Copyright © Андреева е. Г.

Любопытно перелистать томы тогдашних философских книг. Если вы развернёте любое сочинение по философии XVIII века – скажем, Лейбница, Вольфа, Лессинга, пожалуй, даже молодого Гегеля, вы увидите, что там всегда высшей инстанцией является наука, в частности философия. Философы XVIII века говорят так: можно разными путями постигать и понимать жизнь.

Можно изучать жизнь путём искусства, можно подходить к пониманию жизни с помощью научного скальпеля, методом рационалистического мышления, методом логики. И философы XVIII века единогласно говорили: высший тип познания есть познание логическое, высший тип познания есть познание философское. Если вы посмотрите гегелевскую систему, то увидите, что искусство стоит двумя ступенями ниже, нежели философия. Философия венчает здание гегелевской системы.

У романтиков иное. Романтики объявляют, что высший метод познания жизни – это не философия, не наука. Наука даёт знание в каких-то абстрактных понятиях, наука даёт бледное, обескровленное представление о действительности. Подлинное познание действительности возможно не в науке, а в искусстве. Художник с помощью гениальной интуиции лучше понимает действительность. В своё время ещё Бетховен говорил:

«Я считаю музыку более высоким откровением, нежели наука и религия».

В этой системе искусств, которую выдвигают романтики, на самом почётном месте находится интуиция творца-художника. Наиболее типичный в этом отношении философ, один из лидеров романтической философии – это Шеллинг. В «Эстетике» Шеллинга метод художественного познания находит своё высшее выражение. Шеллинг доказывает, что искусство представляет собой самую глубокую философию.

Отсюда у романтиков совершенно иной подход и к художнику. Художник – это не обычный смертный. Именно романтики обоготворяют художника, возводят его на пьедестал. Художник – это особое существо, одарённое исключительной нервной системой и чрезмерной чувствительностью. То, что не задевает обычного человека, может привести в трепет художника. И этот художник находится в резком противоречии с обществом. Общество не может простить художнику его гениальности, общество не может простить, что художник является смертным иного, высшего порядка. Отсюда – одна из основных тем романтизма (мы ещё к ней много раз будем возвращаться), тема одиночества художника, тема глубокой непонятости художника.

IV

Вернёмся ещё раз к месту искусства в романтической философии и в романтическом умозрении. Какое же из искусств, говорят романтики, является самым глубоким и содержательным?

Если вы обратитесь к эстетическим сочинениям предшествующего XVIII века, то найдёте обычно такую иерархию, такую лестницу искусств:

• низший вид – это архитектура; она имеет дело с тяжестью, с физическим законам массы, архитектура является наполовину прикладным искусством.

• Дальше, на второй ступени стоит скульптура. Она изображает уже формы прекрасного человеческого тела, но эти формы в скульптуре ещё не являются одухотворёнными

• Далее в системе искусств XVIII века идут живопись, музыка

• И, наконец, высшее искусство – искусство поэзии.

Почему поэзия в XVIII веке почиталась высшим искусством? Потому что поэзия имеет дело со словами, с разумом, с понятием, с идеей! Вот почему поэзия находится на грани между искусством и философией.

Романтики меняют это соотношение. Они низводят поэзию и на её место, на высшую ступень, ставят музыку. Именно музыка, с точки зрения романтиков, тем и глубока, что она постигает сущность мира не в отвлечённых понятиях, не в словах – она берёт эмоциональную сущность мира непосредственно.