Глава 2

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ

НАЦИОНАЛИЗМА

Под этим общим заголовком объединяются взгляды двух ученых -

Э. Геллнера и Т. Нэирна (Геллнер 1991; Nairn 1977). Экономическими их

теории можно назвать условно, так как экономикой они не ограничи-

ваются. Но их объяснительные модели исходят из решающей роли ин-

дустриализма (у Геллнера) или неравномерного развития (у Нэирна).

Оба автора реагировали на труды друг друга - книга Нэирна разви-

вает идеи ранней работы Геллнера "Мысль и изменение" и в свою оче-

редь цитируется Геллнером в "Нациях и национализме". При очевидной

перекличке тем и сходстве ряда выводов один из авторов (Нэирн) -

убежденный марксист, другой (Геллнер) - столь же убежденный про-

тивник марксизма.

НАЦИОНАЛИЗМ И ИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО

Эрнест Геллнер - практически единственный ученый, кото-

рый заявил, что построил целостную теорию национализма,

имеющую универсальную значимость. По его утверждению, за-

гадка национализма наконец разрешена. Эта теория одновре-

менно и очень проста, даже прямолинейна, и чрезвычайно

сложна. Проста, потому что в схематическом виде сводится к

нескольким категорическим констатациям, которые повто-

ряются в разных формулировках на протяжении всей книги.

Сложна, потому что на самом деле построена на ряде скрытых

предпосылок, принимаемых за аксиомы, оговорок, уточнений,

исключений. Это в некотором смысле неизбежно, так как Гелл-

нер создает абстрактную модель и иллюстрирует ее примерами,

иногда подтверждающими теорию, а порой никак в нее не укла-

дывающимися. Само теоретическое повествование состоит по

35

крайней мере из двух частей. В первой доказывается необходи-

мость связи между культурой и государством, которая, по Гелл-

неру, и составляет сущность национализма. Во второй описыва-

ется механизм создания национального разнообразия в индуст-

риальном обществе. Их стоит рассмотреть отдельно, так как

логика доказательств в обеих частях различна.

По Геллнеру, национализм - политический принцип, тре-

бующий совпадения национальной общности и государства

(Геллнер 1991: 23). Неизбежность появления национализма вы-

водится им из новой роли культуры в индустриальном обще-

стве в отличие от предшествующих эпох. В аграрном обществе

вместе с "высокой" письменной традицией, в первую очередь

религиозной, сосуществуют малые, народные культуры, замкну-

тые в пределах самодостаточных общин. Стоящие у власти ад-

министративные и духовные элиты заинтересованы скорее в

поддержании, углублении, а иногда и изобретении культурных

различий, чем в расширении зоны своего культурного влияния.

Отсюда крайне редкое совпадение между политическими грани-

цами и сферой распространения отдельных культур. Мобильное

по своей природе индустриальное общество предъявляет жест-

кие функциональные требования к культурной однородности.

Базисное образование должно быть одинаковым для всех, что-

бы в течение жизни человек мог переходить к другим видам

деятельности, приобретая лишь минимальные дополнительные

навыки. К тому же само индустриальное производство имеет

дело с манипуляцией значениями посредством манипуляции ве-

щами, и в этом случае необходимо общение, свободное от кон-

текста - через стандартизованный язык и разделяемые культур-

ные смыслы. Единообразие культуры может быть обеспечено

лишь централизованной системой образования, за которой

стоит современное государство. Поэтому совпадение политиче-

ского сообщества и поддерживаемой им культуры становится

нормой, предстающей на поверхности как националистический

императив.

Малые культуры поднимаются до статуса "высоких", недо-

стающие для этого элементы изобретаются. Формулировки

Геллнера при описании подобных процессов настолько четки,

кратки и точны, что они стали поистине классическими: "На-

ционализм использует существовавшие до этого культуры и

культурные богатства, хотя использует их избирательно и чаще

всего радикально их трансформирует. Мертвые языки могут

быть оживлены, традиции изобретены, вполне фиктивная пер-

воначальная чистота нравов восстановлена" (Там же: 127). На-

36

ции, в теории Геллнера, - результат общественных движений,

а не их основа, т. е. национализм порождает нации, а не наобо-

рот (Там же: 127). Национализм - последствие новой формы

социальной организации, основанной на глубоко усвоенных,

зависящих от образования высоких культурах, каждая из кото-

рых защищена собственным государством. Национализм делает

обратное тому, о чем он заявляет. "Культуры, на защиту и воз-

рождение которых он претендует, - часто его собственные изо-

бретения или изменены неузнаваемо", вместо пропагандируе-

мого культурного плюрализма - "установление анонимного,

безличного общества, с взаимно заменимыми, атомизированны-

ми индивидами" (Там же: 128). Национализм проповедует пре-

емственность, но своим существованием обязан глубокому раз-

рыву в человеческой истории. Так как не все малые культуры

могут добиться статуса высоких, для них просто нет свободного

политического пространства, то неизбежен конфликт между

теми культурными традициями, которые надеются такой статус

приобрести. Другие просто постепенно затухают, сохраняясь в

лучшем случае в качестве фольклорных.

