Глава 4

ЛЕВ ШЕСТОВ

ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНИЯ

Шестов* - это псевдоним Льва Исааковича Шварцмана, который

родился 31 января (13 февраля) 1866 г. в Киеве: там же и в Москве

он учился в университете (сначала - математике; довольно быстро

охладев к ней, прошел и закончил курс по юридическому факульте-

ту). Л. Шестов провел в Европе годы своей молодости и зрелости

(1895-1914 гг. были прожиты в основном в Швейцарии). Но глав-

ные корни были дома, в России, в ее культуре. С 1914 г. Л. Шестов

жил в Москве. Публиковаться он начал в самом конце прошлого века.

До Октябрьской революции, за двадцать лет одухотворенного труда,

он создал немало работ, отмеченных печатью таланта, страстностью,

бунтарским новаторством. В России были опубликованы "Шекспир и

его критик Брандес" (1898), "Добро в учении гр. Толстого и Фр. Ниц-

ше" (1900), "Апофеоз беспочвенности (опыт адогматического мышле-

ния)" (1905), "Начала и концы" (1908), "Великие кануны" (1912).

Вынужденный оставить Россию навсегда в 1920 г., Л. Шестов эмигри-

ровал в Париж, где прожил до самой смерти в 1938 г.

Европейский почти двадцатилетний период творчества Л. Шестова

весьма плодотворен. В 1921 г. на французском языке вышла книга

"Откровения смерти". В Европе также (в основном в Берлине и Пари-

же) были опубликованы написанные в эмиграции или имевшиеся в

рукописном наследии Л. Шестова более ранние произведения: "Власть

ключей" (Potestas Clavium) (Берлин, 1923), "На весах Иова (стран-

ствования по душам)" (Париж, 1929), "Киркегард и экзистенциаль-

ная философия" (Париж, 1939), "Афины и Иерусалим" (1951), "Умоз-

рение и откровение" (Париж, 1964), "Sola Fide" - только верою.

Греческая и средневековая философия. Лютер и церковь" (Париж,

1966). Работы Л. Шестова были высоко оценены российскими мысли-

телями и европейским философским сообществом. Он был знаком со

многими видными философами России и Запада, дискутировал на

равных с теми, кому суждено было стать классиками европейской

философии и культуры XX в. - Э. Гуссерлем, Э. Жильсоном, К. Яс-

персом, М. Хайдеггером и др.

СПЕЦИФИКА ФИЛОСОФСКОГО ТВОРЧЕСТВА

Произведения Шестова далеки от ученых трактатов с их дефини-

циями, доказательствами, главами и параграфами. К писанию тако-

вых Шестов не только не имел склонности - он всячески опровергал

ту идею, что надо считать именно научную доказательность, строгую

последовательность и внутреннюю непротиворечивость мысли сутью

философствования. Первые работы Шестова посвящены Шекспиру,

Толстому и Достоевскому. Героями шестовских сочинений нередко

становились также Пушкин, Гоголь, Белинский. В 1899 г., на пороге

нового века, Шестов написал восторженную статью "А.С. Пушкин"

(она была найдена в его бумагах после смерти и опубликована в книге

"Умозрение и откровение"). Начинающий литератор, он смело всту-

пил в полемику с тогдашним властителем дум читающей России -

самим Вл. Соловьевым, в частности со статьей последнего "Судьба

Пушкина" (1897). И нельзя не отдать должное Вл. Соловьеву - он

заметил и поддержал талантливого автора, своего оппонента. По су-

ществу, всю свою жизнь Л. Шестов припадал к живительному источ-

нику российской литературы. Секрет успеха философских эссе и книг

афоризмов Л. Шестов объяснялся и тем, что они носили на себе пе-

чать характера, личности автора. А он вошел в историю мысли XX в.

как один из самых яростных, бескомпромиссных, умелых спорщиков.

В работах Л. Шестова идет свободная, ломающая все границы

времени перекличка великих умов - и автора с великими умами. И

это всегда перекличка-спор. В его сочинениях нет и следа благочин-

ной филиации идей. Все мыслители, о которых заходит речь, с кем-

нибудь да страстно полемизируют. Толстой спорит с Пушкиным и

Достоевским. Достоевский тоже повернут против Толстого. Волны

мыслей-страстей Достоевского то интерферируют, то расходятся с

бурными волнами ницшеанских идей. Живыми персонажами диало-

гов современного человечества становятся Сократ, Платон, Аристо-

тель, Лютер, Кант, Гегель, Шеллинг. Позднее Шестов вводит в дис-

куссию вдруг ставшего остроактуальным С. Кьеркегора. Всем класси-

кам рационализма противопоставляется книга Иова: ветхозаветный

пророк, волей Л. Шестова споря с ними, отвечает на боль души совре-

менного человека! Л. Шестов оставил написанные крупными и силь-

ными мазками духовные портреты не только упомянутых писателей и

философов прошлого, но и своих современников: Н. Бердяева, В. Ро-

занова, Н. Федорова, П. Флоренского, М. Гершензона, Э. Гуссерля,

К. Ясперса, М. Бубера, Р. Кронера и др.

