6.2.4. Подпункт "f" п. 1 ст. 5 Конвенции

При осуществлении экстрадиции лица п. 1 ст. 5 Конвенции позволяет лишить лицо свободы. Применительно к данному случаю лишения свободы Суд выработал следующие правовые позиции.

По делу "Насруллоев против Российской Федерации" Суд отметил, что положение подп. "f" п. 1 ст. 5 Конвенции не требует рассмотрения лишения свободы лица, в отношении которого принимаются меры по экстрадиции, в аспекте предотвращения совершения им вновь правонарушений либо в аспекте угрозы скрыться от следствия. В этом отношении подп. "f" п. 1 ст. 5 Конвенции предусматривает иной уровень защиты, нежели подп. "c" п. 1 ст. 5: все, что требуется согласно подп. "f", - это то, что предпринимаемые действия необходимы для экстрадиции или депортации. Для целей подп. "f" п. 1 ст. 5 Конвенции не имеет значения, оправданы ли рассматриваемые действия с точки зрения национального права или Конвенции. Суд повторил, что его задача заключается в изучении законности лишения лица свободы в аспекте подп. "f" п. 1 ст. 5, причем особое значение необходимо уделить гарантиям, предусматриваемым в национальном праве государства, где регулируется вопрос законности лишения свободы. Изучая вопрос, была ли соблюдена процедура, предписанная правом, Конвенция отсылает к национальному праву и возлагает на государство-участника обязанность соблюдать материальные и процессуальные правила поведения, содержащиеся в национальном праве, однако Конвенция в дополнение требует, чтобы лишение свободы осуществлялось с учетом целей ст. 5, которая защищает лицо от произвольных мер. Поэтому Суд должен убедиться, соответствовало ли Конвенции внутригосударственное (национальное) право. В этой связи Суд подчеркнул, когда речь идет о лишении свободы, особое значение необходимо придавать тому, был ли соблюден принцип правовой определенности. Предусматривая, что любое лишение свободы должно осуществляться "в соответствии с процедурой, установленной законом", п. 1 ст. 5 не просто отсылает к национальному праву, как и в случаях наличия формулировок "в соответствии с законом", "предусмотренное законом", закрепленных во вторых пунктах ст. ст. 8 - 11 Конвенции, ст. 5 также отсылает к качеству закона, требуя, чтобы оно соответствовало принципу господства права, принципу, пронизывающему все статьи Конвенции. "Качество закона" в этом случае подразумевает, что если национальное право допускает возможность лишения свободы, оно должно быть достаточно доступным, точным и предсказуемым в применении с целью избежания риска произвольности (п. п. 69 - 71 Постановления от 11 октября 2007 г. по делу "Насруллоев против Российской Федерации". См. также Постановление от 12 июня 2008 г. по делу "Щебет против Российской Федерации" (п. п. 61, 62)) (см. подробнее лекцию 8).

По делу "Насруллоев против Российской Федерации" Суд обнаружил, что органы государства (Конституционный Суд РФ, Верховный Суд РФ, Генеральная прокуратура РФ) по-разному толковали одни и те же положения национального законодательства, регулирующего вопросы нахождения лица под стражей с целью его дальнейшей экстрадиции. Положения закона были нечеткими, неясными, не отвечали требованию законности, содержащемуся в Конвенции. Национальная правовая система, подчеркнул Суд, не смогла защитить заявителя от произвольного лишения свободы, поэтому лишение свободы заявителя нельзя назвать правомерным в аспекте реализации ст. 5 Конвенции. При этих обстоятельствах Суд посчитал, что нет необходимости отдельно изучать вопрос, осуществлялись ли процедуры по экстрадиции с надлежащим прилежанием (п. 77 Постановления от 11 октября 2007 г. См. также Постановление от 19 июня 2008 г. по делу "Рябикин против Российской Федерации" (п. п. 123 - 133); Постановление от 24 апреля 2008 г. по делу "Исмоилов и другие против Российской Федерации" (п. п. 129 - 141)). Суд констатировал факт нарушения подп. "f" п. 1 ст. 5 Конвенции.

По делу "Гарабаев против Российской Федерации" Суд вновь напомнил, что любое решение, принимаемое национальными властями в аспекте ст. 5, должно соответствовать процессуальным и материальным нормам, содержащимся в существующем праве. Конвенция здесь обращается к национальному праву, однако такой арест или заключение должно осуществляться согласно целям ст. 5, а именно защищать частное лицо от произвола. По настоящему делу заявитель был заключен под стражу согласно ордеру, принятому прокурором Республики Туркменистан. В нарушение ст. 466 УПК РФ, которая требует судебной санкции на арест, если только ордер в запрашивающем государстве не был выдан судом, заключение лица не было подтверждено судебным решением. В связи с этим заключение экстрадируемого лица не осуществлялось в соответствии с законом ("Гарабаев против Российской Федерации", п. п. 87 - 88 Постановления от 7 июня 2007 г.). Рассматривая вопрос законности заключения, Суд также обратил внимание на то, что заявитель являлся гражданином Российской Федерации, экстрадиция которого запрещена Конституцией Российской Федерации. Это обстоятельство также подтвердило незаконность заключения заявителя под стражу. Аналогичная ситуация стала предметом внимания Суда по делу "Еминбейли против Российской Федерации" (п. п. 45 - 48 Постановления от 26 февраля 2009 г.).

