Иллюстрация:

Я. Коллар

Портрет кисти К. Пуркине. 1852 г.

Переходу словацкой литературы на новый этап развития в 1844 г. предшествовала работа, подготовившая поддержку литературной реформы

504

со стороны подавляющего большинства словацкой интеллигенции. Выдающуюся роль сыграл идеолог национально-освободительного движения, основоположник словацкой романтической эстетики, общественный и политический деятель Людовит Штур (1815—1856).

Свою идейно-философскую и эстетическую программу он излагал на протяжении ряда лет с 1840 г. в «Чехословацком обществе» и как преподаватель кафедры чехословацкого языка и литературы в Братиславском лицее, а также в публицистике. Ее основой стала философия Гегеля, прежде всего диалектика. Рассматривая исторический процесс как вечное развитие от низшего к высшему, протекающее в борьбе противоречий — нового со старым, прогрессивного с реакционным, Штур философски обосновывал необходимость активного отношения к действительности, включения в борьбу за победу прогрессивных преобразований в обществе. Национальная независимость, социально-экономический прогресс, предусматривающий полное освобождение от феодализма и создание национальной культуры, — таковы важнейшие цели его программы.

В своих представлениях о национально самобытной литературе Штур обращается к фольклору. Под влиянием Штура критерием при оценке художественных произведений словацких писателей стала верность народному духу, представленному в фольклоре. Штур заложил основы словацкой критики, которую считал средством воспитания литераторов в духе служения борьбе за свободу своего народа.

В 1844 г. Штур вместе с своими соратниками основал издательское общество «Татрин». В 1845 он добился разрешения издавать первую политическую газету на словацком языке «Словенске народне новины» (1845—1848) с литературным приложением «Орол Татранский», а его ближайший сподвижник Йозеф Гурбан организует издание первого словацкого литературного журнала «Словенске погляды на веду, уменье и литературу» («Словацкое обозрение науки, искусства и литературы», 1846—1848, 1851—1852). Кроме этих периодических изданий произведения словацких романтиков-штуровцев выходили в альманахе Й. Гурбана «Нитра», в «Татранке», в календарях.

На словацкой почве романтизм возник как идеология борцов против феодального и национального рабства; в своих наиболее последовательных проявлениях он был выразителем революционных тенденций своего времени. Принципы романтизма восторжествовали прежде всего в поэзии: ораторско-публицистической, содержанием которой был протест против угнетения и призыв к борьбе за свободу; элегически-медитативной, полной раздумий о судьбах родины и народа или светлых надежд на будущее. Драматическая атмосфера действительности отразилась в балладах с их трагедийным настроением. Тема героической национально-освободительной борьбы воплощалась в эпических жанрах — преимущественно национально-исторической и аллегорической поэме, развернутом повествовательном стихотворении, в стихотворном сказании, легенде. Популярными становятся обработки и подражания народным песням, балладам и сказам, оригинальным произведениям придается фольклорная форма. Принципы романтической типизации выразились в создании символических образов героев, картин словацкой природы и жизни народа, принимающих нередко своего рода эмблематические формы с ярко выраженным патриотическим смыслом.

Словацкий романтизм с самого начала развивался по нескольким идейно-тематическим и стилевым линиям. Крупнейшими его представителями в поэзии были Само Халупка, Андрей Сладкович, Янко Краль и Ян Ботто, в прозе — Янко Калинчак и Йозеф Гурбан.

Само Халупка (1812—1883) выделяется своими патриотическими боевыми стихотворениями в духе фольклорной военной песни — «Казак» (1846), «Ликавский узник» (1846) и др. В характере героя, олицетворяющего словацкий народ, он воспевает свободолюбие и активный протест против национального рабства. Единственное жизненное призвание его юнака, казака, збойника (благородного разбойника) — борьба; содержание его внутреннего мира — страдания при виде порабощенной родины и народа, печаль по утраченной свободе. Синтезируя фольклорные традиции, он создает не только обобщенно-монументальный образ народного борца и образ родины, но обобщенно изображает и самую борьбу как схватку «правды с кривдой». Протест против рабства в его стихотворениях несет всеобъемлющий — национальный и социальный — смысл. В коротких хореических четверостишиях он настолько верно передал интонацию, удаль словацкой песни, что нередко его стихи трудно выделить из массы фольклорных произведений.