О Шестове можно сказать, что он знал "одной лишь думы власть",

что им владела "одна, но пламенная страсть". Друг и противник его

Н. Бердяев писал: "Лев Шестов был философом, который философ-

ствовал всем своим существом, для которого философия была не ака-

демической специальностью, а делом жизни и смерти. Он был одно-

дум. И поразительна была его независимость от окружающих течений

времени. Он искал Бога, искал освобождения человека от власти не-

обходимости. И это было его личной проблемой. Философия его при-

надлежала к типу философии экзистенциальной, т. е. объективирова-

ла процесс познания, связывала его с целостной судьбой человека...

Этот тип философии предполагает, что тайна бытия постижима лишь

в человеческом существовании. Для Льва Шестова человеческая тра-

гедия, ужасы и страдания человеческой жизни, переживание безна-

дежности были источником философии"^

Дума и страсть его прежде всего направлены против культа

разума. Какой именно разум он всего более подвергал критике? Ра-

зум, добывающий общезначимые истины, очевидности, разум, вопло-

щенный в науке! В критическом неприятии такого разума и такой

науки Шестов - последователь и ученик Достоевского. Разбирая - в

блестящем эссе <"О перерождении убеждений" у Достоевского> -

спор Шатова и Ставрогина, Шестов начинает с почти точной цитаты

из Достоевского: "Наука давала разрешения кулачные, - и продол-

жает: - Это значит, что в последнем счете бездушная, вернее, ко

всему равнодушная сила получала, через науку, власть над судьбами

мироздания и человека. Эта мысль была для Достоевского невыноси-

ма. А между тем он чувствовал, что люди ей покорились, и, как ему

временами казалось, покорились навсегда и окончательно, даже радо-

стно. Причем не худшие, не самые слабые, не нищие духом покори-

лись, а лучшие, сильные, богатые духом. Она пропитала собою всю

нашу культуру - искусство, философию, этику, даже религию"^.

А с этим связано другое "против" думы и страсти Л. Шестова.

Традиционная философия, подчеркивает Л. Шестов, воспевает общее

и всеобщее, а значит, рационализированное, усредненное, "нормаль-

ное". Философии ставится в серьезный и отчасти заслуженный ею

упрек то, что она подчиняла - и притом с энтузиазмом! - свободу

значительно преувеличенной мощи необходимости. Здесь и пролегла

линия принципиального размежевания, которое передано в следую-

щем критическом суждении Л. Шестова о решающей традиции евро-

пейского философствования, а заодно и о соловьевском ее варианте:

<По-видимому, есть что-то в мире, что ставит себе задачей покорить

все живое, все "самости", как говорят на своем "умышленном" языке

немецкие идеалисты и их верный ученик Соловьев... Древние, по-

видимому, чувствовали, что они вовсе не добровольно идут, что их

насильно влечет куда-то непобедимая роковая сила. Но говорить об

этом они считали недозволенным... Они предпочитали делать вид, что

их не тащут, а что они сами, по своей охоте, идут и всегда твердили,

что их охота совпадает с тем, что им уготовила судьба. Это значат и

слова Шеллинга - "истинная свобода гармонирует со святой необхо-

димостью" и "дух и сердце добровольно утверждают то, что необходи-

мо". Тот же смысл и в утверждении Соловьева: "человек может ре-

шить: я не хочу своей воли. Такое самоотречение или обращение сво-

ей воли есть ее высшее торжество". Как в этике, так и в теории позна-

ния у Соловьева всего одна забота: отделаться от живого человека,

связать, парализовать его. Он это выражает так: "забыть о субъектив-

ном центре ради центра безусловного, всецело отдаться мыслью самой

истине - вот единственно верный способ найти и для души ее насто-

ящее место: ведь оно зависит от истины, и ни от чего более". Как и

книги немецких идеалистов, книги Соловьева полны такого рода ут-

верждениями. Истина и добро ведут у него непрерывную беспощад-

ную борьбу с тем, что на школьном языке называется "Эмпирическим

субъектом", но что по-русски значит с живым человеком>^. А в чем же

состоит то главное, за что боролся в своей философии Л. Шестов?