Вопрос о применении подп. "f" п. 1 ст. 5 Конвенции может возникнуть и при соблюдении национального законодательства. По делу "Бордовский против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что Конвенция не обязывает государство устанавливать какой-либо временной предел заключения под стражей лица, подлежащего экстрадиции. Однако, если процедура не осуществляется с должным прилежанием, заключение под стражей может быть и не оправдано по вышеупомянутому конвенционному положению. С учетом этих обстоятельств Суд может рассмотреть вопрос длительности нахождения под стражей лица, экстрадируемого в другое государство (п. 50 Постановления от 8 февраля 2005 г.).

Так, по делу "Рябикин против Российской Федерации" Суд обратил внимание, что заявитель был лишен свободы с 25 февраля 2004 г. по 14 марта 2005 г., т.е. 12 месяцев и 18 дней. Власти Российской Федерации признали, что процедуры, касающиеся экстрадиции заявителя, были приостановлены на протяжении большей части указанного периода. По данному делу лишение свободы заявителя не могло оправдываться наличием процедур по экстрадиции, поскольку вплоть до последнего времени не было принято решения об экстрадиции. Ссылки властей Российской Федерации на то, что лицо не выдавалось в связи с принятием Судом обеспечительных мер в порядке ст. 39 Регламента Суда, не может являться правовым основанием для удержания человека под стражей. Суд пришел к выводу, что процедуры, связанные с лишением лица свободы, не осуществлялись с должным прилежанием. Соответственно, было нарушение подп. "f" п. 1 ст. 5 Конвенции в связи с неправомерным лишением заявителя свободы и отсутствием должного прилежания при осуществлении экстрадиционных процедур (п. п. 132, 133 Постановления от 19 июня 2008 г.). Принимая во внимание вышеуказанную правовую позицию Суда, нельзя не прийти к выводу, что в дальнейшем при рассмотрении в Суде аналогичной категории дел и наличием обеспечительных мер, во избежание нарушения ст. 5 Конвенции, Российская Федерация, видимо, должна освобождать эктрадируемых лиц из-под стражи.

Нарушение рассматриваемого конвенционного положения было констатировано Судом и по делу "Щебет против Российской Федерации". Здесь Суд обратил внимание на то, что в момент задержания заявителя, 20 февраля 2007 г., не было составлено протокола. Сотрудник милиции был уверен, что в рамках экстрадиционных процедур не требуется составление протокола. Независимо от того, была ли правомерной интерпретация национального законодательства, отсутствие протокола о задержании рассматривается как наиболее серьезное нарушение, Суд постоянно подчеркивал, что незапротоколированное задержание является полнейшим пренебрежением фундаментальных гарантий, предусмотренных ст. 5 Конвенции, и представляет самое серьезное нарушение рассматриваемых конвенционных положений. Отсутствие в протоколе даты, времени и места задержания, имени задержанного, оснований для задержания и имени лица, осуществившего задержание, должно рассматриваться несовместимым с требованием законности и целью ст. 5 Конвенции. Задержание заявителя было осуществлено на основании решения об аресте, принятое прокурором Белоруссии. Данное решение не было подтверждено судом Белоруссии. При таких обстоятельствах должен применяться п. 1 ст. 466 УПК РФ. Данное положение предусматривает, что мера пресечения должна осуществляться согласно нормам, предусмотренным Кодексом. Конституция Российской Федерации и УПК РФ устанавливают 48-часовой максимальный период, в течение которого лицо может находиться задержанным без санкции суда. Конституционный Суд РФ постоянно обращает внимание на универсальное применение данной гарантии против произвольного лишения свободы ко всем типам лишения свободы, включая арест согласно экстрадиционным процедурам, и к любому лицу, находящемуся под юрисдикцией Российской Федерации, независимо от его или ее гражданства. Как подчеркивалось выше, УПК РФ требует получения судебного решения, если человек задерживается свыше 48 часов. В случае с заявителем по настоящему делу решение суда было принято 26 марта 2007 г., т.е. через 34 дня после лишения заявителя свободы. Письмо из органов внутренних дел Минска от 27 февраля 2007 г. не может заменить судебное решение. Суд пришел к выводу, что нахождение заявителя под стражей по истечении 48 часов с момента задержания и до 26 марта 2007 г. было несовместимо с процедурой, установленной УПК РФ. Суд подчеркнул, не соглашаясь с властями Российской Федерации, что Минская конвенция о правовой помощи 1993 г. не может быть истолкована, как предусматривающая правовое основание для лишения лица свободы. Как подчеркивалось Конституционным Судом РФ, ст. 8 Конвенции предусматривает в порядке оказания правовой помощи необходимость применения национального законодательства запрашиваемой стороны, включая требование об экстрадиции. Аналогичное положение предусматривается ст. 16 Европейской конвенции о выдаче 1957 г., которая указывает, что временное задержание лица, подлежащего экстрадиции, осуществляется согласно законодательству запрашиваемого государства. Таким образом, международный договор требует прежде всего соблюдения национального законодательства, которое было нарушено. Национальные власти Российской Федерации истолковали ст. 62 Минской конвенции как оправдывающую задержание на первоначальный 40-дневный период. Суд посчитал, что такое толкование расходится с обычным значением слов, содержащихся в этом конвенционном положении. Как и п. 4 ст. 16 Европейской конвенции о выдаче, ст. 62 Минской конвенции предусматривает дополнительную гарантию против длительного применения временного задержания, ожидая получения требования об экстрадиции. Указанное конвенционное положение не предусматривает, что лицо может быть задержано на 40 дней, данная статья требует, что лицо должно быть освобождено по истечении 40 дней, если требование об экстрадиции не будет получено в пределах этого срока. Если даже национальное законодательство позволяет лишать человека свободы на время, превышающее 40 дней (к примеру, ст. 108 УПК РФ, предусматривающая первоначальный двухмесячный период лишения свободы), ст. 62 Минской конвенции обязывает национальные власти освободить любого, кто содержится под стражей свыше 40 дней, при отсутствии требования о выдаче. Таким образом, Минская конвенция не может служить правовым основанием для задержания лица. Суд пришел к выводу, что незапротоколированное задержание лица на протяжении всего периода, предшествующего принятию судебного решения, было несовместимо с гарантиями против произвольного лишения свободы и нарушало процедуру, установленную законодательством РФ. Такое задержание не было правомерным по смыслу ст. 5 Конвенции ("Щебет против Российской Федерации", п. п. 63 - 69 Постановления от 12 июня 2008 г.).

