Gumanitarnye_aspekty_filosofii_tekhniki

сама соборность и церковность религиозного сознания не социологическую имеет природу. Но в другом отношении власть техники может иметь роковые последствия для духовной и религиозной жизни. Техника овладевает временем и радикально меняет отношение ко времени. И человек действительно способен овладевать временем. Но технический актуализм подчиняет человека и его внутреннюю жизнь все ускоряющемуся движению времени. В этой бешеной скорости современной цивилизации, в этом бегстве времени ни одно мгновение не остается самоцелью и ни на одном мгновении нельзя остановиться, как на выходящем из времени. Нет выхода в мгновение (Augenblick) в том смысле, как это слово употребляет Киркегард. Каждое мгновение должно как можно скорее смениться последующим мгновением, и все мгновения остаются в потоке времени и потому исчезают. Внутри каждого мгновения как будто нет ничего, кроме устремленности к последующему мгновению, оно в себе самом пусто. Но такое овладение временем через быстроту и скорость и оказывается порабощением потоком времени. А это значит, что технический актуализм в своем отношении к времени разрушает вечность и делает для человека все более и более трудным отношение к вечности. Нет времени у человека для вечности. От него требуют скорейшего перехода к последующему времени… Человеческая душа не может выдержать той скорости, которой от нее требует современная цивилизация. Это требование имеет тенденцию превратить человека в машину. Процесс этот очень болезненный. Современный человек пытается укрепить себя спортом и этим борется с антропологическим регрессом. И нельзя отрицать положительного значения спорта, который возвращает к античному, греческому отношению к телу. Но самый спорт может превратиться в средство разрушения человека, может создавать уродство вместо гармонизации, если не подчинить его целостной, гармонической идее человека. Техническая цивилизация по существу своему имперсоналистична, она не знает и не хочет знать личности. Она требует активности человека, но не хочет, чтобы человек был личностью. И личности необыкновенно трудно удержаться в этой цивилизации. Личность во всем противоположна машине. Она, прежде всего, есть единство в многообразии и целостности, она из себя полагает свою цель, она не согласна быть превращена в часть, в средство и орудие. Но техническая цивилиза-

61

ция, но технизированное и машинизированное общество хотят, чтобы человек был их частью, их средством и орудием, они все делают, чтобы человек перестал быть единством и целостью, т. е. хотят, чтобы человек перестал быть личностью. И предстоит страшная борьба между личностью и технической цивилизацией, технизированным обществом, борьба человека и машины. Техника всегда безжалостна ко всему живому и существующему. И жалость к живому и существующему должна ограничить власть техники в жизни…

… Мир не только дехристианизируется, но и дегуманизируется. В этом вся острота вопроса, перед которым ставит нас чудовищная власть техники. Замечательная попытка разрешить стоящий перед нами вопрос принадлежит гениальному христианскому мыслителю Н. Федорову, автору «Философии общего дела». Для него, как для Маркса и Энгельса, философия должна не познавать теоретически мир, а его переделывать, должна быть проективной. Человек призван активно овладеть стихийными силами природы, несущими ему смерть, и регулировать, упорядочивать не только социальную, но и космическую жизнь. Н. Федоров был православный христианин, и обоснование его «общего дела», дела победы над смертью и возвращения жизни всем умершим, было христианское. Но он верил также в науку и технику, необычайно верил. У него нет обоготворения науки и техники, ибо он верил в Бога и Христа, но наука и техника для него величайшие орудия человека в победе над стихийными, иррациональными, смертоносными силами природы. Он верил в чудеса техники и призывал к их свершению. Пример Н. Федорова интересен для нас потому, что веру в мощь техники он соединял с духом прямо противоположным тому, который господствует в техническую эпоху. Он ненавидел машинизм современной цивилизации, ненавидел капитализм, созданный блудными сынами, забывшими отцов. У него есть формальное сходство с Марксом и коммунизмом, но при полной противоположности духа. Н. Федоров – один из немногих в истории христианской мысли, почти единственный, который преодолел пассивное понимание апокалипсиса… Эсхатология Н. Федорова отличается и от обычной христианской эсхатологии, и от эсхатологии современной техники, религии машинизма. Русский коммунизм особенно напоминает нам о мало оцененном Н. Федорове. Он ставил во всей остроте религиоз-

