Триестский предгорный культурный ландшафт
Наблюдали на отрезке Венеция – Любляна, в районе итальянской области Фриуле-Венеция-Джулия, в районе города Триест (до границы со Словенией). Рельеф – расчленённый, холмистый, переходящий от равнинного Венецианского к горному Словенскому. Склоны – залесённые, преимущественно широколиственными и смешанными (хвойно-широколиственными) породами. Степень хозяйственного освоения, по сравнению с Венецианским ландшафтом, - меньшая. Изредка встречались посадки зерновых культур, объекты же промышленности тяготели к побережью Адриатики и нам видны не были.
Населённые пункты (сёла), встречающиеся на отрезке, характеризуются неплотной малоэтажной застройкой (1-2 этажа), в целом, мало отличающейся от застройки Венецианского отрезка. Однако бросается в глаза разнообразие архитектурных стилей центральной части сёл, особенно разнообразие стилей церквей (мы встречали как церкви в классическом романском стиле, так и луковичные, австрийского типа, церкви). Такое разнообразие может объясняться тем, что данная приграничная территория исторически принадлежала нескольким государствам (Венеции, Австрии, некоторое время – XV-XVIII века – Триест был независимым). Находясь на границе Западной и Восточной, Южной и Центральной Европы, эта территория подверглась воздействию различных культур.
Словенский альпийский культурный ландшафт
Наблюдали на территории Словении до границы с Австрией. Территория – словенские Альпы (средневысокие горы). Склоны гор покрыты смешанными хвойно-широколиственными лесами. Вдоль дороги часто – выход скальных пород, несколько туннелей по пути. На подъезде к Любляне – шумозащитные экраны.
Сельскохозяйственное освоение – в целом меньшее, чем в Италии; преобладают зерновые культуры на относительно пологих участках, выращивание пропашных культур и ведение пригородного сельского хозяйства (преимущественно в долинах мелких рек). Реже с лесами перемежались луга, используемые под выпас крупного рогатого скота.
Населённые пункты разбросаны по склонам гор и долинам горных рек, дома в основном – скученные (по 2-4 дома), малоэтажные в 2-3 этажа (исключение составила Любляна). Дома – заштукатуренные, крыши – черепичные, реже – шиферные.
Церкви по пути встречались как шпилеобразные южно-австрийского типа, так и луковичные северо-австрийского типа. Разнообразие объясняется тем, что территория Словении долгое время была под контролем нескольких государств: Австро-Венгрии, Италии, затем Югославии, что оставило отпечатки нескольких культур. В целом же, архитектура словенских сёл и, частично, Любляны сходна с архитектурой южной Австрии, что объясняется долгим пребыванием большей части территории Словении (до 1918 года) в составе империи австрийских Габсбургов.
Факторы выделения культурных ландшафтов
Каждый ландшафт уникален, уникальны и факторы (а также их сочетания), по которым он выделяется.
Многочисленные факторы, иногда играющие роль ключевых, а иногда лишь второстепенных, мы решили объединить в общую классификацию. Она состоит из нескольких ступеней.
Первый уровень деления связан с происхождением каждого фактора.
Природные факторы
Антропогенные факторы
Факторы восприятия
Две из выделенных здесь групп достаточно очевидны: природные и антропогенные факторы. Третья группа – факторы восприятия – требует дополнительного объяснения. Но всё по порядку.
Природные факторы. Эта группа имеет внутреннюю структуру. Можно выделить в ней: а) первичные природные факторы и б) вторичные природные факторы. Основанием для такого выделения является то, что некоторые факторы являются образующими (первичные), а другие (вторичные) – производными. Условно говоря, первые без вторых могут и образоваться, и существовать, а вот вторые без первых – нет.
К первичным природным факторам мы отнесли рельеф, гидрографическую сеть и климат. Среди них выделить основополагающий, на наш взгляд, нельзя, поскольку в разных условиях каждый из них способен формировать другой. Например, рельеф будет формировать микроклимат на склонах южной экспозиции, позволяя выращивать на них более южные, нетипичные для данной местности растения. А влажный климат будет формировать (видоизменять) рельеф склонов развитием эрозионной сети. Климат всегда формирует гидрографическую сеть, но и она способна влиять на климат довольно существенно: крупные водоёмы формируют вокруг себя систему, включающую, в том числе и особый микроклимат (другая влажность, ветер). Несмотря на это, рельеф в нашем исследовании из трёх первичных факторов играл главную роль в выделении ландшафтов.