При рассмотрении дела "Муминов против Российской Федерации" Суд обратил внимание на выводы, к которым он ранее пришел по делу Насруллоева, касающиеся нечеткости и неясности национального законодательства, регулирующего вопросы лишения свободы лиц, подлежащих экстрадиции. При наличии такого законодательства лишении свободы заявителя не было обусловлено гарантиями против произвола. В частности, Суд отметил, что судебное решение о лишение заявителя свободы от 4 февраля 2006 г. не предусматривало какой-либо срок лишения свободы. Согласно положениям, регулирующим вопросы лишения свободы (ст. 108 УПК РФ), к которым национальные судьи обращались при лишении свободы заявителя, срок лишения свободы составлял два месяца. Судья мог продлить указанный срок до шести месяцев. Дальнейшее продление срока нахождения лица под стражей допускалось в том случае, если лицо обвиняется в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. Но по истечении первоначального двухмесячного срока отсутствовало судебное решение о дальнейшем продлении срока нахождения заявителя под стражей. Ожидая экстрадиции, заявитель провел под стражей более семи месяцев. За этот период не было представлено ходатайств о продлении сроков. Таким образом, национальная судебная система не смогла защитить заявителя от произвольного лишения свободы и лишение свободы не может рассматриваться в качестве законного для целей ст. 5 Конвенции. Суд констатировал нарушение п. 1 ст. 5 Конвенции (п. п. 122, 123 Постановления от 11 декабря 2008 г.).

Нарушение подп. "f" п. 1 ст. 5 Конвенции было констатировано и по делу "Джураев против Российской Федерации". Здесь Суд обратил внимание на то, что при лишении свободы лица, подлежащего экстрадиции, применительно к правовой системе Российской Федерации следует учитывать не только международные договоры Российской Федерации, ст. 466 Уголовно-процессуального кодекса РФ, но и ст. ст. 108 - 109 Уголовно-процессуального кодекса РФ. Иными словами, заключение и продление сроков лишения свободы подлежащего экстрадиции лица должны осуществляться в рамках главы 13 УПК РФ (п. п. 64 - 77 Постановления от 17 декабря 2009 г.).

Важно иметь в виду, что если имеется правовое основание для лишения эктрадируемого лица свободы, то Суд может исследовать вопрос, насколько оперативно лицо было экстрадировано, проявило ли экстрадирующее государство, лишившее лица свободы, должное прилежание при осуществлении экстрадиционных процедур. По делу "Худякова против Российской Федерации" Суд констатировал нарушение подп. "f" п. 1 ст. 5 Конвенции в связи с несоблюдением Российской Федерацией требования законности во время лишения экстрадируемого лица свободы, а также длительным периодом лишения лица свободы - более 14 месяцев (п. п. 57 - 74 Постановления от 8 января 2009 г. по делу "Худякова против Российской Федерации").