62

ный вопрос об активности человека и о технике. Власть техники и машины связана с капитализмом, она родилась в недрах капиталистического строя, и машина была самым могущественным орудием развития капитализма. Коммунизм целиком принимает от капиталистической цивилизации этот гипер-машинизм и техницизм и создает настоящую религию машины, которой поклоняется как тотему. Бесспорно, если техника создала капитализм, то она же может способствовать преодолению капитализма, созданию иного, более справедливого социального строя. Она может стать могущественным орудием в решении социального вопроса. Но в этом случае все будет зависеть от того, какой дух победит, какого духа будет человек. Материалистический коммунизм подчиняет проблему человека как целостного душевно-телесного существа проблеме общества. Не человек должен организовывать общество, а общество должно организовывать человека. Но в действительности, правда, в обратном: человеку принадлежит примат, человек должен организовывать общество и мир, и организация эта будет зависеть от того, каков человек, какого он духа. И человек берется тут не только как индивидуальное существо, но и как социальное существо, имеющее социальное призвание. Только тогда человек имеет активное и творческое призвание. Очень часто в нашу эпоху люди, раненные машинизмом, говорят, что машина калечит человека, что машина во всем виновата. Такое отношение унижает человека, не соответствует его достоинству. Ответственна совсем не машина, которая есть создание самого человека, машина ни в чем не виновата, и недостойно переносить ответственность самого человека на машину. Не машина, а человек виновен в страшной власти машинизма, не машина обездушила человека, а сам человек обездушился. Проблема должна быть перенесена извне внутрь. Духовное ограничение власти техники и машины над человеческой жизнью есть дело духа, дело самого человека, зависит от напряжения его духовности. Машина может быть великим орудием в руках человека, в его победе над властью стихийной природы, но для этого человек должен стать духовным существом, свободным духом. В мире происходит процесс дегуманизации, дегуманизации во всем. Но в этой дегуманизации повинен сам человек, а не машина. Машинизм есть лишь проекция этой дегуманизации. Мы, напр., видим эту дегуманизацию науки в современной физике, изумительной своими открытиями.

63

Физика изучает невидимые световые лучи и неслышимый звук, и этим выводит за пределы привычного человеку мира света и звука. Так же Эйнштейн выводит из привычного человеку пространственного мира. Новые открытия в физике имеют положительное значение и ни в чем не повинны, они свидетельствуют о силе человеческого сознания. Дегуманизация есть состояние человеческого духа, она есть отношение духа к человеку и миру. Все приводит нас к религиозной и философской проблеме человека.

… Человек и машина, человек и организм, человек и космос – все проблемы философской и религиозной антропологии. В своей исторической судьбе человек проходит разные стадии, и всегда трагична эта судьба. В начале человек был рабом природы, и он начал героическую борьбу за свое охранение, независимость и освобождение. Он создал культуру, государства, национальные единства, классы. Но он стал рабом государства, национальности, классов. Ныне вступает он в новый период. Он хочет овладеть иррациональными общественными силами. Он создает организованное общество и развитую технику, делает человека орудием организации жизни и окончательного овладения природой. Но он становится рабом организованного общества и техники, рабом машины, в которую превращено общество и незаметно превращается сам человек. Но в новых и новых формах ставится проблема освобождения человека, овладения духом природы и общества. Эта проблема может быть решена только сознанием, которое поставит человека выше природы и общества, поставит душу человеческую выше всех природных и общественных сил, которые должны ему подчиниться. То, что освобождало человека, должно быть принято, и отвергнуто то, что его порабощало. Но эта истина о человеке, о его достоинстве и его призвании заложена в христианстве, хотя, может быть, недостаточно в его истории раскрывалась и часто искажалась. Путь окончательного освобождения человека и окончательного осуществления его призвания есть путь к царству Божию, которое есть не только царство небесное, но и царство преображенной земли, преображенного космоса.

Бердяев Н.А. Человек и машина // Н.А. Бердяев. Вопросы фило-

софии. – 1989. – №12,С.143 – 163.