Формами рельефа, влиявшими на выделение ландшафтов стали: горы, холмы (предгорья) и равнины. Во многих случаях рельеф становился ключевым фактором выделения ландшафта: Южнобаварский альпийский, в некоторых являлся дополнительным: Озёрный холмистый пригородный.
Гидрографическая сеть – мы отнесли к этому фактору все водные объекты (и их влияние), встретившиеся нам на пути (за исключением искусственно созданных). Наличие реки или озёра очень часто являлось основанием для выделения культурного ландшафта, потому что они образуют особые условия, которые отражаются во всех сферах окружающей действительности.
Например, река. Тянется ли она тонкой линией между высоких гор или разливается полнотой своих вод на широкой долине, она неизменно будет являться стержнем для ландшафта, развивающегося около неё. Плодородные почвы, образующиеся в её долине, служат элементом притяжения для людей, за которыми приходят сельское хозяйство, животноводство, торгово-логистические и промышленные зоны. Долина реки может быть ограничена горами, тогда мы видим относительно узкую полосу расселения и сосредоточения хозяйства. Наличие реки в данном случае будет служить одним из важнейших факторов для определения культурного ландшафта. Долина реки Инн была вторым по значимости (после типа жилищ) фактором выделения Австрийского горного долинного ландшафта, и отличала его, например, от похожего по рельефу Южнобаварского альпийского ландшафта.
Сильных климатических изменений на таком небольшом (в масштабе климатических зон) участке мы, конечно, наблюдать не могли. В нашей поездке основные изменения состояния атмосферы были связаны, прежде всего, с изменением рельефа подстилающей поверхности (горный, озёрный микроклимат). Единственным макро изменением, которое, пожалуй, можно назвать изменением климата, стал наш переезд из Центральной Европы в Южную, из гор на равнину, из Франции в Италию, в область Средиземноморского морского климата. Это стало ощутимо уже в нашу первую остановку в Италии в городе Аоста (хотя мы ещё не окончательно выехали из гор): воздух стал другим, почувствовалось дыхание моря.
В выделении ландшафтов климат ни разу не стал ключевым фактором, будучи практически всегда «сопровождающим». Однако, это не умаляет его значимость, ведь именно он становился одним из главных образующих для таких вторичных природных факторов как растительность, животный мир. Был он определяющим и для многих антропогенных факторов, таких как: расселение людей, сельскохозяйственное использование земель и т.д..
Вторичными природными факторами явились растительность и животный мир. Ни разу они не стали главным основанием для выделения ландшафта, являясь при этом важнейшими определяющими и дополнительными характеристиками для многих из них.
Естественная растительность была одним из показателей «высокогорности»: по смене высотных поясов, сопровождавшейся сменой растительности, мы наблюдали рост абсолютной высоты над уровнем моря и «превращение» равнинного ландшафта в горный. Иногда она помогала в определении границ между соседними ландшафтами, например, между Пригородным мюнхенским и Южнобаварским альпийским. А иногда указывала на наличие важных, но незаметных природных объектов: в первой части (по нашему направлению пути) Североитальянского альпийского ландшафта только влаголюбивая пойменная растительность указала нам на то, что мы едем вдоль реки Дора Больтеа (саму реку вначале видно не было), а знать о присутствие реки крайне важно и для выделения особенностей ландшафта, и для объяснения взаимосвязи объектов (например, расположение деревень).
Под фактором «животный мир» в данном случае имеется в виду возможность в данных условиях существовать определённым видам животных. Не то чтобы мы наблюдали за редкими видами животных и по их ареалам выделяли ландшафты, это не наш удел. Мы использовали знания, полученные в курсах по биогеографии и сельскому хозяйству иначе.
«Возможность в данных условиях существовать определённым видам животных», этот признак, на первый взгляд косвенный, на самом деле определяет другие факторы, например, ориентацию животноводства. В горах преимущественно выращивают мясной скот, а на равнинах – молочный. И это напрямую влияет на особенности ведения хозяйства: свободный выпас в горах – «пастбищный» на равнине, питание скота, следовательно, что надо закупать или выращивать для него. Начала всех этих особенностей ведения хозяйства, а, следовательно, и жизни местного населения происходят, в том числе от этого природного фактора. Выявление этого фактора позволяет увидеть данный культурный ландшафт цельным, понимая первопричины наблюдаемого.
