Обзор практики арбитражных судов в сфере морского страхования
(Продолжение. Начало см. "Юридическая и правовая работа в страховании", 2008, N 4)
Продолжение обзора, посвященного судебным спорам, связанным с исполнением договоров морского страхования. Данный материал адресован юристам и иным специалистам страховщиков и перестраховщиков, занимающимся страхованием и перестрахованием морских рисков. Обзор содержит обстоятельный правовой комментарий актов российских арбитражных судов.
Действительность договоров морского страхования
Страхователь обратился в арбитражный суд с иском к страховому обществу о взыскании страхового возмещения в связи с наступившим страховым случаем. Определением арбитражного суда к участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, был привлечен выгодоприобретатель.
Решением первой инстанции арбитражного суда от 16 октября 2007 г. в удовлетворении иска отказано. Решение мотивировано тем, что в соответствии со ст. 414 КТМ РФ и условиями договора страхования при рассмотрении данного спора подлежит применению право Российской Федерации; что 23 июня 2005 г. между сторонами спора был заключен договор страхования судна SEA FOX, о чем выдан страховой полис МС N 1/45/5037; что согласно договору страхование осуществляется на случай наступления следующих событий: фактическая или конструктивная гибель, повреждение корпуса, механизмов и оборудования; что договором была установлена безусловная франшиза в размере 15 тыс. евро по каждому страховому случаю и дополнительная франшиза по оборудованию и механизмам в размере 7,5 тыс. евро по каждому страховому случаю. Кроме того, в решении указано, что срок действия договора страхования установлен с 00 часов 00 минут 23 июня 2005 г. по 24 часа 00 минут 22 июня 2006 г. по московскому времени.
Первая инстанция арбитражного суда установила, что иск мотивирован ссылкой на аварию главного двигателя застрахованного судна, произошедшую в 3 часа 30 минут 23 июня 2005 г., а также отказом ответчика в выплате страхового возмещения. При этом суд пришел к выводу о том, что на момент заключения договора страхования, а именно не ранее 9 часов 00 минут 23 июня 2005 г., то есть начала работы офиса страховщика, страхователь должен был знать о возникших и подлежащих возмещению страховщиком убытках, поскольку авария главного двигателя застрахованного судна произошла за несколько часов до заключения договора страхования. Он отверг доводы истца о том, что тот не знал о произошедшей аварии, так как 23 и 24 июня в Латвийской Республике, где находится офис истца, являются государственными праздниками, офис страхователя был закрыт, что лишало его возможности получения информации об аварии.
Вынося решение об отказе в удовлетворении иска, суд первой инстанции сослался на ст. 246 и п. 1 ст. 261 КТМ РФ.
Дело по жалобе истца было проверено апелляционным судом, постановлением которого решение оставлено без изменения.
В кассационной жалобе истец просил решение и постановление отменить, а дело направить на новое рассмотрение, аргументируя свое требование несоответствием выводов суда фактическим обстоятельствам и неправильным применением судом нормы ст. 261 КТМ РФ.
Кассационная коллегия оставила состоявшиеся по делу судебные акты в силе, указав, что обстоятельства дела судами были исследованы надлежащим образом, суды правильно определили природу спорного правоотношения и применили нормы материального права.
Выводы судов об обстоятельствах дела основаны на доказательствах, которым дана оценка в соответствии с требованиями ст. ст. 67, 68, 71 АПК РФ <1>.
--------------------------------
<1> См.: Постановление ФАС Московского округа от 10.04.2008 по гражданскому делу N А40-75169/06-69-579.
Комментарий. Данное дело представляет большой теоретический и практический интерес сразу по нескольким причинам, и прежде всего с точки зрения правовых последствий заключения договора морского страхования после наступления события, от которого осуществлялось страхование. Затем важен вопрос о моменте заключения договора страхования и вступления его в действие. Наконец, важное значение имеет проблема доказанности обстоятельств, на которые ссылается каждый из участников судебного спора.
