Феодализм и так называемый феодальный город.

Понятие «феодальный город» четко отделено в сознании исследователей-марксистов от понятий «рабовладельческий город» и «капиталистический город» и потому носит как бы формационный характер, воспринимается как непременный элемент феодальной общественно-экономической модели. В то же время под феодальным городом чаще всего понимается та конкретная форма, которую город приобрел в ряде стран Западной Европы в некий ограниченный период средних веков. Между тем довольно трудно включить эту форму в феодальную структуру. Дей­ствительно, если феодализм основан на натуральном производстве, то город, осно­ванный на производстве товарном, не может войти в экономическую основу фор­мации на том же основании, что и деревня. Не входит европейский «феодальный» город и в систему рентных отношений.

Логически несостоятельны также попытки сделать западноевропейский город составной частью феодальной экономической системы на том основании, что он «нужен», что без товарно-денежных отношений феодализм «не может обойтись». Товарооборот, «необходимый» для феодализма, может развиваться и без такого города, как показывает материал практически всех стран за пределами Западной Европы. Лишь западноевропейскому феодализму и лишь на определенном этапе его эволюции стал «нужен» такой город. Это специфика быстро «перезревшего» европейского феодализма, а не обязательная черта формации в целом.

Подход Маркса к оценке ремесленного труда, цеха, города-коммуны, буржу­азии в средние века отражает двойственный характер этих явлений. С одной сто­роны, производство цехового мастера Маркс отличает от феодального производ­ства. Ремесло как отрасль есть более высокий уровень производства («истори­ческое состояние № 2»), чем индивидуально-крестьянское сельское хозяйство («историческое состояние № 1»). К. Маркс подчеркивал, что город в Западной Европе в средние века эксплуатировал деревню ²² благодаря большей произво­дительности земледелия ²³. Горожан эпохи феодализма Маркс считал классом, оторвавшимся «от феодальных связей», противостоящим «существующим отноше­ниям», однако в то же время само существование данного класса было обусловлено имевшимся налицо феодализмом. С одной стороны, «отделение города от деревни можно рассматривать... как начало независимого от земельной собственности существования и развития капитала», а «городской труд средневековья. . . является подготовительной школой для капиталистического способа производ­ства». С другой стороны, средневековая буржуазия имела «феодальный способ существования», «капитал в этих городах был естественно сложившимся капи­талом. . . сословным капиталом», «в цехах между подмастерьями и мастером существовали патриархальные отношения» (С.82).

Были факторы, помешавшие западноевропейскому феодализму сформировать ремесло по своему образу и подобию. Маркс выразил это так: осуществляемое мануфактурой «превращение частичного труда в жизненное призвание одного человека соответствует стремлению прежних обществ сделать ремесла наследствен­ными, придать им окаменевшие формы каст или, — в том случае, когда определен­ные исторические условия порождают изменчивость индивидуумов, не совмести­мую с существованием каст, — форму цехов» ³⁰. Эта мысль Маркса имеет решаю­щее значение для понимания цехов: «прежние общества» стремились сделать ремесла наследственными, придать им «окаменевшие формы», но не всем «прежним обществам» это удавалось. По мысли Маркса, в Западной Европе «определенные исторические условия» породили такую «изменчивость индивидуумов», что об­ществу удалось придать ремеслам не форму кастовой системы, а лишь форму це­хов, которая отвечает идеалу «старого общества» не в полной мере.

Если мы примем, что «феодальная организация ремесла» в наиболее классиче­ском виде — это кастовая система, то станет яснее двойственность цеха: он и фео­дален, и в то же время — этап движения от «феодальной собственности» к ману­фактуре. Цех можно назвать полуфеодальной организацией ремесла. Только при таком понимании проблемы цеха и «феодального города» мы можем надеяться выработать концепцию феодализма как этапа развития человечества.

«Общность» — общественная структура при феода­лизм е. Из изложенного выше вытекает, что форма строения общества при фео­дализме — «всеобщая связанность», «личная зависимость», когда «все зависимы». Для Маркса эта сторона характеристики феодализма представлялась крайне важ­ной, и он возвращался к ней неоднократно. Та или иная форма «общности» — либо родовая (племенная), либо классовая связь типа господства-подчинения — характерна для всех докапиталистических обществ.

«Общность», характерная для феодализма, расшифровывается Марксом не всегда одинаково. Иногда она служит синонимом корпоративности, общинности. В этом значении Маркс применяет термин «общность» к классу феода­лов. Однако нередко под «общностью» Маркс имеет в виду комплекс отношений, охватывающий и феодалов и крестьян, «всеобщую зависимость». Например, «гос­подство собственника над не-собственником может опираться на личные отноше­ния, на тот или иной вид общности. В известном смысле не только крестьянин зависит от феодала, но и феодал — от крестьянина. Земля принадлежит феодалу. Но и феодал принадлежит земле.