В поэзии Андрея Сладковича (1820—1872), преимущественно гражданско-лирической, раскрыт внутренний мир личности. Наибольшую славу ему принесли поэмы «Марина» (1846), «Детван» (1847, опубл. 1853) и ораторско-публицистические стихотворения в защиту словацкого языка и родного народа («Не унижайте мой народ!» и др.). Лирический герой Сладковича показан, как правило, в раздумьях, рефлексии, его настроения определены угнетенным

505

положением народа. В поэмах, особенно в «Марине», Сладкович передает мало отразившийся в творчестве других словацких романтиков интерес к материальному миру, восторг перед радостями жизни. В поэме «Детван» он воспел простой народ, его высокие моральные качества, в которых он видит залог счастливого будущего Словакии.

Сладкович одним из первых разработал нормы поэтического языка вне прямой ориентации на фольклорные традиции и приемы, уделяя большое внимание строфической, ритмико-интонационной и звуковой организации стиха.

Янко Краль (1822—1876) — поэт радикально-революционного крыла словацкого романтизма. Проблема общественного зла в его произведениях выступает как проблема социального неравенства и социального угнетения, и его герои характеризуются не столько этнографическими, сколько социальными чертами. Краль героизирует борьбу крестьян с помещиками, рисует образ крестьянского бунтаря (цикл стихотворений о Яношике, 1844—1848). Идея патриотизма у Краля слита с идеей народной революции. Обращаясь к фольклору, он осваивает наиболее близкие его радикальным воззрениям мотивы социального протеста, сознание братства угнетенных и притесняемых, мятежное свободолюбие. Поэт изображает действительность во многом в соответствии с ее реальными закономерностями, и это становится источником реалистических элементов в его творчестве (цикл о Яношике, поэмы «Сын степи», «Штит», стихотворение «Злой демон» и др.). В цикле философско-эпических стихотворений «Драма мира» (1843—1846) Краль представляет романтически-трагическую интерпретацию действительности во всемирно-историческом масштабе, в отвлеченном плане трактуя извечность борьбы добра и зла.

В творчестве Яна Ботто (1829—1881) наиболее характерным жанром в 40-е годы была романтическая аллегория («Картина Словакии», «Витязь света», «Клад Татр»), в символически условных образах рисующая угнетенное положение Словакии и борьбу за свободу. В предреволюционные годы он создает большие лиро-эпические стихотворения, используя фольклорно-балладные мотивы освобождения от заклятия. Его герой воплотил в себе романтику активного действия, стремления к подвигу.

В прозе наибольшее распространение имели путевой очерк (лучшим образцом которого явилось «Путешествие к славянским братьям в Моравии и Чехии», 1841, Й. Гурбана) и историческая повесть.

Крупнейшим прозаиком романтической школы был Ян Калинчак (1822—1871), автор исторических повестей на тему героической борьбы против иноземных завоевателей («Бозковичи», 1842; «Могила Милко», 1845; «Юноша словацкий» и «Князь Липтовский», 1847; «Святой Дух», 1848). Посвященные отдаленным эпохам (Великоморавское княжество, средневековая история Венгрии), его повести по своим идейно-эстетическим тенденциям соотносились с современностью. Герои Калинчака — самоотверженные борцы за общенародные интересы или за идеалы добра, чести, справедливости. Ради этих благородных целей они готовы жертвовать личным счастьем, благополучием, самой жизнью. Уже в повестях 40-х годов, при всей романтизации фабулы, образов действующих лиц и стиля повествования, богато уснащенного субъективно-лирическими отступлениями, Калинчак обнаруживает стремление раскрыть психологию эпохи сквозь призму характера не только «выдающихся личностей», но и представителей демократических слоев; передать ее колорит; вводя жанрово-бытовые сцены, Калинчак интуитивно нащупывает пути к реалистической достоверности образов и картин далекого прошлого.

