Тема 3.2. Российская безработица: дифференциация по социально-демографическим группам

Для разных социально-демографических групп риск остаться без работы может быть неодинаковым. Обычно к числу особо уязвимых категорий относят женщин, молодежь, работников с недостаточным образованием и низкой квалификацией, национальные меньшинства, инвалидов.

Одним из наиболее значимых исключений можно считать безработицу среди женщин, которая в большинстве стран мира превышает безработицу среди мужчин. В России вероятность попадания в ряды безработных для мужчин и женщин отличалась очень мало. Интересно, что гендерная дифференциация безработицы в странах с переходной экономикой не укладывается в какую-то общую модель. В одних, как и в России, отмечалась более высокая безработица среди мужчин, в других — среди женщин. Но в любом случае эти различия были не столь глубоки, как в большинстве развитых стран. На первый взгляд, это могло бы быть связано с более быстрым оттоком женщин из экономически активного населения, последовавшим за стартом рыночных реформ — именно такой сценарий был реализован в некоторых переходных экономиках. Однако в России снижение уровня экономической активности среди женщин было выражено даже слабее, чем среди мужчин.

Другое объяснение — различия в распределении мужской и женской рабочей силы по отраслям. В течение переходного периода традиционно “мужские” отрасли (ВПК и др.) понесли особенно большие потери в занятости, тогда как в традиционно “женских” отраслях социального сектора (образовании, здравоохранении и др.) она, напротив, увеличилась — как абсолютно, так и относительно.

По мнению социологов, решающую роль здесь сыграл традиционно высокий уровень участия женщин в рабочей силе, который десятилетиями поддерживался в бывших плановых экономиках. В большинстве стран мира значительная часть женщин либо никогда не выходит на рынок труда, занимаясь ведением домашнего хозяйства, либо делает в трудовой активности многолетние перерывы, посвящая их рождению и уходу за детьми. В результате по объему накопленного трудового опыта они значительно проигрывают мужчинам, что неизбежно ослабляет их способность конкурировать на равных за имеющиеся рабочие места.

Как и везде в мире, безработица среди молодежи в России выше, чем среди других возрастных групп. Это естественно, поскольку наиболее интенсивный поиск на рынке труда, сопровождающийся неизбежными пробами и ошибками, приходится на начальный этап трудовой активности человека. Высокую молодежную безработицу можно рассматривать как свидетельство того, насколько велика степень неопределенности и информационной непрозрачности, с которыми приходится сталкиваться "новичкам" при вступлении на российский рынок труда.

К уязвимым категориям с точки зрения занятости нередко относят лиц предпенсионного и пенсионного возраста. Однако в переходных экономиках, включая российскую, вероятность попадания в состав безработных для данных возрастных групп относительно невелика. Таким образом, широко распространенное представление, что риск попадания в ряды "лишних людей" особенно велик для женщин предпенсионного возраста, не находит подтверждения. Если они и подвергаются дискриминации на рынке труда, то, скорее всего, в иных формах — меньшей оплаты или худших условий занятости.

Что касается лиц активного возраста, то уровень безработицы среди этой группы практически совпадал с общероссийским. Как известно, один из наиболее кризисных секторов российской экономики — сельское хозяйство. Известно также, что многие регионы с критической ситуацией на рынке труда (например, республики Северного Кавказа) имеют по преимуществу аграрную ориентацию. Отсюда можно было бы заключить, что в России должна была сформироваться масштабная сельская безработица. Действительно, в пореформенный период "вклад" села в численность безработных вырос почти в полтора раза: с менее чем 17% в 1992 году до более, чем 24% в 2000 году. Тем не менее, на протяжении всего переходного периода между уровнями безработицы сельского и городского населения поддерживался примерный паритет.

Одним из главных факторов, определяющих позиции работника на рынке труда, является уровень образования. Чем больше запас накопленного человеческого капитала, тем меньше риск попадания в ряды "лишних людей". Эта закономерность достаточно четко прослеживается и на российском рынке труда. Так, в 2008 году уровень общей безработицы среди лиц с высшим образованием был на 4,8 процентных пункта ниже, чем в среднем по стране. Напротив, среди лиц с низким образованием (не закончивших среднюю школу) он был в полтора раза — на 6,5-7,6 процентных пункта — выше среднероссийского.

Однако в российских условиях снижение безработицы по мере роста уровня образования не происходит строго монотонно. Так, на протяжении большей части 90-х годов уровень безработицы среди лиц с незаконченным высшим образованием превосходил среднероссийский. Скорее всего, это связано со спецификой трудового поведения студентов вузов (рассматриваемая категория в значительной мере состоит именно из них), заинтересованных в получении работы, которую можно было бы совмещать с учебой. Обращает на себя внимание и относительно высокая безработица среди лиц с профессиональным начальным образованием (бывших выпускников ПТУ). По-видимому, она отражает общее для всех переходных экономик явление: унаследованный от плановой системы избыток работников с узкой специальной подготовкой.