По-видимому, «всеобщая зависимость» — это и есть специфически феодальная форма «общности». Для феодализма характерны большое количество и дробность статусов, небольшие отличия лиц, относящихся к «соседним» статусам, отсутствие резких граней, разрывов социальной ткани, размытость классовых границ, хотя в то же время степень социальной дифференциации между верхом и низом социаль­ной лестницы могла быть огромной. Этими чертами феодализм должен принци­пиально отличаться от рабовладельческого общества, резко распадающегося на граждан и неграждан. Вместе с тем феодальная «социальная непрерывность» должна быть исторически возникшей, а не непосредственно унаследованной от первобытности; искусственной, а не естественной; социальной, а не племенной. Хотя вновь возникшая феодальная общность через несколько поколений приобре­тает черты извечности и естественности, однако она все же обычно отличима от племенной и способна к перестройкам в зависимости от конкретно-исторических событий (С. 83).

«Общность», характеризующая феодальное общество, может быть расшифрована также и как нерасчлененность социальных функций. Господствующий класс непосредственно в лице своих представителей составляет государство, армию и су­дебную систему. Лишь с генезисом капитализма, «благодаря высвобождению частной собственности из общности, государство приобрело само­стоятельное существование наряду с гражданским обществом и вне его».

Для логики сложения феодальной формы общности не необходимо предвари­тельное господство рабовладельческих отношений. Отношения «всеобщей связан­ности» могут логически возникнуть путем непосредственной эволюции первобытно­общинного строя без формальной его перестройки. Исторически два пути перехода народов к феодализму — непосредственно от первобытного или через этап рабо­владельческого строя — хорошо зафиксированы, изучены и объяснены. Общества, которые принято называть рабовладельческими, могут существовать лишь в спе­цифических социальных и природных условиях — в отдельных субтропических анклавах. Для нашей цели сейчас важно только подчеркнуть, что если перво­бытности феодализм противостоит по сути, нередко используя его формы, то рабовладельческому способу организации общества — еще и по форме. Для пере­хода к феодализму от рабовладения нужно, помимо прочего, восстановить не­прерывность социальной ткани общества, нарушенную его расколом на полно­правных и бесправных (граждан и неграждан, свободных и рабов, людей и вар­варов). Так что феодальная форма общности должна быть «новой» и по отношению к рабовладельческой,

Собственность на землю — основа феодализма. Этот тезис неоднократно самым недвусмысленным образом выдвигался К. Марксом. Однако расшифровка данного тезиса представляет трудности в связи с тем, что Маркс употреблял слово «собственность» в нескольких смыслах. Смешивать ци­таты, в которых значение термина различно, по-видимому, недопустимо. Исполь­зуя разные цитаты из произведений классиков марксизма. Ц. П. Столяров дока­зывает, что под собственностью надо понимать производственные отношения в целом, а В. П. Шкредов утверждает, что собственность — это право собствен­ности, чисто юридическая категория. Кроме этих двух основных значений, «собственность» у Маркса употребляется еще и для обозначения имущества, материальных объектов, и, наконец, как синоним господствующего класса. «Земель­ной собственностью» он называет, например, иногда класс феодалов, как «капита­лом» — класс капиталистов.

Констатировав эту многозначность, надо пойти дальше и юридическое понима­ние собственности стараться не вносить в формулировки типа той, которая оза­главила данный параграф. Между тем такое внесение постоянно происходит, например, в формулировках типа «собственность — основа производственных отно­шений». В этой формулировке собственность отделяется от «производственных отношений» как основа последних. Отдельная категория собственности действи­тельно существует, но не в экономике, а в праве. Происходит замещение экономи­ческого понятия правовым, отношения базиса и надстройки переворачиваются с ног на голову. Маркс предостерегал, что попытка определить собственность как «независимое отношение» ведет к «метафизической и юридической иллюзии» (С. 84).

Юридический подход к собственности проявляется и тогда, когда хотят отделить «феодальную земельную собственность» от «феодальной собственности на работ­ника производства» и от «собственности работников на средства производства». Маркс прекрасно знал о роли феодальной личной зависимости, придавал ей даже большее значение, чем многие современные медиевисты. Он также неоднократно подчеркивал права эксплуатируемого класса на землю. Однако он ни разу не «до­полнил» феодальную собственность на землю собственностью на личность произ­водителя и правами этой личности. Для него понятие «феодальная земельная соб­ственность» обнимало все отношения феодала и крестьянина, включая все виды личной зависимости, а также «свобод», имевшихся у производителей. Для него эти составные части настолько сливаются, что формулировки о земельной соб­ственности как основе феодализма перемежаются другими — о том, что феодализм и рабовладение «покоятся на. . . непосредственных отношениях господства и под­чинения». Маркс не видел противоречия между этими формулировками, так как и распоряжение землей и личная зависимость составляли, с его точки зрения, нерасторжимый комплекс. Напротив, юридически мыслящему уму выражение «собственность на землю» говорит только о земле. Если он видит, что имеется еще прикрепленный к земле человек, ему хочется добавить: «и неполная собственность на человека» и т. д.