Начнем с первого аспекта. Это дело нами помещено в раздел о действительности договоров страхования не случайно. В соответствии с п. 1 ст. 261 КТМ РФ договор морского страхования сохраняет силу, если даже к моменту его заключения миновала возможность возникновения убытков, подлежащих возмещению, или такие убытки уже возникли. В случае если страховщик при заключении договора морского страхования знал или должен был знать, что возможность наступления страхового случая исключена, либо страхователь или выгодоприобретатель знал или должен был знать о возникших или подлежащих возмещению страховщиком убытках, исполнение договора морского страхования не является обязательным для стороны, которой не было известно о таких обстоятельствах. Указанная норма исследователями интерпретируется как доказательство того, что в основе определения действительности страхового договора лежит добросовестная неосведомленность участников страховой сделки о наступлении события, от которого осуществляется страхование. Например, В.А. Мусин в этой связи пишет: "Когда стороны совершают договор о возмещении возможных убытков, между тем как в действительности эти убытки уже возникли или, напротив, возможность их наступления уже отпала, такой договор заключается под влиянием существенного заблуждения безотносительно к тому, известно ли было контрагентам о соответствующих обстоятельствах. По общим правилам гражданского законодательства подобного рода сделка "может быть признана судом недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения" (п. 1 ст. 178 ГК). Что касается договора морского страхования, то он по прямому указанию закона сохраняет силу в изложенной ситуации при условии добросовестности сторон" <2>. И далее он подчеркивает, что "страховщик и страхователь должны находиться в добросовестном неведении относительно судьбы имущества на момент заключения договора" <3>.
--------------------------------
<2> Комментарий к Кодексу торгового мореплавания Российской Федерации / Под ред. Г.Г. Иванова. М., 2000. С. 445 - 446.
<3> Там же. С. 446.
С таким подходом, на наш взгляд, следует согласиться, но при этом указанная проблема, как мы считаем, заслуживает дополнительного рассмотрения, чтобы, во-первых, расставить все точки над i, а во-вторых, понять, насколько оправдан подобный подход. Прежде всего, по нашему мнению, недостаточно квалифицировать ситуацию, когда страхователь скрыл от страховщика при заключении договора страхования, что событие, от которого он страхуется, уже наступило, как введение страховой организации в заблуждение. Здесь вполне уместно говорить о страховом мошенничестве, ведь страхование призвано защищать от предполагаемых случайных событий. Это следует из определения страхового риска, закрепленного в п. 1 ст. 9 Закона РФ от 27.11.1992 N 4015-1 "Об организации страхового дела в Российской Федерации". В соответствии с этой нормой страховым риском является предполагаемое событие, на случай наступления которого проводится страхование. Событие, рассматриваемое в качестве страхового риска, должно обладать признаками вероятности и случайности его наступления. Естественно, что уже произошедшее на момент совершения сделки событие такими характеристиками не обладает. Это означает, что данный страхователь незаконно пытается переложить свои убытки на других добросовестных участников гражданского оборота.
О заблуждении можно вести речь лишь в том случае, если о наступлении такого события знал выгодоприобретатель, который не поставил о нем в известность ни страхователя, ни страховщика. Вот тогда страхователь действительно действовал в состоянии заблуждения и невольно ввел в заблуждение и своего контрагента.
Кроме того, как известно, согласно ст. 168 ГК РФ сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима или не предусматривает иных последствий нарушения. Совершенно очевидно, что если договор морского страхования заключен после наступления события, которое определено в нем в качестве страхового риска и о наступлении которого знал страхователь, то такая сделка является ничтожной как противоречащая императивным требованиям закона. Пункт 1 ст. 261 КТМ РФ в этом смысле вводит иные последствия допущенного нарушения. Важно понять, почему законодатель пошел на такое исключение, учитывая, как мы указывали выше, что страхование представляет собой деятельность по защите субъектов гражданского оборота от случайных событий и явлений. И второе - насколько оправдано столь снисходительное отношение к последствиям страхового мошенничества?
Понятно, что главной целью законодателя при введении рассматриваемой нормы было обеспечение стабильности договорных обязательств в такой ситуации. Но что с этой точки зрения означает необязательность исполнения своих обязательств по договору морского страхования для страховщика, не знавшего на момент заключения договора о наступлении события, от которого осуществлялось страхование? В комментируемом деле страховщик и суд истолковали это как право страховщика отказать в страховой выплате. Такой вариант толкования можно лишь приветствовать, но он не является не только единственным, но и наиболее соответствующим закону. Почему? Необязательность исполнения договора означает право страховой организации отказаться от исполнения договора. В КТМ РФ последствия такого волеизъявления не раскрываются. А согласно п. 3 ст. 450 ГК РФ в случае одностороннего отказа от исполнения договора полностью или частично, когда такой отказ допускается законом или соглашением сторон, договор считается соответственно расторгнутым или измененным. Таким образом, отказ от исполнения договора должен привести к его расторжению. Поэтому вполне возможны ситуации, когда суды иначе истолкуют норму п. 1 ст. 261 КТМ РФ и произведут взыскание страхового возмещения со страховщика одновременно с расторжением договора страхования. Кроме того, законодатель вследствие небрежности в формулировках фактически сам отступил от цели, ради которой данная норма вообще была введена.