64

ГЕОРГ ХЕНРИК ФОН ВРИГТ

На всем протяжении своей деятельной философской жизни Николай Бердяев (1874 – 1948) был поглощен философскими и социологическими вопросами, порожденными воздействием техники на жизнь современного человечества. Он дал концентрированное изложение своих мыслей по этим вопросам в большом очерке «Человек и машина», опубликованном в журнале «Путь» за 1933 г. Однако уже в ранней работе «Смысл истории», впервые опубликованной в 1923 г., Бердяев высказывал проницательные суждения по поводу техники; технике же посвящена и одна из глав его последнего крупного произведения – изданного посмертно – « Царства духа и царства Кесаря». Можно упомянуть, наконец, и напечатанную им в последний год жизни статью «L′homme dans la civilization technique» («Человек и техническая цивилизация»), русскоязычный оригинал которой, по всей видимости, никогда не публиковался…

...3. Вопрос об отношении между человеком и машиной занимал воображение людей задолго до Бердяева. Уже на ранней стадии Промышленной революции луддиты испытывали страх перед машинами, видя в них угрозу труду, посредством которого рабочие зарабатывали себе на жизнь. Таким образом, они предвосхитили социальное зло, ставшее бичом позднее – индустриального общества, – массовую безработицу. Незаслуженно забытый в наши дни писатель Томас Пикок (Thomas Peacock) вложил в уста своего героя, преподобного доктора Опимиана, пророчество о том, что наука в своих технических приложениях принесет гибель человеческому роду, а Самюэл Батлер (Samuel Butler) грезил о стране «Эрэуон», где машины были строжайшим образом запрещены. Наряду с этими образчиками осуждения машин, однако, гораздо большее распространение в литературе имели панегирики в их адрес, воспевавшие земной рай, где человеческая жизнь сделается легкой и приятной благодаря замечательным техническим изобретениям. Беллами (Bellamy) и Жюль Верн (Jules Verne) могут служить примерами такого эйфорического отношения к нарождающейся технической цивилизации.

Характерной чертой этих ранних проявлений озабоченности по поводу отношения между человеком и машиной – находила ли она положительное или отрицательное выражение – было невнимание или безразличие ко второму проблематическому отношению, которое

65

можно считать лежащим в основе первого. Это – отношение между человеком и природой. Заслуга Бердяева – в ясном понимании того, что проблематическое воздействие техники на жизнь коренится в изменившемся отношении человека к своему естественному окружению…

…4. Можно выделить несколько основных стадий в эволюции отношения человека к природе. (Поскольку бердяевская периодизация претерпевала известные колебания в его различных работах, я представлю ее здесь в отчасти упрощенном виде.)

Доисторические, «примитивные» люди эпохи собирательства и охоты находились, так сказать, во власти своего природного окружения. Они извлекали для себя пользу из его даров и старались защитить себя от исходящих от него же опасностей. При этом они не предпринимали организованных попыток изменить существующее положение дел.

Переход от предыстории к истории произошел тогда, когда люди стали жить в постоянных поселениях и начали одомашнивать животных и возделывать землю. Этот переход приблизительно совпадает с зарождением техники в изначальном греческом смысле этого слова, подразумевавшем искусство создания и использования орудий. Благодаря овладению различными техниками, как мы называем их, человек отделяется от природы и становится существом культурным. Техника, таким образом, лежит в самом основании культуры, которая без нее невозможна. Однако человек культуры все еще остается органически связанным с природой. Природа – это макрокосм, а человек – его «миниатюра», микрокосм. Это целостно-органическое представление о природе человека находит отражение в формах широко распространенного культа Земли-Матери. Отзвуки теллурической мистики слышны и в христианской церковной формуле, гласящей, что человек из земли вышел и в землю должен вернуться…

…5. Следующее крупное изменение в отношении человека к природе произошло в эпоху европейского Ренессанса. Иерархическая картина мира средневекового христианства распалась; порядок вещей стал рассматриваться и оцениваться с точки зрения человеческой личности, занявшей центральное положение в мире. Вселенная Данте уступила место гуманистическому видению мира Шекспира…

Согласно знаменитому изречению Якоба Буркхардта (Jacob Burckhardt), Ренессанс означал открытие человека и природы. Харак-

66

теризуя эту эпоху, следовало бы, однако, говорить не о возрождении античных идеалов, но о новом взгляде, как на человека, так и на природу.

