивидуализма”.

Такой подход к истории дисциплины можно было бы назвать “прогрессистски-эклектичным”. Его разделяют те, кто считает, что главным критерием деятельности ученого, посвятившего себя исследованиям в области полити­ческой науки, является стремление к объективности, основанное на досто­верных свидетельствах и сделанных на их базе выводах. […]

“Прогрессизм” такой позиции определяется исходной предпосылкой о по­следовательном совершенствовании политических исследований, выражающемся в увеличении знания и улучшении его качественных характеристик относи­тельно глубины и точности получаемых новых данных. [...]

Существуют четыре различных взгляда на историю политической науки. Два из них – “антинаучный” и “постнаучный” – подвергают сомнению научность этой дисциплины. Два другие – марксизм и теория “рационального выбора” – в своем стремлении к иерархическому монизму критикуют ее за эклектизм. Приверженцы идей Л. Страусса исходят из “антинаучной” позиции, суть которой сводится к тому, что применение научной методологии — не более чем вредная иллюзия, которая упрощает и затуманивает понимание проблем, поскольку основные истины политики могут быть осознаны лишь путем непосредственного обращения к классикам и древним текстам. “Постэмпирический” и “постбихевиористский” подходы к истории дисциплины отличаются деконструктивизмом; они не признают наличие некой основной линии в развитии дисциплины, рассуждая о плюрализме дисциплинарных составляющих, каждую из которых отличает собственный подход к истории политической науки. […]

Основная посылка данной главы состоит в том, что политическая наука имеет как научную, так и гуманистическую составляющие, причем обе они управляются одинаковыми императивами научного исследования — достовер­ностью данных и объективностью выводов. Вклад в общую копилку знаний может внести как глубокая интуиция, так и виртуозное мастерство ученого. Кроме того, предполагалось, что внутри совместного онтологического суще­ствования всех наук политическая наука находится на левом конце известной схемы научного знания К. Поппера — “облака и часы”, т.е. аналогична кон­ституции такой физической системы как облака (Popper, 1972). Иначе говоря, открываемые этой наукой закономерности вероятностного свойства, и боль­шинство из них имеет относительно короткий период действия.