Насколько тогда целесообразно заменять такое последствие страхового мошенничества, как ничтожность сделки, ее досрочным прекращением? Кто и что в этом случае выигрывает, а кто проигрывает? Выигрывает, безусловно, страхователь, потому что, как, в частности, свидетельствует исследуемое дело, далеко не всегда страховщик идет на досрочное прекращение договора, следовательно, допустив страховое мошенничество на стадии заключения договора, страхователь может все-таки в дальнейшем рассчитывать на страховые выплаты по данной сделке, если произойдут новые страховые случаи. Проигрывает же, как мы считаем, все общество, потому что страховое мошенничество фактически наказывается ниже низшего предела. Уж если законодатель все же считает возможным быть столь снисходительным к страховым мошенникам, то, на наш взгляд, следовало бы более точно определить последствия заключения договора страхования после того, как наступило событие, от которого осуществлялось страхование, о чем страхователь знал. Например, законодатель мог бы прямо указать, что страховщик в такой ситуации вправе отказать в выплате страхового возмещения, а еще лучше - просто в силу закона освободить страховщика от выплаты страхового возмещения.
Следующий аспект. Суд посчитал вполне допустимым предусмотреть в договоре страхования вступление его в действие ранее фактического момента заключения сделки. Это не бесспорная позиция, если учесть, что согласно п. 1 ст. 425 ГК РФ договор начинает действовать именно с момента его заключения. И здесь нельзя не затронуть еще один важный вопрос - могут ли участники сделки по своему усмотрению указывать момент вступления договора в силу, отличающийся от фактического момента его заключения? Хотя соответствующие нормы ГК РФ сформулированы без оговорки "если иное не предусмотрено договором", по нашему мнению, оснований рассматривать указанные положения как императивные все-таки нет. В конце концов, если участникам сделки необходимо указать конкретную дату вступления договора в действие, то ничто не может им помешать это сделать, даже если фактически договор был подписан в иное время.
Примечание. Суды допускают возможность предусмотреть в договоре страхования вступление его в действие ранее момента заключения сделки, хотя ГК РФ устанавливает, что договор начинает действовать с момента его заключения.
Важно подчеркнуть, что при этом суд оценивал ситуацию не на момент формального вступления договора страхования в силу, а на момент фактического его заключения. Представляется, что с точки зрения защиты интересов страховщика от недобросовестных действий страхователя это правильный подход, иначе бы формальный момент мог привести к безнаказанности лица, допустившего нарушение.
Что касается проблемы доказанности того обстоятельства, что страхователь знал об аварии на момент фактического заключения сделки, то в этом вопросе тоже имеет смысл согласиться с выводом суда, поскольку в момент аварии на застрахованном судне находились сотрудники страхователя, а знание сотрудника, конечно, следует рассматривать как знание работодателя. Последствия отсутствия эффективной связи между сотрудниками и руководством компании-страхователя, конечно, не должны возлагаться на страховщика.
Банк обратился в арбитражный суд с иском к ОАО и его временному управляющему о понуждении к заключению договора страхования судна, переданного в залог в обеспечение выданного ответчику кредита.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменений постановлением суда апелляционной инстанции, в иске было отказано.
Банк подал кассационную жалобу на состоявшиеся по делу судебные акты.
Суд кассационной инстанции отменил решение и постановление нижестоящих судов и удовлетворил иск, обязав ответчика в месячный срок застраховать спорное судно. При этом суд исходил из следующего: банк выдал ответчику кредит, который обеспечен залогом судна. В соответствии с условиями договора залога ответчик обязан страховать судно в одной из двух согласованных сторонами сделки страховых компаний. Ответчик заключил с одной из этих компаний договор страхования судна на срок четыре месяца, а в дальнейшем страховать судно не стал.