Юридический подход к проблеме собственности, незримо преобладающий в исто­рических исследованиях, не столь уж вреден, когда изучаются общества, в кото­рых право довольно адекватно отражает экономические отношения. Однако в дру­гих случаях, когда юридические нормы расходятся с экономическими отношени­ями, юридический подход может привести к ошибке. Это относится ко многим раннефеодальным обществам Европы и к древнему и средневековому Востоку, когда эксплуатация мелких собственников осуществлялась в форме даней или налогов. Юридический собственник средств производства экономически собствен­ником не был. И если мы подойдем к материалу этих обществ с вопросом, «в чьем распоряжении находятся средства производства», то получим искаженное пред­ставление о реальности. «Феодальная земельная собственность» — это не соб­ственность феодалов. Это совокупность отношений по поводу земли и продукта земледелия между двумя основными классами,

Собственность в экономическом понимании — это производственное отноше­ние, т. е. «отношения индивидов друг к другу соответственно их отношению к ма­териалу, орудиям и продуктам труда». При феодализме это отношение носит название «земельная собственность» потому, что: а) материалом труда является земля, б) продукты труда суть одновременно продукты земли, в) реализуется это отношение в плате за пользование землей. Земельная собственность как основа феодализма — это комплекс отношений, аналогичный тому комплексу, который в буржуазном обществе зовется «капитал». Как будет показано ниже, для Маркса существо феодальной земельной собственности — это рентные отношения.

Однако организация общества в целом чаще всего накладывает отпечаток и на юридическое оформление собственности — второстепенный фактор с точки зрения формационного анализа. Так, даже развитое право частной феодальной собственности (если оно существует в рамках феодальной правовой структуры) представляется с точки зрения отношений товарного хозяйства «неразвитой, по­ловинчатой частной собственностью». Оно ограничено сверху — различными регулированиями со стороны господствующего класса в целом (государства) и обя­занностями по отношению к вышестоящим сеньорам, вплоть до государя. Оно ограничено также и снизу — со стороны вассалов и крестьян, которые имели обычно-правовые гарантии существования (С.85).

Вместе с тем права феодала на землю были гораздо шире, чем права иного, нефеодального земельного собственника. Он был не только агентом производства и получателем прибавочного продукта (как капиталист на своем предприятии), но и государем, господином. Важнейшим показателем феодального характера земельных отношений является наличие у собственника известной власти над жителями его имения.

Та же двуединая разница характеризует юридическое положение крестьян как агентов производственных отношений, если их сравнивать с капиталистическими наемными рабочими. Рабочий свободен в двух смыслах — от личной зависимости и от владения средствами производства. Феодальный крестьянин в тех же двух смыс­лах зависим. Во-первых, «в условиях крепостной зависимости работник является моментом самой земельной собственности, наравне с рабочим скотом является, придатком к земле». Во-вторых, для феодализма «необходимо, чтобы работник владел своими условиями производства (в качестве ли собственника, арендатора или наследственного владельца надела и т. д.)».

Таким образом, в выражении «феодальная собственность на землю» нужно четко определять ее объект — «землю». В этот объект входит власть (типа государствен­ной) над населением и право распоряжения (в той или иной степени) работником, на земле. В то же время в феодальное понятие «земля» часто не включается земля как объект хозяйства. В феодальное «право собственности» вообще входят не только права, но и обязанности.

Делая ударение на комплексности объекта феодального права собственности, мы имеем в виду критику прежде всего широко распространенного бесхитростного буквального понимания «собственности на землю» как отношений по поводу кон­кретного участка земли. Спор о том, что является основой феодализма — соб­ственность на землю или внеэкономическое принуждение, шедший в советской исторической и политэкономической литературе ряд лет был бы беспредметен, если бы сторонники «собственности на землю» понимали под ней рентные отношения. Однако практически в ходе спора под «собственностью на землю» стали пони­мать право собственности на материальный объект. При таком понимании от фео­дализма как специфической формации ничего не оставалось (к тому же большин­ство феодальных стран становились «недоразвитыми» в феодальном отношении), и сторонники «личностных отношений» оказывались, несмотря на неточность применявшейся ими терминологии, более близкими как к исторической)реаль­ности, так и к теории формаций.