
- •Министерство образования российской федерации
- •Глава I. Теория гендерной лингвистики: проблемы, культурная и специфическая языковая репрезентация гендерных различий……………… .10
- •Глава III. Отражение гендерных особенностей эмоциональной языковой личности во французской литературе ……………………………………… …102
- •Введение
- •Глава 1. Проблемы, культурная и специфическая языковая репрезентация гендерных различий
- •1. Динамика гендерного направления теоретических исследований в лингвистике и их концептуальное поле
- •1.1.Гендерная проблематика в зарубежном и отечественном языкознании
- •1.1.1.Связь категории пола и языка в истории лингвистики
- •Энергия в действии. Натиск Энергия в напряжении. Выносливость
- •1.1.2. Гендерные исследования в зарубежной лингвистике
- •1.1.3. Гендерные исследования в отечественном языкознании
- •1.2. Гендерные стереотипы в языке и речи
- •1.3. Конструирование научного понятия гендера
- •1.3.1. Факторы-конструкты гендерноой самоидентификации
- •1.3.2. Динамика обретения гендерной идентичности
- •Глава II. Основные особенности эмоциональной речи мужчин и женщин
- •2.1. Эмоциональный аспект коммуникативной личности
- •2.2. Психофизиологические механизмы гендерных различий в вербальном выражении эмоций
- •2.3. Невербальные способы выражения эмоций у мужчин и женщин
- •Выводы по главе II
- •Глава III. Отражение гендерных особенностей эмоциональной языковой личности во французской литературе
- •3.1 Гендерный параметр текста
- •3.2. Краткая характеристика материала и метода исследования
- •Восклицательные предложения Невербальный уровень коммуникации:
- •3.3. Лексический уровень эмоциональной речи мужчины и женщины
- •3.3.1. Эмоционально-оценочный аспект высказывания мужчины и женщины
- •Актуализация эмоционально-оценочного признака гендерной языковой личностью
- •Диахроническая презентация гендерного аспекта реализации эмоциональной оценки в речи художественных коммуникантов
- •3.3.2. Эмоциональные интенсификаторы
- •Диахроническая презентация гендерной реализации эмоциональных интенсификаторов в речи художественных коммуникантов
- •3.3.3. Междометия
- •Диахроническая презентация гендерной реализации междометий в речи художественных коммуникантов
- •3.3.4. Инвективная лексика
- •Гендерная актуализация инвективной лексики в речевых эмоциональных ситуациях художественной коммуникации
- •Диахроническая презентация гендерной реализации инвективной лексики в речи художественных коммуникантов
- •3.4. Синтаксический уровень эмоциональной речи мужчины и женщины
- •3.4.1. Эллиптические конструкции
- •Диахроническая презентация гендерной реализации эллиптических предложений в речи художественных коммуникантов
- •3.4.2. Влияние эмоций на порядок слов
- •Диахроническая презентация гендерной реализации инвертированных предложений в речи художественных коммуникантов
- •3.4.3. Сегментированные (расшифровывающие) конструкции
- •Диахроническая презентация гендерной реализации сегментированных предложений в речи художественных коммуникантов
- •3.4.4. Разрывы потенциального синтаксического целого
- •Диахроническая презентация гендерной реализации парцеллированных предложений/ обособлений в речи художественных коммуникантов
- •3.4.5. Повторные номинации
- •Диахроническая презентация гендерной реализации повторных номинаций в речи художественных коммуникантов
- •3.4.6. Восклицательные предложения
- •Диахроническая презентация гендерной реализации восклицательных предложений в речи художественных коммуникантов
- •3.5. Невербальные средства объективации эмоций французской гендерной языковой личностью
- •Выводы по главе III
- •Заключение
- •Литература:
- •Словари:
- •Источники языкового материала:
1.1.3. Гендерные исследования в отечественном языкознании
Рассмотренные нами выше лингвистические направления гендерных исследований применимы и для классификации трудов отечественных лингвистов. Но изучение взаимосвязи языка и пола в нашей стране имеет ряд особенностей: « в лингвистике играет роль то, где развивается та или иная концепция: как история самих концепций, так и системы их противопоставлений другим концепциям не одни и те же повсюду, они зависят от страны или, точнее, от той или иной культурной традиции» (Серио, по: Кубрякова 1995).