Видным прозаиком был также ближайший соратник и последователь Штура Йозеф Гурбан (1817—1888), сыгравший значительную роль в организации литературной жизни Словакии 40-х годов, в распространении и утверждении национальной программы Штура и в революционных событиях 1848—1849 гг. Его исторические повести «Свадьба короля Великоморавского» (1842), «Сватоплуковичи, или Падение империи Великоморавской» (1844) и особенно «Олейкар» (1846) в занимательной форме воскрешали полулегендарные события героического прошлого словацкого народа. Гурбан создал жанровую повесть на современном материале — «От Сильвестра до Трех волхвов» (1847), высмеивающую мещанские нравы и отмеченную реалистическими тенденциями в обрисовке провинциального мещанского быта.

В 40-е годы словацкая литература, представленная романтическим штуровским направлением, переживает пору подлинного творческого расцвета. Всего за несколько предреволюционных лет было создано больше произведений, чем за предшествующие полвека, притом произведений художественно ценных, продолжавших воспитывать своими высокими идеалами последующие поколения словацких читателей вплоть до наших дней. Была начата и теоретическая разработка проблем национально-литературного процесса, реформирован литературный язык, который выдержал испытание временем при всех драматичных зигзагах общественно-политического развития в послереволюционные годы.

506

БОЛГАРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

С начала XIX в. в болгарской литературе продолжали развиваться те национальные и просветительские тенденции, которые возникли во второй половине XVIII в. и наиболее ярким выразителем которых стал первый болгарский «будитель» национального самосознания Паисий Хилендарский — автор популярного труда «История славяно-болгарская» (1762). В это время литература все более отходит от церковно-религиозных канонов и обращается к актуальным проблемам. Ее главной задачей становится пробуждение национального и патриотического сознания. Авторами произведений нравоучительных, учебных и публицистических выступают передовые представители духовенства, складывающейся торговой буржуазии, а затем и первые болгарские учителя в светских школах (с 1835 г.). В это время складывается болгарское книгопечатание, сначала за пределами болгарских земель, а затем и в болгарских городах.

Вначале издавались сочинения религиозного содержания: учебники и учебные пособия, житийная литература, а также календари — сборники смешанного содержания, куда включались рассказы и стихотворения, полезные советы, сентенции, басни. К середине века развивается поэзия; преобладают оды и патриотические стихотворения.

Литература развивается в тяжелых условиях османского ига, которое продолжается уже пятое столетие. В конце XVIII и самом начале XIX в. в болгарских землях бесчинствовали кирджалии — разбойничьи турецкие отряды, опустошавшие болгарские села и города. Это свидетельствовало о разложении турецкой феодальной системы. Важную роль в развитии литературы сыграли культурные центры за пределами Болгарии — в Сербии, Дунайских княжествах, России, а также в Константинополе.

В условиях еще не развитой литературной жизни болгарские писатели использовали опыт и практику других литератур. На первом этапе плодотворны были болгаро-греческие отношения, устанавливались связи с научной мыслью западных стран, а с 40-х годов XIX в. укреплялись и стали определяющими болгаро-русские культурные и литературные отношения. Они содействовали сближению культур двух славянских народов, утверждению болгарской национальной литературы.

Первой крупной личностью в болгарской литературе начала XIX в. был Софроний Врачанский (1739—1813), в миру — Стойко Владиславов. Восприняв идеи Паисия Хилендарского, он стал ревностным его продолжателем. Просветительская, переводческая и литературная деятельность Софрония Врачанского развернулась с начала 90-х годов XVIII в., когда он был рукоположен в епископы во Враце, а также в бухарестский период его деятельности. В 1802 г. выходят два его так называемых «Видинских сборника». Они написаны на болгарском языке, близком разговорному. Кроме церковных проповедей и поучений в них вошли произведения просветительского характера, отрывки из мифологии Синтипа Философа, басни Эзопа и дидактические рассказы. В «Философских мудростях» Софроний Врачанский противопоставляет праздному монашеству «мудрых даскалов» — учителей, которые содействуют «книжному учению» и заботятся о пользе народа. Эти идеи перекликаются со взглядами сербского просветителя Досифея Обрадовича, который также опирался на опыт рационалистической мысли европейских просветителей. В 1806 г. в Рымнике (Румыния) Софроний Врачанский печатает первую новоболгарскую книгу «Кириакодромион, сиреч Недельник» — сборник поучений из Евангелия и библейских рассказов для церковых служб и домашнего чтения. В нем философ-рационалист отстаивает необходимость развития национального сознания — «болгарского рода».

