Философский пифагореизм в работах Гегеля

В своей работе «Феноменология духа», Гегель утверждает, что учение Пифагора было лишь частично философским, поскольку оно возникло «в начальные периоды духовной культуры… это смешение философии с общим образованием… наступает время, когда дух набрасывается на общие предметы, стараясь, например, подвести естественные явления под общие рассудочные определения, познать их причины и т. д… В такую эпоху мы встречаем как изречения об общем ходе событий в природе, так и изречения о нравственных явлениях, моральные сентенции, афоризмы об общих основоположениях нравственности, об обязанностях и т. п. И высказывавшие эти сентенции получали название мудрецов или философов. Так, например, в пору зарождения греческой философии мы встречаем семь мудрецов и ионийских философов. Нам сообщают о множестве принадлежащих им представлений и открытий, выступающих наряду с философскими положениями… Пифагор открыл принцип гармонии звуков… Такие положения, представляющие собою продукты рассудка, не должны входить в историю философии, хотя они и свидетельствуют, что люди уже не ограничиваются только чувственным глазением или представлением себе таких предметов лишь с помощью воображения.»

Итак, первый пункт Гегелевских представлений о философии Пифагора можно свести к трудноотделимой смеси истинно философских и общеобразовательных знаний.

Дальше Гегель сознательно отметает некоторые биографические сведения о Пифагоре: «Существует, кроме того, легенда, переходящая от поколения к поколению, согласно которой Пифагор, например, получил свою философию от индусов и египтян; старинная слава мудрости, которой пользуются эти народы, заставляет полагать, что в последнюю входила также и философия.»

Из этого можно сделать вывод: Гегелевский Пифагор отнюдь не собиратель мудростей древних культур, но его философия не лишена практической мудрости, которую, по исторической традиции путают с философией.

В разделе «Пифагор и пифагорейцы», книги «Лекции по истории философии», Гегель выказывает сомнения в подлинности дошедших до нас сведений о жизни, учении и личности самого Пифагора.

«Позднейшие неопифагорейцы составили многочисленные жизнеописания Пифагора и в особенности пространно писали о пифагорейском союзе, но нужно остерегаться и не принимать за исторические факты эти часто искаженные свидетельства. Биография Пифагора дошла до нас сквозь призму представлений первых веков нашей эры, — она написана более или менее в том стиле, в котором нам рассказывают о жизни Христа, и события, о которых она нам сообщает, разыгрываются на почве обыденной действительности, а не в мире поэзии. Она представляет собою смесь удивительных приключений и вымыслов, помесь представлений восточного и западного мира. Сообщая о его действительно замечательном уме и образе жизни, который он ввел среди своих учеников, эти биографы ставят это в связь с тем, что он не был человеком, действовавшим как обыкновенные люди, а был чудотворцем и общался с высшими существами… Его философское учение подверглось такому же искажению, как и история его жизни. С ним связали все, что только придумали христианская меланхоличность и склонность к аллегоризму».

Гегелевские представления о жизни философии и учении Пифагора претендуют на высокую объективность, поскольку, Гегель заранее знает о существовании огромного количества искажающих правду материалов, поэтому берет во внимание лишь авторитетные источники. «… к счастью, мы ее (философию Пифагора) знаем преимущественно с ее теоретико-спекулятивной стороны, и притом от Аристотеля и Секста Эмпирика, которые уделили ей много внимания.»

Гегель абсолютно уверен в отсутствии текстов которые можно с полной уверенностью назвать Пифагоровыми. «во-первых, не осталось никаких произведений Пифагора, и, во-вторых, сомнительно, существовали ли вообще такие произведения; у нас имеются цитаты, состоящие из скудных отрывков, но это отрывки не Пифагора, а пифагорейцев.»

В той же книге Гегель говорит о дошедших до его времени трактовках приписываемых Пифагору изречений, «… мы можем, однако, с уверенностью сказать, что у Пифагора и древних пифагорейцев определения еще не получили той конкретной разработки, которую они получили позже.»

Касательно биографии Пифагора, Гегель вполне доверяет «Жизнеописанию великих философов» Диогена Лаэрция и Метафизике Аристотеля. И как свой личный вывод добавляет:

«Самым важным было влияние, оказанное на Пифагора его связью с египетским жречеством; жречество оказало на него такое влияние не потому, что он почерпнул у египетских жрецов глубокую спекулятивную мудрость, — этого не было, — а потому, что благодаря им он пришел к своей идее о реализации нравственного сознания человека: индивидуум должен главным образом обращать внимание на себя, чтобы внутренне и внешне сделаться достойным человеком и осуществлять себя как нравственное произведение искусства.»

Также Гегель первый, кто отмечает педагогичность и целостность Пифагоровой философии: «…на Пифагора можно смотреть как на первого учителя народа в Греции, введшего преподавание наук; …впервые в Греции учитель ставил целью целостность, осуществлял новый принцип посредством развития ума, чувства и воли.»

Гегель также утверждает, что Пифагорейская философия представляет собою переход от реалистической философии к интеллектуальной. Поскольку ионийцы говорили: сущность, первоначало, есть нечто материально определенное. «Ближайшее дальнейшее воззрение должно было состоять в том, чтобы абсолютное понималось не как природная форма, а как форма определения мысли, и, кроме того, определения должны быть теперь положены, между тем как первоначало ионийцев было совершенно неопределенным. Оба эти шага сделала пифагорейская философия.»

Из дальнейшей картины Гегелевского мнения о философии Пифагора и пифагорейцев ясно, что за основу своих представлений Гегель взял трактовки Пифагора и Аристотеля. «Древнее, простое основное положение пифагорейской философии гласит, таким образом, у Аристотеля (Metaph., I, 5), «что число есть сущность всех вещей и организация вселенной в ее определениях представляет собою вообще гармоническую систему чисел и их отношений… Аристотель (Metaph. I, 6) приводит из Платона следующее: «Он утверждает, что математические элементы вещей находятся вне чисто чувственного и идей, а между ними;».

Общий смысл трактовки Пифагора Гегелем можно свести к тому, что Пифагор и его учение представляет собой достаточно сложный пласт в истории развития философской мысли. По причине существования огромного количества предвзятых источников касающихся данной темы. Но опираясь на проверенные произведения и точки зрения таких авторитетных мыслителей прошлого как Диоген Лаэрций, Платон, Аристотель, Секст Эмпирик, исследователь неминуемо должен сделать вывод: 1. Учение Пифагора и пифагореизм как учение – это отнюдь не тождественные понятия. У них много общего но и противоположности тоже имеются. 2. Философия Пифагора, хоть и не носила характера чистых спекулятивных размышлений, но во многом повлияла на становление и развитие учений таких значительных философов как Платон и Аристотель.