Какая из них правильная?

Будучи начинающим психологом, я был уверен в том, что все теории делятся на «правильные» и «неправильные». Так писались все умные книги в Советском Союзе, в которых авторы ругали все другие теории за не очень нам понятные дефекты («редукционизм», «идеализм», «биологизм», «механицизм» и другие еще менее понятные «измы»), а свои теории, если таковые вообще предлагались, назывались самыми лучшими диалектико-материалистическими и «по-настоящему» правильными.

Позже я уже самостоятельно пришел к выводу, что скорее можно говорить о теориях, позволяющих более полно или менее полно объяснять происходящее. На сегодняшний день я склонен разделять широко распространенное представление о том, что психологическая теория не является «истиной-в-последней-инстанции», а статус «хорошей» теории может быть присвоен лишь на основании применения целого ряда критериев:

1) доступность проверке и отвержению;

2) экономность;

3) прогностичность;

4) диапазон эффективности (круг объясняемых явлений и интеграция известных фактов);

5) способность быть плодотворным источником идей.

Так, если говорить о теории Джемса—Ланге, то она вполне может быть названа «хорошей», ибо соответствует первому, второму и пятому критерию (особенно для физиологов и психофизиологов), и гораздо меньше — третьему и четвертому. В свою очередь, когнитивная теория, или, точнее, когнитивно-интерактивная теория (Шехтер—Лазарус), отличаясь высокой прогностической способностью и широким диапазоном эффективности, не может быть так легко проверена и не так просто формулируется, зато стала весьма плодотворной для подавляющего большинства современных психологов, занимающихся проблемами эмоций.

Казалось бы, уже Кэннон «камня на камне не оставил» от теории Джемса—Ланге, а она все жива и все стимулирует новых и новых психологов к поиску не только органических структур, соответствующих основным эмоциям, но и к поиску механизмов, обеспечивающих непосредственное воздействие этих структур на установки и поведение (2а/опс, 1980, 1984), и даже создатель когнитивной теории эмоций Шехтер склонен считать, что если мы неожиданно для себя сталкиваемся с медведем, то вряд ли будем склонны в этот момент заниматься когнитивной интерпретацией этой информации (Ьопс1оп, ЫшЬеП, 1974). В то же время мы понимаем, что у охотника или фотографа-анималиста в отличие от большинства из нас такая встреча может вызвать другие эмоции.

Скорее всего, каждая построенная на эмпирическом материале психологическая теория включает, кроме претензии на объяснение всего круга психологических явлений данного порядка, еще и более частные, но порой весьма полезные для развития психологических исследований идеи или подходы, которые становятся важными ориентирами для последующих исследователей. Так, Джемс и Ланге открыли очень простой, но важный принцип эмоциональной сферы — необходимая включенность организма во все «переживания» человека. В своих экспериментах представители школы Шехтера показали, что этой включенности недостаточно и что интенсивность и качество эмоционального процесса определяет не столько эта включенность, сколько ее интерпретация в конкретном социальном контексте. Однако ни они, ни кто-либо из последующих исследователей эмоций так и не отвергли того, что такая включенность организма необходима.

Так, Дарвин, даже не претендуя на создание теории эмоций и будучи сторонником идеи инволюции эмоций в филогенезе, оставил глубокий след в психологии эмоций и оказал наиболее значительное влияние на создание теории базовых эмоций лишь тем, что указал: эмоциональная экспрессия человека должна иметь природную составляющую, ибо является продуктом эволюционного процесса. Под впечатлением его работы почти полвека психологи изучали эмоции только на основе лицевой экспрессии. А спустя век его гипотеза была подтверждена эмпирически в исследованиях Экмана, который обнаружил 6 универсальных (а значит природообусловленных) типов лицевой экспрессии (Ектап, 1989; Ектап, Гпезеп, 1971/1998).