Второй большой группой факторов стали антропогенные факторы. По самому термину «антропогенные» ясно, что это будут те факторы, что своим происхождением обязаны человеческой деятельности в самых разных её проявлениях. Внутреннее деление на подгруппы в этой группе отсутствует, поскольку сложно с логической точки зрения точно определить первичные и вторичные антропогенные факторы. Например, что первично: расселение или хозяйственное освоение? Однозначно и правильно для всех случаев ответить на этот вопрос нельзя. Многие из этих факторов, как нам кажется, напрямую зависят от соответствующих природных, но это не значит, что мы исповедуем географический детерминизм. К антропогенным факторам мы отнесли:
Особенности расселения. Для очень многих ландшафтов этот признак стал определяющим, в некоторых случаях он помогал определить границы (Словенский альпийский и Альпийский высокогорный ландшафты). Нам встречались сплошной и рассредоточенный типы расселения, они были предопределены в большинстве случаев природными, в меньшинстве – культурно-историческими особенностями.
Например, сплошное расселение. В каких-то случаях оно было вызвано природными факторами: Озёрный горный швейцарский, Озёрный горный французский (озеро+горы), Австрийский горный долинный (река+горы, неширокая долина реки Инн с концентрирующимися вдоль неё населением и сельским хозяйством). В других, под влиянием культурно-исторических факторов: Швейцарская Ривьера (в обоих случаях имеются в виду первостепенные факторы, мы не говорим, что они единственны). А вот сплошное расселение в Озёрном холмистом пригородном ландшафте образовалось и под влиянием природных (наличие вытянутого притягательного водоёма), и под влиянием культурно-исторических факторов (тяготение к одному из центральных городов Швейцарии Цюриху).
Рассредоточенный тип расселения встречается, например, на «просторной» швейцарской долине (ландшафт Швейцарский пасторальный). Можно сказать, что замки, возвышавшиеся на отдельно стоящих холмах в Северной Италии – это оплот средневекового рассредоточенного расселения (в качестве шутки).
Типы жилищ и вид застройки. Нам встретились самые разные типы жилищ: это были и шикарные виллы на берегу Женевского озера, и маленькие домики, затерявшиеся в горах. По ним можно судить и об общем уровне благосостояния местных жителей (насколько дома соответствуют предполагаемым потребностям, связанным, например, с климатом), и о культурных особенностях (материалы строений, стремление украсить свой дом снаружи, например, роспись домов и украшение их цветами в Южнобаварском альпийском ландшафте).
Общий уровень благосостояния жителей тех мест (ориентируясь на их дома), которые мы проезжали, мы оцениваем как достаточно высокий (недаром же это самая благополучная часть Европы). Жилые строения рассказывали нам много интересного (что, зачастую, становилось основанием для выделения ландшафтов). Например, одним из главных отличий Австрийского горного долинного ландшафта от Южнобаварского альпийского стали жилые дома, кардинально поменявшиеся ровно по немецко-австрийской границе. Для Южнобаварского альпийского культурного ландшафта характерными были 1-2 этажные дома из тёмного дерева с черепичной крышей, для Австрийского горного долинного – 2-3 этажные отштукатуренные с тёмной металлической крышей. Такие отличия в используемых материалах можно связать, вероятно, с историческими особенностями строительства, ведения хозяйства (использовать или нет окружающий лес), торговли (закупка или возможность закупки определённых материалов). Культура повседневной жизни читается во внешнем убранстве домов: южнобаварские дома (не в пример австрийским) в большинстве случаев украшены цветами в горшках, вывешенными из окон, а иногда и росписью фасада (Гармиш-Партенкирхен).
Виды застройки мы делили на деревенскую и пригородную (городскую). С помощью этого параметра (не единственно из-за него, а как по одному из двух или трёх) мы выделили несколько ландшафтов: Озёрный холмистый пригородный, Миланский пригородный, Мюнхенский пригородный.
Особенности ведения хозяйства. Сюда можно отнести особенности обрабатывания земли, содержания и выпаса скота, наличие и вид приусадебного хозяйства.