Индустриальное общество не исключает складывания все-

мирной культуры и всемирного государства, ему в принципе не

нужно культурное разнообразие. Однако этого не происходит

из-за неравномерности распространения индустриализма. И

здесь Геллнер переходит ко второй части своей теории - воз-

никновению национализма в случае отсутствия у культуры госу-

дарственной поддержки.

Носители "малой традиции" испытывают трудности инте-

грации в общество, уже обладающее своей "высокой" культу-

рой. На ранних стадиях индустриализации вновь прибывающие

в города, если они этнически отличаются от доминирующего

населения, испытывают не только относительные, но и абсо-

лютные лишения. Так как их проблемы порождены затруднен-

ной коммуникацией, то они (и их потомки) вынуждены либо

полностью ассимилироваться, либо создавать собственную жиз-

ненную среду. Если они оставили где-то за собой территорию,

населенную сородичами, если у их культуры есть шансы транс-

формироваться из народной в стандартизированную письмен-

ную форму и найдутся энтузиасты, готовые взяться за эту зада-

чу - вероятно появление нового национализма. По мере совер-

шенствования индустриального общества острота социального

противостояния ослабевает, а значит уменьшается потребность

искать решения через мобилизацию своих этнических ресурсов.

Однако некоторые непреодолимые барьеры для реализации

37

идеальной социальной однородности все же остаются: в виде

врожденных внешних особенностей, отличающих какую-то

группу, или ее заметной культурной инородности. Такие барье-

ры Геллнер называет антиэнтропийными.

В некоторый период национализм и национальные госу-

дарства становятся правилом, а не исключением. В будущем

формы национализма смягчатся. Сгладится проблема коммуни-

кации даже при различии языков, так как высокоразвитый ин-

дустриализм порождает глобальную культуру со взаимопони-

маемыми смыслами. Но отказ от идеи национального государ-

ства все же маловероятен.

Таков костяк книги Геллнера. Концепция Э. Геллнера пол-

ностью дедуктивная, что им самим признается: он не обобщает

массу исторических случаев, а выводит следствия из своей гипо-

тетической модели. Поэтому вопросы, которыми Геллнер задает-

ся в своей книге, - это не "Как, когда, где возникли нации и

национализм?", а "Почему и при каких условиях неизбежно по-

явление и торжество принципа национализма?".

Геллнер сознательно не пользуется термином "капитализм",

который для него просто разновидность индустриального обще-

ства. Он заявляет, что его теория представляет версию истори-

ческого материализма, но отличную от марксизма (Там же: 6).

Мы знаем по множеству работ Геллнера, что марксизм ему не

просто чужд, но и вызывает у него насмешку - едва ли не мень-

шую, чем национализм. Портрет индустриального общества по

Геллнеру действительно не похож на картину, которую создает

марксистская социология, как, впрочем, и вообще социология.

Хотя Геллнер и утверждает, что нет принципиальной разницы

между капитализмом и социализмом как вариантами индустри-

ализма, его гипотетические описания относятся именно к капи-

талистическому обществу, а точнее, к его идеалу, а не к реали-

ям - и идеалу либеральному. Здесь не место для вопроса об аде-

кватности представлений Геллнера об индустриальном

обществе, о стратификации или природе индустриальных кон-

фликтов. Покажем лишь, как эти представления влияют на его

концепцию национализма.

Модернизация, создание современного общества, ассоции-

руется у Геллнера практически только с развитием промышлен-

ности. И национализм для него - явление индустриальной эпо-

хи. Геллнер не объясняет случаев национальной мобилизации

до прихода эры индустриализма, в частности, национальные

восстания на Балканах в первой половине XIX в. На это уже не-

однократно обращалось внимание в критической литературе

38

(Tambini: 257). Складывание общей региональной культуры из

местных, локальных культур, стандартизация языка осуществля-

лись не только благодаря развитию собственно промышленно-

сти, но и формированию торгового земледелия и обширных

рынков - как то происходило в Англии.