Суды первой и апелляционной инстанций, отказывая в иске, указывали, что возможные последствия неисполнения должником обязательства, обеспеченного залогом, предусмотрены п. 2 ст. 351 ГК РФ - залогодержатель в этом случае вправе потребовать досрочного исполнения основного обязательства, а если оно не будет удовлетворено, обратить взыскание на предмет залога, то есть закон не предусматривает в качестве последствия неисполнения должником своего обязательства понуждение его к заключению страховой сделки.
Федеральный арбитражный суд пришел к выводу, что такое толкование закона судом влечет незаконное ограничение правоспособности кредитора.
Поскольку ст. 309 ГК РФ требует исполнения обязательств надлежащим образом и не допускает, как правило, одностороннего отказа от обязательства, ответчик обязан соблюсти условие договора о страховании заложенного имущества <4>.
--------------------------------
<4> См.: Постановление ФАС Дальневосточного округа от 31.05.2004 по делу N Ф03-А51/04-1/1259.
Комментарий. Следует подчеркнуть, что в настоящее время Федеральная антимонопольная служба исходит из того, что банк должен принимать в качестве исполнения залогодателем своего обязательства застраховать предмет залога договор страхования с любой страховой компанией, имеющей право осуществлять соответствующий вид страхования.
В первую очередь это Постановление, безусловно, выбивается из достаточно традиционных для российской судебной системы актов, когда суды путем сугубо формального толкования норм законодательства и подзаконных актов в основном ограничивают права субъектов хозяйственной деятельности. Напротив, в данном случае суд встал на защиту общего принципа современной российской правовой системы - "можно все, что не запрещено". Несомненно, именно такой подход в наибольшей степени соответствует условиям рыночной экономики и правового государства.
Судом также признано, что одним из способов защиты нарушенных гражданских прав может быть понуждение к заключению договора, если соответствующая обязанность возложена на лицо законом или договором. Это тем более важно, что в ст. 12 "Способы защиты гражданских прав" ГК РФ такой способ напрямую не указан. При этом в юридической литературе высказывались различные взгляды на возможность использования иных способов защиты гражданских прав. Например, М.И. Брагинский считает, что "допускается использование и других методов защиты, кроме поименованных в ст. 12, если на этот счет есть прямое указание в законе" <5>. А.П. Сергеев также указывает, что "под способами защиты субъективных гражданских прав понимаются закрепленные законом материально-правовые меры принудительного характера, посредством которых производится восстановление (признание) нарушенных (оспариваемых) прав и воздействие на правонарушителя" <6>. Правда, затем он совершенно справедливо отмечает: "Данный перечень (имеется в виду перечень, предусмотренный в ст. 12 ГК РФ. - М.Д.) едва ли можно признать научно обоснованным ввиду того, что некоторые из указанных в нем способов защиты взаимно перекрывают друг друга, а форма защиты (самозащита) признана одним из ее способов" <7>. Другие авторы просто констатируют открытый характер этого списка. Так, Н.И. Клейн считает, что перечень способов защиты, приведенный в ст. 12 ГК РФ, не носит исчерпывающего характера <8>. Т.Е. Абова подчеркивает, что "непосредственно в ГК перечислены способы, наиболее часто встречающиеся в судебной и хозяйственной практике. Но этот перечень не исчерпывающий" <9>. В самой же ст. 12 действительно указывается, что возможны и иные способы, предусмотренные законом.
--------------------------------
<5> Комментарий части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М., 1995. С. 52.
<6> Гражданское право: Учебник. Часть 1 / Под ред. Ю.К. Толстого, А.П. Сергеева. М., 1996. С. 244.
<7> Там же.
<8> Гражданское право: Курс лекций. Часть первая / Под ред. О.Н. Садикова. М., 1996. С. 32.
<9> См, например: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: В 3-х т. Т. 1: Комментарий к гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. Т.Е. Абовой и А.Ю. Кабалкина. М., 2004. С. 51.
Примечание. В соответствии с судебной практикой одним из способов защиты нарушенных гражданских прав может быть понуждение к заключению договора, если соответствующая обязанность возложена на лицо законом или договором.
