Орфей, или Философия

Миф об Орфее, хотя и хорошо известный, но все же еще недостаточно объясненный во всех подробностях, как мне кажется, дает образ универсальной философии (philosophia universa). Ибо личность Орфея, человека удивительного, поистине божественного, владеющего любой гармонией, умевшего сладостными мелодиями волновать и увлекать всех и вся, очень легко может быть использована как изображение философии. Деяния Орфея в такой же мере превосходят деяния Геркулеса своим величием и мощью, как творения мудрости превосходят творения силы.

1.1.2. От мифа к логосу

В общекультурном смысле, исторически философии предшествует мифология с ее эмоционально-образным, чувственно-волевым и обобщенно-синкретическим постижением мира. Сказанное не следует понимать в том смысле, что философия просто-напросто сменяет и заменяет собой мифологию. Отрыв философии от мифологии никогда не был и не будет, видимо, абсолютным, полным. Мифологизированные рассуждения, различные "доказательные" ссылки на миф и мифологию - все это не такая уж и редкость даже в современном философствовании. Случаи сближения философии с мифологией не могут, однако, стереть существенных различий между ними.

Есть все основания согласиться здесь с Э. Кассирером: история философии представляет собой непрерывную борьбу за отделение и освобождение ее от мифа. Расширение круга знаний, развитие абстрактного мышления, рост общей культуры делают невозможным сохранение мифологической "заколдованности" мира.

В отличие от мифологии, философия занимается рациональным описанием и толкованием действительности, стремится понять мир из его собственных, внутренних начал и оснований. Зарождение философии - это движение, переход от мифа к логосу, от авторитета традиции, восходящей к богам и героям, к авторитету разума, т. е. логического и аргументированного рассуждения, вдохновляемого верой человека в самого себя, в Человека с большой буквы.

Иначе говоря, философия возникла как результат борьбы между мифологической (стихийно и коллективно фантазийной) картиной мира и тем первоначальным объективным знанием, которое накапливало человечество на основе и по мере усложнения своего практического отношения к действительности.

          Миф и мифологическое сознание

Самая примечательная, непосредственно бросающаяся в глаза характеристика мифологии - ее антропосоциоморфизм, т.е. уподобление мироздания человеку и тем социальным структурам, в которые он включен. Сюда же относится и зооморфизм - наделение чертами животных реальных или предполагаемо реальных объектов.

Древнегреческая мифическая Химера, к примеру, представляла собой существо с тремя головами: льва, козы и змея. В Древнем Египте бог света и Солнца изображался в виде сокола. В историческом плане зооморфизм, как правило, предшествовал антропо- и социоморфизму.

Ярким художественным антропоморфизмом (очеловечиванием) пронизана вся мифология древней Эллады.

Олицетворению или персонификации здесь подвергалось буквально все. Силы и стихии природы: солнце - Гелиос, луна - Селена, ночь - Нюкта, заря - Эос, северный ветер - Борей, восточный - Эвр, южный - Нот, западный - Зефир и т.д.

Человеческие ремесла и искусства: кузнечное дело - Гефест, врачебное искусство - Асклепий, торговля - Гермес, комедия - Талия, танцы - Терпсихора, история - Клио и т.д.

Страсти, силы и заботы самого человека: ужас - Деймос, страх - Фобос, обман - Ата, справедливость - Дикэ, судьба - Мойра и т.д.

На этом примере, кстати, видно, как в мифологии гипостазируются, т.е. становятся самостоятельными сущностями (существами, отдельные свойства и качества человека.