Геллнер связывает действия государств по кодификации

языка исключительно с промышленными интересами, с дости-

жением культурной однородности как индустриального импера-

тива. Но известно, что цели государственных элит могли быть

самыми разнообразными. Французская модель активной госу-

дарственной политики культурной стандартизации, для которой

Геллнер нашел яркую метафору "докторская степень вместо

гильотины", незримо присутствует в его рассуждениях. Но ис-

коренение региональных языков в республиканской Франции

началось не из экономических, а чисто политических соображе-

ний в период революции. В докладе Баррера Комитету обще-

ственного спасения в 1794 г. так говорится о необходимости ис-

пользования только французского языка в "единой и недели-

мой" Франции: "Федерализм и предрассудок говорят на

бретонском диалекте, эмиграция и ненависть к республике на

немецком, контрреволюция говорит по-итальянски и фанатизм

по-баскски". Аббат Грегуар дополнил аргументы в пользу иско-

ренения региональных диалектов: когда все граждане говорят на

одном языке, они могут сообщать свои мысли беспрепятствен-

но и иметь равный доступ к государственным постам (Brubaker

1992: 7).

В первой части теоретических рассуждений Геллнера речь

идет о том, как государство образует нацию. Можно согласить-

ся с Геллнером, что четкая, однозначная коммуникация есть ус-

ловие современного производства, что без общего языка неосу-

ществимы взаимосвязи в современном обществе. Поэтому есте-

ственно, что государство, представляющее данное общество,

берет на себя задачу распространить язык и базисные знания

через систему образования. Но почему государству не достаточ-

но ограничиться официальным языком и добиваться двуязычия

своих подданных, вместо того чтобы навязывать однородную

культуру? Почему потребности промышленности или бюро-

кратии не допускают параллельного существования и других

языков, даже в качестве литературных? Приведем пример из

нашего недавнего прошлого - из истории уже другого индуст-

риального общества. В 1980 г. 99,3% всей литературы по про-

мышленности и 96,1% по военному делу в Советском Союзе

было выпущено на русском языке, т. е. действительно один

39

язык обслуживал центральные для советского государства виды

деятельности. Но при этом 45,5% художественной литературы

выходило на других языках1. Так что, вероятно, одними потреб-

ностями индустриального производства устранение культурного

разнообразия объяснить нельзя.

Если национализм - всего лишь вопрос о достижении наи-

более благоприятных условий для культуры, то ряд националь-

ных движений кажется полностью иррациональным. Исходя из

логики Геллнера непонятно, зачем немецкой культуре нужен

был поиск "политической крыши", если ее потребности и так

обеспечены и не было следов ее отставания от культуры других

народов Европы.

Если бы в мире действовала только логика, описанная в

первой части модели Геллнера, то все государства успешно ре-

шили бы проблему соответствия политических и национальных

границ, включив в нацию всех своих граждан. Проблема наци-

онального сепаратизма таким образом была бы устранена. Вто-

рая часть модели описывает, почему этого не происходит. Здесь

национализм - сила, действующая не только сверху, но и сни-

зу. Он - коллективный ответ на дискриминацию индивидов.

Геллнер предполагает, что возникновение наций путем преоб-

разования "низких" культур в "высокие" наиболее вероятно на

ранней стадии индустриализма, когда обнищание народных

масс имеет абсолютный, а не относительный характер (заметим,

что данные понятия взяты из марксистской политической эко-

номии), и когда основная причина дискриминации - коммуни-

кационная, т. е. языковая. Культура отделяет привилегирован-

ные слои, приобщившиеся к достижениям индустриального об-

щества, от тех, кто лишь с опозданием вовлекается в такой

процесс. По мнению Геллнера, классовые различия, связанные

с культурой, делаются невыносимыми, в то время как этнически

нейтральные, постоянные классовые различия остаются вполне

терпимыми. "Только когда нация стала классом, она стала по-

литически сознательной и активной" (Геллнер 1991: 252). Поли-

тическими катализаторами являются "нации-классы" или

"классы-нации". По словам Геллнера, <нарастающая волна мо-

дернизации захлестывает мир, заставляет почти каждого в тот

или иной момент ощутить на себе несправедливость обращения

с собой и увидеть виноватого в представителе другой "нации".

