История - наука своеобразная. Еще древние греки полагали, что она граничит с искусством и ей покровительствует муза Клио. И считали так не случайно, ибо одни лишь памятники материальной культуры не могут дать полномерной картины давно ушедшего (прошлого). Даже сохранив­шиеся письменные источники освещают те или иные страницы истории фрагментарно, избирательно, а то и искаженно в силу политических сим­патий или антипатий их авторов, последующих переделок и подделок. По­этому от ученого-историка требуется не только умение отделить подлин­ное от ложного, но и, складывая мозаику фактов в пространстве и времени, силой творческого воображения и теоретического осмысления заполнить «белые и черные дыры» исторического знания.

Всемирная история - это, прежде всего, история людей, их духовного развития, их разнообразной деятельности и контактов, история созданных ими институтов. По сути мировая история - это поступательность этапов цивилизационного развития человечества и плодов его коллективного ра­зума. Без человека, вне человека истории нет.

Все это диктует синтетический подход к изучению истории, позволяет использовать любые методы ее постижения, схемы, реконструкцию, кон­цептуальное воспроизведение. Сектантское утверждение господства в на­учных исследованиях одной («единственно правильной») методологии ве­дет в тупик ограниченности предмета познания, к идеологической задан­ности научных выводов. Ни формационная теория К.Маркса, ни модная ныне цивилизационная теория (А.Тойнби, О.Шпенглер и др.) не способны в одиночку осветить все темные закоулки прошлого, так же, как не спосо­бен на это подсознательный «европоцентризм» западных историков.

Нет и не может быть всеобщих жестко детерминированных законов об­щественного развития, как не может быть и хаоса локальных цивилизаций, которые скорее следовало бы именовать культурами. В том-то и суть об­щечеловеческой цивилизации, что она есть единство многообразия, или, если угодно, многообразие в единстве. А коли так, то, естественно, нельзя и не учитывать специфику формирования и развития того или иного наро­да, нации, государства, их материального и культурного достояния.

Разумеется, история нашего Отечества (Руси, Московии, России /СССР/) является частью мировой истории народов Земли. Последнее хо­телось бы подчеркнуть, ибо государства и их правители, режимы власти и

2 Раздел 1. История Отечества

управления, «способы производства» и т.п. приходят и уходят, а остаются люди, цивилизованность которых прямо пропорциональна накопленной ими многовековой культуре, важнейшей составной частью которой явля­ется историческая память.

Российская историческая школа сформировалась в основном во второй половине XVIII - начале XIX веков, что наложило на нее отпечаток гос­подствовавших в то время общественных настроений, достаточно критич­ных к настоящему и ищущих ответ на вопрос о будущем в прошлом. От­сюда повышенная идеологизированность и политизированность историче­ской науки в России. Имена В.Татищева, М.Ломоносова, Н.Карамзина, С. Соловьева, В.Ключевского, П.Милюкова, С.Платонова, Г. Вернадского, других российских (не говоря уже о советских) историков всегда были свя­заны с теми или иными политическими идеалами, со стремлением найти в истории Отечества, во всемирной истории ответы на животрепещущие во­просы современности.

Что ж, учиться на достижениях и ошибках других всегда проще и при­влекательней, чем на собственных. Тем более, что россиянам есть из чего извлекать уроки. Как представляется, их прошлое, история их государст­венности и культуры тесно связанные с евроазиатской ойкуменой, с калей­доскопической сменой этнического окружения, с конфессиальным много­образием и т.д. создали достаточно своеобразную модель синтеза Запада и Востока, позволяющую говорить о ее представительности в общецивили-зационном развитии Человечества.

И Русь, и Московия, и Россия (СССР) всегда были государствами поли­этническими (многонациональными), в которых, за исключением первых веков русской истории («варяжского=Руси» правления) не существовало племен, народностей, наций господствующих и подневольных. Здесь тер­мин «инородец» являлся, пожалуй, лишь синонимом «иноверца». Поэтому-то главным признаком «обрусения» стало принятие православия, т.е. при­знание своей принадлежности к русской культуре. В итоге властителем России смогли стать и «татарин» Борис Годунов, и «чухонка» Марта Скав-ронская и «немка» Софья-Августа-Фредерика Ангальт-Цербская... Не слу­чайно государственный гимн России содержал просьбу народа к Всевыш­нему: «Боже, Царя храни» не славянского, а православного. Таким обра­зом, исторические корни для национализма в собственно России не сложи­лись, что чрезвычайно важно в современной геополитической ситуации (пример Чечни свидетельствует лишь об ошибочности насильственного способа решения национально-государственных проблем).

Но исключительная комплиментарность межнациональных отношений в России имела и имеет последствия для ее политической истории в рамках мирового пространства. Менталитету россиян, сформированному на осно­ве многовекового взаимопроникновения, взаимообогащения европейского и азиатского опыта исторического развития, свойственна гипертрофиро-

з

ванность крайностей, бескомпромиссность в реализации этого опыта. Охотно и привычно вбирая в себя извне догмы, доктрины, идеи, россияне столь же постоянно демонстрируют потенциал мессианства и подвижниче­ства. Отсюда вневременная тяга России (СССР) к абсолютизации и навя­зыванию окружающему миру моделей развития, возникающих в результа­те осуществляемых ею фирменных рывков и прорывов, провалов и тупи­ков в социально-политической и хозяйственной сферах. По сути, Россия постоянно экспериментирует, проверяя на себе в экстремальных условиях пути цивилизационных перемен.

Итак, уроки из прошлого действительно извлекать надо, но нельзя к ним относиться необъективно, с позиций политико-идеологических пристра­стий. Этот вывод особенно значим для современной исторической науки и для российских политиков, которые используют (или должны были бы ис­пользовать) эти уроки в практике нынешних реформ.

Разумеется, студент-первокурсник, изучающий дисциплины гуманитар­ного цикла, и, прежде всего, «Историю Отечества» (к тому же в расширен­ных рамках ее места и значения в мировом развитии), не сможет полно­стью «переработать» весь объем рекомендуемой к каждой теме курса ли­тературы и документальных источников. Но автор плана-конспекта счел необходимым предоставить студенту возможность самостоятельного уг­лубленного изучения истории России.

Что же касается учебников и учебных пособий, то студенту-гумани­тарию следует порекомендовать обратиться к классике отечественной ис­ториографии, в первую очередь, к лекционным курсам В.О.Ключевского и С.Ф.Платонова. Не потеряли своего научно-методического значения и многие учебники «советского времени», написанные крупнейшими уче­ными и профессорами Академии наук и ведущих университетов. Впрочем, хотим предупредить студента, что изучая историю Отечества по учебни­кам, созданным их авторами в условиях господства одной «единственно правильной» идеологии, он должен постоянно учитывать эту специфику и дополнять подобные учебники литературой последних лет. Для изучения истории России (СССР) XX в. студенту можно предложить учебное посо­бие авторского коллектива (А.Н.Боханова, П.Н.Зырянова, В.П.Дмитренко и др.) «История России. XX в.» (М., 1996), работу Н.Верта «История Со­ветского государства. 1900-1991» (М., 1992), экспериментальное учебное пособие «История современной России. 1985-1994.» (М., 1995) и другие учебные материалы последнего десятилетия.