      Убедительный пример социоморфизма, густо настоянного на кровно-родственных связях, являет собой древнегреческий Олимп. В нем нашлось место всему: верховному правителю и властелину - повелителю богов и смертных Зевсу; непотизму как патриархальной семейственности в миродержавных делах (равноправный член Светлого Олимпа - жена Зевса, богиня Гера, нашлась работа там и их потомству, сыновьям и дочерям); иерархизированному этикету (Геру почитают не только как покровительницу брака, но и - пожалуй, прежде всего - как жену громовержца Зевса); регулярным парламентским сессиям - собраниям богов; страже или охране (три прекрасных Оры при входе на высокий Олимп) и многому другому.           Носители мифологического сознания принимали за реальность, аналогичную реальности объективной, все события и персонажи, о которых говорилось в мифах, какими бы фантастичными и неправдоподобными они ни были. Мифическое повествование было для них в высшей степени убедительным и достоверным, таким же элементом жизни, как и самые заурядные вещи домашнего обихода.

Фантастическим, сказочно волшебным мифологический мир является только для тех, кто от него уже оторвался, для наблюдателей (интерпретаторов, ценителей, экспертов) со стороны, с позиции вне этого мира. Нет, фантастичность - не внешняя или поверхностная характеристика мифа. Скорее наоборот, она входит в его сущность, но сущность, которая скрыта, экранирована от человека - скрыта тем, что он живет среди мифов и с мифами, что фантастические сказания возникают и бытуют в его жизненной биографии. Живой миф неразличим для жизни, потому что он - ее органическая часть.

Единство духовного и материального, или чувственно-вещественного, в мифе держалось, конечно, лишь на жизненной вере человека, но от этого оно нисколько не теряло в реальности, не становилось менее плотным и убедительным. Как замечено исследователями, миф нельзя опровергнуть. В процессе опровержения мы с неизбежностью превращаем его в гипотезу или рассказ о чем-то. Но миф ни о чем-то - он о себе самом, он в себе и для себя.

Рассматриваемое единство мифологического сознания по-своему проявляется и в форме авторства. "Мифическое авторство" авторством в современном его понимании и назвать-то никак нельзя. Творил миф - бессознательно, стихийно - первобытный коллектив. Любой коллектив, само собой, состоит из отдельных индивидов. Но в случае первобытного коллектива отдельный индивид мыслил, жил и действовал лишь как индивидуальное воплощение родовой общины. Личности там по существу еще не было или она находилась в своем эмбриональном, зачаточном состоянии. Прав поэтому К.Г. Юнг, видевший в мифотворчестве работу "коллективного бессознательного", совокупной бессознательной фантазии людей.

Миф, мифологическое мировоззрение отличается генетически-повествовательным объяснением, а вернее - пониманием мира. Вот как, например, изображается происхождение мира в древнегреческом мифологическом цикле. Вначале существовал лишь вечный и безграничный Хаос. Из него произошла богиня Земля-Гея. Могучая и благодатная Земля-Гея породила беспредельное голубое Небо - Урана. Уран взял себе в жены благодатную Гею. Далее идут их сыновья, дочери и т.д.

В древнекитайском космогоническом мифе начало Вселенной представлялось в виде содержимого куриного яйца, вернее первояйца.

В древнеиндийской мифологии начало творения связывалось с водой, из которой в дальнейшем возникло яйцо. Первояйцо раскололось на две половины: из золотой возникло небо, из серебряной - земля. Из яйца же появился и демиург Праджапати или бог-творец Брахман.           Вообще говоря, субстанция есть и в духовно-мифологическом освоении мира, но она совпадает там с началом повествования (Хаосом, яйцом), по существу тождественна ему.

Главный вопрос в мифологии, судя хотя бы по приведенным примерам, - "откуда?", а еще точнее "от кого?".

Философия же, всегда пытается отыскать "почему", и притом самое глубокое или исходно-первое. Вместе с тем в мифе различимы и причинно-следственные связи. Правда, как мы убедимся ниже, весьма и весьма специфические. Повествовательность их все-таки не убивает. Чаще всего эти связи выступают в виде временной последовательности, смежности и сходства тех или иных объектов и их состояний. В общем же плане причинно-следственная связь в мифе развивается по логике материальной метаморфозы (превращения). Видимо, это было ближе и понятнее первобытному человеку.

По библейскому мифу, например, Бог создал человека (мужчину) из "праха земного", а жену (женщину) из "ребра, взятого у человека".