Самое значительное произведение Софрония Врачанского — его автобиография, которую он по традиции назвал «Житие и страдания грешного Софрония». Рукопись не датирована, но большинство ученых относят ее появление к 1804—1805 гг. Впервые она была опубликована болгарским поэтом и революционером Г. Раковским в 1861 г. и стала важным событием в культурной жизни.

«Житие» Софрония — живой, взволнованный рассказ не столько о деятеле церкви, сколько о личности болгарина, лишенной элементарных человеческих прав в условиях османского ига, междоусобиц и кирджалийских набегов. Автор воспроизводит подлинную картину тирании, произвола турецких властей, картину нищеты и бесправия болгарского населения — от крестьян и ремесленников до учителя и священника.

Рассказ ценен как исторический документ, и в то же время это эмоциональное повествование, созданное на живом разговорном языке.

507

Книга Софрония Врачанского представляет собой первый в болгарской литературе опыт создания образа порабощенной личности, вызывающей глубокое сочувствие читателя. В сущности, это своеобразная повесть, которая определяет путь становления болгарских прозаических жанров.

Важным шагом в развитии болгарского просвещения и образования была деятельность Петра Берона (1799—1871). Сын крупного торговца, он получил прекрасное образование у греческого энциклопедиста К. Вардалаха, преподававшего в бухарестской школе, а затем изучал философию в Гейдельбергском университете и медицину в Мюнхенском университете. Широкую известность Берону в Болгарии принес «Букварь с различными поучениями» (1824), представлявший собой первый болгарский учебник с азбукой и грамматикой болгарского языка, со сведениями из истории, естествознания, географии и арифметики. Берон составил свой учебник по примеру греческих, сербских и русских пособий. Написанный на разговорном языке, он был рассчитан на современные методы классного обучения. До середины века учебник выдержал пять изданий.

Проявляя глубокий интерес к естественнонаучной мысли, Берон живет в 40—50-е годы в Париже, Лондоне, Берлине, Вене и Праге. Он с увлечением работает в области физики, математики, геологии, химии, метеорологии и философии. Им было подготовлено и издано 32 книги на немецком, французском и греческом языках. Берон был одним из первых болгарских ученых-энциклопедистов, который сознательно осваивал и пропагандировал рационалистические идеи в Болгарии и прокладывал новые пути в болгарском просвещении.

Одновременно протекала деятельность другого литератора и просветителя Болгарии Васила Априлова (1789—1847). Выходец из торговой среды, он учился в греческой школе, окончил немецкую гимназию в Румынии, изучал медицину в Вене, но в связи с болезнью вынужден был прервать образование и окончательно поселился в Одессе. Здесь он сближается с русскими просветителями и славистами. Огромное впечатление произвела на него работа Ю. И. Венелина «Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам» (1829), которая, по словам Априлова, пробудила в нем подлинную «любовь к национальности». Вообще, надо заметить, что Венелин сыграл исключительно важную роль в болгарском национальном возрождении. Его высоко ценили и современники, и болгарские исследователи уже более позднего периода.

Априлов — один из основателей Габровской школы (1835) — первой светской школы в Болгарии. Как филолог он активно участвовал в дискуссиях о роли родного языка, его историческом прошлом, проявив при этом завидную эрудицию. Априлов содействовал тому, чтобы Одесса стала видным центром болгарской культуры, где получали образование многие болгарские юноши. Он сознательно ориентировал болгар на освоение опыта русского просвещения, образования и русской культуры. В письме к болгарскому учителю Р. Поповичу он подчеркивал, что только от русских болгары «могут получить различную помощь для своего просвещения... Только получившие образование в России могут быть полезны своему народу разными способами, и пусть каждый патриот воспримет это как подобает».

Самый значительный труд Априлова — «Денница ново-болгарского образования» (1841), изданный в Одессе на русском языке. Автор стремился познакомить русскую общественность с тем, что делается в Болгарии для распространения образования, как живет то славянское племя, которое с древнейших времен находится в самых близких связях с русскими. «Денница ново-болгарского образования», как и изданное в следующем году «Дополнение к книге», носит историко-филологический характер, оба они проникнуты пафосом утверждения национально-культурного самосознания. Под влиянием Венелина Априлов стал собирать болгарские народные песни и горячо советовал другим записывать и изучать их как национальное достояние.