Столь подробные рекомендации по учебной литературе вызваны тем, что тот план-конспект лекционного курса «История Отечества. История России в контексте мирового развития», который сейчас лежит перед вами, конечно же, не может заменить полноценного учебника.

У плана-конспекта иные задачи. Представленная работа, как нам дума­ется, вполне сможет помочь вам усвоить основные вехи и этапы отечест-

4 Раздел 1. История Отечества

венной истории, понять своеобразие российского исторического процесса, место и роль нашей страны в системе других мировых сообществ.

Средневековое общество и истоки русской

ГОСУДАРСТВЕННОСТИ. КИЕВСКАЯ РуСЬ. РУССКИЕ ЗЕМЛИ В УДЕЛЬНЫЙ ПЕРИОД. (НАЧАЛО I ТЫС. Н.Э. — XIII В.)

Основные вопросы первой лекции

1. Возникновение Руси, ее место в европейско-азиатской истории IX-X ве­ ков.

2. «Норманнский вопрос». Период «силового» формирования державы Рюриковичей в X веке.

Основные вопросы второй лекции

1. Христианизация и введение общегосударственного права как средство включения Руси в лоно европейской цивилизации (X-XI века).

2. «Уделизация» Руси. «Нашествие» монгол на русские земли.

Русь как государственное образование возникла в русле общеевропей­ского процесса создания варварских империй, но и не без влияния куль­турной, а также военно-политической экспансии Востока.

По сути, Русь - аналог Франкского государства на противоположной оконечности Европы. Даже наименования обеих многоплеменных империй отразили сходный факт их генезиса - участие пришлых «варварских» пле­мен в создании и функционировании системы власти и управления. Об­щим в исторической судьбе этих супердержав раннего средневековья было и стремление к использованию материально-культурного богатства рим-ско-византийского мира, а также вооруженное противоборство с Азией (Арабский халифат, Хазарский каганат, «великие» переселения народов Востока и Северной Европы).

Вместе с тем, следует учитывать и существенные геополитические раз­личия этих изначально полиэтнических государственных образований. Во-первых, франки пришли в давно существовавший ареал римского, уже во многом христианского, мира; русы (росы) же заимствовали византийскую (в том числе, политико-идеологическую) культуру извне контролируемой и управляемой ими территории. Во-вторых, имяобразующие племена на западе Европы пришли туда в качестве завоевателей, а на ее востоке -прежде всего, в качестве осознанно призванной коренным населением тре­тейской силы. Помимо этого, кардинально разнились в обоих государствах пространственно-климатические условия, которые диктовали существен­ные отличия в реализации управленческих функций центральной власти, в видах и способах ведения хозяйства, в осуществлении торговых связей, градостроительства, в темпах социального (общественного) развития и т.д.

5

Вышесказанное свидетельствует, что так называемый «норманнский вопрос», возникший в середине XVIII века как аргумент политической дискуссии и возродившийся в 30-е гг. нашего столетия как идеологическое обоснование внешней политики, ныне не может и не должен диктовать ис­торическую трактовку процесса образования Древнерусского государства. Отдавая вполне обоснованную дань признания славянскому фактору в ста­новлении русской государственности, не надо забывать и о существенном вкладе в данный процесс угро-финских, «балтийских», «причерноморско-прикаспийских» и иных этносов. Племена Восточной Европы селились, жили зачастую чересполосно, на огромных территориях, сохраняя главным образом общность языка. В остальных признаках их этническая общность (согласно археологическим и летописным источникам) была не столь оче­видной. Не следует недооценивать и многостолетний фактор взаимной эт­нической и культурной ассимиляции.

Родовые центры постепенно приобретали значение административных. Политический центр Руси в ходе завоеваний и присоединений племен и территорий, а затем ее распада длительное время «дрейфовал» в мериди-альном направлении (Новгород,.Киев, точнее, Вышгород), Переяславец на Дунае, снова надолго Киев, в XIII в. - Галич, Новгород, Владимир, Сарай-Бату (номинально). Расположение родо-племенных и общегосударствен­ного центров, как правило, диктовалось торгово-политическими (включая военные) реалиями и их изменениями.

До XII в. центральную власть на Руси обеспечивали князья (каганы) ва­ряжского происхождения, опиравшиеся на наемные дружины, члены кото­рых часто выполняли не только военные, но и административные функции. Местная родовая знать стала приобщаться к общегосударственной власти в условиях ослабления великих князей киевских и начала «феодальной раз­дробленности». Условно этот процесс может быть связан со временем воз­никновения династии Мономаховичей (Мономашичей), фактически сме­нившей династию Рюриковичей.

Рюриковичи - наименование правившей на Руси династии, достаточно условное, если именно-Киев, а не Новгород рассматривать в качестве из­начальной столицы Руси. Дело в том, что и до сих пор историки сомнева­ются - являлся ли первый общерусский киевский князь Ингвар (Игорь) Рюрикович, пришедший в Киев с воеводой Рюрика Хельгом (Олегом), сы­ном новгородского князя. (Впрочем, при существовавшей у варягов тради­ции замены умершего вождя старшим братом, каковым Хельг не был, мо­лодой Ингвар мог иметь к Рюрику какое-то иное, чем сыновье, отношение - неизвестное историкам).

Столетнее силовое продвижение киевских князей варяжского происхо­ждения по вертикали «север-юг» в сторону Балканского полуострова, со­провождалось покорением угро-финских, славянских и иных племен, по­стоянными кровопролитными походами на Византию (Константинополь).

6 Раздел 1. История Отечества

Но сила меча не могла гарантировать целостность лоскутно-племенного покрывала Руси - этой восточноевропейской варварской империи. Языче­ская Русь не только с трудом сопрягала территории, население которых верило в различных племенных богов, но и вполне могла оказаться объек­том возрастающей агрессии объединенных сил Центральной и Западной Европы, вскоре (к концу X в.) вылившейся в идеологизированные по фор­ме «крестовые походы». В этих условиях этническую консолидацию Руси силой меча необходимо было дополнить объединяющим воздействием си­лы единого верования, формирующего общенациональное сознание.

Великий князь киевский Владимир (Вольдемар) «Красное солнышко» осознал данную необходимость своевременно и, оказав военное давление на Византию, добился от последней помощи в христианизации Руси, за что получил от церкви титул «Святого», а себя с полным правом стал имено­вать Великим князем Руси. Так, пусть до некоторой степени и формально, Русское государство вошло в лоно христианской культуры - в широком смысле этого понятия.

Об окончательной интеграции Руси в европейскую цивилизацию, как прямую наследницу цивилизации римской, можно говорить с переходом от обычного (традиционного) родоплеменного права к праву общегосудар­ственному, от права кровной мести к праву имущественного наказания. Произошло это с введением Великим князем Руси Ярославом «Мудрым» письменной «Русской правды», т.е. «Закона Русского».

Однако ни идеологическая, ни правовая реформы великих князей Руси не смогли сохранить ее политического единства.

Укоренение этих реформ в сознании разноплеменного населения, в практике правления региональной бывшей родоплеменной политической элиты, требовало значительного времени. Напрасно Владимир «Мономах» и автор (по версии Б.А.Рыбакова - киевский боярин Петр Бориславич) «Слова о полку Игореве...» на протяжении всего XII века взывали к князь­ям «большим» и «малым», говоря о необходимости единства и сильной центральной власти. Напрасно не потому, что удельные князья были «пло­хими», «непатриотичными» и т.п. Просто во всем мире шел процесс «уде-лизации», раздробления крупных империй, скованных лишь силовыми узами.