Наиболее весомый вклад в формирование пула безработных вносили два сектора — промышленность и торговля. В 2000 году доля первой достигала почти 30% от общей численности безработных (без учета лиц, не имеющих опыта трудовой деятельности), доля второй приближалась к 20%. Характерно, что самые высокие показатели безработицы (на 2-5 процентных пунктов выше среднероссийского уровня) демонстрировали отрасли с наиболее интенсивным оборотом рабочей силы — строительство, торговля и промышленность. Такая же связь между безработицей и текучестью кадров отмечается во многих других экономиках. Риск остаться без работы был меньше всего для "выходцев" из сферы здравоохранения и, как ни странно, науки (напомним, что в 90-е годы наука была одним из лидеров по темпам сокращения занятости). Вероятно, работники, высвобождаемые из научной сферы, обладали достаточно высокой квалификацией, чтобы перемещаться в другие сектора напрямую, минуя промежуточное состояние безработицы.

"Коэффициент регистрации" больше единицы имели лица активного и предпенсионного возраста. В то же время среди зарегистрированных безработных была явно не представлена молодежь в возрасте 16-24 лет. Скорее всего, дело здесь в специфике российского законодательства: среди молодых людей много учащихся и студентов, занятых поисками временной работы, которые согласно Закону о занятости не имеют права претендовать на получение официального статуса безработного.

Естественно было бы предполагать, что у сельских безработных возможности регистрации будут сильно ограничены из-за территориальной отдаленности местных отделений ГСЗ. Однако вопреки ожиданиям в течение всего пореформенного периода коэффициент регистрации был у этой группы выше единицы.

По образовательным категориям регистрируемая безработица распределялась примерно в тех же пропорциях, что и общая. Одно из исключений — группа с неполным высшим образованием, о которой речь шла выше; другое — группа с профессиональным начальным образованием, у которой значение коэффициента регистрации достигало 1,5-2. Бывшие выпускники ПТУ прибегали к услугам государственных служб занятости намного охотнее, чем другие группы.

Обращение к характеристикам временной протяженности безработицы позволяет выявить дополнительные источники ее дифференциации. Так, если по общему уровню безработицы между мужчинами и женщинами поддерживался примерный паритет, то по уровню долговременной безработицы (продолжительностью свыше года) женщины устойчиво лидировали.

Распределение возрастных групп по уровню долговременной безработицы мало отличалось от их распределения по общему уровню безработицы. Самая высокая долговременная безработица была характерна для молодежи (аналогичная ситуация наблюдается в большинстве стран мира), самая низкая — для лиц предпенсионного возраста. Уровень долговременной безработицы у молодых людей выше только потому, что они имеют более высокий общий уровень безработицы. В то же время доля безработных с продолжительностью поиска свыше года была среди молодежи в полтора-два раза меньше, чем среди остальных групп. Таким образом, молодежная безработица имела по преимуществу краткосрочный характер, с высокими темпами входа и выхода, тогда как застойная безработица являлась уделом, прежде всего, пожилых возрастов (особенно — пенсионеров).

Среди профессиональных групп максимальный уровень долговременной безработицы наблюдался среди работников, занятых подготовкой информации, и неквалифицированных рабочих. Парадоксальное сочетание отмечалось у категории руководителей — уровень долговременной безработицы был у нее одним из самых низких, тогда как доля длительно безработных выше, чем во всех остальных группах, — более 50%. Возможно, это объяснялось завышенными притязаниями, которые выдвигались в ходе поиска представителями этой группы.

Дифференциация российской безработицы вполне сопоставима с той, что отмечается на рынках труда развитых стран. В исследовании Р. Лэйарда, С. Никкела и Р. Джэкмэна приводятся следующие данные о дисперсии относительных уровней безработицы в Великобритании в 1985 году:

- по полу (2 группы) — 1%,

- по возрасту (10 групп) — 22%,

- по профессиям (7 групп) — 22%,

- по отраслям (10 групп) — 14%.

Единственное измерение, по которому неравенство в распределении бремени безработицы оказывается в России заметно глубже, — это возраст. На британском рынке труда вариации по этому признаку были примерно вдвое меньше, чем на российском. Однако по сравнению с большей частью других переходных экономик социально - демографическая структура российской безработицы выглядит более сбалансированной и менее "проблемной". В любом случае дифференциация по возрасту — это в значительной мере отражение жизненного цикла, который проходят работники, и она не может восприниматься как свидетельство существования непроницаемых барьеров, жестко отделяющих одни группы работников от других.

Как следствие, российская переходная экономика характеризовалась не только сравнительно умеренным средним уровнем безработицы, но и сравнительно умеренной степенью неравенства в ее распределении.

Контрольные вопросы:

1. Какие социально-демографические группы населения относятся к наиболее уязвленным?

2. Как происходит дифференциация российской безработицы?