Философия Л. Шестова - вполне законный позитивный поворот

в сторону нового типа философствования о человеке и о его

духе, когда отстаиваются неотчуждаемые права и свободы

человеческого индивида перед лицом любой - природной ли,

социальной ли - необходимости, когда ведется весьма перспектив-

ный поиск такой свободы, такого личностного самовыражения челове-

ка, которые не спасовали бы перед самой грозной силой в обличьи

необходимости и не сводились бы к конформистским рационализаци-

ям. Свобода и индивидуальность, не подавляемые никакими необхо-

димостями и всеобщностями, - это и есть главное "за" в думе-страсти

Л. Шестова.

Как философ экзистенциального типа Шестов ближе всего примы-

кает к Кьеркегору, Достоевскому, Ницше, самый тип философствова-

ния которых он метко называет "философией трагедии". "Есть об-

ласть человеческого духа, - пишет Л. Шестов, - которая не видела

еще добровольцев: туда идут лишь поневоле. Это и есть область траге-

дии. Человек, побывавший там, начинает иначе думать, иначе чув-

ствовать, иначе желать. Все, что дорого и близко всем людям, стано-

вится для него ненужным и чуждым... Корабли сожжены, все пути

назад заказаны - нужно идти вперед к неизвестному и вечно страш-

ному будущему... С ненавистью и ожесточением он вырывает из себя

все, во что когда-то верил, что когда-то любил. Он пытается расска-

зать людям о своих новых надеждах, но все глядят на него с ужасом и

недоумением. В его измученном тревожными думами лице, в его вос-

паленных, горящих незнакомым светом глазах люди хотят видеть при-

знаки безумия, чтобы приобрести право отречься от него"\ Герои

Кьеркегора, Достоевского, Ницше - это перед лицом комфортно

живущих в "верхних этажах" общества и культуры "люди подполья".

Величие духа, гуманизм этих мыслителей Л. Шестов видит уже в том,

что униженным и оскорбленным, отверженным, презираемым предос-

тавлено слово - и они заявляют о себе, о своей трагедии, о безысход-

ности своих мыслей и судеб с огромной, дотоле незнакомой силой.

И тем не менее Л. Шестова особенно привлекало то, что в произве-

дениях Пушкина, Достоевского, Толстого "веет глубокий и мощный

дух жизни" (это сказано о "Войне и мире" Толстого). "Чем ужаснее,

чем трагичнее складываются обстоятельства, - продолжает Л. Шес-

тов, - тем смелее и тверже становится взор художника. Он не боится

трагедии - и прямо глядит ей в глаза... Опасности, бедствия, несча-

стья - не надламывают творчества русского писателя, а укрепляют

его. Из каждого нового испытания выходит он с обновленной верой.

Европейцы с удивлением и благоговением прислушиваются к новым,

странным для них мотивам нашей поэзии"^. Впрочем, Л. Шестов спо-

рит не только с Толстым и Достоевским; в ряде работ он критикует

также и тех, кто чрезмерно увлекается Ницше и подражает ему.

Среди главных составляющих философии Л. Шестова - оогоис-

кательство. Вопрос этот чрезвычайно сложен: чтобы понять, какого

бога ищет и находит для себя Л. Шестов, надо вникнуть в его крити-

ческий анализ католичества и протестантизма, иудаизма и правосла-

вия. Шестову удается указать на источники живучести и внутренние

слабости различных религий и вероисповеданий. Так, в сочинениях,

включенных в книги "Только верою" (Sola Fide), "Афины и Иеруса-

лим", "На весах Иова", Л. Шестов тщательно изучает идеи и ценнос-

ти, провозглашенные Фомой Аквинским, Мартином Лютером, рели-

гиозными философами и богословами XIX и XX в. Прослеживая про-

шедшее сквозь многовековую историю человеческого духа противопо-

ставление "Афин", т. е. эллинской, и "Иерусалима", т. е. библейской

мудрости, Шестов ратует за новое толкование каждого из духовно-

религиозных подходов, что дает и нетрадиционное понимание бога. В

чем тут особенность позиции Л. Шестова и его заслуга? "Значителен

опыт библейской экзистенциальности, как бы заново усваиваемый в

том откровении о человеке и человеческом уделе, которое принес XX

век и о котором заранее говорили Ницше, Толстой, Достоевский. Зна-

чителен дух, вырастающий в вековом напряженном взаимооспарива-

нии и взаимопорождении двух начал европейской культуры - эллин-

ского и библейского"^. Вопрос о боге, его бытии и его поиске, утверж-

дает Л. Шестов в книге "На весах Иова", для каждого человеческого

существа не решен полностью и окончательно - это вопрос открытый

и поистине трагический^.