В развитие литературы болгарского просвещения немало внесли и церковные деятели новой формации, выступавшие за отделение болгарской церкви от греческой. Одним из таких крупных патриотов был Неофит Бозвели (1785—1848). За его самоотверженную борьбу против греческих фанариотов современники прозвали его «бозвелия» — «непокорный». Автор ряда трудов, проникнутых идеями Просвещения, он подвергался преследованиям, томился в монастырских застенках и был замучен греческим духовенством.

Значительный труд Неофита Бозвели «Словеноболгарское детоводство для малых детей» (1835) был написан совместно с учителем Э. Васкидовичем и получил распространение в болгарских школах 30—40-х годов. Книга включала букварь, хрестоматию для чтения, грамматику, арифметику, географию и письмовник. Позже он создает широко известные диалоги: «Просвещенный Европеец, Умирающая Мати Болгария и Сын Болгарии», «Плач бедной Мати Болгарии». Литературная форма диалогов

508

взята Неофитом Бозвели из распространенной в Болгарии в то время греческой литературы, а их содержание проникнуто патриотическими и рационально-просветительскими идеями. Авторскую позицию выражают аллегорические персонажи Любомир и Добромир, Просвещенный Европеец, а Бедная Мати Болгария символизирует печальную судьбу родины. Она предстает в образе болгарской крестьянки, повязанной «черным платком и в рваном платье», сидит на берегу реки Янтры — историческом месте, воскрешающем в памяти былое величие Болгарии.

В 30—40-е годы развивается болгарская поэзия, представленная по большей части силлабическим стихом. В жанровом отношении преобладала высокопарная ода, как «Рыдание на смерть Ю. И. Венелина» (Г. Пешаков), «Похвала древним болгарам и отечеству их» (Х. Николов). В 40-е годы почти одновременно выступают поэты, сыгравшие важную роль в развитии национальной болгарской поэзии, — Н. Геров, Д. Чинтулов, П. Р. Славейков. Творчество двух последних развернулось после Крымской войны (1853—1856), а Н. Геров оставил значительный след в поэзии первой половины XIX столетия.

Найден Геров (1823—1900) принадлежал к тому поколению болгарской молодежи, которая получила образование в России и которая всю свою творческую, научную и общественную деятельность связала с русской прогрессивной мыслью и русской культурой. Окончив одесскую гимназию и Ришельевский лицей, Н. Геров принял русское подданство и с конца 50-х годов в течение двух десятилетий занимал пост русского вице-консула в Пловдиве, оказывая поддержку многим национальным начинаниям в болгарской культурной жизни. После освобождения Болгарии от османского ига он отошел от общественной деятельности, посвятив себя науке. Он автор пятитомного «Словаря болгарского языка с толкованием слов на болгарском и русском» (1895—1904).

Как поэт Н. Геров приобрел известность несколькими лирическими стихотворениями и особенно поэмой «Стоян и Рада» (1845). В основу ее положена история трагической любви двух молодых людей, столкнувшихся с деспотической волей родителей. Страдания влюбленных переданы в сентиментально-романтическом духе: по воле матери Стоян женится на нелюбимой девушке, однако в момент венчания он и его возлюбленная умирают. Поэма завершается образом сплетающихся ветвей двух деревьев, которые в народной поэзии олицетворяют вечную любовь. Опираясь на опыт русской поэзии, Геров вводит силлабо-тонический стих, использует эпитеты и сравнения из народной поэзии, что придает поэме больший национальный колорит. Поэма стоит как бы у истоков национальной болгарской поэзии.

В это же время получает распространение и переводная литература. На болгарском языке выходят «Дворянские выборы» (1843) украинского писателя Д. Брайкевича, «Велизарий» (1844) немецкого писателя Х. Трауцшена, «Приключения Телемаха» (1845) французского писателя Ф. Фенелона, а также ряд русских произведений нравственно-сентиментального характера. С конца 40-х годов становятся широко известны и «Письмовник» Н. Курганова, и «Русская хрестоматия» А. Галахова, которые содействовали проникновению произведений русских авторов в Болгарию.