Изменение приоритетов объектов хозяйствования, развитие социальных структур, смена направлений торговых, военно-политических, культурных интересов и в связи с этим эмпирический поиск новых центров «тяжести», цивилизационного притяжения заставляли рвать традиционные связи, ло­мать привычные порядки, отказываться от стереотипов восприятия дейст­вительности. Это был объективный процесс глобальных перемен, мучи­тельного умирания старых форм государственности и болезненного наро­ждения ее новых форм, соответствующих следующему этапу, так назы­ваемого «средневековья».

7

В XIII в. Русь как целостное государство превратилась в историческую химеру (по образному выражению Л.Н. Гумилева). На той территории, ко­торую когда-то контролировали великие князья киевские и Руси, теперь располагалось до 50 достаточно самостоятельных земель и княжеств, чьи номинальные центры (Галич, Новгород, Владимир) оказались разновек-торнонаправленными как в хозяйственно-культурном, так и в военно-политическом развитии.

Именно на это сложное время пришлось, так называемое, «нашествие» монгол сначала на Владимирскую, а затем на Галицко-Волынскую Русь. В отличие от печенежских и половецких набегов предшествующих веков «Батыево нашествие» не ограничилось разграблением захваченных терри­торий и населения. Имея подавляющий перевес сил по сравнению с любым отдельным удельным княжеством, монголы установили вассально-данническую зависимость русских земель от Каракорума (впоследствии, от Сарай-Бату). Так появился новый политический центр притяжения для раздробленных частей бывшей Киевской Руси. Интересы этого центра представлял тот князь, которому хан жаловал ярлык на великое княжение владимирское, что объективно делало данного князя правителем общерус­ским, укрепляло его верховенство по отношению к другим князьям и ме­шало дальнейшей «уделизации».

Разумеется, уплата дани монголам не способствовала быстрому хозяй­ственному расцвету русских земель, хотя она и немногим отличалась от тех выплат, которые ранее делались Киеву. Церковь же вообще была осво­бождена от дани и никаким гонениям не подвергалась.

Одновременно следует отметить, что монгольские ханы рассматривали охрану западных границ «русского улуса» как свою обязанность. Вместе с владимирскими князьями (в том числе, с Александром Ярославичем «Нев­ским») их отряды громили крестоносцев, литовцев и иже с ними, посягав­ших на северо-западные русские земли.

Таким образом, можно утверждать, что в первый период русского сред­невековья отечественная история в целом развивалась в русле общеевро­пейского пути развития, разумеется, с учетом тех особенностей, о которых говорилось в начале изложения настоящей темы. Наложение восточного (монгольского) фактора на дальнейшее развитие нашей истории внесло свои коррективы в направление данного пути, в формирование новорус­ского государства Московии.

Литература

Вернадский Г.В. Древняя Русь. — Тверь, 1996. Вернадский Г.В. Киевская Русь. — Тверь-М., 1996. Вернадский Г.В. Монголы и Русь. -— Тверь-М., 1997.

8 Раздел 1. История Отечества

Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства (Легенда о «государстве

пресвитера Иоанна»). — М., 1970.

Гумилев Л.Н. От Руси к России. — М., 1992.

Думин СВ., Турилов А.А. Откуда есть пошла Русская земля? // История

Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX- начала XX в.

— М., 1991.

Как была крещена Русь? — М., 1989.

Карамзин Н.М. История государства Российского. Любое издание.

Ключевский В.О. Русская история: Полный курс лекций в трех книгах.

Любое издание.

Кушнир А.Г. Земля наша велика и обильна , а порядка в ней нет... . — М.,

1997.

Кушнир А.Г., Шестопалов А.П. История России с Древнейших времен до

наших дней: Хрестоматия. Часть 1. —М., 1995.

Мавродин В.З. Происхождение русского народа. — Л., 1978.

Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Т.1. Ч. 1-2. — М.,

1993.

Никольский Н.М. История русской церкви. — Минск, 1984.

Повесть временных лет. — СПб., 1997.

Рыбаков Б.А. Мир истории. — М., 1984.

Хрестоматия по истории России. Т.1: С Древнейших времен до XVII в-

М., 1994.

От Средневековья к Новому времени. Становление и

УКРЕПЛЕНИЕ РОССИЙСКОГО ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО

государства. Европа и Московская Русь (XIV — XVII вв.)

Основные вопросы первой лекции

1. Владимирская Русь (XIII-XIV вв.).

2. Московия - праРоссйя (XIV-XVI вв.).

Основные вопросы второй лекции

1. «Смутное время» рождения России в начале XVII в.

2. Россия на перепутье «европейского» и «азиатского» развития (XVII век).

Северо-восточная (Владимирская) Русь, тесно связанная с северо­западной Новгородской боярско-купеческой вечевой республикой через транзитную торговлю с Балтикой, и общий военно-политический интерес противоборства с католическо-рыцарской агрессией Запада, уже с середи­ны XIII в. объективно оказалась центром политического влияния на другие русские земли. Вместе с тем, вассальная зависимость от державы Чингиси-

9

дов, а затем от Золотой Орды, разумеется, не способствовала ускоренному формированию политико-экономического единства Владимирского вели­кого княжества как модели будущего самостоятельного новорусского го­сударства.

Впрочем, сходная ситуация была характерна тогда для большей части Европы, где шел кровавый процесс перекройки геополитической карты континента, зарождения национальных государств монархического типа с домениальной формой территориального собирания баронств, графств, герцогств и других удельных территорий. Огромную роль в этом процессе играли города. На Западе город издавна являлся не только поселением, ог­ражденным фортификационными сооружениями, но и хозяйственно обра­зующим центром с сильной цеховой организацией, с зарождающимся «третьим сословием», заинтересованным в сильной централизованной вла­сти. Поэтому здесь хозяйственно-культурные и социально-политические предпосылки к преодолению уделизации созрели раньше, чем на востоке Европы.

На Руси, где сила меча, потоки серебра, городское строительство, раз­витие и распространение ремесла, торговли строго контролировались и регламентировались из нижневолжского политического центра, эти пред­посылки еще не стали достаточными и устойчивыми для скрепления час­тей в целое. Требовался экономический подъем, ремесленный и торговый бум, чтобы тенденция объединения оказалась преобладающей.

Впрочем, не следует преувеличивать монгольский фактор в этом тор­можении. Алчность и жестокость того же Ивана Данииловича «Калиты» -первого московского князя, получившего от хана титул Великого князя владимирского, разоряла и опустошала всю северную Русь с последствия­ми не менее тяжелыми, чем иноэтническое владычество.

Великое владимирское княжество просуществовало около двух веков и сыграло роль колыбели Московии - государства великороссов (т.е. народ­ности, сформировавшейся в это время на северо-востоке Европы). Хозяй­ственный бум середины - второй половины XIV в., начавшийся благодаря новой земледельческой технологии (трехполье), дал устойчивые урожаи хлеба, возможность выделения ремесла в самостоятельную отрасль эконо­мики, выявил потребность в развитии как внутренней, так и внешней тор­говли, появлении московской «деньги». В итоге, сложились серьезные предпосылки к централизации власти, к возникновению монархии.

