Диахроническая презентация гендерной реализации междометий в речи художественных коммуникантов

	XVII век	XVIII век	XIX век	XX век
Мужчины	91	150	249	53
Женщины	70	148	166	80
Всего	161	298	415	133

Вышепредставленные количественные показатели убедительно демонстрируют, что самое большое количество междометий в мужской и женской речи (415) зафиксировано в литературе XVIII и XIX веков, причем на протяжении с XVII по XIX век в количественном плане лидируют мужчины, в литературе ХХ века отмечено превалирование рассматриваемых аффективов в речи женщины.

Кроме того, нами замечены некоторые изменения, (произошедшие) в языковой форме описываемых аффективов. Так, например, употребляемое в XVII веке междометие hé bien! стало во французском языке архаизмом, а с XVIII века трансформировалось в eh bien!. То же самое произошло с междометием ô!, получившим с XVIII века графическую форму oh!.

Нами также замечено, что в анализируемом нами литературном материале междометие-интродуктор allons! встречается только, начиная с XIX века, а в литературе XX века отсутствуют инвективные междометия, хотя бранная лексика актуализируется в речи персонажей гораздо чаще.

Итак, изучение вопроса употребления междометий гендерной языковой личностью на базе литературного материала позволяет сделать следующие выводы:

• В рассматриваемых нами эмоциональных ситуациях радости (178/115), гнева (166/111) и удивления (83/55) мужчины используют большее количество междометий. При испытывании эмоции страха (51/101) и печали (65/82) количественный показатель увеличивается в сторону женщин.

• Достаточно часто в мужской и женской речи встречаются гендернорелевантные междометия ah!, oh!, однако женщины иногда употребляют их в середине или конце фразы, что усиливает эмотивность высказывания в целом.

• Мужчины и женщины дифференцированно подходят к использованию междометий в своей речи: гендерноприоритетными для мужчин являются междометия-интродукторы, инвективные междометия, женщины чаще, чем мужчины используют междометия-«заполнители» пауз.

• При анализе диахронического аспекта самое большое количество междометий в мужской и женской речи зафиксировано в литературе XVIII и XIX веков. В ХХ веке отмечено превалирование рассматриваемых аффективов в речи женщины над речью мужчинами по сравнению с предыдущим временным отрезком.

В следующем параграфе мы рассмотрим характерные особенности употребления гендерной языковой личностью инвективной лексики.

3.3.4. Инвективная лексика

Естественно, что к эмотивной лексике относятся также инвективные идиомы, допускающие полную эмоциональную раскованность говорящего. В условиях категориальной ситуации, как мы отмечали выше (см. п. 2.1.), эмоции нередко вызываются все вместе, и тогда человек, естественно, затрудняется в однозначном обозначении каждой из них. По мнению В.И.Жельвиса, « такой спектр субъективно недифференцируемых эмоциональных нюансов удобно материализовать в виде единого средства, берущего на себя, таким образом, сложную эмоциональную нагрузку. Таким средством и является инвектива» (Жельвис 1991:42). Следовательно, эмотема находит в инвективе наилучшее средство экстериоризации.

Интерес представляет изучение обращения к сквернословию в зависимости от гендерной принадлежности инвектанта. До сравнительно недавнего времени можно было уверенно говорить, что инвектива, во всяком случае, обсценная, воспринимается как прерогатива мужской части коммуникантов. Разумеется, за женщинами остается право вербализовать и агрессивные чувства, и крайнюю степень восхищения, но исключительно своими, «не-мужскими» средствами. Использование же обсценной брани женщинами почти повсеместно ощущалось как некая измена своему гендерно закрепленному статусу. Однако в последнее время приходится признавать, что во многих культурах, в том числе и французской, женская половина общества все активнее начинает заявлять о своих правах на всю полноту инвективного репертуара.

Если учесть, что, как правило, сквернословие и во Франции, и в ряде других культур рассматривается как нечто предосудительное, то может показаться странным подобное поведение женщин. По нашему мнению, объяснений такому поведению может быть два.

Во-первых, существующие в обыденной жизни и встречающиеся примеры из художественной литературы показывают, что использование обсценной лексики характерно для женщин из низших слоев общества, использующих в речи жаргонизмы, в том числе и тюремный. Во многих культурах именно наименее уважаемые люди позволяют себе грубую брань – просто потому, что они уже не могут при этом потерять уважение, им нечего терять. Так поступают, кроме женщин, подростки, закрепляя свой социальный статус принадлежности к взрослой жизни, иждивенцы и другие зависимые группы, и их речь является маркером их социальной принадлежности. Во-вторых, в последнее время замечена тенденция, когда женщины с высшим образованием и высоким социальным и профессиональным статусом прибегают к использованию грубых форм в языке. Мы предполагаем, что такой факт может быть связан с явлением сублимации, когда женщине необходимо «выпустить эмоции» наружу и получить разрядку.

Стоит отметить также особое отношение к инвективе женщин Западного мира – сторонниц феминистского движения. Борясь за равноправие полов, они стремятся не отставать от мужчин ни в чем, в результате чего их речь нередко насыщается инвективной лексикой много чаще, чем это принято в Западной культуре.

Объяснений того, почему грубая инвектива взята на вооружение прежде всего мужчинами, может быть тоже несколько. В.И.Жельвис определяет ряд социально-исторических причин существования «male domination» в этой области. Одно из них – связь между употреблением резко сниженной лексики и степенью доминантности личности, ее статусной ролью. Свободное владение соответствующим вокабуляром во многих национальных культурах, в том чиcле французской, характерно для социально доминирующих индивидов, и, наоборот, для подчиненных им лиц это словоупотребление табуировано или сильно ограничено.