Родоначальником болгарской периодической печати был К. Фотинов (1790—1858), который издавал первый болгарский журнал «Любословие». Первый номер вышел в Смирне (Турция) в 1842 г., регулярно журнал выходил там же с 1844 по 1846 г. В нем помещались статьи о земледелии, торговле, сведения о политической жизни, а также оригинальные и переводные стихотворения, дидактические рассказы, пословицы и поговорки. Журнал распространялся в Болгарии и среди болгарских эмигрантов в России, Сербии и Румынии. Стремление К. Фотинова сохранить в журнале церковнославянскую письменную традицию мешало его популярности.

С развитием в Болгарии светских школ и введением преподавания на родном языке большое значение приобрела проблема литературного единого общеболгарского языка. Язык становится одним из средств утверждения национального самосознания. В спорах о путях его нормализации выявились две борющиеся тенденции. Одна из них выражалась в желании сохранить традиции церковнославянской письменности (К. Фотинов и др.), вторая опиралась на опыт живого разговорного языка. Как более прогрессивная, вторая нашла воплощение в литературной практике поэтов П. Р. Славейкова и Д. Чинтулова, а впоследствии была развита крупнейшими писателями эпохи национального возрождения — Л. Каравеловым и Х. Ботевым.

В 1846 г. в Лейпциге стала издаваться под редакцией И. Богорова (1820—1892) первая газета «Болгарский орел». Ее редактор в качестве программы выдвинул идею утверждения национального самосознания, развития письменности на живом разговорном языке. К началу 1847 г. вышло три номера газеты, но с 1848 г. Богоров продолжил свою деятельность, получив разрешение на издание газеты «Цариградский

509

вестник», которая выходила уже в Константинополе.

Полувековой путь развития болгарской литературы в XIX столетии отмечен утверждением просветительских идей, развитием культурной и литературной жизни. В первой половине XIX в. в болгарской литературе наметились те тенденции, которые плодотворно будут продолжены в дальнейшем. Это выразилось не только в появлении болгарского книгопечатания, периодических изданий, переводных произведений, но и в становлении собственно художественной литературы. Из разных родов литературы большее развитие получила поэзия, представленная одой, а позже лирическим стихотворением.

В поэзии сосуществуют, нередко взаимно перекрещиваясь, классицизм и сентиментализм. Завершением этого развития стала поэма Н. Герова.

509

СЕРБСКАЯ И ЧЕРНОГОРСКАЯ ЛИТЕРАТУРЫ

В истории сербского народа начало XIX столетия ознаменовано подъемом национально-освободительного и антифеодального движения, кульминацией которого стали вооруженные восстания 1804—1813 и 1815 гг. против османских завоевателей, а важнейшим результатом — освобождение части сербских земель и образование княжества Сербии (1833, с центром в Белграде). Однако политическая и территориальная разъединенность сербского народа сохранялась, так как сербы, жившие к северу от Дуная (в 1848 г. эта область была названа Воеводиной с центром в Нови Саде), оставались под юрисдикцией Габсбургской монархии. Продолжали существовать и очаги культурной и литературной жизни сербов за пределами их этнической территории. Многие начинания в области сербской культуры и литературы первой половины XIX в. связаны с Пештом, Веной, Пожуном (Братиславой), где в эту пору учились, жили и работали представители сербской интеллигенции, писатели.

Самостоятельной областью развития литературы на сербском языке была Черногория. Победа над османскими завоевателями, которую одержали черногорцы в конце XVIII в., положила начало фактической независимости этой страны и послужила импульсом к развитию процессов национального возрождения в ее культуре и литературе. Однако непрерывная борьба с сильным врагом истощала и без того небогатую область. Развитие национальной культуры протекало в условиях крайней отсталости страны, сохранившей родовой строй, и носило замедленный характер. Важным фактором в становлении литературы в Черногории было ее тесное взаимодействие с литературами югославянских народов, особенно с сербской, общей по языку и этническим корням, близкой по некоторым историческим и культурным традициям. Специфика литературного развития в первой половине XIX в. состояла в преобладании тенденций слитного развития черногорской литературы с сербской.

