8.3.9. Выселение из дома

По делу "Тулешов и другие против Российской Федерации" Суд указал, что дом, из которого заявители были выселены, являлся "жилищем" по смыслу ст. 8 и их выселение представляло собой вмешательство в право на уважение жилища. Суд принял во внимание, что рассматриваемые меры были законными, с позиции национального законодательства, и осуществлялись для защиты публичного интереса, а именно защиты прав законного владельца. Суду оставалось выяснить, было ли вмешательство пропорциональным преследуемой цели.

Примечание. Речь шла о том, что судебные приставы-исполнители продали дом заявителям, который уже принадлежал частному лицу. Указанное частное лицо ничего не знало о продаже данного имущества. 28 июня 1999 г. городской суд г. Маркса Саратовской области признал незаконным отчуждение первому заявителю дома службой судебных приставов, признал договор продажи недействительным, аннулировал запись о регистрации права собственности на первого заявителя и обязал семью выселиться. Первому заявителю была присуждена компенсация в размере 13600 руб., подлежащая выплате компанией Б., у который был приобретен дом, а также стоимость ремонта, подлежащего выплате со стороны законного титульного владельца (гражданин Х.).

Суд подчеркнул, что власти предоставили заявителям жилье в муниципальном общежитии, однако жилье было передано более чем через два года после принятия решения о выселении и месяц после того, как заявители выселились. Из этого следует, что заявители на протяжении длительного периода времени жили под угрозой выселения в состоянии неопределенности относительно получения от государства жилья. В то же время их возможность на приобретение или аренду частного жилья ограничена была несоразмерной компенсацией за утраченное жилье и, в любом случае, компенсация была выплачена с трехлетним опозданием, т.е. это произошло по истечении одного года, как они реально выселились. Суд пришел к выводу, что вмешательство в право заявителей на уважение их жилища было непропорциональным преследуемой цели. Соответственно, было нарушение ст. 8 Конвенции ("Тулешов и другие против Российской Федерации", п. п. 52 - 55 Постановления от 24 мая 2007 г.).

8.3.10. Депортация

По делу "Лю и Лю против Российской Федерации" заявители жаловались на нарушение ст. 8 в части уважения права на семейную жизнь в связи с отказом первому заявителю предоставить вид на жительство и последующим решением о депортации его в Китай.