В работах по истории гендерных исследований конца 90-х годов доминирует мнение, что исследования в области гендерной проблематики в нашей стране не имеют длительной истории и находятся на стадии формирования: «сейчас можно говорить скорее не о разных направлениях в этой области научного знания, а о становлении этих направлений» (Горошко, Кирилина 1999). Но за последние несколько лет интерес к проблеме взаимосвязи вербального поведения и пола говорящего особенно возрастает, приобретает большие масштабы и охватывает практически все области языка и его связи с когнитивной сферой, психическими и эмоциональными процессами индивида, социальным его положением в обществе, а также с культурной традицией, манифестируемой в языке (Холод 1997; Губогло 1998; Белянин 1999; Горошко 1999, 2001; Грошев 1999; Кирилина, 1999а, в, 2000; Табурова 1999; Халеева 1999; Андреев 2000; Антинескул 2000; Витлинская 2000; Романов, Романова 2000; Сорокин 2000; Cтепанова 2000; Ласкова 2001).
Действительно, в советский период отсутствовала важнейшая составляющая гендерных исследований – феминистская лингвистика. В настоящее время это направление гендерных исследований также представлено весьма слабо, в основном в работах зарубежных русистов и немногих отечественных исследователей, принявших феминистскую идеологию. Как правило, в этих работах рассматриваются соотношения экстралингвистической категории «пол» и лингвистической категории «род» и связанные с ней вопросы референции (Weiss 1987, 1991) и проблемы андроцентричности русского языка (Бренджер 1996; Tafel 1997). Зарубежные лингвисты, особенно представители феминистской лингвистики, нередко критикуют российских русистов за недостаточное внимание к гендерным вопросам или патриархальный подход к их тематизации (Doleshal, Schmid 1999).
Скорее всего, отсутствие в отечественной лингвистике ярко выраженного феминистского направления не случайно. Во-первых, еще XVIII век был отмечен «особым временем в женской истории России». «Новорожденная возможность женского взгляда на собственное положение была эпифеноменом культурных процессов этого времени, которые и позволили перевести «молчаливое страдание» в дискурс» (Пушкарева 2001). К внутрироссийским доминантам, определившим культурное поле XVIII столетия, можно отнести и «обмирщение» культуры и литературы на пороге петровского времени, и индивидуализацию сознания привилегированных образованных классов, и создание женщинами своих первых автобиографических творений. Именно в послепетровскую (елизаветинскую, екатериненскую) эпоху в России возникла женская литература, т.е. были опубликованы произведения, написанные женщинами, на «женские» темы, отобразившие мир женских чувств и переживаний («Своеручные записки» Н.Долгоруковой, «Воспоминания» А.Лабзиной, «Кавалерист-девица» Н.Дуровой, мемуары В.Головиной, и Е.Сабанеевой) (Пушкарева, 1997).
Во-вторых, после 1917 года женщины получили в России равные с мужчинами гражданские права, имели возможность получать высшее образование, в советские годы целью государственной политики было привлечение женщин к освоению мужских профессий. Государственная политика способствовала (наряду с отсутствием эротизированной рекламы, против которой приходилось также бороться западным феминисткам) ослаблению восприятия женщин лишь с точки зрения их репродуктивной функции или сексуальной привлекательности. Большое количество женщин-врачей, учителей, профессоров также не поддерживало стереотип домашней женщины, ограниченной лишь сферой частной жизни. Для сравнения отметим, что в Швейцарии женщины получили избирательное право лишь в 1971г. В 70-е годы ХХ века журналисткам ФРГ приходилось бороться за право читать политические новости, а в 1976 г. было приняты директивы ЕС о равноправии женщин в профессиональной жизни. Во Франции женщины были лишены права наследовать королевский трон, а принятая в 1789 г. Декларация прав человека и гражданина игнорировала вопросы, связанные с правами женщин, несмотря на то, что уже в это время женщины в этой стране стали открыто заявлять о них. Уже в XVII веке появились первые ростки «женского пространства» - салоны, в которых поднимались вопросы об интеллектуальном равенстве женщин с мужчинами, о важном значении женщин в создании культуры, о мире и гармонии как общественных ценностях, противостоящих ценностям государства. В то же время возникла идея о нормализации французского языка, так называемого прециозного стиля, который нашел своих сторонников прежде всего среди женщин высшего света, т.к. язык для женщин является одной из немногих возможностей самоутверждения (в других сферах приоритет традиционно оставлен за мужчинами). В середине XIX века во Франции возникло настоящее феминистское движение, первой победой которого было признание за женщинами права на развод и получения высшего образования. Однако, несмотря на все эти достижения, избирательное право французские женщины получили только в 1944 году, а декларация, исключающая любую дискриминацию по отношению к жещинам, была принята ООН лишь в 1967 г.