Решение задач национально-просветительского этапа, поставленных творчеством и деятельностью Обрадовича и его сподвижников, набирало силу, когда — уже с середины второго десятилетия XIX в. — подъем освободительного движения отозвался в литературе первыми признаками раннего романтизма. Соединяя в себе тенденции разных стадий художественного развития, сербская литература характеризуется в это время обилием переходных, смешанных форм и явлений. При этом в первые три десятилетия преобладают явления с национально-просветительской доминантой, а романтизм первой половины XIX столетия достигает расцвета к концу 1840 годов.

Первая половина XIX в. была отмечена важными культурно-просветительскими начинаниями — такими, как создание книг по различным отраслям знаний, зарождение филологической науки и литературной периодики (приложение к газете «Новине сербске», Вена, 1813—1822, и литературный журнал «Сербске летописи», Буда, 1825, впоследствии «Летопис Матице српске», старейший литературный журнал на сербскохорватском языке); основание первого у южных славян культурно-просветительского и научного общества Матица сербская (Пешт, 1826) и открытие в 1835 г. в Крагуевце постоянного театра (увенчавшее многолетнюю деятельность в этой области писателя И. Вуича). Важную роль продолжают играть переводы и адаптации произведений западноевропейских и русских писателей разного времени и направлений (при этом заложенная в XVIII в. традиция приобщения сербов к художественной литературе через русскую книгу, близкую им по языку и поэтому не нуждавшуюся в переводе, продолжает оставаться характерной чертой культурной атмосферы и в начале XIX в.).

510

В литературном процессе первых десятилетий XIX в. заметное место занимало поколение, творчество которого корнями было связано с Воеводиной, давшей начало движению за возрождение и развитие сербской национальной культуры в XVIII в. Это поколение национальных просветителей испытало воздействие двух противостоящих друг другу факторов национальной жизни. С одной стороны, нараставшая в результате раскрепощения духовных сил широких народных масс острота проблемы демократизации сербской культуры. А с другой — сопротивление этому процессу могущественной сербской церкви, которой принадлежала в Воеводине как духовная, так и светская власть и которая, немало сделав для развития сербской культуры и просвещения в условиях ассимиляторской политики иноземных поработителей, теперь, напуганная антифеодальным движением, использовала свое влияние для организации ожесточенного наступления консервативных сил на передовые идеи в сфере литературы и языка.

Литературные искания этого поколения связаны с просветительскими идеями и жанрово-стилевой системой XVIII в. с характерными для нее на сербской почве сосуществованием и переплетением классицистических и сентименталистских тенденций.

Классицизм наиболее ярко проявился в поэзии Лукиана Мушицкого (1777—1837), одного из самых образованных людей своего времени, переводчика античной поэзии (в том числе Горация), восторженного почитателя Державина. Поэзия Мушицкого развивалась на пересечении отечественной поэтической традиции XVIII в. с характерной для нее возвышенной духовностью, озабоченностью судьбой народа и европейской, в том числе русской, поэзии классицизма, особенно созвучного Мушицкому культом гражданского, патриотического долга, масштабностью проблематики, образом поэта-трибуна. Мушицкий вошел в литературу лиро-дидактическими одами, лучшие из которых обращались к современникам страстной проповедью высоких нравственно-просветительских и национально-патриотических идеалов («Глас народолюбца», 1819; «Глас арфы из Шишатовацкого монастыря», 1821).

Оставаясь сторонником «двуязычной» традиции в литературе, Мушицкий хотя и писал на языке, близком к народному, однако в большей части своих произведений использовал так называемый «средний слог», скованный архаичными нормами книжного «славяно-сербского» языка и поддерживающий известную абстрактность поэтического мышления автора.

Просветительская проза первых десятилетий тяготела к сентиментализму, нередко в его идиллическом, бидермайерском варианте. И, хотя, как свидетельствует пример родоначальника сербского романа Милована Видаковича (1780—1842), такие произведения, эклектичные по форме, представляли переделку на сербский лад второстепенных образцов европейской, главным образом немецкой, словесности XVIII в., этой прозе принадлежит неоценимая роль в приобщении сербов к книге.