В эпоху Ренессанса распространилось представление о том, что свободное развертывание природных задатков человека, не связанное трансцендентными религиозными ограничениями, должно привести к моральному совершенствованию человечества и установлению regnum hominis – царства свободных и равных людей. Это оптимистическое представление, впоследствии значительно подкрепленное прогрессивистским гуманизмом Просвещения, в течение нескольких столетий указывало людям Европы путь к рациональному и секуляризованному обществу.

Параллельно с зарождением гуманистического представления о человеке происходила трансформация представления о природе. Взгляд на природу как на организм уступил место представлению о ней как об артефакте. Прототипом артефакта является машина; прототипом же машины для человека позднего Средневековья были часы. Таким образом, новое понимание природы моделировалось на основе представлений об устройстве и изготовлении часового механизма. Создателем великого часового механизма природы был, конечно же, не сам человек. Им был Бог. Но после того как сей часовой механизм был создан и приведен в движение Богом, он стал действовать в соответствии с неизменными законами природы; и хотя эти законы были установлены Богом, человек был в состоянии открывать и использовать их для того, чтобы предсказывать естественный ход событий. Со временем представление о Боге-творце и правителе Вселенной стало снижаться до уровня простой метафоры, аналогии с чело- веком-создателем и пользователем машин.

Для человека, постепенно освобождавшегося от прежних органических связей с природой, начиналась новая эпоха, в которую он еще не будет связан новыми путами порабощающей механизации… Следуя за Бердяевым, можно назвать эту эпоху «Ренессансом» в широком смысле слова. Она продолжалась в течение XVI, XVII и большей части XVIII столетий и представляла собой, по словам Бердяева, «переходный период... богатой содержанием истории», который «воспринимается как наиболее свободное проявление играющих творческих сил человека».

6. В «Приложении» к «Смыслу истории» Бердяев писал: «Эра цивилизации началась с победного вхождения машин в человеческую

67

жизнь. Жизнь перестает быть органической, теряет связь с ритмом природы. Между человеком и природой становится искусственная среда орудий, которыми он пытается подчинять себе природу». В эту новую эпоху понятие организма уступает место понятию организации. Различие между этими понятиями, согласно Бердяеву, состоит в том, что «организм рождается из природной космической жизни, и он сам рождает. Признак рождения есть признак организма. Организация же совсем не рождается и не рождает. Она создается активностью человека, она творится». … Таким образом, «господство техники и машины есть, прежде всего, переход от органической жизни к организованной жизни, от растительности к конструктивности»…

«Организм» есть биологическое понятие. Понятие же «организация» представляется более уместным в социальном контексте. Тот факт, что «организации» являются конструкциями, связывает их с машинами, а стало быть, и с механистическим представлением о природе, каковое стало характерной чертой физики после Ренессанса. Это позволяет Бердяеву связать смещение акцента с понятия «организм» на понятие «организация» с переходом от биологического к физикалистскому взгляду на мир. «Мы не живем в веке наук биологических, – говорит он, – мы живем в веке наук физических, в век Эйнштейна, а не в век Дарвина»… Эти слова могут вызвать у кого-то желание возразить в том смысле, что положение дел, дескать, изменилось с тех пор, как Бердяев писал свою работу. Биология вновь вышла на передний план научной картины мира – прежде всего благодаря эффектным открытиям в области наследственного аппарата человека и других живых существ. Мы стоим на пороге эпохи, когда станет возможным генетическое манипулирование жизнью. От этого, однако, позиция Бердяева нисколько не лишается своей убедительности; напротив, она становится более весомой. Ибо «прорыв» в генетический код и открытие пути к генетической инженерии лишь демонстрирует, что и биологические науки подвергаются «захвату снизу», т. е. со стороны физико-химического подхода к изучению природы. С другой стороны, также верно, что и сами механистические и детерминистские представления, свойственные так называемой классической физике, в настоящее время подвергаются сомнению и даже частично разрушаются под влиянием новых открытий. Об этом свидетельствуют, в частности, разработки в области, получившей название «исследований хаоса». Однако пока еще преждевременно говорить о том,

68

каким образом эти новейшие разработки могут повлиять на представление о человеке как о части природы.