И это при том, что современные представления об опосредствованности эмоциональных явлений познавательными процессами практически исключают отождествление эмоциональной сферы человека и животных. Важным аргументом в пользу качественного отличия эмоциональных явлений у человека является и представление об интерактивной природе эмоций (АзсИ, 1962; Ьагатз, 1991), из которого следует, что человек может строить свои отношения с воздействующей ситуацией произвольно, в соответствии со своими целями, в том числе и отказываться от удовлетворения своих витальных потребностей. Это значит, что одна и та же объективная депривация (лишение) может вызывать самые разные переживания у человека в зависимости от ее субъективной интерпретации (см. рис. 1.6), так же как одно и то же состояние возбуждения организма может сопровождаться качественно разными эмоциональными состояниями (БскасШег, 81п§ег, 1962). Если животное является рабом своей актуальной витальной потребности, то человек начинает произвольно ею управлять.

Не менее интересна судьба идеи Джона Дьюи об эмоции как рассогласовании, которая стала основой «конфликтной теории» и многих других, включая и теорию прерывания Саймона, и информационную теорию Симонова, и теорию Карвера и Шайера. Примечательно, что последние уже даже не ссылались на Дьюи, ибо эта идея к тому времени настолько вошла в «плоть и кровь» психологической науки, что полностью обезличилась, став общим местом во множестве психологических моделей и теорий.

То же самое произошло с идеей Йоргенсена о беспредметности «фундаментальных эмоций», вошедшей в основной арсенал теории базовых эмоций (Оайеу, ]окп5оп-ЬаМ, 1998). Именно эта идея выглядит наиболее проблематично по отношению к ситуативно обусловленным эмоциям (Бреслав, 19776)- Вряд ли обнаружение эмоциональных аналогов в эпилептической ауре может быть серьезным аргументом для понимания участия эмоций в жизни здорового индивида, как это обсуждается в коммуникативной модели эмоций (ОаНеу, Лктоп-ЬаМ, 1998).

Сходная судьба ожидала и идеи активационной теории, которая не будучи слишком популярной среди психологов, тем не менее оказала значительное влияние на методологию экспериментальных исследований, в частности, на диагностику эмоций именно на основе регистрации вегетативных и электроэнцефалографических показателей возбуждения (электродермальная, сосудодвигательная реакция, ЭМГ, ЭКГ, ЭЭГ и т.д.).

Резюме

В последние годы все реже встречаются серьезные теоретические модели эмоциональных явлений, претендующие на объяснение всех явлений эмоциональной сферы. Особенно это относится к моделям, построенным на каком-то одном принципе, механизме или понятии. И причина здесь не только в том, что современная научная психология стремится далеко не отрываться от известных фактов и базировать свои выводы на хорошо изученном круге явлений. Все больше ученых понимают сложность и условность выделения эмоциональных явлений из содержания сознания и поведения и условность самого выделения дискретных эмоций и состояний, хотя бы в силу динамики эмоциональной сферы и ее непрерывной включенности в регуляцию процессов жизнедеятельности, обусловленности как потребностями индивида, так и особенностями культуры, общества и тех реальных социальных ситуаций, в которых оказываются люди. Тем не менее попробуем обобщить все те эмпирически обоснованные представления о природе эмоциональных явлений, которые в той или иной форме представлены в изложенных выше теориях или теоретических представлений о природе эмоциональных явлений.

Таблица 1.4. Общие свойства эмоциональных явлений

1	Эмоциональные явления (в отличие от познавательных процессов) выражают отношения между индивидом и окружающей средой (потребностями и возможным или реальным их удовлетворением/или невозможностью удовлетворить, целями и возможным или реальным их достижением/или невозможностью достичь).
2	Наиболее типичные и значимые виды таких ситуативных отношений и приобретают название дискретных эмоций (гнев, радость, страх и т.п.), а виды внеситуативных, устойчивых отношений — название чувств (любовь, уважение, ненависть, презрение и т.п.).
3	Эмоциональные явления предполагают обязательную включенность всех систем организма в процессы обеспечения поведения и сознания, причем характер этой включенности не привязан к конкретным видам эмоциональных явлений и может меняться в очень широком диапазоне.
4	Эмоциональные явления могут выступать и как механизм конструктивного, и как механизм деструктивного поведения, но в любом случае являются необходимым, а значит и постоянным компонентом регуляции.

1 В современной транскрипции McDougall звучит как Мак-Дугалл — отсюда различия в написании 1916, 1928 года (Мак-Дауголл) и последнего времени. — Прим. ред.