С притоком новых сил в духовную жизнь сербского общества все настоятельнее становилась потребность в литературе, обращенной к животворным родникам народной жизни, культуры и языка (своеобразный импульс шел здесь и от устного поэтического творчества, переживавшего свой подъем). Первоочередной задачей времени становится реформа языка на основе народной разговорной речи. Заслуга в решении этой проблемы принадлежит идеологу сербского национального возрождения Вуку Караджичу (1787—1864) — выдающемуся филологу, фольклористу и писателю, ученику и сподвижнику деятелей национального возрождения других славянских народов (П. Й. Шафарика, Е. Копитара и др.).

Сын крестьянина, уроженец Валевского края — одного из самых мятежных и активных в национально-освободительном движении в Сербии, Караджич был участником восстания 1804 г. Тесная связь с народом определила характер всей его деятельности. В 1814 г. мало кому известный самоучка, бывший писарь одного из повстанческих отрядов, Караджич выпускает первую книгу сербских народных песен — «Малый простонародный славяно-сербский песенник» и первую грамматику сербского языка — «Грамматику сербского языка, по говору простого народа написанную». В 1818 г. вышел его знаменитый «Сербский словарь, истолкованный немецкими, латинскими словами». В этих трудах закладываются принципы литературного языка на основе народной разговорной речи, утверждается фонетическое правописание. Огромная деятельность Караджича по собиранию произведений народного творчества позволила ему открыть в фольклоре богатейшее свидетельство исторической судьбы народа, выражение его национального духа, моральных и поэтических представлений (важнейшие издания народных песен были осуществлены Караджичем в 1815, 1823—1833, 1841—1862 гг., пословиц и поговорок — в 1836-м, народных сказок — в 1853-м).

Караджичу принадлежит роль зачинателя сербской литературной критики. В ряде своих трудов (и прежде всего в так называемой «Второй сербской рецензии», 1817) он заложил основы

511

литературно-эстетической концепции, способствовавшей формированию сербского романтизма. В качестве главного критерия развивавшейся литературы он выдвигал ее связь с национальным началом, понятие которого было пронизано ориентацией выдающегося деятеля на демократические общественные слои, и прежде всего на крестьянство как «ядро» нации.

Принцип национальной самобытности культуры, объединявший концепцию Караджича с романтизмом, был ему подсказан конкретно-историческими событиями в жизни сербского народа начала XIX в., художественной природой народного творчества. В то же время кристаллизация этой идеи происходила под воздействием инонациональной — прежде всего немецкой (Гердер) — эстетической мысли.

Борьба прогрессивных и консервативных сил вокруг реформы литературного языка, предложенной Караджичем, а по существу — вокруг вопроса о дальнейших путях развития национальной культуры, языка и литературы становится основным содержанием литературно-эстетической и идеологической жизни сербов во второй четверти XIX в. (особой остроты она достигает в 30—40-е годы). И хотя полное признание реформа Караджича получила лишь в 1860—1868 гг., путь к ее победе наметился гораздо раньше. Этому способствовала активная поддержка начинаний Караджича у передовой сербской и хорватской интеллигенции, увенчавшаяся подписанием в 1850 г. в Вене соглашения между видными деятелями национального возрождения обоих народов о едином литературном языке на основе штокавского диалекта (иекавского говора) и единых принципов фонетического правописания. Важную роль сыграло и международное признание деятельности сербского ученого. Караджич был избран почетным членом ряда европейских научных обществ, в том числе членом-корреспондентом Петербургской Академии наук (1851). Изданные им сербские народные песни получили высокую оценку таких выдающихся представителей современной ему европейской литературы, как Пушкин, Мицкевич, Гёте, братья Гримм, Мериме.

Одним из сподвижников Караджича был сражавшийся в рядах повстанцев в 1804—1813 и 1815 гг. Сима Милутинович Сарайлия (1791—1847).

Творчество Милутиновича, как бы вобравшее в себя перекрестные воздействия разнородных, тесно переплетавшихся друг с другом тенденций переходного времени, принципиально важно для становления национальной литературы, когда в рамках еще не реализовавшей себя окончательно традиции рационалистической культуры происходит смена мировосприятия, зарождается романтическое начало.