Именно на рубеже XIV-XV вв. Московское государство, используя вы­годы обладания ханским ярлыком на Владимирское великое княжение, и постоянно скупая близлежащие земли, осуществляя военные и дипломати­ческие усилия по округлению своих границ, стало центром политического притяжения на всем пространстве «русского улуса» слабеющей от фео­дальных «разборок» Золотой Орды. Последний Великий князь владимир­ский Дмитрий Иванович Московский, опираясь на ярко выраженную под-

10 Раздел 1. История Отечества

держку православной церкви, воспользовался благоприятной ситуацией и, разгромив на Куликовом поле в 1380 году армию мятежного темника Ма­мая, не только продемонстрировал Орде возросшую силу Москвы, но и получил моральное право впервые за последние 150 лет передать свой ти­тул Великого князя сыну по завещанию, а не по воле хана. Это был акт большого политического значения, ознаменовавший начало утверждения московской монархии.

Преодолев в первой половине XV в. рецедив феодальной уделизации, Великие князья московские сделали необратимым процесс формирования новой русской Державы. В 1480 году «стоянием» на реке Угре Иван III «поставил точку» на продолжавшемся почти 250 лет монгольском влады­честве в ареале земель бывшей Киевской Руси. Но на пути к Московскому царству как наследнику Киевского государства Рюриковичей появился но­вый сильный конкурент в виде Великого княжества Литовского и Русско­го. Борьба с ним и его наследником Речью Посполитой (польско-литовским королевством) предопределила как внешний, так и внутриполи­тический курс Москвы на последующие столетия.

Московская монархия, претендуя не только на территориальное насле­дие Киева и Орды, но и на политическое влияние в Европе, сформулирова­ла идеологию цезаризма (царизма): «мы есть Третий Рим», что неизбежно вело к формированию такого социально-экономического, военно-административного устройства государства, которое существенно отлича­лось от общеевропейских образцов. В результате, особенно при Иване IV земские порядки, обычаи, традиции подверглись жесткой трансформации и ограничению. Верховная власть стала приобретать все более отчетливые очертания самодержавия- европейского абсолютизма со значитель­ной примесью азиатской военно-бюрократической тирании (вождизма). Опора на служилое военное сословие (дворянство), которому нечем было платить, кроме обрабатываемой земли, объективно вызывала к жизни кре­стьянское закрепощение и, таким образом, ставила непреодолимую пре­граду на пути развития буржуазных отношений в обществе, на капитали­зации хозяйства. Опричнина Ивана IV и последующая политика чрезвы­чайных мер в данном направлении модернизации должны были закрепить эту новую социально-политическую и экономическую модель развития русского государства.

Следует сказать, что сопротивление такому революционному реформи­рованию сверху было весьма значительным - от пассивного крестьянского бегства на окраины, а то и за пределы Московии, выступлений боярской оппозиции против централизации власти, до яростных обличений церко­вью царской тирании.

Смутные времена в Московии начала XVII в. стали наиболее ярким проявлением социального протеста, поставившего страну на грань гибели. Балансируя на этой грани, народ и государственная власть испробовали

11

множество вариантов социально-политической перспективы, которые вели либо в прошлое, либо в незнаемое будущее.

Собственно, Смута началась тогда, когда, казалось бы, страна стала уже выходить из социально-политического и хозяйственного тупика, в котором она очутилась благодаря осуществлению Иваном IV курса на насильствен­ную и рывковую модернизацию. После его смерти реформы приняли более щадящий для населения характер, удалось несколько снять социальное на­пряжение, поправить хозяйственное положение в стране, ослабить послед­ствия военных поражений в Ливонской войне и т.д. Воцарение Бориса Го­дунова через избрание его на престол Земским собором приоткрыло воз­можность к ослаблению самодержавного принципа реализации власти, к возврату к тем или иным формам общественного представительства. При Годунове контакты с Европой приняли более системный и миролюбивый характер, ее опыт исторического развития стал учитываться и использо­ваться во многих сферах жизни.

Однако опричное прошлое Бориса I не могло примирить его с боярской аристократией, а введение «заповедных лет» для стабилизации хозяйства, базирующегося почти исключительно на земледелии, было воспринято крестьянством как этап его дальнейшего закабаления. И страна, ностальги­руя по правлению Ивана IV времен Избранной рады и военных побед на западе и востоке, буквально взорвалась «самозванством» Григория От­репьева, поведшего на Москву казацко-литовские(польские) отряды, а за­тем и изменившие Борису Годунову полки. Г.Отрепьев (Лжедмитрий I) явился, пожалуй последней исторической фигурой, которая попыталась «связать» уходящую в небытие Московию с рождающейся Россией.

После гибели Г.Отрепьева на московский престол взошел ставленник родовой знати князь Василий Шуйский, условия избрания которого Зем­ским собором давали шанс на принципиальные изменения во взаимоотно­шениях народа и власти. «Крестоцеловальная запись», сопровождавшая данный акт, т.е. признание народа высшим источником власти, в перспек­тиве могло бы (опережая государства Европы) привести к формированию постоянных представительных органов этой власти, к ограничению абсо­лютизма и уж тем более к недопущению утверждения такой его формы как самодержавие. Но и этот вариант развития был упущен. Дворянство вос­противилось узурпации верховной власти боярством и выступило во главе с Иваном Болотниковым, Прокопием Ляпуновым и другими против такого варианта политической стабилизации.

Наступила эра безвластия. В Москве находился недееспособный кол­лективный орган правления, именуемый «семибоярщиной». В Тушине си­дел еще один Лжедмитрий (II), который в отличие от своего предшествен­ника действительно был марионеткой в руках польско-литовских интер­вентов, оккупировавших всю западную и центральную территорию Мос­ковского государства. Северо-запад страны захватили бывшие шведские

12 Раздел 1. История Отечества

наемники. Разбойничьи шайки и казацкие отряды контролировали ее внут­ренние районы.

В этих чрезвычайных условиях борьбы всех против всех члены «семи­боярщины» пошли на новое «призвание варягов», пригласив на москов­ский трон сына польского короля Сигизмунда III Владислава в качестве третьей (не родовой аристократии и не служилого сословия - дворян) си­лы, способной восстановить управляемость государством. Призвание было оговорено условиями, исключавшими любую возможность национального подчинения польской короне и любую форму религиозной экспансии ка­толической церкви. Такой вариант социально-политической стабилизации мог бы решить многие не только внутренние, но и внешние проблемы Мо­сквы, включая вопрос о балтийском и черноморском побережьях. Но исто­рия распорядилась по-своему, отодвинув такой хитроумный и достаточно радикальный вариант «озападнивания» северо-восточной окраины Европы на одно - полтора столетия, что привело к последствиям, ощущаемым и в настоящее время.

Возрождение русской государственности пришло не извне, а изнутри страны на копьях сначала Первого (дворянского), а затем Второго (под­линно народного) ополчения. Население устало от безвластия и произвола «человека с саблей». Чувство национального самосохранения сплотило на­род вокруг талантливого оратора и организатора Козьмы Минина-Сухо­рука. Этот земский староста привлек к руководству ополчением опытного воина - князя Дмитрия Пожарского и под их общим началом поволжское ополчение повторно освободило Москву от поляков.