Особенности обрабатывания земли закладывались веками и определялись возможностями данной природной зоны. Сегодня, хотя местное (Германия, Швейцария, Франция, Австрия) сельское хозяйство высокопроизводительно и механизировано, и здесь можно выращивать нетипичные для этих мест растения, люди продолжают возделывать привычные для них сельскохозяйственные культуры (нам встретилось очень мало теплиц). Эти культуры являются частью образа культурного ландшафта, зачастую становясь одними из его определителей. Например, для Долинного швейцарского ландшафта такой культурой явился виноград.
По размеру культурных растений и степени их созревания можно было наблюдать, насколько далеко мы продвинулись на юг. Особенно интересно было следить за этим по пшенице и кукурузе. Зеленевшая в Южной Германии пшеница, в Северной Италии уже была собрана или отсвечивала жёлтым, всем видом показывая, что она готова к сбору. Кукуруза в Южной Германии была высотой где-то в полметра и даже не думала созревать, а в Северной Италии она выросла в статную красавицу (метров, наверное, около двух) и желтела завязавшимися початками (когда, через 20 дней мы замкнули наш путь в Южной Германии, кукуруза вместе с пшеницей там всё ещё зеленели).
Содержание и выпас скота напрямую связаны с природными особенностями данного места (как уже описывалось выше) и с культурно-историческими предпосылками к ведению хозяйства. Этот признак ни разу не явился ключевым при выделении, но был важным дополнением, добавляя характерные черты и определяя образ культурных ландшафтов. Самым ярким примером этого является Швейцарский пасторальный культурный ландшафт, который без пасущихся по холмам коров просто не представим.
Приусадебное хозяйство было показателем культуры жизни и природных возможностей этой местности. Особенности ведения приусадебного хозяйства стали дополнительной характеристикой для ландшафтов, ни разу только по ним ландшафт не определялся.
Мы выделили 3 типа приусадебного хозяйства: огороды, лужайки и цветники и сады. Показателем культуры жизни (желанием украсить окружающую действительность, внести свою лепту в облик родной деревни) являлись в первую очередь лужайки и цветники. Их распространение связано, главным образом, с желанием приукрасить свою среду существования, лишь с небольшой оглядкой на климатические особенности этого места. Например, в Южнобаварском альпийском ландшафте, а именно в Гармише-Партенкирхене, несмотря на то, что город расположен в горах, на улицах растут большие цветущие кусты жасмина.
Распространение огородов в большей степени зависит от природных особенностей (мы не очень много раз встречали теплицы). На огородах около частных домов в основном растёт что-то «к столу». Огороды нам встретились в основном в Северной Италии, в Североитальянском альпийском ландшафте и во Франции, в Озёрном горном французском.
Сады преимущественно выращивали в Северной Италии, что стало одной из характерных черт некоторых североитальянских ландшафтов (Североитальянский долинный и равнинный).
Дополнительные объекты. Не совсем понятная по названию категория объединяет в себя хозяйственные постройки и объекты (сараи, стога сена, дрова), культовые объекты (церкви), объекты промышленного значения (лесозаготовки, карьеры). В некоторых случаях это объекты позволяли очень ярко характеризовать ландшафт (строения хозяйственного назначения в Мюнхенском пригородном ландшафте, замки в Североитальянском альпийском), в других они являлись косвенными определителями культурного ландшафта (протестантские церкви с колокольнями шпилеобразной формы в Озёрном холмистом пригородном ландшафте, карьеры в Австрийском горном ландшафте, солнечные батареи в Миланском пригородном). И всегда они были свидетельствами уникальности данного культурного ландшафта.
Промышленные зоны и транспортно-логистические узлы. Последние были одним из дополнительных показателей при определении ландшафта. А вот промышленные зоны помогли воочию выделить (хотя такой задачи не ставилось) целый регион. Речь идёт о Северной Италии, о промышленной ориентации которой мы слышали, но увидеть из окна автобуса не ожидали. Началось всё с небольших промышленных зон вблизи Аосты (Североитальянский альпийский ландшафт), а продолжилось гигантскими массивами предприятий вдоль дороги по пути из Милана в Верону (Миланский пригородный и Североитальянский долинный ландшафты). Причём это не были огромные предприятия, выстроившиеся серой стеной вдоль дороги, своими выхлопами закрывающими полнеба и отравляющими всё вокруг (не только дымом, но и своим присутствием). Это были технопарки и кластеры хайтека, то есть постиндустриальные промышленные объекты, экологически безвредные (похоже) и движущие экономику своей родной Италии вперёд.