В древнегреческом мифе о Кадме говорится о воинах, рожденных землей из зубов дракона.

В мифе о Персее рассказывается, в числе прочего, о том, как капли темной крови из отрубленной головы горгоны Медузы превращались в ядовитых змей, которые в свою очередь опустошили, превратили в пустыню Ливию, поскольку всё живое в ужасе бежало от них.           Двухслойная, естественно-сверхъестественная структура мифологической реальности вносит соответствующие коррективы и в ее причинно-следственные связи. Причинный "ключ" ко всем событиям в мире находится, естественно, у богов, и других близких им по силе существ.

Боги могут произвольно менять траектории движения причин. Их желания и воля - последние и потому самые истинные причины всего происходящего. Почему, скажем, погиб Ахилл (Ахиллес)? Потому что бог Аполлон, рассердившись на Ахилла, направил стрелу Париса в единственно уязвимое место греческого героя - в его пяту. Часто отклоняла в сторону летящие стрелы и копья сражающихся богиня Афина-Паллада.

       В мифологии доминирует традиция, традиционный тип мышления. Все новые мысли, если они там вообще появляются, подаются и воспринимаются как переоткрытие старых. Конструирование настоящего, а по существу и будущего оказывается на деле лишь той или иной перелицовкой прошлого.

Прошлое, таким образом, служит образцом, парадигмой для "теперь" и "потом". В конкретной сюжетно-событийной канве мифов это выглядит следующим образом. Все образцы (прошлое, изначальность) знаний, искусств, ремесел и вообще деятельности хранятся у богов. Секреты, или ответы, получается, уже давно известны; к ним - готовым, данным - необходимо лишь приобщиться. О вопросах же, проблемах остается только догадываться.                   Авторитетом традиции, изначального, божественного образца объясняется в конечном счете социально-охранительная функция мифологии. Если и был у нее какой-то критический настрой, то он не выходил в целом за консервативные рамки, т.е. оставался настроем на подгонку настоящего и будущего под прошлое, на осмеяние и отбрасывание всяких человеческих новаций настоящего.

          Если мифология строит свою картину мира из символов, то философия - из понятий. В философии с ее рационализмом так оно, видимо, и есть. А вот в мифологи? Сказанное выше о жизненной реальности фантазии для архаического человека содержит, как представляется, и правильный ответ на вопрос о символизме мифа. В живом, реально действующем мифе его просто нет. В самом деле, символ - это знак, указывающий на какой-то иной, более глубокий (высокий) порядок или смысл, которому он и обязан своим социальным бытием. На что же указывает мифологический символ? На жизнь - правильно. Но ведь в этой самой жизни он и представлен, существует. Как вполне реальный ее орган. Нельзя воспринимать символ именно как символ, если вы в нем и им живете. Для вас он тогда - сама жизнь.           И все же связь символа с мифом есть. Но только создается она не мифом самим по себе, а появлением и укреплением исторической дистанции по отношению к нему. Чем дальше индивид уходил от мифа, его полноценного культурно-исторического бытия, тем больше он, миф, "сжимался" в символ, в точку отсылки к жизненно-практическим истинам очень "давних, давних времен", в инструмент социального воображения.           Следовательно, миф претерпевает символическую трансформацию по мере освобождения человека из-под его духовной власти. Миф как символ - это уже свидетельство расставания, прощания человека с мифом. В символе миф умирает, "выпадает в кристалл". Но тем самым, что интересно, он и сохраняется для потомков. Символ продлевает мифу жизнь.           К тому времени, когда философия начинает свободно оперировать понятиями, мифология уже становится символом, символической картиной мира - природы, общества, человека. Тем более она является таковой в наше время, для людей начала XXI века. Мифы наших предков теперь - чудесная, волшебная сказка. Конечно, мифы, мифология принадлежат не только истории. Их с избытком продуцирует и современность. Важно поэтому уметь их распознавать и, видимо, вовремя преодолевать.