В 1613 году Земский собор избрал на царствование представителя но­вой династии - Михаила Романова. Здесь, вероятно, надо начинать отсчет времени и для нового русского государства по имени Россия.

Наследство, полученное первыми Романовыми от своих предшествен­ников, было в ужасающем состоянии. Ни о каком самодержавии в этих ус­ловиях говорить не приходилось. Только общенациональное, народное усилие способно было дать импульс к возрождению, укреплению и разви­тию русской государственности, к подъему хозяйства, к хотя бы времен­ному социальному перемирию на всех ступенях общественной лестницы. Огромной была роль церкви в решении этих судьбоносных для России за­дач. Земские соборы заседали непрерывно, рассматривая вопросы опера­тивного управления. Боярская дума, приказы вели ежедневную работу по налаживанию системы управления, по военному строительству современ­ной армии - полков «иноземного строя». Но роль дворянского ополчения оставалась все еще велика в решении задач борьбы за освобождение окку­пированных Польшей и Швецией территорий, в привычных военных столкновениях с Крымом. Отсюда неизбежно проистекало дальнейшее за­крепощение крестьянства, да и посадского населения как источника дохо­дов казны. Единственным светлым пятном на мрачной картине рождения

13

России было неуклонное продвижение русских отрядов в Сибири и выход их к восточной оконечности Азии. Помимо познавательного значения, это движение на восток, одномоментное с периодом Великих географических открытий европейскими державами новых земель и континентов, прино­сило России вполне ощутимые материальные приобретения, которые мог­ли быть использованы для целей хозяйственно-административного строи­тельства, для реализации военных усилий на западе.

К середине XVII в. Россия как государство прочно «стала на ноги», за­крепив достигнутое в Уложении царя Алексея Михайловича (1649 г.). К сожалению, закреплено было то, от чего Европа уже избавлялась методами реформ и революций. Уложение зафиксировало, что Россия является само­державно-крепостническим военно-бюрократическим государством. Так, в XVII в. принципиально и надолго разошлись векторы развития России и Европы, во многом предопределив исторические судьбы стран и народов западной и восточной частей континента.

Разумеется, стремление правящей верхушки Российского государства к социально-политическому застою встречало стихийное сопротивление на­селения, выливавшееся в различные формы борьбы (Медный и Соляной бунты, движение под руководством Степана Разина, раскольничество и т.п.). Никоновская же церковная реформа расколола не только церковь как идеологический институт, но и общество на традиционалистов и новато­ров, консерваторов и реформаторов, сторонников цивилизационного сближения с Европой (при сохранении российской самобытности) и изо­ляционистов, видевших в использовании западного хозяйственно-культурного опыта угрозу социально-политических потрясений.

Но, как ни парадоксально, именно цезаризм (самодержавно-помещичий строй), его имперские претензии к западу, югу и востоку требовали евро­пеизации экономики, армии, некоторых сторон культуры. В XVII в. прави­тельство, вполне осознанно идя на противоборство со значительной ча­стью населения, довольно настойчиво вырабатывало и проводило в жизнь модернизационные реформы: возникали мануфактуры, создавалась регу­лярная армия, строились корабли, а в образование, в повседневный быт вносились элементы западной культуры. Все это принесло свои плоды в борьбе с Польшей за западные русские земли и подготавливало предпо­сылки для продвижения в Прибалтику и Причерноморье.

Литература

Алексеев Ю.Г. Государь всея Руси. — Новосибирск, 1991.

Вернадский Г.В. Монголы и Русь. — Тверь-М., 1997.

Греков И.Б., Шахмагонов Ф.Ф. Мир истории: Русские земли в XIII-XV вв.

— М., 1986.

Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. — М., 1989.

14 Раздел 1. История Отечества

Гумилев Л.Н. От Руси к России. — М., 1992.

Думин СВ. Другая Русь (Великое княжество Литовское и Русское) // Ис­тория Отечества: люди, идеи, решения. —М., 1991.

Зимин А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий: Очерки социально-политической истории. — М., 1982.

Зимин А.А., Хорошкевич А.Л. Россия времени Ивана Грозного. — М., 1982.

Карамзин Н.М. История государства Российского. Любое издание. Ключевский В.О. Русская история. Любое издание.

Кобрин В.Б. Иван Грозный: Избранная рада или опричнина // История Отечества: люди, идеи, решения: Очерки истории России IX — начала XX вв. —М., 1991.

Кобрин В.Б. Смутное время — утраченные возможности. Там же. Костомаров Н.И. Российская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей.—М., 1993.

Кудрявцев М.П. Москва — Третий Рим. — М., 1994.

Кушнир А.Г. Земля наша велика и обильная, а порядка в ней нет... . — М., 1997.

Кушнир А.Г., Шестопалов А.П. История России с Древнейших времен... 4.1. — М., 1995.

Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Т.1. Ч. 1-2. — М., 1993;Т.2.Ч. 1. —М., 1994. Насонов А.Н. Монголы и Русь. — М.-Л., 1940. Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев. — Л., 1986. Скрынников Р.Г. Самозванцы в России в начале XVII в. — Новосибирск, 1990.

Соловьев СМ. История России с Древнейших времен. (Любое издание). Хрестоматия по истории России. Т. 1... — М., 1994.

Юрганов А.Л. У истоков деспотизма // История Отечества: люди, идеи, решения. — М., 1991.

Мир в XVIII в. Образование Российской империи. Проблемы модернизации России

Основные вопросы первой лекции

1. Мир и Россия на рубеже XVII-XVIII вв. Проблема выбора направления и методов дальнейшей европеизации (модернизации) страны.

2. Российская империя - Третий Рим.

Основные вопросы второй лекции

1. Эпоха «верхушечной смуты» второй четверти - середины XVIII в.

2. Дворянская империя и Великая французская революция.

15

Во второй половине XVII - начале XVIII в. территориальная экспансия национальных государств Европы и Азии, образовавшихся в предшест­вующие несколько столетий, стала выплескиваться за уже казалось бы очертившиеся ареалы их исторических границ. Причем, войны велись не только с сопредельными государствами, но и с географически удаленны­ми, если таковые оказывались конкурентами в новом переделе известного или открываемого мира.

Еще в XVI-XVII вв. европейская Реформация, базировавшаяся на идео­логии Возрождения, способствовала освобождению светской власти от ре­лигиозных догматов неизменности и неизменимости окружающего мира, ее вторичности по отношению к церкви. В результате, государство стало силой самодовлеющей, а абсолютизм - господствующей формой власти. Одновременно, Реформация породила и новый тип человека, ищущего но­вые пути к реализации своего природного потенциала, пути, не связанные с опорой на социально-политический «багаж» предков. Такой человек был способен на разрыв с историческими традициями, на осознанный риск са­мостоятельного действия, но не во имя разрушения, а для созидания (т.е. на революцию, не столько отрицающую прошлое, сколько обеспечиваю­щую его собственное будущее). Нидерландская и английская революции вывели на авансцену истории буржуазию, которая активно включилась в процесс передела и переделки мира в своих интересах, используя, если то­го требовали обстоятельства, и монархическую форму правления, и импер­скую внешнюю политику.