Что же касается женщин, то их стремление избегать слишком резкого инвективного словоупотребления имеет минимум два объяснения. Первое из них – меньшая, по сравнению с мужчинами, возможность социального доминирования: как правило, (разумеется, знающее исключения), в ситуации общения «женщина – мужчина» социально доминирует мужчина. Второе объяснение коренится в самом мужском характере древних табу и соответствующей их вербализации. Общеизвестно, что обращение к табуированным словам и понятиям особенно осуждается в присутствии женщин и детей, не говоря уже о почти повсеместном табу на использование инвектив самими женщинами и детьми. В первобытном обществе именно женщины и дети, как правило, исключались из обрядов ритуальной деятельности. Использование соответствующего вокабуляра тоже было строго наказуемо. Попытки женщин хоть в какой-то степени присвоить себе самовыражение через инвективу в большинстве случаев резко пресекались, бывшие сакральные слова оставались для женщин запретными. Вполне возможно, что нынешнее стремление избегать инвективного словоупотребления ведет происхождение с тех времен.

Во Франции, например, в 20 – 40-х годах XVII века в литературе зародилось новое аристократическое направление – прециозная литература, не только запрещающее и мужчинам, и женщинам светского круга пользоваться фамильярной или грубой лексикой, но и не поощрявшее использования в языке стиля «neutre». По форме это был нарочито усложненный стиль общения, ведения разговора и письма, для которого были характерны вычурность и манерность и «нежность» речи, принятые в элитарном кругу и доступные только пониманию избранных (отсюда «прециозный» - в широком смысле «изысканный»). Это было одно из проявлений маньеризма в языке с использованием усложненных форм и насыщенных эмотивной лексикой, остротами, языковой игрой, аллюзиями, метафорами, антитезами, гиперболами и эвфемизмами. Однако такой стиль вербального поведения, навязанный мужчинам слабым полом, не прижился, как нам кажется, по двум причинам: во-первых, французский язык как структурное образование всегда стремился к упрощению своих форм, а, во-вторых, этот стиль изначально был настроен на очень узкий круг коммуникантов.

Безусловно, тексты, нагруженные эмотивными оборотами, включая и инвективную лексику, звучат эффектнее, ярче, но интересным представляется тот факт, что убедительность их для реципиента будет очень cильно зависеть от характера реципиентов. Экспериментально доказано, что, например, тексты, составленные в энергичных выражениях, оснащенные инвективами, в том числе вульгаризмами, воспринимаются по-разному в зависимости от пола говорящего и воспринимающих. Женская аудитория в наименьшей степени поддается убеждению, если на нее воздействует женщина, пользующаяся инвективным языком, и вполне адекватно реагирует, если точно такими же выражениями пользуется мужчина (Burgeon, Ruffner 1978).

Известно, что интенсивность проявления эмоции влияет на выбор говорящим языковых средств. При раздражении или очень слабом стрессе человек прибегает к инвективе «социального типа», родственной жаргону и арго. При усилении напряжения этот тип уступает место «стрессовой инвективе». Ср. пример (1), в котором женщина, проживающая ниже этажом и принадлежащая к низшим слоям общества, выражает свое недовольство по поводу богатенькой дамы, пришедшей в гости к ее соседу наверху и в котором использованы слова фамильярного стиля:

(1) C’est c’t’e sale cocotte qui vient chez l’journalisse d’en haut qu’a renversé Nicolas sur le palier (Maupassant, 94).

В примере (2) героиня испытывает сильнейшей стресс от того, что она узнала, что ее возлюбленный изменяет ей с женщиной легкого поведения, и в данной ситуации, оскорбляя его, она прилюдно употребляет грубую инвективную лексику сниженного характера:

(2) Tenez…voilà votre heure…C’est moi qui paye… Et reconduisez-moi ce cochon, ce salop-là rue Boursault (Maupassant, 82).

В ходе исследования было выделено 133 случая использования инвективной лексики, из которых 15 примеров - в женских реализациях (из них – 11 употреблений существительных, 1 глагол (foutre) и 3 междометия (pardi! , pardine!):

Tu remercies un homme qui me traite comme j’étais de la crotte! (Roudy, 47)

и почти в cемь раз больше (118) – в мужских (45 употреблений существительных, 3 глагола (embêter, s’en ficher, gueuler) и 65 междометий (см. подробнее п. 3.3.3.):

Maraud, soit; mais cela n’est point contraire à faire fortune. (Marivaux, 90).

Несмотря на то, что женщиной употреблено в четыре раза меньше обсценной лексики, ее лексикон отличается интенсивностью выражения и использованием не только фамильярного или вульгарного стиля, но и грубого арго. Так, например, из всего количества исследованной лексики слово salaud употреблено обоими коммуникантами по 4 раза, salop использовалось мужчинами 2 раза, а женщины применили его 3 раза:

Les salauds! Mais qu’est-ce que les femmes leur ont fait, à ces salauds-là? Elles les ont castrés? (Roudy, 98).

Что касается употребления такого рода лексики в различных эмоциональных ситуациях, то она преимущественно употребляется представителями обоих полов в ситуации гнева (раздражения), о чем свидетельствуют данные таблицы № 7. Инвективный характер лексики наблюдается также при испытывании и речевом выражении крайней формы радости, восхищения, т.к. находясь в состоянии крайнего возбуждения говорящий далеко не всегда контролирует вербальное выражение своих ментальных и эмоциональных состояний.

Таблица №7