3. Слушая такого рода аргументы, даешься диву: ведь вся история

большевистской партии идет при этом насмарку, ибо все развитие большевизма в

России шло под аккомпанимент меньшевистских обвинений в том, что большевики

служат реакции, что они помогают правым кадетам против левых, кадетам в

целом - против эсеров и меньшевиков, правым эсерам - против левых, правым

меньшевикам - против меньшевиков-интернационалистов и т. д. и т. п. без

конца. Независимые социал-демократы в Германии обвиняли Ленина в том, что

своей политикой он оказывает лучшую помощь Шейдеману. Нас обвиняли в том,

что мы помогаем нашей непримиримой тактикой Реноделю. Ренодель обвиняет

французских коммунистов в том, что они помогают Пуанкаре. Ведь это же

обвинение не только штампованное, но и насквозь проплеванное! Как можно

революционеру унизиться до того, чтобы поднять такое обвинение, которое

валяется на улице, выпав из дырявого меньшевистского кармана?

Французские коммунисты обвиняют французских социалистов за их блок с

радикалами. "Тан" изо дня в день обвиняет радикалов за их блок с

социалистами. 'Тан", т. е. руководящий орган империалистической буржуазии,

стремится во что бы то ни стало добиться разрыва блока

между радикалами и социалистами. Радикалы отвечают: мы не хотим толкать

социалистов влево в объятия коммунистов, и обвиняют Пуанкаре в том, что он

работает "в пользу Москвы". Социалисты отвечают, что они не хотят

отталкивать радикалов в лагерь правых, и обвиняют коммунистов в том, что они

работают в пользу реакции. Факт, во всяком случае, налицо - и реакционная

партия, и коммунистическая партия одинаково стремятся - с разных концов --

разорвать блок радикалов с социалистами. Аргумент ли это против

коммунистической партии, против коммунистической политики?

Если бы наши советские профсоюзы решили сейчас вступить в Амстердам,

подчинившись его дисциплине, то руководящая капиталистическая печать всего

мира подняла бы бешеный вой против амстердамских главарей за их блок с

московскими красными, В этом уже, во всяком случае, никто не может

сомневаться. Отсюда для школы Мартынова вывод: наше невхождение в Амстердам

- есть услуга мировому капиталу.

Как известно, Лиге Наций доверяли, отчасти доверяют и сейчас, больше

всего средние мелкобуржуазные, пацифистские, социал-демократические партии

Европы. Серьезные капиталистические, открыто империалистические партии (за

вычетом разве Англии, которая непосредственно командует в Лиге) относятся к

Лиге скептически, подозрительно или прямо враждебно. Таковы, например,

немецкие националисты. Они прямо одобряли нас за невхождение в Лигу Наций. И

наоборот, европейская социал-демократия не раз обвиняла нас в том, что наше

невхождение в Лигу - есть работа на пользу националистов и вообще

империалистов.

Во время империалистской войны правительства всех стран Европы

требовали от социал-патриотических партий очищения их рядов от

интернационалистов, изгнания пораженцев и пр. С другой стороны, Ленин

требовал от революционных интернационалистов беспощадного разрыва с

социал-патриотическими партиями. Каутскианцы обвиняли Ленина в том, что,

отрывая революционных интернационалистов от социал-патриотов, он выполняет

заказ империалистов.

Можно отойти несколько дальше в прошлое и напомнить тот период, когда

социал-демократия была еще принципиально-оппозиционной партией и голосовала

в парламенте против "либеральных" законопроектов, причем, при подсчете,

голоса ее соединились с голосами крайних правых, также голосовавших против

предложений либерального центра. Стенографические отчеты старых парламентов

пестрят обвинениями оппозиционной социал-демократии в том, что она идет в

одной упряжке с реакцией.

А 1905 год? А 1917 год? Чем политически жила либердановщина с апреля по

октябрь? -- Обвинениями большевистской партии в том, что, обособляя

пролетариат, противопоставляя его "революционной демократии", большевики

оказывают величайшую услугу реакции. Ленин отвечал, что самостоятельной

классовой политикой большевики, "изолируя" авангард пролетариата от

верхушечного социал-оборончества, прокладывают дорогу к настоящему союзу

пролетариата с многомиллионным крестьянством.

Пошленькие, насквозь реакционные, филистерские жалобы на то, что

подлинные революционные партии помогают реакции, означают в устах

либералов и нынешних социал-демократов лишь одно: если бы пролетариат не

сознавал себя как пролетариат, если бы он не вел самостоятельной политики,

если бы он соглашался добровольно поддерживать мелкобуржуазную демократию,

эта последняя чувствовала бы себя гораздо тверже и гораздо смелее боролась

бы против реакции. Это правильно. В этом не может быть никакого сомнения. Но

вся "беда" в том, что пролетариат существует, и что история отнюдь не

сводится для него только к борьбе "демократии" с реакцией; пролетариат имеет

свои исторические задачи гораздо более грандиозного масштаба. Пролетарский

авангард знает, что если его самостоятельная политика и ослабляет

промежуточную "демократию", то зато вокруг него объединяются такие массы, во

главе которых он представляет неизмеримо более грозного врага для реакции,

чем так называемая "демократия". Кто не усвоил себе этого основного начала

революционной политики и не научился применять его к конкретной обстановке

каждой страны и каждой эпохи, тот неизбежно будет сбиваться на пошлости об

"единстве революционной демократии", в духе блаженной памяти Церетели. Это

мы сейчас и наблюдаем на каждом шагу. Или, может быть, развитые выше

соображения применимы ко всем странам, кроме колониальных или

полуколониальных? Может быть, нам скажут, что иностранный национальный гнет

оказывается сильнее логики классовых отношений и диктует поэтому для

китайской партии и пролетариата линию развития и действий, принципиально

отличную от нашей собственной? На это придется прежде всего ответить, что

такого рода абстрактная ссылка на национальное "своеобразие" по отношению к

Китаю не заключает в себе решительно ничего "своеобразного". Свою тактику