Мы привели эти примеры с целью проиллюстрировать, почему феминизм на Западе развивался в послевоенный период столь мощно. В России он такого размаха не достиг, хотя сыграла свою роль идеологизация советского общества.
Третьей причиной (на нее указывает А.В.Кирилина) является меньшая значимость проблемы пола в русской культуре по сравнению с западной (Кирилина 1999в).
Вместе с тем ряд вопросов, например, соотношение категории грамматического рода и экстралингвистической категории «пол» рассматривались в российской лингвистике в рамках других дисциплин, - в частности, морфологии, грамматики, лексикологии – еще до того, как на Западе сформировалась феминистская концепция языка (см.Tafel 1997). Многое из того, что требовали феминисты – изменения в официальном письме форм обращения, реферирования не только к мужчинам, но и женщинам и т.п. – негласно присутствовало в употреблении русского языка: тетрадь ученика (цы); родился (лась) и т.д., поэтому, было бы неверным полагать об «…отсутствии внимания к феноменам языка, непосредственно или опосредованно связанным с полом. Именно поэтому корректнее было бы говорить не об отсутствии интереса к проблематике, а об отсутствии соответствующей дискурсивной практики» (Кирилина 1999в).
Выделение пола в качестве специального предмета обсуждения, действительно, менее свойственно русской научной и культурной традиции, нежели западной. Как убедительно показал М.Фуко, проблематизация пола имеет в западной культуре глубокие корни и предстает как историческая совокупность различных знаний, институций и соответствующих практик, которые устанавливают обязательные для всех правила, границы и пределы (Фуко 1976: 425). Таким образом, в основе изучения всех проявлений пола лежит исторически своеобразная форма опыта - как в отношении конкретной личности, так и в отношении коллективного сознания или коллективного видения гендера.
Еще одна особенность российских исследований состоит в том, что они не вырастали из феминистской идеологии, как это произошло в США и Западной Европе. Феминизм обратился к проблемам естественного языка с целью доказать в нем наличие следов патриархата, вскрыть дискриминирующие структуры языка, продемонстрировать его сексистский характер. Исходя из идеи отражения в языке властных отношений, с точки зрения М.Фуко, воплощенных в социальных отношениях (Фуко 1975), коммуникация, особенно в начальный период феминистской лингвистики, исследовалась, прежде всего, с целью выявления мужской доминантности в коммуникативной интеракции. Первые исследовательницы проблемы исходили из убеждения, что пол является главным, определяющим успешность коммуникации фактором (Lakoff 1973; Trömel-Plötz 1982). По мнению А.В.Кирилиной, такая установка учитывает не в полной мере факты лингвистического и экстралингвистического характера: «язык отражает значимые для данной культуры параметры. Следовательно, нечеткое разграничение по полу, большая вариативность способов выражения (или невыражения) пола могут означать его нерелевантность во многих коммуникативных ситуациях. Возможно, в коллективном сознании представителей разных культур пол человека значим в разной степени» (Добровольский, Кирилина 2000).
В России на протяжении длительного периода времени фактор пола рассматривался в лингвистическом описании наряду с иными прагматическими категориями описания. Теория власти М.Фуко и ярко выраженные феминистский дискурс и проблематика в российской лингвистике отсутствовали по причинам как политического, так и социального характера. Вместе с тем, анализ имеющихся на данный момент работ позволяет определить ряд линий, по которым велась наиболее интенсивная исследовательская деятельность.
Психолингвистические и социолингвистические исследования в гендерной лингвистике начали развиваться и представлены особенно интенсивно в трудах российских и украинских ученых (Мартынюк, Медведева 1990; Земская, Китайгородская, Розанова 1993; Вул, Горошко 1992; Горошко 1995, 1997; Бакушева 1995; Холод 1997а, 1997б; Белянин 1999 и др.). Такая направленность ставит во главу угла асимметрию мозговых полушарий у мужчин и женщин и связанные с ней различия в речемыслительной деятельности.