При рассмотрении указанного дела Суд обратил внимание на то, что Конвенция не содержит права иностранца въезжать или жить в каком-либо определенном государстве. Руководствуясь своими договорными обязательствами, государство имеет право контролировать въезд иностранцев на свою территорию. Если речь идет об иммиграционных вопросах, ст. 8 не может рассматриваться как обязывающая государство уважать выбор супругов применительно к местожительству, родившихся в какой-либо стране, и разрешать объединение семьи на своей территории <1>. Однако выдворение лица из страны, где проживают близкие родственники его семьи, может являться нарушением права на уважение семейной жизни, гарантируемого п. 1 ст. 8 Конвенции. Статья 8 не может толковаться, как обеспечивающая право на получение какой-либо категории вида на жительство. Если национальное законодательство предусматривает различные категории вида на жительство, Суд должен исследовать юридические и фактические последствия предоставления каждой категории. Если законодательство позволяет иностранцу проживать в пределах территории принимающего государства и свободно пользоваться правом на уважение личной и семейной жизни, предоставление такого разрешения представляет собой достаточную меру для соблюдения требований рассматриваемого конвенционного положения. В таких случаях Суд не вправе выяснять, почему заинтересованное лицо получило один статус и, в свою очередь, ему было отказано в получении другого статуса <2>, поскольку вопрос выбора статуса разрешается исключительно национальными властями. Как следовало из текста Постановления Суда по делу "Лю и Лю против Российской Федерации", заявители состояли в браке с 1994 г., у них было двое детей. Отношения между заявителями представляли собой семейную жизнь по смыслу ст. 8 Конвенции. Второй заявитель и двое детей являлись гражданами Российской Федерации, родились в Российской Федерации и постоянно проживали в России. С 1994 по 1996 г. и с 2000 по 2003 г. первый заявитель законно находился в Российской Федерации на основании возобновляемой рабочей визы. В 2003 г. в соответствии с законодательством он обратился за получением вида на жительство. Однако его заявление было отклонено со ссылками на соображения национальной безопасности и его попросили покинуть Россию. Поскольку он этого не сделал добровольно, было принято решение о депортации. Суд посчитал, что меры, предпринятые национальными властями в отношении первого заявителя, представляют собой вмешательство в права заявителей на уважение их семейной жизни. Суд напомнил, что любое вмешательство в право на уважение частной и семейной жизни будет являться нарушением ст. 8, если только оно не "основывается на национальном праве", преследует законную цель или цели, содержащиеся в п. 2 ст. 8 Конвенции, является "необходимым в демократическом обществе", т.е. является пропорциональным преследуемой цели. В первую очередь, Суд должен был изучить, основывалось ли осуществленное вмешательство на законе. Национальные власти обосновали свое решение п. 1 ст. 7 Закона "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации", согласно которому в предоставлении вида на жительство может быть отказано, если иностранный гражданин представляет собой угрозу безопасности Российской Федерации или ее гражданам, и ст. 25.10 Закона "О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию", предоставляющей властям возможность принимать решения о том, что присутствие на территории Российской Федерации иностранного гражданина нежелательно и его необходимо депортировать. Суд удовлетворен, что отказ в выдаче первому заявителю вида на жительство основывался на законе. Однако Суд снова обратил внимание на то, что выражение "согласно закону" не просто требует, чтобы предпринимаемые меры по вмешательству в права и свободы основывались на внутригосударственном праве, но также относится к качеству анализируемого закона, требующему, что закон должен быть доступен заинтересованным лицам и сформулирован с достаточной степенью ясности, позволяющей заинтересованным лицам