65. Шмит немецкий юрист и политолог. Считается одним из классиков современного права и политологии. Некоторые называют его "современным Макиавелли".

Главным принципом его философии права была идея о безусловном главенстве политических принципов надо всеми критериями общественного существования: "Тот факт, что сегодня экономические противоречия становятся противоречиями политическими ... свидетельствует лишь о том, что как и всякий другой вид человеческой деятельности, экономика может пойти по пути, который неизбежно приводит к политическому выражению". Сфера политики в понимании К. Шмитта становится вопло-щением воли народа, выражающейся в самых различных формах, которые относятся к юридическому, экономическому и соци-ально-политическому уровням. Она напрямую связывается с конкретикой исторического народа, наделенного своей особой качественной волей, и с исторической спецификой того или иного общества или государства, традиции и прошлое которого, по мнению К. Шмитта, концентрируются в его политическом проявлении. В книге "Понятие Политики" он говорит: "Народ суще-ствует политически только в том случае, если он образует независимую политическую общность и если он при этом противо-поставляет себя другим политическим общностям, как раз во имя сохранения своего собственного понимания своей специфиче-ской общности". Трезво анализируя демагогическое утверждение о анти-гуманности, нечеловечности деления на "наших" и "ненаших", такого определения оппозиции, К. Шмитт замечает: "если некто начинает выступать от имени всего человечества, от лица абстрактной гуманности, это означает на практике, что этот некто высказывает таким образом чудовищную претензию на то, что он лишает всех своих возможных оппонентов человеческого качества вообще, объявляет их вне человечества и вне закона, и потенциально предполагает войну, доведенную до самых страшных и бесчеловечных пределов". Пара "враг"-"друг", являющаяся и внешне и внутренне политической необходимостью для существования политически полноценного общества, должна быть холодно принята и осознанна, в противном случае, "врагами" станут все, а "друзьями" никто. Это политический императив истории. Одной их самых блестящих сторон концепции К. Шмитта является принцип "исключительных обстоя-тельств" (по-немецки "Ernstfall" дословно "серьезный случай"), возведенный в ранг политико-юридической категории. Ernstfall - это момент, когда принимается политическое решение в ситуации, которая не может более быть регламентированной обычны-ми юридическими нормами. Решение в "исключительных обстоятельствах" предполагает соединение множества разнородных органических факторов, относящихся как к традиции, историческому прошлому, культурным константам, так и к спонтанному волеизъявлению, героическому преодолению, страстному порыву, внезапному проявлению глубинных экзистенциальных энер-гий. Истинное Решение (а сам термин "решение" был ключевой концепцией юридических доктрин Шмитта) принимается именно в состоянии "разрыва" юридических и социальных норм, и тех что описывают естественное течение политических процессов и тех, что начинают действовать в случае "чрезвычайного положения", в случае "социально-политической катастрофы". Решения сопряжены с теорией "прямой власти" и "косвенной власти" (potestas directa и potestas indirecta). К Шмитт затронул также и геополитический аспект социальной проблематики. Наиболее значимой концепцией в этой сфере является идея "Большого Про-странства" (Grossraum), воспринятая, позднее, многими европейскими экономистами, юристами, геополитиками и стратегами. Смысл концепции "Большого Пространства" в перспективе анализа Карла Шмитта заключается в очерчивании географических регионов, в рамках которых многообразие политического самопроявления конкретных народов и государств, входящих в состав этого региона, может обрести гармоничное и непротиворечивое обобщение, выраженное в "Большом Геополитическом Союзе".

Эрнст Юнгер

Очень большое значение Э.Юнгер придавал интегральному национализму, который был одним из наиболее существенных моментов в мировоззрении Юнгера. В отличие от старого национализма он назывался «новым национализмом»; «новым», по Юнгеру, в нем было то, что если старый национализм обычно ориентировался на старые национальные культурные ценности, национальный суверенитет, то новый национализм родился в годы первой мировой войны и отстаивал необходимость утвер-ждения авторитарного государства и подразумевал соответствующее духовное состояние нации. «Национализм имеет нечто опьяняю-щее, дикую расовую гордость, героическое, могучее восприятие жизни. Он не обладает никакими критическими аналитически-ми наклонностями. Он не стремится к терпимости, так как жизнь ее не знает. Его ценности не нуждаются в научном обоснова-нии, так как знание лишь ослабляет первозданную жизнь. Мощь духовной общности заключается в ее оправдании. Кровную общность не нужно оправдывать, она уже есть, ей не нужно интеллектуальное оправдание». Сторонники Э.Юнгера различали «новый национализм» и патриотизм, который они рассматривали как проявление либерализма; патриотизм, на их взгляд, бо-лезнь, свойственная вильгельмовской эпохе. В отличие от неопределенного патриотизма «новый национализм» ставил задачу восстановления немецкого авторитарного государства, причем фронтовики в этом должны были сыграть ведущую роль. Хотя под влиянием Юнгера и его единомышленников находилась и часть нацистов («Черный фронт» Грегора Штрассера и другие организации).

тотальном обществе, не разделенном партиями, классами. Юнгер требовал основательной революции из которой должна была родиться «империя работников», жестких, рациональных, овладевших современной техникой. «Это и будет, - писал Гало Манн, - новая аристократия, безразлично, рубит ли она уголь, или водит самолет. Господство над планетой будет определяться «буднями войн», «битвой материальных ресурсов», в конечном счете, вся земля превратится в единое фабричное плановое хозяйство под сенью нового немилосердного рыцарства. Долой то, что связывает со старым буржуазным миром, долой весь этот музейный хлам с гуманистическим образованием, плещущимся фонтаном на рыночной площади! Грядущему тотальному государству не будут нужны поэты, мечтатели, романтики, деревенские липы, дискуссии и уж, конечно, демократия.