Одной из первых работ в этой области было исследование Т.Б.Крючковой, где изучались особенности письменных текстов, порожденных мужчинами и женщинами (Крючкова 1975). Автор обнаружил, что в женских текстах художественной прозы количественно выше употребление таких частей речи как местоимений и частиц, а в мужских более частотно употребление имен существительных.
А.А.Вейлерт, исследуя неподготовленные устные высказывания, обнаружил в женской речи большую частотность употребления глаголов и союзов. Обнаружилось также, что женщины имеют более развитый лексикон. В речи мужчин исследователь установил большую встречаемость прилагательных и наречий, более частотное употребление абстрактных существительных (Вейлерт 1976).
О.А.Рыжкина и Л.Р.Реснянская выяснили, что одни и те же лексемы воспринимаются мужчинами и женщинами как имеющие разную степень положительной и отрицательной оценки (О.А.Рыжкина, Л.Р.Реснянская 1988).
Влияние половозрастных особенностей говорящего на процесс вербальной коммуникации доказывается в работе Л.Р.Мошинской (1978).
В работе Е.А.Земской, Китайгородской М.А., Розановой Н.Н. установлено, что женское ассоциативное поле выглядит более обобщенным (природа, животные, повседневная жизнь), в то время как мужчины ассоциируют себя со спортом, охотой, профессиональной и военной сферами. Большинство слов с суффиксами женского рода, обозначающих род занятий, оцениваются как обладающие «меньшим достоинством», чем соответствующие имена мужского рода (Земская, Китайгородская, Розанова 1993).
Е.И.Горошко в своем труде утверждает, что «в образе современной женщины для мужчин основными оказываются черты, так или иначе связанные с ее отношением к мужчинам, для женщин же наиболее актуальными являются ее деловые качества. Различия касаются также эмоционально-оценочной стороны: мужчины относятся к современным женщинам сверхкритично, наделяя их в основном негативными характеристиками, женщины, напротив, чаще указывают слова, выражающие положительную эмоциональную оценку» (Горошко 1996: 25). Однако в проведенном ассоциативном эксперименте А.В.Кирилиной (1999б) показаны противоположные результаты: женщины более высоко оценивались мужчинами, чем сами мужчины.
Так как нами не обнаружено никаких данных по изучению данного аспекта во французском языке, мы в нашем исследовании также поставили перед собой одной из задач рассмотрение эмоционально-оценочной стороны высказывания в адрес лиц своего и противоположного пола, результаты которого приведены в п.3.3.1.
Ассоциативной мужской и женской картине мира посвящен ряд работ А.М.Холода (1997а, 1997б), который ранее подверг также психолингвистическому анализу категорию рода в русском языке (Холод 1994), что позволило ему сделать вывод о психической обусловленности грамматических явлений. Им было также отмечено, что родовые формы русских имен прилагательных и имен существительных различно воспринимаются реципиентами, что детерминировано половыми характеристиками носителей языка. Кроме того, грамматическая экспликация антропоцентрических показателей посредством родовых форм базируется на функционировании в речи психологического механизма половой дихотомии (процессор половой дихотомии – это, по А.М.Холоду, один из элементов универсального предметного кода, обеспечивающий формирование символьных схем и кодов на речевом этапе в соответствии в принадлежностью индивида к одному из полов в дихотомии мужской – женский). Диапазон актуализированных родовых форм продиктован, по мнению А.М.Холода, тремя условиями: полом носителя языка, формальным грамматическим показателем рода, степенью соотнесенности родовых форм с полом носителя языка (Холод 1994: 6).
Однако, результаты этого эксперимента вызвали критическое настроение и, по мнению Д.О.Добровольского и А.В.Кирилиной, нуждаются в верификации посредством повторного проведения и сравнения результатов. «Не вызывает сомнений факт психической обусловленности грамматических явлений и … значимости психологической связи пола и категории рода, однако следует отвлечься от гиперболизации семантико-символической функции категории рода» (Добровольский, Кирилина 2000: 33). Например, в работе А.Вежбицкой о русских личных именах на представительном материале убедительно показано, что в экспрессивных формах личных имен в русском языке пол носителя имени практически не отражается (ср. Маша vs Ваня) (Вежбицкая 1996).
Отличительной чертой советской, а затем российской лингвистической гендерологии можно также назвать выраженную практическую направленность исследования мужской и женской речи.
