7.3.4. Право на суд, созданный на основании закона

Важно отметить, что требование, касающееся законности судебного состава, а также собственно суда как институционального органа государственной власти, распространяется и на присяжных заседателей. Поэтому если коллегия присяжных заседателей была сформирована в нарушение процессуального законодательства, то в Суде можно ставить вопрос о нарушении права на суд, созданный на основании закона. Причем в отношении присяжных заседателей применяются и иные требования справедливого судебного разбирательства. В частности, речь идет о соблюдении критерия беспристрастности и независимости присяжных заседателей.

Практика Суда свидетельствует, что в Российской Федерации отсутствуют системные нарушения данного конвенционного положения.

7.3.5. Право на независимое и беспристрастное судебное

разбирательство

Одним из дел, где Судом было детально проанализировано соблюдение Российской Федерацией критерия независимого и беспристрастного судебного разбирательства, явилось дело "Моисеев против Российской Федерации". Заявитель по данному делу жаловался на то, что частые изменения в составе суда были осуществлены произвольно и с нарушением требования независимости и беспристрастности суда.

Суд обратил внимание на то, что для разрешения вопроса о том, были ли суд независимым в аспекте п. 1 ст. 6, необходимо посмотреть то, каким образом назначаются судьи, срок их полномочий, существование гарантий против внешнего давления, а также имеются ли внешние атрибуты независимости. Что касается критерия беспристрастности, два аспекта должны быть приняты во внимание. В первую очередь суд должен быть субъективно беспристрастен, т.е. ни один из судей не должен быть субъективно предвзят или пристрастным. Личная беспристрастность презюмируется, если только не существуют доказательства обратного. Во-вторых, суд должен быть беспристрастным с объективных позиций, т.е. должны быть обеспечены действенные гарантии, чтобы исключить любое законное сомнение в этом отношении. Согласно данному аспекту, необходимо убедиться, оставляя в стороне личное поведение судей, имеются ли достоверные факты, которые могут подвергнуть сомнению беспристрастность судьи. В этой связи любой факт имеет значение. Важно то доверие, которое суды должны поддерживать в демократическом обществе как относительно общества, так и в отношении сторон по конкретному делу. Поскольку по настоящему делу не было представлено доказательств наличия субъективной пристрастности, Суд исследует вопрос о соблюдении критерия независимости и критерия объективной беспристрастности, которые тесно взаимосвязаны и должны быть рассмотрены совместно. Суд напомнил, что именно национальные суды обязаны действовать таким образом, чтобы гарантировать надлежащее осуществление правосудия. Вопросы передачи дела судье, суду находятся под юрисдикцией государства. Имеется большое количество обстоятельств, таких, например, как доступные ресурсы, квалификация судей, конфликт интересов, доступность места проведения суда для сторон, которые власти должны принять во внимание при назначении дела к слушанию. Хотя это не задача Суда определять, имелись ли у властей законные основания передавать дело от одного судьи другому либо из одного суда в другой, Суд должен быть уверенным, что такая передача должна быть совместимой с п. 1 ст. 6 и в том числе с требованиями независимости и объективной беспристрастности. Законодательство Российской Федерации не содержит положений, регулирующих порядок распределения дел среди судей суда, обладающего юрисдикцией. Из ст. 6.2 Закона "О статусе судей в Российской Федерации" следует, что контроль над распределением дел осуществляет председатель суда в порядке, предусматриваемом федеральным законом. Однако, поскольку такого закона на сегодняшний день принято не было, как показывает практика, дела, рассматриваемые судом, распределяются председателем суда по своему собственному усмотрению. После того как дело принято и судопроизводство началось, закон требует, чтобы дело оставалось на рассмотрении одного и того же состава суда до принятия решения по существу. Этот принцип, известный как принцип неизменности состава суда, был предусмотрен в ст. 241 УПК РСФСР. Указанный принцип предусматривал возможность заменить судью, если последний был лишен возможности участвовать в заседании. Это касалось как профессионального судьи, так и народных заседателей. По делу заявителя 11 раз меняли судей. Четыре председательствующих судьи один за другим рассматривали дело. Замена председательствующего судьи каждый раз сопровождалась заменой народных заседателей. Кроме того, в одном случае дополнительный народный заседатель вступил в процесс, в другом - новый народный заседатель заменил выбывшего. Судебное производство начиналось сначала, как только менялся состав суда. Власти Российской Федерации не объяснили, как такое необычное количество изменений в составе суда, что является удивительным в сравнении с иными делами, рассмотренными Судом, может быть совместимым с принципом неизменности состава суда, фундаментальное значение которого они подчеркивали. Особое беспокойство у Суда вызвали не только частые изменения состава суда по делу заявителя, но и то, что мотивы таких изменений были указаны исключительно в двух случаях. Первое дело было передано от судьи Губановой судье Коваль в связи с болезненным состоянием первого судьи, которое оспаривалось заявителем. Второе народный заседатель А.А., осуществлявший правосудие вместе с судьей Камаровой, был отстранен по семейным обстоятельствам и заменен народным заседателем А.М. Власти Российской Федерации признали на стадии обсуждения приемлемости жалобы, что в протоколах судебного заседания отсутствует указание на мотивы иных изменений в составе суда. После стадии приемлемости власти Российской Федерации утверждали, что судья Коваль был заменен судьей Комаровой в связи с участием судьи Коваля в другом уголовном процессе. Однако это утверждение расходится с позицией властей Российской Федерации, озвученной на стадии приемлемости жалобы, и опровергается тем фактом, что судья Коваль был заменен судьей Медведевым, нежели судьей Комаровой, которая вступила в процесс на более поздней стадии. Суд подчеркнул, что ст. 241 УПК РСФСР устанавливала только возможность замены судьи, который "лишен возможности продолжать участвовать в заседании", не указывая обстоятельства, при которых такая замена возможна и действительно требуется. Несмотря на просьбы Суда, власти Российской Федерации не представили судебные прецеденты, касающиеся толкования рассматриваемого положения. Хотя ст. 241 может охватывать такие случаи, как добровольный уход судьи, отвод судьи стороной либо какие-либо внешние факторы, которые исключат возможность судьи участвовать в процессе, к примеру прекращение статуса судьи квалификационной коллегией, отсутствуют обстоятельства, свидетельствующие о наличии таких случаев в деле заявителя. Никто из замененных судей не высказывал желания не участвовать в судебном разбирательстве, также не был приостановлен либо прекращен их статус. Хотя обоснованность причин передачи дела от судьи Губановой судье Коваль является предметом разногласий между сторонами, каждая замена судьи, рассматривавшего дело заявителя, имела место в связи с неизвестными для заявителя причинами, которые не смогли быть подтверждены в Суде. Суд посчитал, что замена участвующего в процессе судьи без указания причин может быть рассмотрена в качестве произвольной. Далее Суд подчеркнул, что, как и в случае с распределением дел среди судей, полномочия по передаче рассматриваемого дела другому судье обычно осуществляются председателем суда. По настоящему делу выяснилось, что в двух случаях замена судей была произведена по указанию председателя или исполняющего обязанности городского суда (судью Губанову на судью Коваль и судью Медведева на судью Комарову). Как подчеркивалось выше, закон не предусматривал четких обстоятельств, при которых такая замена может произойти. Недостаток в предсказуемости применения ст. 241 УПК РСФСР предоставил председателю Московского городского суда неограниченные возможности по вопросу замены судей по уголовному делу заявителя. В этом отношении Суд отметил, что ст. 241 не содержала процессуальные гарантии против непроизвольного осуществления соответствующих положений. Последние не предусматривали необходимости в информировании сторон о причинах замены судьи и не предоставляли сторонам возможности комментировать каким-либо образом данные вопросы. Более того, замена судьи не оформлялась процессуальным актом, который мог бы стать предметом судебного рассмотрения вышестоящей инстанции. Суд пришел к мнению, что отсутствие в тексте закона процессуальных гарантий делает уязвимым членов суда от внешнего влияния. Суд также вновь подчеркнул, что определенно существует возможность исправления вышестоящей или высшей судебной инстанцией ошибок, которые имели место в суде первой инстанции. По настоящему делу Верховный Суд РФ, рассматривавший дело в кассационном порядке, должен был иметь право отменить обвинительный приговор на основании серьезных нарушений уголовного процесса - неизменности состава суда. Хотя заявитель обращал внимание на это нарушение, Верховный Суд РФ оставил в силе обвинительный приговор. Принимая во внимание вышеизложенные обстоятельства, Суд посчитал, что в деле заявителя закон не смог предусмотреть гарантии, которые бы исключили объективное сомнение относительно отсутствия ненадлежащего давления на судей в период выполнения ими полномочий. Сомнения заявителя, касающиеся независимости и беспристрастности суда, объективно подтверждены с учетом частой смены членов суда по уголовному делу заявителя, что сопровождалось отсутствием процессуальных гарантий и неустановленными причинами. Соответственно, было нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции в связи с отсутствием независимого и беспристрастного судебного разбирательства ("Моисеев против Российской Федерации", п. п. 172 - 185 Постановления от 9 октября 2008 г.).