Если вокруг него соберется достаточное количество таких же

жертв, принадлежащих к той же нации, что и он сам, рождает-

ся национализм. Когда этот процесс идет успешно, а это проис-

ходит далеко не всегда, рождается нация> (Там же: 234). Здесь

40

налицо некоторая круговая аргументация, когда нация - одно-

временно и предварительное условие национализма и его ре-

зультат. Проблема причинных объяснений в теории Геллнера

является весьма сложной. Он высказывает парадоксальные суж-

дения, наиболее известное из которых - "Национализм порож-

дает нации, а не наоборот". Национализм же, по его определе-

нию, принцип соответствия между нацией и государством. Это

тавтология. Не случайно в ходе своих рассуждений Геллнер не-

сколько изменяет начальное определение и превращает его в со-

ответствие между "высокой" культурой и государством. Сама

нация, по предварительному определению, приведенному в на-

чале книги, - это самоосознающая культурная общность. На-

ция непредставима без кодифицированной высокой культуры,

так что создание такой культуры и есть процесс образования на-

ций. Сдвиг от темы "нация - государство" к теме "культура - госу-

дарство" кажется вполне обоснованным. Но и здесь существуют

логические противоречия. Государство, навязывающее опреде-

ленную высокую культуру и нетерпимое к другим культурам, -

уже национальное государство. К нему приближается и импе-

рия, претендующая на то, чтобы сделать из культуры домини-

рующего в ней народа общую культуру всех своих подданных.

Таким образом, для создания нации надо уже иметь националь-

ное государство.

Геллнер постоянно говорит о том, что национализм создает

нации, изобретает культуры. В то же время культуры борются за

доступное им население и политическое пространство. В по-

следнем случае он оговаривает, что во избежание антропоморф-

ных ассоциаций под культурами он понимает их носителей. Это

уточнение не лишнее, так как действительно в книге культуры

действуют как бы своими силами, как некие присутствующие

вне человеческого общества сущности.

Остается неясным, о ком идет речь в применении к нацио-

нализму - об идеологах, о каких-то социальных группах, об ох-

ваченных национальными идеями массах. Как императивы ин-

дустриального общества, т. е. абстрактные объективные законы,

преобразуются в область личностных смыслов? Подобный во-

прос вообще болезнен для функционализма как научного под-

хода. А изложение Геллнера, несомненно, является функциона-

листским.

Один вариант ответа - создание наций отвечает прагма-

тическим потребностям интеллектуалов. Тезис об изобрете-

нии традиции допускает разночтения. Или те, кто черпает

из неоформленного запаса фольклорной культуры, явно видят

41

желаемый результат, и все остальное для них - лишь подручное

средство. Они сознательно моделируют национальную культуру.

Или же это более естественный процесс, в котором они сами -

орудие, служащее для преобразования сырого материала в

"большую" традицию. Геллнер склоняется ко второй точке зре-

ния: "Они не ведают, что творят". Идея манипулирования куль-

турными символами им отвергается. Более того, он всячески

подчеркивает, что никто из участников движения не имеет соз-

нательных, далеко идущих планов, как расчеты на материальное

благополучие или социальную мобильность в собственном, на-

циональном государстве (Там же: 137).

Что же касается народных масс, то их мотивация достаточ-

но проста - и она представлена в условной истории о руритан-

цах. С растущей мобильностью люди, говорящие на сходных ди-

алектах, осознают свою общность и отличие от других, говоря-

щих на совсем непохожих языках. В пределах этой культурной

общности существование кажется более безопасным, легче пе-

реносить аномию, порожденную распадом традиционной среды.

Отсюда недалеко и до вывода, что лучше жить среди своих, в

собственном государстве. Здесь культура предполагается как не-

что данное, порождающее границы и идентичность и, в конеч-

ном итоге, политические требования (от культурной идентично-

сти - к национализму, т. е. в прямом противоречии с общей по-

зицией автора). Возможно, Геллнер имел в виду пограничье

языковых семей, столь распространенное в Центральной Евро-

пе - германо-славянское, венгеро-славянское. Как иначе объ-

яснить, что из всей мозаики культурных отличий, живо описан-

ных автором по отношению к аграрному обществу, какое-то

одно из них становится исключительно важным - даже, воз-

можно, до возникновения "высоких" культур?

Позднее, в развитом индустриальном обществе, когда барь-

еры для коммуникации ослаблены, преобразование "низких"

культур в "высокие" маловероятно. Но даже если это будет про-

исходить, то в смягченных формах, так как несоответствие ме-

жду благосостоянием народов уменьшается (лишения становят-

ся не абсолютными, а относительными). Геллнер высказывает

оптимизм по поводу мирных форм разрешения национальных

противоречий в будущем. И он подкрепляет свою позицию убе-

дительным фактом: национальная интеллигенция - основная

движущая сила национализма - в настоящее время наиболее

легко, без всяких предрассудков, профессионально перемещает-

ся между государствами (Там же: 246). Значит, развитому миру

агрессивный национализм не грозит. А для остальных есть на-

дежда когда-нибудь приблизиться к "клубу богатых".