Новорожденная, но уже оформившаяся как военно-феодальное государ­ство Россия, разумеется, не относилась к числу стран, где достаточно бур­но развивались буржуазные отношения, где шел процесс первоначального накопления капитала, где остро стояла проблема внешних рынков. Но и она должна была включиться в борьбу за территориальный передел, исхо­дя как из идеологии возрождения империи Рюриковичей и права на поли­тическое наследие Византии, на территориальное наследие Золотой Орды, так и из вполне естественного стремления к обеспечению безопасности границ, а также своих торгово-экономических и культурных потребностей. Нельзя сбрасывать со счетов и, присущее православной Державе, окру­женной со всех сторон государствами, где исповедуются иные верования, стремления к религиозному мессианству. Таким образом «возврат земель» Киевской Руси (включая побережья Балтики и Черного моря) с неизбежно­стью толкал Россию к войнам со странами, обладавшими в то время доста­точно современными и боеспособными армиями - с Польшей, Швецией и Турцией.

На протяжении XVII в. Россия постепенно модернизировала свои воо­руженные силы и развивала мануфактурное производство, привлекая для этого многочисленных иностранных специалистов. Однако, к концу века, когда все яснее стало проявляться не только научно-хозяйственное, но и

16 Раздел 1. История Отечества

общецивилизационное отставание России от западных стран, «ползучая» модернизация не могла уже удовлетворять потребности страны (что нашло отражение в «прожектах» и деятельности В.Голицына). Необходимо было вернуться к традиционной «рывковой» модернизации. Такой рывок неиз­бежно диктовал насильственный метод ее осуществления.

Способным на реализацию «рывковой» модернизации оказался Петр Алексеевич Романов - Петр I «Великий», «Отец Отечества». Разрыв с тра­дицией постепенного реформаторства был для него облегчен страхом и от­вращением перед дворцовыми интригами, кровавыми стрелецкими пере­воротами, угрозой его жизни, а также благодаря раннему и тесному обще­нию с иностранцами - жителями Кукуя (Немецкой слободы). Сыграло роль и его непосредственное знакомство с жизнью Европы во время Вели­кого посольства в самом конце XVII в.

Фактически самоучка, Петр I имел талант наблюдателя, что помогало ему перенимать опыт конкретных достижений Запада в военно-админи­стративной сфере, а также, в обеспечивавших ее научно-хозяйственной и культурной областях жизни. Но, обладая колоссальной энергией внедрения этого опыта, он чаще всего не снисходил до отбора указанных достижений применительно к действительной потребности страны, к особенностям менталитета населения. В результате выборочная европеизация сменилась озападниванием.

Что же касается, социально-политической сферы, то, фактически, если не считать косметической нивелировки двух групп феодалов - боярства и дворянства, а также некоторого пестования купечества, Петр I никаких серьезных реформ не осуществлял, оставаясь убежденным самодержцем и крепостником.

Провоевав почти четверть века, первый российский император, естест­венно, уделял главное внимание армии, флоту и мануфактурной промыш­ленности, ориентированной на военные нужды. Успехи в этой сфере его деятельности бесспорны, победы очевидны. Россия стала крупнейшей им­перией мира. Однако, опора на насилие при решении любых проблем сыг­рала с Петром I злую' шутку. Армия стала для него эталоном организации управления, и он осуществил целый ряд административных реформ, пре­вратив Россию, по существу, в огромную казарму, живущую по воинскому Артиклю (Уставу).

Непомерно огромная бюрократическая машина регламентировала все сферы жизни страны и населения, подмяв под себя даже церковь.

Фактически, Петр Великий свершил в России «великую революцию сверху», но не по европейским образцам восстания общества против фео­дального государства, а через насильственную перекройку жизни этого общества в интересах самодержавно-крепостнического государства. Петр I действительно «поднял Россию на дыбы» (А.Пушкин)... с помощью дыбы. Обрядив страну в европейское платье, законсервировав азиатчину ее внут-

17

реннего развития, царь Петр полностью милитаризировал Россию. Создан­ный им военно-мануфактурный комплекс, будучи защищен покровитель­ством и поддержкой государства от иностранной конкуренции, получил гарантированный рынок сбыта, сырья и дармовой рабочей силы. Что каса­ется торговли, то, по современным данным, крупное купечество в начале XVIII века не столько обогатилось, сколько разорилось, подчиняя свои ин­тересы интересам все того же военно-бюрократического государства.

Если церковная реформа Никона расколола общество по вертикали, то Петр I расколол его по горизонтали. Узкий слой европеизированного дво­рянства (и частично, горожан) превратился как бы в отечественных «нем­цев». Большая же часть населения стала в оппозицию к власти, считая лю­бые перемены источником дальнейшего обнищания и закабаления.

В итоге, Россия, сохранив традиции и амбиции «Третьего Рима», не приблизилась, а отдалилась от Европы в смысле своего цивилизационного развития.

Последующие десятилетия XVIII в. стали временем «верхушечной сму­ты» в России, постепенно приведшей к формированию «дворянского само­державия». Петр I, упразднив принцип престолонаследия от отца к сыну, вернувшись, по сути, к назначенству на власть, характерному для Золотой Орды, заложил основу для целой эпохи дворцовых переворотов, политиче­ской нестабильности и придворной авантюрной интриги.

В калейдоскопе сменявших друг друга с помощью гвардии, а то и ино­земного золота императриц и их фаворитов, в череде убийств и таинствен­ных смертей редких императоров российская история XVIII в. кажется разбитой на мелкие фрагменты блистательных успехов и оглушительных провалов. Во всяком случае, до воцарения Екатерины Великой следует об­ратить внимание на следующие события и тенденции, которые носили принципиальный и последовательный характер.

Во внешней политике - это стремление к сохранению наследия Петра I, но без уделения должного внимания армии и флоту.

В сфере внутриполитической - это провал попытки Верховного Тайного совета в 1730 году ограничить самодержавие в пользу родовой аристокра­тии и последующее постоянно возрастающее влияние дворянства на дела госуправления, что логично завершилось Манифестом Петра III о вольно­сти дворянства от государевой службы. Фаворитизм становится инстру­ментом управления. Разрастается бюрократия.

В сфере социально-экономической - не только окончательное закрепо­щение помещичьих крестьян, но и превращение их, по сути, в частновла­дельческих рабов. Правящие феодальные слои полностью консолидируют­ся в единый класс и устанавливают свой контроль за формированием выс­шей власти, за системой госуправления и хозяйствования. «Третье сосло­вие» остается неконсолидированным и малочисленным. Наемный труд не играет значительной роли в экономическом развитии страны.

18 Раздел 1. История Отечества

В области духовной и культурной жизни падает значение церкви как самостоятельного института. Европеизация жизни верхушки общества продолжается. Создается отечественная база для развития науки и образо­вания (Академия наук, Московский университет).

Приход к власти Екатерины II положил начало целой эпохе, традицион­но связываемой с ее именем, хотя, наверное, было бы точнее именовать это время эпохой дворянского всевластия - «дворянского самодержавия». Но­вая императрица, полностью обязанная троном гвардии и фаворитам, есте­ственно, благоволила к дворянству, руководствовалась во внутренней и внешней политике его корпоративными интересами, постоянно расширяла права помещиков, привлекая их к госуправлению на различных уровнях. Ее самодержавие достаточно точно определялось почти официальным ти­тулом «матушки-царицы» - заступницы и защитницы всех своих чад, а не слуг и подданных.