в случае необходимости с помощью соответствующей юридической помощи, учитывая обстоятельства дела, предвидеть с разумной степенью последствия, к которым могут привести совершаемые действия. Закон должен быть достаточно четок в своих терминах, чтобы позволять частным лицам ориентироваться в отношении обстоятельств и условий, при которых власти могут принять те или иные меры, связанные с вмешательством в права и свободы. В дополнение национальный закон должен предусматривать меры юридической защиты против произвольного вмешательства со стороны властей в права, гарантируемые Конвенцией. Если дискреционные полномочия исполнительной власти сформулированы, определены с помощью нечетких, ничем не ограниченных понятий, то это будет противоречить принципу господства права, являющемуся одним из фундаментальных принципов демократического общества, пронизывающим всю Конвенцию, что не может не повлиять на основные права человека. Соответственно, закон должен определять объем полномочий, предоставляемых органам власти, и способ их осуществления с достаточной четкостью, принимая во внимание законные цели, преследуемые принимаемыми мерами, чтобы защитить индивида от произвольного вмешательства. Закон "Об иностранных гражданах" и Закон "О порядке въезда и выезда из Российской Федерации" были официально опубликованы и стали доступными для заявителей. Законы определяют обстоятельства, при которых заявление о получении вида на жительство может быть отклонено и последовать решение о депортации. В частности, законы предусматривают, что такие меры могут быть предприняты в отношении иностранного гражданина, который представляет риск национальной угрозы или незаконно проживает в России. Законы предоставляют властям широкий уровень усмотрения при определении того, какие действия представляют угрозу национальной безопасности. Однако закон, предусматривающий такое усмотрение, сам по себе не является несовместимым с требованием предсказуемости. Указанное требование не обязывает государство принимать нормативные акты, которые в деталях описывали бы действия, обусловливающие принятие решения о депортации частного лица в связи с обеспечением национальной безопасности. Учитывая существо рассматриваемых явлений, угроза национальной безопасности может варьироваться по характеру, может быть непредсказуема и с трудом заранее может быть определена. Остается установить, предусматривало ли национальное законодательство достаточные гарантии против злоупотребления исполнительной властью предоставленными ей полномочиями. Суд отметил, что если даже речь идет о национальной безопасности, концепции законности и господства права в демократическом обществе требуют того, что меры, влияющие на основные права, должны быть подчинены контролю со стороны независимого органа, действующего на основе состязательности, способного рассмотреть основания, послужившие принятию решения, и соответствующие доказательства. Частное лицо должно быть способным подвергнуть сомнению усмотрение, осуществленное исполнительной властью, что речь действительно идет о вопросах национальной безопасности. Хотя оценка исполнительной власти в отношении того, что может представлять угрозу национальной безопасности, будет, естественно, иметь вес, независимые власти должны быть способными отреагировать на то, что использование указанного основания (национальная безопасность) не было фактически обосновано или интерпретация "национальной безопасности" была незаконной, противоречила общему смыслу и была произвольной. Без наличия таких гарантий правоохранительные органы, иные органы государственной власти могли бы произвольно покуситься на права, защищаемые Конвенцией. По настоящему делу просьба первого заявителя была отклонена ссылками на соображения национальной безопасности, и от него потребовали покинуть Россию. Решение было принято местными правоохранительными органами согласно Закону "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации". Местные власти не продемонстрировали никаких оснований, за исключением ссылки на ст. 7 данного Закона.