Большое количество трудов связано с потребностями автороведческой криминалистической экспертизы, наибольшей интенсивности это направление достигло на Украине (Вул, Мартынюк 1987; Леонтьева, Мартынюк 1989; Мартынюк, Касимова 1989; Гомон 1990; Мартынюк, Медведева 1990; Вул, Горошко 1992; Горошко 1995, 1996;). В силу своей специфики они сосредоточены на диагностике и установлении идентификационных признаков мужской и женской речи.
Наиболее значимы для этого вида исследований – разработка методик установления имитации речи лица противоположного пола (что считается распространенной в преступной среде тактикой). Выясняется, каким образом можно установить сам факт имитации, какие признаки текста эксплицируют фальсификацию. Очевидно, что для решения этой задачи необходимо иметь четко верифицируемый набор признаков мужской и женской речи. Так Т.В.Гомон считает: «Чтобы прийти к выводу о факте имитации речи лица другого пола, нужно установить, какой комплекс классификационных признаков (идентификационных характеристик) женской и мужской речи является броским, часто встречающимся и легко поддающимся имитации, а каким признакам подражать сложнее, что обусловлено глубинными процессами порождения речи и не может быть спрятано, замаскировано» (Гомон 1990, с.96). Посредством многоуровневого отбора материала, выделения ряда признаков и их статистической обработки автор выделяет комплекс поверхностных признаков мужской и женской речи. К поверхностным относится компетентное описание фрагментов действительности, где традиционно главенствуют женщины: приготовление пищи, ориентация в проблемах моды, воспитания, домашнего хозяйства (хотя автор подчеркивает, что причины такого разделения труда не рассматриваются как нерелевантные), или мужчины: ремонт техники, домашний труд при помощи слесарных и подобных инструментов, знание спортивных команд и т.п. Такие признаки могут быть относительно легко сфальсифицированы. Общим же глубинным признаком имитации автор считает « наличие в тексте, составленном от лица женщины (мужчины) характеристик, в большей мере отражающих психолингвистические навыки мужской (женской) письменной речи» (Гомон 1990: 96).
К мужской письменной речи автор относит: использование армейского и тюремного жаргона, а также нецензурных слов, инвектив и конструкций, большое количество абстрактных существительных, частое употребление вводных слов, особенно имеющих значение коннотации (очевидно, несомненно, конечно), употребление при передаче эмоционального состояния или оценки предмета слов с наименьшей эмоциональной индексацией, а также однообразие лексических приемов при передаче эмоций, сочетание официально и эмоционально маркированной лексики при обращении к родным и близким людям.
Для женской письменной речи характерны: наличие множества вводных слов, местоименных подлежащих и дополнений, а также модальных конструкций, выражающих различную степень неуверенности, предположительности (может быть, по-видимому, по-моему), склонность к употреблению престижных, стилистически повышенных форм, клише, книжной лексики, использование коннотативно нейтральных слов и выражений, эвфемизмов (нецензурно выражался вместо матерился, в нетрезвом виде вместо пьяный), большая образность слов при описании чувств, многообразие инвектив (с высокой частотностью использования зоонимов и биофизиологических характеристик женщины) и их акцентуация при помощи усилительных частиц, наречий и прилагательных, использование конструкций наречие + наречие (слишком безжалостно), частое употребление знаков пунктуации и высокая эмоциональная окраска речи в целом.
Таким образом, в данном исследовании (Гомон 1990) была предпринята первая попытка создания комплексной теоретической модели описания мужской и женской речи для носителей русского языка.
Первые исследования показали, что женщины более чувствительны к смысловой структуре текста: восстановленные ими образцы (Горошко 1996) обнаруживают большую когерентность. Женщины пытались максимально восстановить исходный текст, а мужчины – построить новый; их тексты отклоняются от эталона больше, чем женские.
Мы склонны согласиться с А.В.Кирилиной, которая, обобщая рассмотрение мужского и женского речевого поведения, отмечает, что любая говорящая личность испытывает влияние ряда факторов, из которых особенно важными являются следующие (Кирилина 1999в):
1. Гендерная принадлежность говорящего. Причем под гендерной принадлежностью понимается, как уже говорилось, не биологический пол, а скорее, социальная роль (быть мужчиной /женщиной и совершать в связи с этим соответствующие данной культуре действия, в том числе речевые). В этой связи важно учитывать особенности стереотипов мужественности и женственности, принятых в изучаемой культуре и находящих свое отражение в языке.