42

Если ограничиться только общим содержанием книги, то ее

вполне можно было бы отнести к социологическим дихотоми-

ческим схемам модернизации: община - общество, органиче-

ская - механическая солидарность, традиционное - современ-

ное, аграрное - индустриальное общество. Геллнер рассуждает

на таком уровне абстрактности, который не может быть под-

твержден или опровергнут фактами, его книга принципиально

неисторична.

И, несмотря на это, работа Геллнера несомненно влиятель-

на. Выгодное отличие способа мышления, свойственного Гелл-

неру, - его парадоксальность. На категорические утверждения

автора хочется ответить возражением. Многие пытались опро-

вергнуть его положения, чаще же - "дополнить" его. Благодаря

Геллнеру последовательная позиция модернизма в вопросах

формирования наций и национализма стала широко известна

не только специалистам, но и широкой публике. Для подобно-

го успеха были основания. Обаяние книге придают созданные

Геллнером метафоры: "дикие и садовые культуры", "конкури-

рующие издания одной и той же книги" (христианство и ис-

лам), "диплом о научной степени вместо гильотины", "универ-

сальные мамлюки", "отдельные кислородные камеры" или "ак-

вариумы" для культуры, географические карты в виде полотен

Кокошки или Модильяни, "незалаявшие национализмы". Гелл-

неру трудно найти равного по дару называния и создания обра-

зов. А ведь знание продвигается вперед не только с помощью

логических утверждений, но и с помощью метафор.

В более поздних работах Геллнер практически без измене-

ний повторял выводы из "Наций и национализма", хотя и пы-

тался ввести элемент историзма. Так, он писал о пяти стадиях

развития национализма и четырех "временных зонах" его рас-

пространения. Эти зоны включали: династические государства

атлантического побережья Европы - где политические и куль-

турные границы соответствовали друг другу; Италию и Герма-

нию - "высокие" культуры без своей "политической крыши";

страны Центральной и Восточной Европы, народы которой не

имели ни своих высоких культур, ни самостоятельных полити-

ческих организмов, и где сначала надо было создать оба элемен-

та, чтобы потом их объединить. Наконец, четвертая зона - Со-

ветский Союз. До 1918 г., в некоторых случаях до 1920 г. дан-

ный регион составлял единое целое с третьим, затем пошел

своей дорогой, прихватив с собой после 1945 г. часть третьего ре-

гиона в виде стран "народной демократии" (Gellner 1994: 29 - 31).

Такое деление на этапы и временные зоны было уже под-

робно проанализировано (Миллер 1994а: 7 - 12). Мне же хоте-

43

лось бы обратить внимание на четвертую зону, т. е. Советский

Союз. Геллнер отмечает полное разрушение гражданского об-

щества из-за абсолютной нетерпимости социалистической си-

стемы к экономическому, политическому или идеологическому

плюрализму. Однако эта же система создала социальные усло-

вия, способствующие национализму - путем роста грамотности

и акцентирования "высоких" культур. Но до времени национа-

лизм был "заморожен". Когда же система распалась, у национа-

лизма оказалось мало соперников, так как гражданского обще-

ства не существовало.

К сожалению, данные короткие замечания - практически

все, что Геллнер сказал по поводу развития национализма в

бывшем Советском Союзе, которое он мог наблюдать изнутри в

течение целого года жизни в нем в переломный 1989 г. Можно

было бы ожидать, что он разовьет свои взгляды о связи нацио-

нализма с индустриализмом, исходя из особенностей советско-

го типа индустриализации, или охарактеризует разнообразие на-

циональных движений и ситуаций. Такой работе, к великому

огорчению, не суждено было быть написанной.

* * *

НАЦИОНАЛИЗМ И НЕРАВНОМЕРНОЕ РАЗВИТИЕ

Книга шотландского исследователя Тома Нэирна "Распад

Великобритании" обычно считается наиболее последователь-

ным изложением экономической теории национализма. В рабо-

те действительно представлена весьма убедительная и целостная

концепция, в которой экономические объяснения играют веду-

щую роль. Но если прочесть книгу внимательно, то она окажет-

ся далека от той односторонности, которую ей часто приписы-

вают. В ней содержатся весьма оригинальные взгляды на харак-

тер государства, прежде всего в его британской версии, на

механизм националистической мобилизации и на соотношение

осознанных интересов и эмоций в национальном движении.