Фактор административной границы. Большая часть границ, которые мы проезжали, становилась границей и для культурных ландшафтов. Самыми яркими примерами таких границ стали границы между Германией и Австрией (Южнобаварский альпийский и Австрийский горный долинный ландшафты), Швейцарией и Францией (Швейцарская Ривьера и Озёрный горный французский). Это ещё раз проиллюстрировало тот факт, что соседние, даже родственные страны, несмотря на иногда общее прошлое, самоорганизуются по-своему.
Третьей крупной группой факторов явились факторы восприятия. Возможно, спорная категория, однако, нам кажется, необходимая. Иначе эту группу можно назвать психологическими факторами. Эти факторы не влияли напрямую на выделение культурных ландшафтов, они влияли на их восприятие, что выразилось, во-первых, в отражении (или не отражении) в дневниках различных объектов, характеризующих ландшафт, а во-вторых, в последующем описании этих самых ландшафтов.
Одним из условий исследований является наличие исследователя. А исследователь – он человек, и имеет различные слабости. В наш век высокой науки можно свести к минимуму погрешности измерений, но исключить человеческий фактор нельзя. Это не значит, что человек своим присутствием портит результаты – человеческий фактор может иметь позитивные последствия, например, эмоциональное восприятие, невозможное для механизма. Но человеческий фактор бывает и негативным, например, человек заснул или был в плохом настроении. Нам было легче, поскольку нас было четверо и мы очень разные, поэтому мы «нивелировали» промахи и иногда противоречивые впечатления друг друга, в результате чего получавшийся результат был близок к действительности.
Для нашего исследования (культурные ландшафты нашего пути) была необходима постоянная бдительность. В некоторых случаях было непросто её сохранять (например, в горной Австрии, когда один длинный туннель сменялся другим, а в редких просветах между ними мы выискивали тот самый культурный ландшафт), некоторые ландшафты были настолько однообразны, что сложно было сосредоточиться на бесконечно повторявшихся объектах (Миланский пригородный), а некоторые (Североитальянский долинный) пестрили новыми и новыми объектами, которые сменяли друг друга с поразительной скоростью так, что не все подряд удавалось фиксировать в дневнике (спасали фотографии).
К иногда сложным условиям для бдительности примешивались капризы погоды и особенности её восприятия. Человек, отличающийся любовью к солнечной погоде, может написать, поддавшись эмоциям, о ландшафте, который встретил его моросящим дождём, что, мол, всё здесь, конечно, ухоженное, симпатичное, но вот однообразно-серое какое-то (хотя, возможно, будь здесь в момент посещения солнце, всё было бы воспринято им во всей полноте оттенков прелести этого культурного ландшафта). Похожим образом могло сказаться на восприятии ландшафта настроение и внутреннее состояние наблюдающего. Здесь же можно вспомнить о внутренних особенностях каждого человека, не зависящих от настроения и погоды: приятное спокойствие равнинных просторов для меланхолика обернётся чем-то скучновато-однообразным для сангвиника.
Конечно, такие психологические моменты больше влияют не на то, какие жилые дома и дополнительные объекты увидит наблюдающий, а, скорее, на эпитеты, высказанные им в описаниях относительно данного ландшафта. Но разве не через призму этих эпитетов мы познаём уникальности каждого культурного ландшафта? Разве не оттенки и интонации передают его образ?
В течение всего пути мы по крупинкам собирали каждый культурный ландшафт, чтобы потом у нас сложилась целостная картина увиденного. Для анализа факторов, зачастую интуитивно улавливаемых в дороге, пришлось по кусочкам разложить все собранные материалы, чтобы понять, как же у нас сложились те или иные культурные ландшафты, которые мы в итоге выделили. При попытке систематизировать факторы мы начинали с самой верхней ступени: с основных групп. Получившийся массив факторов оказался велик, но он подчинён системе, поэтому каждый фактор мы видим и как часть целого, и как относительно самостоятельное условие.