В этой связи возникает вопрос о том, должны ли эти способы быть закреплены в законе в виде позитивной нормы либо это может быть косвенное указание на возможность применения соответствующего способа защиты нарушенных субъективных гражданских прав. Эта проблема, в частности, имеет место, когда перед судом ставится вопрос о признании договора незаключенным из-за несогласования одного или нескольких его существенных условий. Такой способ защиты в ст. 12 ГК РФ не указан. Не предусмотрен он в виде позитивной нормы и в других разделах Кодекса. Судебная практика тем не менее ответила на данный вопрос утвердительно: раз в силу п. 1 ст. 432 ГК РФ договор считается заключенным, если согласованы все существенные условия сделки, то в случае несогласованности одного или нескольких существенных условий договора заинтересованная сторона вправе защищать свои нарушенные права, в том числе путем предъявления требования о признании договора незаключенным.
Полагаем, что в силу ст. 309 ГК РФ, когда принято обязательство о совершении договора, понуждение к заключению такой сделки может быть способом защиты нарушенных субъективных гражданских прав, так как в противном случае подобные обязательства превращаются в фикцию. К тому же мы находим определенную аналогию рассматриваемой ситуации в конструкции предварительного договора, в силу которого сторона, уклоняющаяся от заключения основной сделки, может быть по иску другой стороны принуждена к этому по решению суда.
В то же время требует правового анализа вопрос о том, как соотносятся обязательство страхователя в рамках иной сделки на заключение страхового договора и предоставленное ему законодателем право в любое время отказаться от договора страхования. Не означает ли наличие нормы п. 2 ст. 958 ГК РФ ничтожность любого договорного условия, в силу которого данное лицо обязано заключить страховой договор или не имеет права досрочно прекратить договор страхования? Считаем, что нет. Норма п. 2 ст. 958 ГК РФ введена с целью защиты интересов слабейшей стороны сделки - страхователя. К тому же договор страхования представляет собой одну из разновидностей договора возмездного оказания услуг, а, как известно, там действует принцип, согласно которому услуги не могут быть навязаны. Но в данном случае страхователь принял на себя обязательство по заключению договора страхования в целях обеспечения своих обязательств в рамках иной сделки, а не договора страхования. К тому же понуждение его к заключению договора страхования не означает, что он не может в дальнейшем вновь от него отказаться. Таким образом, его права в этой части формально не ограничены. При этом принципиальное значение приобретает вопрос о мотивах отказа от договора. Если это просто желание сэкономить деньги вопреки принятым на себя по другой сделке обязательствам, то, как мы считаем, такую ситуацию вполне можно рассматривать как частный случай злоупотребления правом, что законом не допускается (п. 1 ст. 10 ГК РФ). Если досрочное прекращение договора страхования, который страхователь обязался заключить в соответствии с иным обязательством, вызвано нарушением его условий страховщиком либо тем, что страховая компания не обеспечивает должный уровень обслуживания клиентов (например, формальное и невнимательное отношение к клиентам, требование о предоставлении при наступлении страхового случая документов, которые не предусмотрены стандартными правилами или договором страхования, и т.д.), то такое расторжение сделки должно признаваться правомерным (здесь, совершенно очевидно, нет признаков злоупотребления правом), но при этом страхователь должен во исполнение принятых на себя обязательств сразу же заключить договор страхования с другим страховщиком.
Страховой случай
Страхователь предъявил в арбитражный суд иск к страховщику о взыскании страхового возмещения в связи с гибелью застрахованного рыболовецкого судна и процентов в порядке ст. 395 ГК РФ за противоправное пользование чужими денежными средствами.
Суд первой инстанции иск в части взыскания страхового возмещения удовлетворил, а в части взыскания процентов годовых отказал.
Суд при этом установил, что между сторонами спора был заключен договор морского страхования судна. В период действия договора страхования 11 декабря 2006 г. судно с экипажем в шесть человек вышло в плавание на промысел. Судно имело оформленное в инспекции государственного портового контроля порта "Светлый" разрешение на плавание в Балтийском море, в территориальных водах Российской Федерации. Вечером того же дня станция системы Inmarsat-C/GPS прекратила подачу рапортов о его позиции. В результате предпринятых мер по поиску судна были обнаружены спасательный плот и тела трех членов экипажа, но само судно найдено не было. 14 декабря 2006 г. страхователь уведомил страховщика о возможном наступлении страхового случая.