Данное исследование интересно тем, что в нем сделана попыт-

ка приложить общую теоретическую схему, разработанную авто-

ром, к конкретному историческому случаю - который, как под-

черкивает Нэирн, является во многих отношениях исключи-

тельным. Я полагаю, что книга заслуживает большего внимания,

чем ей обычно уделяется.

В книге чувствуется влияние ранней версии теории нацио-

нализма Э. Геллнера (Gellner 1964). В своей работе 1964 г. Гелл-

44

нер связывал логику национализма не только с процессом мо-

дернизации и перехода к индустриальной культуре, но и с не-

равномерностью их распространения в разных странах. Позднее

он сконцентрируется на чертах современного индустриального

общества, используя понятие неравномерности развития лишь

как побочное объяснение. Для Нэирна же оно является цент-

ральным.

Он говорит не столько об индустриализме как некоей безли-

кой силе, сколько о капиталистическом развитии. Именно оно

приводит к "дилемме, порождающей национализм". Экономи-

ческое превосходство центров развития над другими странами

несет угрозу для запаздывающих обществ, прежде всего для за-

рождающихся в них средних классов. Даже те, кто хотел бы

имитировать достижения передовых стран и нагнать упущенное,

отталкиваются от навязываемого им господства - экономиче-

ского, а потенциально и политического. Поднимающиеся сред-

ние классы отстающих обществ в союзе с интеллигенцией могут

мобилизовать для противостояния угрозе тот единственный ре-

сурс, которым они располагают - народные массы. Никаких

экономических и политических институтов современного обще-

ства для целей политической мобилизации они использовать не

могут. "Новая националистическая интеллигенция средних

классов должна была пригласить массы в историю, и пригласи-

тельный билет должен был быть написан на языке, который бы

они понимали" (Nairn 1977: 340). Это означало целенаправлен-

ное формирование межклассовой общности.

Проблема неравномерности развития касалась как европей-

ских народов, так и в наиболее очевидной форме народов их ко-

лониальных империй. Ряд европейских государств можно было

считать развитыми во многом благодаря усилиям их абсолют-

ных монархий. По мнению Нэирна, к ним в разное время до

XIX в. относились Англия, Франция, Испания, Португалия,

Швеция, Голландия. С самого начала часть превосходства "ли-

деров" развития заключалась в их политической и государствен-

ной системе. Они изобрели национальное государство эмпири-

ческим путем в течение столетий. Страстное желание получить

эти институты сделало идеологическое оружие национализма

неизбежным в других обществах. Классический пример - Гер-

мания и Италия в период объединения, а также Япония, рефор-

мировавшаяся перед лицом угрозы с Запада. В данном случае

само государство стало открыто националистическим, мобили-

зовывая для экономического прорыва народные массы и ис-

пользуя мощь современных социальных и экономических ин-

ститутов.

45

В ситуации отсутствия государственных институтов даже в

нереформированном виде средние классы опираются на народ,

который находится на более низком культурном уровне и вклю-

чен в феодальные институты. Интеллигенция средних классов

обращается к народной жизни - с ее разнообразием языка, эт-

нических характеристик, социальных привычек. Политический

национализм классического типа, к которому относятся ев-

ропейские движения XIX в., не обязательно был демократич-

ным по природе или революционным в социальном смысле. Но

он был по необходимости популистским. Представление об

"идеальном народе" черпалось из фольклорных исследований.

Если рационализм Просвещения осуждал народные предрассуд-

ки и оттеснял народные традиции в музей, то новая романтиче-

ская идеология прославляла их. Романтизм стал культурным

средством националистической динамики, культурным "язы-

ком", который сделал возможным формирование новых меж-

классовых общностей.

Все подобные рассуждения Нэирна относятся к обществам,

отстающим в развитии. Но естественным возражением на его

теорию были бы отнюдь не единичные случаи национализма в

развитых обществах. Это проблема национальностей, которые

борются за освобождение собственной успешной экономики от

более крупной, политически доминирующей, но экономически

стагнирующей или архаичной державы. Нэирн называет такие

случаи "относительным сверхразвитием". Обычно народы и

территории, представляющие данный тип, малы, их ускоренное

развитие было вызвано открытием и эксплуатацией природных

богатств - угля и железа в XIX в., нефти в XX столетии. И час-

то они занимают выгодное положение на перекрестке дорог.