2. Характерологические особенности языка, на котором осуществляется письменное или устное общение. Важность особенностей языка, его выразительных средств в целом и выразительных средств для концепта пола и связанных с ним семантических особенностей важна. Так, в англоязычных странах было установлено, что женщины склонны чаще употреблять уменьшительно-ласкательные номинации. Эту способность относят к характерным чертам женского речевого стиля (Homberger 1993). Другой особенностью ряд авторов считает более частое употребление женщинами неагентивных конструкций (страдательного залога и т. п.). Известно, однако, что в русском и французском языках неагентивные формы весьма продуктивны и употребляются всеми носителями языка. Что же касается использования мужчинами уменьшительных форм, то Е.А.Земская, М.М.Китайгородская, Н.Н.Розанова (1993:125) также отмечают нерелевантность пола в случае употребления диминутивов, по крайней мере, в некоторых коммуникативных ситуациях – в формулах угощения, при покупке продуктов, в медицинском общении врача с больными. В то же время авторы отмечают преимущественное употребление диминутивов женщинами при общении с детьми.
Изучая особенности речевого поведения полов в русском языке, авторы пришли к следующим выводам:
Женщинам более свойственны фатические речевые акты; они легче переключаются, «меняют» роли в акте коммуникации. Мужчины переключаются тяжелее, проявляя некоторую «психологическую глухоту» - увлекаясь обсуждаемой темой, они не реагируют на реплики, с ней не связанные.
В качестве аргументов женщины чаще ссылаются и приводят примеры конкретных случаев из личного опыта или ближайшего окружения.
Перебивы дают противоречивую картину. Авторы отмечают так называемую полифонию разговора, с одной стороны, и более частое перебивание женщин мужчинами, с другой. При этом перебивания мужчин мужчинами в большей степени мешали коммуникации.
В мужской речи отмечаются также терминологичность, стремление к точности номинаций, более сильное влияние фактора «профессия», большая, по сравнению с женской, тенденция к использованию экспрессивных, особенно стилистически сниженных средств, намеренное огрубление речи. Ненормативную лексику, как утверждают авторы, используют в однополых группах и мужчины, и женщины. Однако, произносить ее в смешанных группах не принято.
К типичным чертам женской речи авторы относят гиперболизованную экспрессивность (жутко обидно, колоссальная труппа, масса ассистентов) и более частое использование междометий типа ой!
Женская речь обнаруживает большую концентрацию эмоционально оценочной лексики, а в мужской – оценочная лексика чаще стилистически нейтральна. Женщины имеют тенденцию к интенсификации прежде всего положительной оценки. Мужчины более выраженно используют отрицательную оценку, включая стилистически сниженную лексику, бранную и инвективы.
В качестве главного вывода авторы указывают на отсутствие резких «непроходимых» границ между мужской и женской речью в русском языке. Отмеченные ими особенности мужской и женской речи определяются как тенденции употребления. «Нередки случаи, когда те или иные явления, обнаруженные в речи мужчин или женщин, связаны с особенностями их психического характера, профессии, роли в социуме, но не с различием по полу» (Земская, Китайгородская, Розанова 1993: 132).
Некоторые авторы настаивают на том, что несмотря на определенное количество работ по определению типических черт мужской и женской речи, это не дает возможности сделать твердые выводы о неотъемлимых атрибутах мужской и женской речи. Анализ работ российских ученых, так же как зарубежных авторов показывает, что данные по различным языкам противоречивы, не носят абсолютного характера и доказывают лишь множественность пола. Так, исследуя выражения юмора и иронии, Х.Коттхофф (Kotthoff 1998) установила, что женщинами – носительницами немецкого языка более, чем мужчинам, свойственны шутки, направленные на себя. В русской языковой среде такая тенденция была отмечена у мужчин (Земская, Китайгородская, Розанова 1993).
Скорее всего, такой высокий уровень противоречивости данных объясняется небольшим количеством работ и экспериментов, представленных по данной тематике. Поэтому наличие так называемого гендерлекта, обсуждавшееся в ряде теоретических трудов (Samel 1995; Tannen 1991), не подтвердилось и на материале русского языка.