Назначенная капитаном Санкт-Петербургского порта комиссия по расследованию этого происшествия пришла к выводу, что оснований для отказа в выдаче разрешения на выход судна в плавание не было, точные причины кораблекрушения не установлены, а возможными причинами аварийного случая являются столкновение с другим судном, опрокидывание судна из-за недостаточной остойчивости, нарушение герметизации наружного корпуса судна.
Государственная администрация Санкт-Петербургского порта 12 апреля 2007 г. выдала судовладельцу справку о том, что судно признано погибшим. Капитаном этого порта 25 мая 2007 г. выдано свидетельство об исключении судна из реестра в связи с пропажей без вести.
Истцом было предъявлено страховщику требование о выплате страхового возмещения, но тот в ней отказал, указав, что гибель судна наступила вследствие грубой неосторожности страхователя.
Суд не согласился с выводами страховщика, указав, что из материалов дела не усматривается, что аварийный случай с судном произошел в результате действий кого-либо из должностных лиц страхователя, совершенных умышленно или в результате грубой неосторожности. Вместе с тем суд отказал во взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами со ссылкой на п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 08.10.1998 N 13/14 "О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами" (далее - Постановление N 13/14).
Суд апелляционной инстанции отменил это решение и отказал в удовлетворении иска в полном объеме, посчитав, что страховой случай наступил все-таки вследствие грубой неосторожности страхователя, а, кроме того, застрахованное судно было отправлено в плавание в немореходном состоянии.
Настоящее дело было проверено в кассационном порядке по жалобе истца. Кассационная коллегия сделала вывод о том, что заключение апелляционной инстанции о наступлении страхового случая вследствие грубой неосторожности страхователя носит предположительный характер и поэтому у суда второй инстанции отсутствовали основания для освобождения ответчика от обязанности выплатить страховое возмещение. Суд кассационной инстанции также не признал правильным вывод суда апелляционной инстанции о том, что судно было отправлено в плавание в немореходном состоянии. Мореходное состояние судна подтверждается актами инспекторских проверок мореходного состояния судна от 18.09.2006 и 19.09.2006, актом комплексной проверки судна от 19.09.2006 N 016/06ETS. Кроме того, было указано, что страховщик в момент страхования судна не воспользовался предусмотренным ст. 945 ГК РФ правом осмотра судна, поэтому лишен возможности ссылаться на его ненадлежащее техническое состояние и неслучайную гибель судна.
Суд также сослался на норму п. 1 ст. 929 ГК РФ для определения содержания договора морского страхования; отметил необоснованность ссылки суда первой инстанции на п. 23 Постановления N 13/14, поскольку он относится к деликтным отношениям.
На основании изложенного суд кассационной инстанции отменил постановление суда апелляционной инстанции, решение суда первой инстанции в части взыскания страхового возмещения оставил без изменений, в остальной части это решение отменил и направил дело в части взыскания процентов и распределения судебных расходов в тот же суд на новое рассмотрение <10>.
--------------------------------
<10> См.: Постановление ФАС Северо-Западного округа от 31.07.2008 по гражданскому делу N А56-17928/2007.
Комментарий. Страховщик отказал в выплате страхового возмещения, ссылаясь на то обстоятельство, что страховой случай наступил вследствие грубой неосторожности страхователя. В основе позиции страховой компании находилось заключение комиссии, назначенной капитаном порта, в котором были высказаны некоторые возможные варианты причины гибели застрахованного судна. Это одна из типичных ошибок страховщиков, когда решение об отказе в выплате принимается не на основании достоверных доказательств, а на суждениях, носящих предположительный характер. С правовой точки зрения такие обстоятельства нельзя признать доказанными, поэтому совершенно обоснованно арбитражный суд первой инстанции и кассационная коллегия отвергли соответствующие доводы ответчика. Судьи апелляционной инстанции, посчитавшие, что высказанные членами комиссии предположения являются безусловным доказательством наступления страхового случая вследствие грубой неосторожности, допустили очевидную ошибку в оценке доказательств.
Следует сделать общий вывод: если нет очевидцев гибели судна, нет материальных следов такой гибели (например, обнаруженных на морском дне или поднятых на поверхность судна частей его корпуса, механизмов и т.д., судовых документов, радиограмм и т.п.), нельзя признавать какие-либо обстоятельства, кроме факта самой гибели, доказанными. Соответственно страховщик по таким основаниям отказывать в выплате страхового возмещения не может.