Вышерассмотренные основные критерии справедливого судебного разбирательства - осуществление судебного разбирательства в разумные сроки, публично, беспристрастным и независимым судом, созданным на основании закона, при соблюдении справедливого разбирательства в условиях фактических обстоятельств дела - должны обеспечиваться при разбирательстве дел, касающихся "гражданских прав и обязанностей", а также "уголовного обвинения". Суд при рассмотрении дела, если применяется ст. 6 Конвенции, всегда выясняет, идет ли речь о деле, касающемся "гражданских прав и обязанностей" или "уголовного обвинения". В практике иногда возникали споры применительно определению объема вышеуказанных категорий. Так, по делу "Наговицын против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что судебное решение о выделении заявителю льготного кредита не было обусловлено "спором о гражданских правах и обязанностях". Поэтому в соответствующей части п. 1 ст. 6 Конвенции неприменим (п. 40 Постановления от 24 января 2008 г.).

С учетом прецедентов толкования соответствующих конвенционных положений в отношении Российской Федерации представляется возможным и целесообразным остановиться на объеме понятий гражданских прав и обязанностей и уголовного обвинения.

Примечание. Рассмотрение в рамках настоящей статьи вопроса о понятии гражданских прав и обязанностей и уголовного обвинения, определение объема указанных понятий не должны интерпретироваться как допустимость несоблюдения справедливого судебного разбирательства при рассмотрении иных категорий дел.