--------------------------------

<1> См. также Постановление от 4 декабря 2008 г. по делу Ю. против Российской Федерации (п. 103).

<2> Речь идет о правовых статусах, обусловленных различными категориями вида на жительство.

Примечание. "1. Разрешение на временное проживание иностранному гражданину не выдается, а ранее выданное разрешение аннулируется в случае, если данный иностранный гражданин: 1) выступает за насильственное изменение основ конституционного строя Российской Федерации, иными действиями создает угрозу безопасности Российской Федерации или граждан Российской Федерации" (п. 1 ст. 7 ФЗ "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации").

Национальное право предоставило в судебном порядке возможность оспорить указанное решение. Но суды были не в состоянии оценить, насколько было оправданным принятое решение, поскольку материал, на основании которого и было принято решение, не был доступен судам. Позиция местных властей сводилась к тому, что у них имеется информация, подтверждающая наличие риска национальной безопасности со стороны первого заявителя. Содержание этой информации раскрыто не было ни судам, ни заявителям на том основании, что это государственный секрет. Суд признал, что использование конфиденциальных материалов может являться недопустимым, когда речь идет о вопросах национальной безопасности. Но это не означает, что национальное власти могут быть свободными от эффективного контроля со стороны внутригосударственных судов, когда власти утверждают о наличии интересов национальной безопасности и борьбы с терроризмом. Существуют методы, которые можно использовать одновременно как для защиты источников и существа секретной информации, так и обеспечения интересов правосудия. Нераскрытие информации в судах лишило суд возможности оценить, насколько первый заявитель реально представлял угрозу национальной безопасности. Из этого следует, что судебный контроль был ограничен и не обеспечивал достаточные гарантии в отношении произвольного осуществления широкого усмотрения, предоставленного национальным законом Министерству внутренних дел РФ по вопросам национальной безопасности. Суд пришел к выводу, что соответствующие положения Закона "Об иностранных гражданах" позволяют Министерству внутренних дел РФ отказать в предоставлении иностранному гражданину вида на жительство и, как следствие, потребовать выехать из страны по причинам национальной безопасности без указания причин и эффективного контроля со стороны независимой власти. Поскольку первый заявитель не покинул Россию, его проживание в России было признано незаконным, его присутствие на российской территории было декларировано нежелательным по этому основанию, что обусловило решение о депортации. Согласно действующему законодательству решения были приняты Федеральной миграционной службой по инициативе местных правоохранительных органов. Непонятно, была ли возможность обжаловать принятые решения в суд или иной независимый орган, гарантирующий состязательную процедуру и имеющий полномочия рассмотреть основания принятых решений и соответствующие доказательства. Власти Российской Федерации не представили юридических положений, позволяющих обжаловать решения о депортации, вызванные нежелательным присутствием иностранного гражданина на территории России. Суд обратил внимание, что Кодекс об административных правонарушениях РФ предусматривает иную процедуру выдворения иностранных граждан, незаконно проживающих в России. Данная процедура обеспечена надлежащими гарантиями. В частности, решение об административном выдворении принимается исключительно судьей и его решение может быть обжаловано в вышестоящем порядке. Из этого следует, что национальное законодательство России предусматривало два параллельно существующих механизма выдворения иностранцев из России, чье нахождение в России стало незаконным. Одна процедура заключалась в принятии исполнительной властью решения о выдворении без какого-либо независимого контроля или состязательных процедур, в свою очередь, административное выдворение предусматривало судебный контроль. Национальное право позволяло властям возможность выбора одного из этих механизмов. Поэтому осуществление процессуальных гарантий иностранцем зависело от выбора исполнительной власти. По делу первого заявителя местные правоохранительные органы инициировали и процедуру депортации, и административного выдворения. При осуществлении обеих процедур власти утверждали, что первый заявитель должен быть выдворен с территории России, потому что его нахождение было незаконным, и ссылались на ст. 18.8 КоАП РФ. После заслушивания первого заявителя <1>, национальные суды обнаружили нарушения со стороны местных правоохранительных органов в деле о выдворении и отказали в выдворении. Административная процедура позднее была прекращена. В то же самое время процедура по депортации, основывающаяся на тех же самых фактах и осуществлявшаяся без судебного контроля, привела к принудительной депортации первого заявителя. Суд посчитал, что депортация первого заявителя на основании ст. 25.10 Закона "О въезде и выезде из Российской Федерации" не была обеспечена достаточными гарантиями против произвола. Учитывая вышеизложенное, Суд пришел к выводу, что юридические положения, на основании которых произошла депортация первого заявителя, не обеспечивали надлежащую защиту против произвольного вмешательства. Суд подчеркнул, что вмешательство в семейную жизнь заявителей основывалось на юридических нормах, которые не соответствовали конвенционному требованию "качество закона". Соответственно, в случае депортации первого заявителя было бы нарушение ст. 8. С учетом этого вывода Суд не рассматривал вопрос, преследовало ли вмешательство одну из целей п. 2 ст. 8 и было ли вмешательство "необходимым в демократическом обществе" ("Лю и Лю против Российской Федерации", п. п. 49, 50, 55 - 69 Постановления от 6 декабря 2007 г.). Как следовало из текста Постановления, первый заявитель так и не был выдворен с территории России. В отношении него были только приняты вышерассматриваемые решения о депортации (п. 30).

--------------------------------

<1> В качестве заявителей по данному делу выступали муж (Лю) и жена (Лю). Муж являлся первым заявителем.

К иным выводам пришел Суд при анализе дела "Ю против Российской Федерации". Был рассмотрен вопрос о возможном вмешательстве в частную и семейную жизнь заявителя в связи с депортацией последнего в Китайскую Народную Республику. Признавая в соответствующей части жалобу явно неприемлемой, Суд обратил внимание на то, что отсутствовали какие-либо исключительные обстоятельства личного характера, которые бы помешали депортации заявителя, если бы его ходатайство о предоставлении статуса беженца не было удовлетворено либо кассационная жалоба осталась без удовлетворения. Хотя его связи с Россией имели очевидную значимость <1>, они не обладали таким свойством, чтобы сделать возврат заявителя на родину неосуществимым. Первый заявитель (депортируемое лицо) провел большую часть своей жизни в Китае, там прошла его научная карьера и проживают члены семьи. В любом случае заявители (муж и жена) никогда не обращались за разрешением на проживание для первого заявителя как супруга гражданки Российской Федерации, и поэтому вопрос о том, мог ли он получить разрешение, остается открытым. Вопрос о том, могла ли заявительница уехать со своим мужем в Китай, если бы она приняла такое решение, также остается открытым (п. п. 106, 107 Постановления от 4 декабря 2008 г.).

--------------------------------

<1> Как следовало из текста Постановления, женой заявителя была гражданка Российской Федерации.