Первый период правления Екатерины II традиционно именуется «про­свещенным абсолютизмом», когда, заигрывая с отечественным и зарубеж­ным общественным мнением, эта российская императрица полностью не­мецкого происхождения пыталась с помощью либеральной фразы и неко­торого обновления фасада «Третьего Рима» избежать социально-политических потрясений, переживаемых Европой. Наиболее ярко это проявилось в ее Наказе Уложенной комиссии, которой предстояло осовре­менить российское законодательство и снивелировать остроту противоре­чий между крепостным крестьянством и помещиками. Убедившись в не­разрешимости антагонизма двух основных феодальных классов при сохра­нении существующего социально-политического строя, Екатерина II отка­залась в своей внутренней политике от принципа «волки сыты и овцы це­лы». В этом выборе ее укрепили события крестьянской войны под руково­дством Е.И.Пугачева, потребовавшие использования регулярной армии для спасения самодержавно-помещичьего режима.

В благодарность дворянству за его поддержку в борьбе с «пугачевщи­ной» Екатерина II, проведя губернскую реформу, привлекла его к делам местного управления, а в 1785 году подтвердила прежние привилегии по­местного и служилого дворянства «Жалованной грамотой». В том же году императрица пожаловала грамоту и городам, создав законодательную базу для формирования «третьего сословия», разводя тем интересы городского и сельского населения. В целом же социальная политика Екатерины II продолжала политику предшествующих царствований. Пожалуй, стоит лишь обратить внимание на то, что в связи с бурным промышленным рос­том (в три с лишним раза) во второй половине XVIII в. в России значи­тельно увеличилось число наемных рабочих.

Для второго периода правления Екатерины II характерна ставка на силу как во внутриполитических, так и внешнеполитических делах. Армия вновь стала главным инструментом политики. С ее помощью, наконец, за-

19

вершилась историческая миссия государства великороссов по объедине­нию вокруг себя земель бывшей Киевской Руси. В состав империи были включены многие территории, когда-то принадлежавшие Золотой Орде и другим осколкам Чингисидской державы. Продолжалось укрепление пози­ций России в районе Балтики. Русские войска начали угрожать турецкому владычеству на Балканах.

До поры до времени российско-французские отношения оставались дружественными с общей антианглийской ориентацией. Даже начало Ве­ликой французской революции их не омрачило. Известно, что императри­ца лично разъясняла наследнику престола Павлу Петровичу смысл отдель­ных положений Декларации прав человека и гражданина. Перелом про­изошел после казни короля Людовика XVI в 1793 году. Взбешенная Екате­рина II приказала А.В.Суворову готовиться к походу против революцион­ной Франции, но подавлять пришлось вспыхнувшее в Польше восстание Т.Костю шко.

Публично демонстрируемый интерес императрицы к европейскому Просвещению нашел конкретное выражение в культурной жизни страны. Начинается формирование системы общего образования, развитие печати и литературы, архитектуры и искусства, музейного дела. Зарождается дво­рянская интеллигенция. Однако по-прежнему культурное влияние Запада и достижения отечественной культуры остаются доступными лишь «вер­хушке» общества.

Таким образом, применительно к Екатерине II титул «Великой» спра­ведлив за видимые успехи ее правления в военной, промышленной и куль­турной областях. Величие же ее в основополагающей для общецивилиза-ционного развития России социально-политической сфере достаточно спорно.

Именно это и попытался доказать Павел I в краткий период своего правления. Во внешней политике он вновь занял антианглийскую пози­цию, в сфере социально-экономической попытался ограничить помещичьи интересы и ослабить эксплуатацию крепостных, в вопросе о власти обра­тился к эталону самодержавия времен Петра I. Подобная «модернизация» России никак не соответствовала интересам дворянства как класса и оно, в очередной раз изменив присяге, уничтожило боговенчанного императора. А он был прав в том, что перемены назрели и перезрели, что блеск царст­вования Екатерины не мог скрыть общецивилизационного отставания Рос­сии от Европы, хотя, конечно, будущее следовало искать, двигаясь вперед, а не назад.

Литература

Анисимов Е.В. Анна Ивановна //Вопросы истории. — 1993. — №4. Анисимов Е.В. Петр II // Вопросы истории. — 1994. — №8. Анисимов Е.В. Время петровских реформ. — Л., 1989.

20

Раздел 1. История Отечества

Анисимов Е.В. Россия без Петра. — Спб., 1994.

Анисимов Е.В., Каменский А.Б. Россия в XVIII -первой половине XIX в. —

М, 1994.

Буганов В.И. Екатерина I //Вопросы истории. — 1994. — №8.

Гордин Я. Меж рабством и свободой: 19 января — 25 февраля 1730 года.

— Спб, 1994.

Каменский А.Б. Иван IV Антонович //Вопросы истории. — 1994. — №11.

Каменский А.Б. «Под сенью Екатерины». Вторая половина XVIII в. — М,

1994.

Ключевский В.О. Русская история. (Любое издание).

Кушнир А.Г. Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет .... — М,

1997.

Кушнир А.Г, Шестопалов А.П. История России с Древнейших времен...

4.1. — М, 1995; 4.2. — М, 1997.

Наумов В.П. Елизавета Петровна //Вопросы истории. — 1993. — №5.

На российском престоле. Монархи российские после Петра Великого. —

М.,1993.

Павленко Н.И. Александр Данилович Меньшиков. — М.,1989.

Петр Великий. — М, 1993.

Платонов С.Ф. Сочинения по русской истории. T.I. — Спб, 1993.

Российское предпринимательство: века истории. — М, 1996.

Семевский М.И. Очерки и рассказы из русской истории XVIII в. Царица

Катерина Алексеевна. Анна и Виллим Монс. 1692-1724. — М, 1994.

Соловьев СМ. История России с Древнейших времен. Любое издание.

Со шпагой и факелом: Дворцовые перевороты в России. 1725-1825. — М,

1991.

Черкасов П, Чернышевский Д. История императорской России от Петра

Великого до Николая П. — М, 1994.

Государственные учреждения России XVI — XVIII вв. — М, 1991.

Экономцев Иоанн (игумен). Православие. Византия. Россия. — М, 1992.

Россия И МИР в XIX в.

Основные вопросы первой лекции

1. Мировое развитие на рубеже XVIII-XIX вв. и попытка общецивилизаци-онной российской «революции сверху».

2. Общественное движение и политическая реакция в России 20 - 50-х го­дов XIX в.

Основные вопросы второй лекции

1. «Эпоха великих реформ» 60 - 70-х годов в России и ее внешняя полити­ка. Народничество.

21

2. Россия накануне XX в.: внутриполитическая и социально-экономическая ситуации, идеологические теории и зарождение рабочего движения.

Рубежные десятилетия XVIII-XIX вв., пожалуй, могут характеризовать­ся как период превращения истории стран и народов во всеобщую или ми­ровую историю. Переплетение судеб, интересов, конфликтов разных госу­дарств, резкое усложнение геополитической карты мира, стремление к коалициям и формированию мировых империй - все это и многое другое являлось внешним проявлением глубинных процессов цивилизационного развития, начала перехода человечества на новые ступени своего бытия. В рамках привычного формационного подхода к развитию общественно-экономических отношений этот переход именуется сменой феодализма ка­питализмом.