Благодаря использованию имеющихся ресурсов они делают ска-

чок в развитии, но его сдерживают контролирующие их терри-

тории государства. Из-за ускоренного буржуазного развития эти

народы не растворяются в более широкой общности, но из-за

своей малой численности и политического бессилия не могут

занять самостоятельное место в мировом сообществе. Первым

таким обществом была Бельгия, которой, однако, удалось отде-

литься от Нидерландов. Сходное место занимали Богемия в им-

перии Габсбургов, Страна басков и Каталония на Иберийском

полуострове. За пределами Европы происходили националисти-

ческие восстания из-за относительного сверхразвития, как у ибо

в Нигерии или курдов в Ираке - в обоих случаях благодаря от-

крытию запасов нефти на их территориях. Однако лишь особые

международные условия могут привести к отделению таких тер-

риторий.

46

Эти замечания Нэирн делает мимолетно, особенно не раз-

вивая данный тезис. Он, к сожалению, не показывает, чем от-

личалась мобилизация масс в условиях сверхразвития по срав-

нению с недоразвитием. Но его работа выгодно отличается от

исследования, например, Майкла Хехтера о "внутреннем коло-

ниализме" (Hechter 1975). Тезис Хехтера весьма прост и одно-

сторонен: национальные движения в современной Европе про-

исходят в тех регионах, которые были обойдены развитием в

предшествующее время и служили "внутренними колониями"

для современных государств. Нэирн тоже старается объяснить

этническое возрождение в Европе, но ему совершенно очевид-

но несоответствие схемы Хехтера реальности, и в первую оче-

редь шотландскому случаю. Нэирн не рассматривает ситуацию в

Восточной Европе или СССР, но мы можем дополнить его при-

меры относительного сверхразвития Словенией и Хорватией в

Югославии, прибалтийскими республиками в СССР. И дей-

ствительно, лишь изменение внешней ситуации сделало воз-

можной независимость этих государств.

Центральный вопрос работы Нэирна - почему до начала

XX в. национализм в Шотландии отсутствовал, а после второй

мировой войны приобрел такие формы, что под сомнение была

поставлена целостность Великобритании? Почему национализ-

ма не было в самой Англии и возможно ли его появление в бу-

дущем? Как говорит сам заголовок книги Нэирна, он не исклю-

чает распад Великобритании. Как марксист он с сожалением

констатирует, что социальные конфликты не представляют

реальной угрозы для британского государства в отличие от

националистических движений. Алармистские предсказания

Нэирна не материализовались, Великобритания цела спустя два

десятилетия после выхода книги. Но уже новое лейбористское

правительство решило вопрос о создании парламентов в Шот-

ландии и Уэльсе - что казалось неминуемым еще в 1970-х го-

дах, но так тогда и не произошло.

Случаи отсутствия английского и, до некоторого времени,

шотландского национализма - наглядная иллюстрация к обра-

зу Геллнера: "собака, которая не залаяла". Именно для их объ-

яснения и разработана автором более общая теория. Когда он

рассматривает конкретные случаи, абстрактная категория раз-

вития приобретает не только экономические, но и политиче-

ские измерения. Ведь Великобритания - это пример действи-

тельно первого современного государства и первого успешного

опыта капиталистического развития. Оба процесса тесно связа-

ны, и их характеризует постепенность, спонтанность развития,

отсутствие изначального сознательного проекта.

47

До последнего времени не было объективных причин для

националистического подъема, так как Великобритания не ис-

пытывала проблемы развития. Сначала она была наиболее пе-

редовой индустриальной страной, затем ее внешние успехи как

империи помогали компенсировать собствено экономическое

отставание от соперников, ставшее очевидным уже в конце

XIX в. И лишь после распада Британской империи проблема

развития всерьез встала пред страной.

Интересны выводы Нэирна о том, что как первая форма со-

временного государства британское государство сохранило в

себе следы своего переходного состояния. С XVII в. оно не зна-

ло массовой мобилизации народных масс для радикальных пре-

образований, постоянно держало дверь открытой для умерен-

ных изменений. А как раз такая народная мобилизация, исполь-

зующая идеологию межклассового единства, и является

механизмом действия национализма. В английском случае эф-

фективный национализм был возможен только против внешне-

го врага, в защиту "образа жизни", как в период двух мировых

войн. В последнее время как такая внешняя угроза сложивше-

муся жизненному укладу воспринимается присутствие имми-

грантского населения, отсюда формы ксенофобии и расизма,

заменяющие эффективный национализм.

