5.2.4. Доказательства о наличии фактов необоснованного

применения силы, пыток, бесчеловечного и/или унижающего

человеческое достоинство обращения или наказания

В ходе применения ст. ст. 2 и 3 Конвенции возникают не только материальные, но и процессуальные вопросы. Суд достаточно часто обращается к упомянутой выше концепции "сверхразумных подозрений". Обвинение в недопустимом обращении должно быть подтверждено соответствующими доказательствами. Оценивая эти доказательства, Суд руководствуется принципом "сверхразумных подозрений", учитывая, что такие доказательства могут следовать из существования достаточно твердых, ясных и последовательных выводов либо аналогичных неопровержимых фактических презумпций. Здесь может приниматься во внимание поведение сторон в ходе представления доказательств ("Гарабаев против Российской Федерации", п. 76 Постановления от 7 июня 2007 г. Указанная правовая позиция была, в частности, отражена в Постановлении от 9 марта 2006 г. по делу "Менешева против Российской Федерации" (п. 50), в Постановлении от 25 октября 2005 г. по делу "Федотов против Российской Федерации" (п. 59)).

По делу "Магомадов и Магомадов против Российской Федерации" Суд посчитал установленным, что брат заявителя был задержан 2 октября 2000 г. и доставлен в Октябрьский временный отдел внутренних дел, г. Грозный. Вплоть до последнего времени отсутствовала какая-либо достоверная информация о нем. Суд предположил, что брат заявителя является мертвым и что ответственность за его смерть лежит на органах государства. Однако то, как он умер, подвергался ли он недопустимому обращению, будучи в заключении, установить не удалось. Суд с учетом представленных материалов не смог прийти к выводу о применении в отношении брата заявителя недопустимого обращения. Невозможно установить "сверхразумных подозрений", что Аубхан Магомадов подвергался недопустимому обращению ("Магомадов и Магомадов против Российской Федерации", п. п. 114 - 116 Постановления от 12 июля 2007 г.).

Если факты, обстоятельства, люди находятся полностью или частично под контролем государства, как и в тех случаях, когда лицо лишено свободы, действует строгая презумпция, что повреждения здоровью произошли во время лишения свободы. Бремя предоставления доказательств, как и по ст. 2 Конвенции, возлагается на государство, которое должно предоставить удовлетворительные и убедительные объяснения. Учитывая свою субсидиарную роль и взвешенно принимая значение суда первой инстанции в отношении установленных фактических обстоятельств, тем не менее Суд не связан выводами национальных судов и может отойти от них, исследуя обстоятельства конкретного дела ("Маслова и Налбандов против Российской Федерации", п. п. 99, 100 Постановления от 24 января 2008 г. См. также п. п. 177, 178 Постановления от 24 февраля 2005 г. по делу "Исаева против Российской Федерации").

При рассмотрении дела "Федотов против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что заявитель должен представить доказательства ненадлежащих условий в местах лишения свободы. Но конвенционные процедуры, как и при рассмотрении настоящей жалобы, не по всем делам обязывают соблюдать принцип affirmanti incumbit probation (если кто-то утверждает что-то, то он должен доказать это утверждение; бремя доказательств лежит на том, кто утверждает, а не на том, кто отрицает). Потому что в определенных случаях государство-ответчик имеет единственный доступ к информации, способной подтвердить или опровергнуть эти утверждения. Непредоставление со стороны властей Российской Федерации такой информации без каких-либо разумных объяснений может дать основания для утверждений о правдоподобности утверждений заявителя ("Федотов против Российской Федерации", п. 60 Постановления от 25 октября 2005 г. См. также п. 68 Постановления от 26 июля 2007 г. по делу "Махмудов против Российской Федерации". По указанному делу отказ в выдаче разрешения на проведение митинга был обоснован информацией о возможном террористическом акте. Однако государство не смогло предоставить информацию, подтверждающую эти обстоятельства. Указанный принцип был отражен Судом, в частности и в Постановлении от 18 октября 2007 г. по делу "Бабушкин против Российской Федерации" (п. 42), где речь шла о том, что государство не смогло предоставить информацию о надлежащих условиях нахождения лица в следственных изоляторах).

Государство, вновь подчеркивает Суд, обязано защищать здоровье лиц, заключаемых под стражу. Если заключаемое под стражу лицо находится в нормальном, здоровом состоянии, однако освобождается как лицо, имеющее проблемы со здоровьем, то государство обязано представить убедительные объяснения причин повреждения здоровья ("Менешева против Российской Федерации", п. 49 Постановления от 9 марта 2006 г.). В противном случае пытки или иные формы недопустимого обращения будут презюмироваться в пользу заявителя, и, соответственно, может возникнуть вопрос о применении ст. 3 Конвенции ("Мусаева и другие против Российской Федерации", п. 99 Постановления от 26 июля 2007 г.).

Важно всегда иметь в виду, что заявитель должен с учетом вышесказанного представлять доказательства нарушения со стороны государства его конвенционных прав и свобод. Соответственно, непредставление доказательств дает Суду возможность признать в соответствующей части жалобу неприемлемой, как это произошло при рассмотрении дела "Штукатуров против Российской Федерации". Заявитель, в частности, жаловался на то, что принудительное медицинское лечение в психиатрическом госпитале представляло собой бесчеловечное и унижающее человеческое достоинство обращение. Более того, к нему применялась мера физического характера, когда он был привязан к постели в течение 15 часов. Суд проанализировал возможное применение ст. 3 и отметил, что жалоба касается двух самостоятельных фактов: а) принудительное медицинское лечение и б) привязывание заявителя к кровати после попытки побега. Применительно ко второму факту Суд подчеркнул, что он не был отражен в первоначальном заявлении и недостаточно доказан. Данный факт упоминается только в возражениях заявителя на меморандум властей Российской Федерации. Поэтому он не охватывался настоящей жалобой и, соответственно, не исследовался Судом. Оставалось выяснить, было ли медицинское лечение заявителя в госпитале бесчеловечным и унижающим человеческое достоинство по смыслу ст. 3. Как утверждал заявитель, его лечили налоперидолом и хлорпромизаном. Заявитель считал эти препараты устаревшими, имеющими сильный и неприятный эффект. Суд указал, что заявитель не представил ни одного доказательства, свидетельствующего, что его действительно лечили данными препаратами. Более того, отсутствовали доказательства, что указанные препараты имели неприятные последствия. Заявитель не утверждал, что его здоровье ухудшилось вследствие приема данных лекарств. При таких обстоятельствах Суд посчитал, что утверждения заявителя являются недоказанными, и пришел к выводу, что в этой части жалоба является явно необоснованной и должна быть отклонена согласно п. п. 3 и 4 ст. 35 Конвенции ("Штукатуров против Российской Федерации", п. п. 126 - 129 Постановления от 27 марта 2008 г.).

Практика судов общей юрисдикции Российской Федерации

по реализации ст. 3 Конвенции о защите прав человека

и основных свобод <*>

--------------------------------

<*> Представлена на компакт-диске. Не приводится.