Тем не менее, считает А.В.Кирилина (1999б), правомерно говорить об определенных особенностях речевого стиля мужчин и женщин, который проявляется на двух уровнях и которые условно она назвала симптомами первого и второго порядка. К симптомам первого порядка относятся признаки, обнаруживаемые более четко. Они могут быть замечены непосредственно в период речевого общения: перебивания, длительность речевого периода, категоричность высказывания и связанные с ней предпочтения в выборе типа речевого акта, управление тематикой диалога и т.д. К симптомам второго порядка относятся особенности речи, для выявления которых требуется специальная статистическая процедура: частотность употребления определенных частей речи, частиц, синтаксических конструкций.
В связи с тем, что данные, получаемые в различных исследованиях, весьма противоречивы, можно говорить о совершенствовании исследовательских методик, с одной стороны, и о наложении ряда параметров, что и является причиной различного речевого поведения мужчин и женщин. К таким параметрам относятся: возраст, уровень образования, социальный статус и ситуация общения. Методологически важно также разграничение факторов, определяемых гендерными особенностями говорящих, т. е. социальными ролями мужчин и женщин, и факторов, вызванных гормональными, психическими и иными имманентными особенностями биологических мужчин и женщин, что, скорее всего, генетически закреплено и отражено в речи в симптомах второго порядка.
Что касается совершенствования методологии исследования в гендерной лингвистике, то один из ее аспектов наиболее полно нашел свое отражение в труде Е.И.Горошко, целью которого была «разработка теоретической базы ассоциативного направления в психолингвистике и на ее основе создание новой интегративной методологии, способной объяснить динамику функционирования языкового сознания в интракультурной среде» (Горошко 2001: 4).
Результатом работы стало описание структуры составления ассоциативного словаря, создание математической модели свободного ассоциативного эксперимента и описание количественных методов анализа ассоциативных данных, а также создание теоретической и прикладной модели ассоциативной парадигмы языкового сознания. В рамках метода свободных ассоциаций были успешно введены в качестве дифференцирующих параметры пола, возраста, уровня и направленности образования и других социальных факторов, при этом роль гендерного фактора являлась в некоторых случаях определяющей.
Таким образом, на основе проведенного анализа исследования представляется возможным говорить о различных ассоциативных картинах мира женщин и мужчин, что подтверждает основную идею ряда исследований, которые были проведены в рамках когнитивного аспекта различий в языковом поведении полов.
Сознание человека в норме формируется при участии языка. Наличие когнитивного опыта в сознании каждого индивида зависит от множества параметров, включая биосоциальный. Женщины и мужчины по-разному на субкатегориальном уровне оперируют закрепленными в коллективном языковом сознании концептами и по-разному передают их с помощью языковых категорий (Колосова 1996). О.Н.Колосова на материале английского языка рассматривает три когнитивные акта категоризации, позволяющие выразить «инакость» женщин в патриархальной картине мира: установление дистанции отчуждения, приписывание атрибутов референту и пространственно-временное представление о референте.
Одним из важнейших источников гендерных исследований является лексикон естественного языка, его номинативная система. Интерес к способам номинации лиц разного пола и к категории рода как таковой имеет глубокие корни. Феминистская лингвистика строила свою аргументацию также в значительной мере на критике номинативной системы языка, доказывая ее андроцентричность.
Хотя в советской лингвистике отсутствовал феминистский пафос, тем не менее, уже тогда существовало большое количество работ, посвященных наименованиям лиц женского и мужского пола.
Прежде всего следует назвать работу М.Я.Немировского (1938), автор которой рассматривает способы обозначения пола в различных языках мира, связывая процесс номинации с социальными факторами.
Поток исследований именно этой проблематики велик, но нам хотелось бы выделить наиболее значительные труды: И.Ф.Протченко (1953), Т.В.Шанская (1964), А.К.Панфилов (1965), Ю.С.Сорокин (1965), Н.А.Янко-Триницкая (1966, 1967), В.Г.Гак (1970, 1977), М.В.Китайгородская (1976), Е.Н.Борисова (1978), И.А.Долгов (1984), Л.С.Акопов (1985), А.П.Бабушкин, З.Д.Попова (1987), Р.И.Розина (1991), М.А.Кронгауз (1996), А.М.Шахмайкин (1996), Ф.Б.Альбрехт (2001) и многие другие.
Повысился интерес к историческим аспектам гендерно релевантных наименований лиц, в частности, появились работы по развитию наименований лиц женского пола в XVII (Демичева 1996) и XIV (Еременко 1998) веках.