Но следует отметить ту особенность, что объективно развивавшаяся ин­тернационализация истории сопровождалась подъемом национального са­мосознания, стремлением к укреплению национальных государств. Это противоречие объективных и субъективных тенденций развития неизбеж­но вело к военному и экономическому противоборству, к идеологической нетерпимости.

Интересно, что наиболее острые противоречия наблюдаются в этот пе­риод между странами, которые твердо встали на путь капиталистических преобразований в ходе (и после) социально-политических революций -между Англией и Францией. Это явилось проявлением борьбы националь­ной буржуазии за мировое господство, т.е. за рынки сырья, рабочей силы, сбыта товаров и т.д.

Россия, распространившая в начале XIX в. свои пределы на три конти­нента и обладавшая десятками миллионов жителей, тоже приняла активное участие в процессе перекройки геополитической карты мира. Но ее соци­ально-политическая и культурно-экономическая отсталость по сравнению с теми же Англией и Францией диктовали иную цель борьбы - расширение своего влияния во имя консервации, сохранения достигнутого в предыду­щее столетие. Однако -достижение этой цели «упиралось» в указанную выше цивилизационную отсталость России. Получался замкнутый круг, который попытался разорвать Александр I.

В начале своего царствования молодой император, опираясь на прогрес­сивно настроенных аристократов проанглийской ориентации, на помощь выдающегося государственного деятеля России начала века М.М. Сперан­ского, сделал несколько шагов по осовремениванию административно-бюрократического «безобразного здания» управления страной (вплоть до разработки проекта российской конституции), по ослаблению наиболее острых проблем крепостничества. Но открытое сопротивление политиче­ской верхушки (екатерининских вельмож), заставило либерально настро­енного царя отказаться от реализации своих «мечтаний».

22 Раздел 1. История Отечества

Отечественная война 1812 года, последующая военно-дипломатическая борьба за гегемонию в Европе несколько ослабили внимание Александра I к внутриполитическим и иным проблемам России.

Новый всплеск реформаторства российского императора пришелся на конец второго десятилетия XIX в. Включенному в состав России Царству Польскому были дарованы конституция и парламент, прибалтийское кре­стьянство получило личную свободу, разрабатывались проекты отмены крепостного права и введения конституции на всей территории империи. Все это породило у дворянской интеллигенции, значительная часть кото­рой участвовала в заграничном походе армии против Наполеона, надежды на возможность цивилизационного преобразования России, ее полноцен­ного включения в русло мирового поступательного процесса по западному образцу. Возникли радикальная и более умеренная ветви движения, впо­следствии получившего наименование «декабристского».

Однако надеждам не суждено было сбыться. Реформаторство Алексан­дра I во втором периоде его правления полностью зависело от воли и же­лания самого царя. Исполнителем этой воли стал преданнейший граф А.А.Аракчеев, имя которого стало нарицательным символом для опреде­ления направленности политики Александра I в последние пять лет его жизни. Но, подчеркнем, А.Аракчеев был лишь преданным и исполнитель­ным слугой. Контрреформизм периода «аракчеевщины», знаменитые во­енные поселения и т.п. - все то, что привело 14 декабря 1825 г. на Сенат­скую площадь Санкт-Петербурга разочарованных в надеждах на перемены декабристов, было осуществлением той политики, инициатором которой являлся сам император.

Таким образом, привычное определение «николаевщины» (т.е. правле­ния Николая I) как политической реакции на декабристское выступление радикально настроенной дворянской интеллигенции не выдерживает кри­тики. Декабристы сами протестовали против реакционного режима власти, против отказа Александра I от «революции сверху». При таком подходе внутриполитический и внешнеполитический курс Николая I есть не что иное как продолжение-«аракчеевщины», продолжение противостояния, а после 14 декабря 1825 г. противоборства власти и той части общества, ко­торая осознавала острейшую потребность страны в цивилизационных ре­формах.

Запамятовав слова своей царственной бабки, что идеи пушками непобе­димы, Николай I залпами картечи на Сенатской площади сам «разбудил Герцена», сделал вопрос о перспективе отечественного пути развития дос­тоянием широкого круга общественности.

Дискуссия на тему «Россия и Запад» постепенно стала перерастать в об­суждение социально-экономических и идейно-политических основ россий­ского бытия. Так называемые «западники» и «славянофилы», отстаивая различные модели будущего России, создали теоретические предпосылки

23

для синтеза своих идей в «русском социализме» А.И. Герцена и его после­дователей. Правительство вступило в эту общественную дискуссию с по­зиций теории официальной народности, отстаивая настоящее как пик рос­сийской истории, как наиболее полное и плодотворное слияние трех на­циональных начал: православия, самодержавия, народности.

Вместе с тем, в секретных комитетах рассматривались проекты частич­ного реформирования, не затрагивающего политико-идеологических основ правящего режима. Так, обсуждались варианты решения крестьянского вопроса (автоматически затрагивавшего помещичий вопрос, вопрос собст­венности, хозяйственного развития и т.д.), управления, просвещения... Осуществлялись мероприятия по «благожелательному попечительству» над казенными крестьянами, по облегчению выхода помещичьих крестьян из крепостного состояния. Были составлены Полное собрание и Свод зако­нов Российской империи, позволявшие несколько ограничить бюрократи­ческий произвол. Проводились и другие, по сути, полуреформы.

Период «николаевщины», полный скрытых, загоняемых вглубь внут­ренних противоречий, естественно, сопровождался всплеском культуры, служившей клапаном для выхода общественного напряжения, способом критики действительности. Имена А.Пушкина, М.Лермонтова, А.Грибое­дова, В.Даля, В.Белинского, Т.Грановского, С.Соловьева, П.Чаадаева, М.Глинки, А.Венецианова, Ф.Литке, других выдающихся деятелей отече­ственной литературы, искусства, науки стали символом подлинного могу­щества и будущего величия России. Усилия же правящего режима закон­сервировать прошлое в настоящем завершились катастрофой Крымской войны 1853-1856 годов, наглядно подтвердив правоту оценки этого режи­ма П.Валуевым: «Сверху блеск, снизу гниль».

Военная и внешнеполитическая катастрофы, а также экономический кризис, вызванный неуклонным снижением товарности сельского хозяйст­ва, заставили правительство нового императора Александра II пойти на опережающее, по существу, революционное реформирование «сверху», не дожидаясь «революции снизу».

Несколько ослабив обруч социально-политических ограничений «нико­лаевщины», молодой царь, привлекая общественность к подготовке ре­форм, осуществил освобождение крестьян от крепостной зависимости. Всесословность общества позволила перейти к пересмотру всей системы управления и хозяйствования, что нашло отражение в серии «великих ре­форм» 60-70-х годов, коренным образом модернизировавших систему ме­стного управления, суда, финансов, образования, печати, военного строи­тельства и т.д. Более того, применительно к организации судопроизводства можно и нужно говорить даже не об осовременивании, а о создании самой передовой в то время европейской судебной системы, фактически незави­симой от исполнительной власти и уже тем самым ограничивающей по­следнюю.

24