Шотландский случай прямо противоречит националистиче-

ской идеологии, согласно которой присутствие отчетливой на-

циональной идентичности является достаточным условием для

выдвижения политических требований государственного суве-

ренитета. После утраты своей государственности и заключения

унии с Англией в 1707 г. Шотландия удержала ряд автономных

институтов - пресвитерианскую церковь, собственную образо-

вательную и судебную системы, местное самоуправление. Боль-

шинство отсталых, порабощенных народов Европы всего этого

не имели. У шотландцев сохранилась травмированная историче-

ская память - народные повествования и легенды об угнетении

и сопротивлении, народные герои и мученики. У них не было

отдельного от англичан языка, но, как пишет Нэирн, язык - это

"тяжелая артиллерия, а не причина для битвы" (Там же: 107).

Таких причин, как доказывает исследователь, до последнего

времени не было.

Шотландия успешно интегрировалась в общебританское

развитие, и в XVIII в. была одним из наиболее передовых реги-

онов Европы. Ее средние классы не имели причин для беспо-

койства. Наоборот, их жизненные перспективы расширились

благодаря участию в общебританском рынке, а из-за индустри-

48

ального лидерства Британии и роста ее колониальных владений

открывались новые возможности и в мировом масштабе. Не

случайно образованные шотландцы были активны в колониаль-

ной администрации, а масса народа служила в колониальных

войсках. Культура Шотландии была в полном смысле слова

"высокой" по европейским стандартам. Достаточно назвать

имена Давида Юма, Адама Смита, Вальтера Скотта, Джона

Стюарта Милля, Томаса Карлейля, Томаса Маколея и множест-

во других. Но то была не национальная шотландская культура,

эти имена принесли славу скорее Британии, чем Шотландии.

Собственно романтической культуры, опирающейся на народ-

ные традиции и прославляющей местные обычаи, здесь не сло-

жилось.

Развитое шотландское гражданское общество существовало

без своего государства и даже не пыталось его обрести. Оно не

испытывало стандартной практики дискриминации и этниче-

ского угнетения, которую переживали более отсталые районы

Великобритании, прежде всего Ирландия. И, следовательно, из-

бежало дилеммы развития: оно не было сокрушено экономиче-

ски более сильным соперником и вместе с тем не сопротивля-

лось экономическому прогрессу. Отсюда отсутствие национа-

лизма в Шотландии.

Национальное движение в Шотландии последнего времени

Нэирн называет неонационализмом и объединяет со сходными

движениями в других развитых странах. Великобритания, Фран-

ция и Испания - исторически "композитные" государства, чья

сложная структура была на некоторое время похоронена поли-

тически. Но сейчас, в связи с утратой империй, переходом этих

государств в разряд второстепенных держав, развитием общего

рынка и проникновением многонациональных корпораций на

их территорию, международная ситуация изменилась. И активи-

зация национальных движений является ответом на неадекват-

ность структуры западноевропейских государств новым пробле-

мам современного развития.

Нэирн стремится ответить на вопрос, как сочетаются мате-

риальные и идеальные факторы в национальном движении и

почему национальные призывы находят отклик среди населе-

ния. Как мы видели, Геллнер не смог разрешить данную загад-

ку. Для Нэирна национализм - не только непременная состав-

ляющая капиталистического развития, но и набор народных

чувств и идей. Эта субъективность - его способ функциониро-

вания. Рост национализма происходит тогда, когда реальные со-

циально-экономические силы вторгаются в повседневную

49

жизнь людей, которые начинают видеть (или думать, что видят),

что в идеологии есть что-то и для улучшения их собственных

жизненных перспектив (Там же: 323). Таково представление

Нэирна о пределах манипуляции национальными чувствами.

На протяжении всей книги он рассматривает национализм как

силу, творящую культуру, и не раз подчеркивает прямое изобре-

тение им традиции или фабрикацию воображенного прошлого.

Городские интеллектуалы ссылаются на крестьянские доброде-

тели, хотя видели крестьян лишь через окна вагона во время

летних каникул, школьные учителя с трудом осваивают "на-

циональные" языки, на которых говорили лишь в отдаленных

долинах, а затем обучают им остальную нацию (Там же: 340). Но

для Нэирна, в отличие от Хобсбаума, манипуляция культурны-

ми символами не эквивалентна политической манипуляции.

Теорию Нэирна, следовательно, можно назвать экономиче-

ской лишь в конечном итоге. Она таковой остается только

тогда, когда он характеризует общие тенденции неравномерно-

го развития. В конкретных же случаях он привлекает массу по-

литического и культурологического материала. И это иллюстра-

ция того, что однофакторное изложение природы такого слож-

ного явления, как национализм, просто невозможно.

\Примечание

1 См.: Социально-культурный облик советских наций. М., 1986. С. 337.

50