Помимо этих центральных линий наблюдается, особенно в последние годы, реакция на выводы феминистской лингвистики – обзорные труды по результатам зарубежных исследований (Горошко 1997, http://www.psycho.ru/shop/cd/24; Кирилина 1997, 1998а; Горошко, Кирилина 1999; Ольшанский 1997; Пушкарева 2001), обсуждаются возможности применения ряда зарубежных методов и методик на материале русского языка (Мартынюк 1989; Халеева 1998; Грошев 1999). Отметим также усиление интереса к ненормативной лексике (Вул 1988; Буй 1995; Жельвис 1997 и др.) и ее употреблению с позиций гендера (Жельвис 1989, 2001; Кирилина 1998б). К тому же, появился ряд работ, рассматривающих проблемы антропоцентричности семантики названий животных в связи с их полом (Шведченкова 1998; Альбрехт 2001). Немалое количество работ посвящено особенностям отражения русским языком таких понятий как «женственность» и «мужественность» (Телия 1996; Кирилина 1997б, 1998г, 1999а) и специфике русских стереотипов феминности и маскулинности (Каган 1988; Кирилина 1999а; Городникова 1999; Халеева 1999; Малишевская 1999).
Кроме того, изучается материал европейских языков: О.Н.Колосова (1996) на материале английского языка рассматривает способы выражения «инакости» женщин в патриархальной картине мира. Е.М.Бакушева (1995) изучает на материале французского языка эволюцию особенностей мужской и женской речи в процессе онтогенеза, а также рассматривает символику мужского и женского в языке. Гендерные особенности речи депутатов бундестага (на материале немецкого языка) исследованы С.К.Табуровой (1999). Практически неразработанной проблематике – гендерным аспектам перевода – посвящены работы О.А.Бурукиной (1998, 2000), С.Ф.Гончаренко (1999), Е.Здравомысловой и А.Темкиной (2000).
Ряд самых последних работ посвящен вопросам «женского» (авторского) написания текстов и «женского» варианта прочтения литературных произведений (Завьялова, http://exlibris.ng.ru; Рюткенен, 2000; Гречушникова 2001; Погребная 2003; Трофимова, 2003).
На ограниченность фрейдистского подхода к изучению речи подростков и тезаурус любовных романов обращает внимание В.П.Белянин (1999а, 1999б). Общению между мужчинами и женщинами в семье посвящены исследования И.А.Стернина (1996, 1997, 1999а, 1999б). Роли и месту женщины в рекламном дискурсе посвящен ряд работ И.В.Грошева (1998, 1999, 2000), Томской (2003). Обсуждаются также вопросы фонетических и фонологических различий мужчин и женщин (Потапова 1994, 1997, Потапов 2002), лексикографической проблематики гендера (Попов 1999; Колесникова, 2001).
К новым тенденциям можно отнести также растущий поток исследований на базе феминистской методологии, в которых заметно влияние зарубежных аналогов, а также труды по исследованию маскулинности (Барчунова 1995; Бренджер 1996; Габриэлян 1996; Синельников 1997, 1998; Щеглова 1998). Как правило, такие работы доказывают андроцентричность русского языка, т.е. наличие в нем гендерной асимметрии в пользу мужчин и посвящены разоблачению дискриминирующих структур русского языка (Воронина 1998), а также анализу патриархальных стереотипов.
Любой язык обнаруживает признаки андроцентричности в силу исторических особенностей развития человечества. Однако степень ее языковой выраженности и интенсивности может варьировать от культуры к культуре и, следовательно, от языка к языку. Кроме того, здесь исследователи сталкиваются с вопросом – что именно считать андроцентричным? Единства мнений в этой области нет, но главная полемика ведется вокруг имени существительных, обозначающих лица. В феминистской лингвистике принято считать, как уже отмечалось, что такие имена мужского рода обозначают мужчин даже в случае неспицифированного употребления. Следовательно, выдвигается требование создать для всех подобных слов женские соответствия.
Таковы, в общих чертах, основные аспекты изучения языковых гендерных различий в зарубежной и отечественной лингвистике. Далее нам хотелось бы перейти к рассмотрению феномена гендерных стереотипов, его связи с социальными ролями и моделями поведения мужчин и женщин в обществе, а также возможности их фиксации с помощью лингвистичских механизмов в коммуникативном поведении гендерной языковой личности.