Примечание. Если нет очевидцев гибели судна и материальных следов такой гибели, то нельзя считать доказанными какие-либо обстоятельства, кроме факта самой гибели судна.
Еще один практически значимый вопрос - об обязанности страховой организации, которая необоснованно отказала в страховой выплате, уплатить страхователю или выгодоприобретателю на основании ст. 395 ГК РФ проценты годовых за все время необоснованной фактической задержки выплаты. Суд кассационной инстанции четко указал, что такая обязанность у страховщика возникает с даты окончания установленного договором страхования срока рассмотрения страховщиком претензии страхователя или выгодоприобретателя. В то же время вывод суда кассационной инстанции о том, что обязанность страховщика по выплате страхового возмещения возникает с момента наступления страхового случая, как мы считаем, нуждается в определенном уточнении. Дело в том, что на начальном этапе можно вести речь лишь о наступлении события, имеющего признаки страхового случая. Чтобы это событие приобрело статус страхового случая, требуется еще признание его таковым либо страховщиком, либо - при возникновении спора - судом, то есть в конечном счете установление того факта, что наличествуют все необходимые элементы страхового случая как сложного юридического состава: наступило событие, которое определено в договоре страхования в качестве страхового риска, наличествуют убытки у страхователя или выгодоприобретателя, а также существует причинно-следственная связь между событием и убытками. Поэтому, по нашему мнению, было бы более правильно говорить о возникновении такой обязанности после признания события страховым случаем, но не позднее той даты, когда страховщик по условиям договора страхования обязан был принять решение по претензии страхователя или выгодоприобретателя, чтобы не создавать условия для злоупотребления страховщиком своими правами. Такой подход позволяет с более поздней даты, чем дата наступления соответствующего события, исчислять срок исковой давности и тем самым лучше защищать права и законные интересы слабейшей стороны страхового правоотношения - страхователя или выгодоприобретателя.
Вновь не можем не обратить внимание на то обстоятельство, что суды без достаточных правовых оснований к тому используют при решении споров, связанных с исполнением договоров морского страхования, нормы гл. 48 ГК РФ. В данном случае совершенно не обоснована ссылка на положение п. 1 ст. 929 ГК РФ, так как предмет договора морского страхования раскрыт в ст. 246 КТМ РФ, а нормы гл. 48 ГК РФ к таким договорам можно применять лишь постольку, поскольку специальным законом не установлено иное. В связи с тем, что содержание договора морского страхования раскрыто в ст. 246 КТМ РФ, ссылаться на п. 1 ст. 929 ГК РФ суд не имел права. При этом следует учитывать то обстоятельство, что данные нормы по-разному определяют те убытки, которые подлежат возмещению страховщиком при наступлении страхового случая.
Наконец, никак нельзя согласиться с выводом суда кассационной инстанции о том, что страховщик, не воспользовавшись правом оценки страхового риска, предусмотренным ст. 945 ГК РФ, лишил себя возможности ссылаться на немореходность судна. Во-первых, подчеркнем, что в ст. 945 Кодекса речь идет о праве страховщика, а не о его обязанности. То обстоятельство, что субъект не воспользовался своим правом, не может быть обращено против него, не может вести к лишению его других прав. Это не только не предусмотрено законом, но и не соответствует основам права - никто не может быть наказан за то, что не воспользовался своим правом. К тому же следует учитывать, что обязанность страхователя по предоставлению страховщику достоверной информации о существенных условиях страхования (п. 1 ст. 250 КТМ РФ), об увеличении страхового риска в период действия договора страхования (п. 1 ст. 271 КТМ РФ) не может быть отменена по той причине, что страховщик не произвел оценку страхового риска.
Следует указать, что на практике страховщик далеко не всегда может даже воспользоваться правом на оценку риска, поскольку довольно часто договор страхования заключается в тот момент, когда судно находится в плавании или пребывает в другом, чем порт приписки, порту.
(Продолжение см. "Юридическая и правовая работа в страховании", 2009, N 2)
М.С.Дмитриев
Независимый эксперт
Подписано в печать
17.02.2009
"Юридическая и правовая работа в страховании", 2009, N 2