7.«Господство техники и машины открывает новую ступень

действительности», – утверждает Бердяев… Однако вопрос о том, как именно следует понимать эту «новую ступень», остается непроясненным в его текстах. Как мыслитель, Бердяев определенно не отличается ясностью. Напротив, его манере изложения свойственны неясности и скучные повторы. Сила Бердяева – не в его аргументациях, но в его интуициях.

Согласно Бердяеву, «новая реальность», воплощением которой является машина, по своей сути отличается «и от природной неорганической реальности, и от природной органической реальности»… « Машина действительно не есть ни неорганическое, ни органическое тело», – утверждает он. «Совершенно ошибочно было бы отнести машину к неорганическому миру на том основании, что для ее организации пользуются элементами неорганических тел, взятых из механико-физико- химической действительности»… Специфический характер реальности, созданной машинной технологией, следует усматривать в том проблематическом воздействии, которое последняя оказала, с одной стороны, на жизнь человека, и с другой, – на окружающую среду (природу). Это проблематическое воздействие является результатом нового типа организации, который в своих предшествующих работах я назвал «техносистемой». Техносистема представляет собой рыхлый агломерат экономических промышленных и технологических ассоциаций, распространяющих свое влияние на весь земной шар, от океанических глубин до открытого космоса. Различные элементы техносистемы не имеют общего управления, действуя отчасти в конкуренции, отчасти же – в кооперации друг с другом. Ими руководят не столько конкретные личности, сколько с трудом опознаваемые анонимные и безличные управляющие силы. Деятельность техносистемы ведет к интеграции и унификации в масштабах земного шара различных укладов жизни, человеческих ожиданий и потребностей. Именно в этом смысле можно говорить о том, что техносистема представляет собой «новую ступень действительности».

Эта новая действительность характеризуется в первую очередь колоссальным увеличением способности человека к изменению, а следовательно, и улучшению внешних условий своего существования. Благодаря технике, писал Бердяев, человек становится «космиургом»,

69

а его деятельность – как бы «восьмым днем творения», продолжающим те семь, за которые, по библейской традиции, был изначально создан этот мир.

8.Человеку-космиургу удалось преодолеть многие из тех ограничений, которые накладывали на человеческую деятельность в «старой» вселенной пространство и время.

В качестве одного из примеров такого «преодоления» Бердяев указывает на кинематограф...

… Со времени Бердяева масштабы этого технологического покорения пространства и времени чрезвычайно возросли, не в последнюю очередь благодаря электронным средствам коммуникации и информации. В наши дни сообщения инструкции первостепенной важности передаются в режиме так называемого реального времени, причем было бы правильнее использовать вместо этой ведущей в заблуждение формулировки термин «нулевое время», ибо речь идет

опрактически полном устранении пространственной и временной разобщенности событий. Итак, тот факт, что Бердяев усматривал в изменившемся отношении человека к пространственно-временной среде наиболее знаменательный и чреватый наибольшими последствиями признак реальности, которую создает для себя, человек, свидетельствует о его дальновидности. Во времена Бердяева признак едва начинал проявляться. Доживи он до того, чтобы стать свидетелем телевизионной революции или компьютерных манипуляций со «сверхчеловеческими» объемами информации, он бы увидел свои пророчества, воплотившиеся в полной мере.

9.С течением времени этот «прекрасный новый мир» человекакосмиурга приобретает все более подозрительный, и даже пугающий облик. Новая реальность накладывает печать, как на самого человека, так и на окружающую природу. Как отмечал Бердяев уже в «Смысле истории», «в новый период начинает колебаться и образ природы, и образ человека».

Характер реагирования природы на изменения, производимые техносистему, стал в наши дни очевиден каждому. Эта реакция состоит в явлении, которое знаем как экологический кризис. При жизни Бердяева экологический кризис еще не обрел настораживающих масштабов. Интересно то, что Бердяев вообще обратил внимание на это явление. В качестве примера он указывал на загрязнение атмосферы: «Человек совсем еще не приспособился к той действитель-

70