9.6. Решение проблемы коллективных действий:

УРОВЕНЬ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СРЕДЫ — СОЦИАЛЬНЫЙ КАПИТАЛ

В последние годы развитие экспериментальной и поведенческой экономики позволило существенно обогатить теорию коллективных действий — во многом благодаря появлению новых знаний о при­роде человека и человеческих взаимоотношений. Существенным вкладом стало понимание того, что «проблема безбилетника» возни­кает и вынуждена решаться в рамках существующих групп, органи-заций со сложившимися характеристиками взаимоотношений. Таким образом, индивид взаимодействует с группой не только по поводу производства конкретного блага, он втянут в гораздо более сложную структуру социальных взаимодействий. Кроме того, огра­ниченно рациональный индивид, экономящий ресурсы на принятии решений, руководствуется своим опытом, примером других людей, существующими нормами и закрепленными привычками. Эти фак­торы существенно влияют на выбор способа и результативность ре­шения проблемы коллективных действий в разных сообществах.

В этом отношении показателен эксперимент, проведенный аме­риканскими антропологами Дж. Генрихом и Р. Бондом¹ в различных сообществах, живущих в отрыве от глобальной цивилизации. Одному участнику эксперимента выдавалась сумма денег, часть которых он должен был предложить другому участнику. В случае согласия контр­агента на данный вариант распределения участники эксперимента оставляли у себя свои доли. Если же контрагент отказывался от

¹ Henrich J., Boyd R., Bowles S., Camerer С et al. Search of Homo Economicus: Experiments in 15 Small-Scale Societies//American Economic Review. 2001. No. 91. P. 73-79.

194

n

795

слишком малой, по его мнению, доли, то сумма «сгорала». Предпо­сылка о рациональности экономических агентов, согласно которой первому участнику следовало бы предложить минимально воз­можную долю, а второму следовало бы на нее согласиться, не срабо­тала. Более того, обнаружился сильный разброс результатов экспе­римента в различных сообществах. Минимальную (26%) долю пред­лагали своим партнерам перуанские индейцы из племени Мачигуенга, максимальную (58%) — жители индонезийского пле­мени Ламелара. Выяснилось, что доля, предлагаемая контрагенту, явным образом коррелировала с тем, насколько жизнедеятельность данного племени зависела от кооперации (так, например, «земледе­льцы», в среднем, предлагали больше, чем «охотники»).

Для иллюстрации подобного феномена воспользуемся уже упо­минавшейся игрой «Дилемма заключенного», которая хорошо опи­сывает проблемы, связанные с выбором кооперативной стратегии, необходимым для производства общественных благ. Каким образом в такой игре можно достигнуть общественно желаемого результата, в котором кооперативная стратегия станет выгодной для участников? Во-первых, оптимум становится равновесным в многоходовой «ди­лемме заключенного» — применительно к коллективным действиям это означает, что начинают работать механизмы репутации. Во-вторых, можно ввести внешний механизм принуждения, который изменит соотношение выгод и издержек в пользу кооперативной стратегии — случай селективных стимулов. Современные экономи­ческие и социальные отношения во многом основаны на однора­зовых неперсонифицированных взаимодействиях — человек часто вступает во взаимодействия с незнакомыми ему людьми, вероятность встретиться с которыми в будущем не очень велика. Для Парето-улучшений в таком случае требуется кооперация в отсутствие репу-тационных механизмов и относительной дороговизны селективных стимулов. Явка на выборы, анонимные пожертвования, донорство — все это примеры благ, для производства которых необходима под­держка кооперативной стратегии социальными нормами — взаимной честностью и доверием.

На протяжении многих лет социальные философы, социологи, экономисты отмечали значимость этих норм для функционирования общества. Однако лишь сравнительно недавно это понимание офор­милось в виде концепции социального капитала.

Необходимо отметить, что понятие социального капитала по-раз ному трактуется многими авторами, до сих пор не выработан единый методологический подход как между представителями разных дис­циплин (политологов, социологов, антропологов и т.д.), так и внутри отдельно взятого экономического сообщества. В экономической среде сложились как минимум два основных подхода к понятию со-

циального капитала. В широком смысле под социальным капиталом понимается совокупность всех институтов, социальных сетей и об­щественных структур, механизмов репутации, которые помогают преодолеть проблему коллективных действий, производя доверие, а соответственно, нормы честности и сотрудничества. В данном раз­деле мы будем говорить о социальном капитале в узком смысле — как о распространенности неформальных норм честности, доверия и гражданской кооперации. Такой подход несколько усложняет анализ, однако помогает лучше понять роль социального капитала в институциональной динамике¹.

Основная заслуга вовлечения социального капитала в экономи­ческий анализ принадлежит известному американскому социологу и политологу Роберту Патнэму, который с соавторами высказал ги­потезу о причинах значительного различия в развитии северных и южных регионов Италии². По мнению Патнэма, этот феномен можно объяснить различиями социального капитала. Северные районы страны, начиная с XI—XII вв., существовали в режиме авто­номии — независимых городов-республик, развивавшихся за счет развития ремесла и коммерции, в то время как южные оставались под властью сильных монархий — норманнской, затем превратив­шись в Сицилийское королевство. Основой хозяйства Юга страны стало земледелие на базе крупной феодальной собственности и личной зависимости крестьян. Таким образом, в рамках одной страны сложились два принципиально разных подхода к решению проблемы коллективных действий. Опыт многолетнего самоуправ­ления сформировал в северных районах устойчивые нормы граждан­ского участия и кооперации. На Юге, напротив, доминирование вертикальных связей и патриархального уклада породило традиции патернализма, семейственности и межличностного недоверия. Устойчивость этих норм, передающихся из поколения в поколение, по мнению Патнэма, стала основным фактором современного раз­рыва в развитии — на Севере страны развитое гражданское общество способно производить такие общественные блага, как поддержание правопорядка, контроль бюрократии и т.д. Население Юга Италии, напротив, сталкивается с преступностью и коррупцией в острых формах. В связи с этим Патнэм выдвинул гипотезу о воспроиз-водстве норм доверия, честности, гражданской кооперации — или

Вообще говоря, многие экономисты, в том числе К.Эрроу и Р. Солоу отме­чали, что сам термин «социальный капитал» не особо удачен, так как невоз­можно измерить объем инвестиций и отдачу от социального капитала. Данный вид капитала не изнашивается в употреблении и не отчуждаем. Тем не менее эта терминология уже прочно закрепилась в экономической лите­ратуре.

Putnam, R.D., Leonardi, R., and Nanetti, R. Making Democracy Work. Civic Traditions in Modem Italy. New Jersey: Princeton University Press, 1993.

196

197

их отсутствие. Следовательно, существуют два типа устойчивого рав­новесия — «хорошее» и «плохое», характеризующиеся, соответ­ственно, высоким и низким уровнями социального капитала.

Как измерить доверие?

Основой для количественной оценки уровня социального капитала в той или иной стране стали данные известного ежегодного исследо­вания агентства World Values Survey, основанного на широкомасштабных социологических опросах населения многих стран мира и посвящен­ного материальным и духовным ценностям, привычкам, настроениям и т.д.

В частности, для измерения уровня доверия используется самый общий вопрос: «Можно ли, на ваш взгляд, доверять большинству людей, или не будете ли вы чересчур осторожными во взаимоотношениях с дру­гими людьми?» По сути этот вопрос концентрируется именно на ожи­даемом поведении незнакомцев, т.е. неперсонифицированном, или обоб­щенном доверии. Для оценки доверия к ближайшему кругу родствен­ников и друзей задается отдельный вопрос. Согласно опросам последних лет, наиболее высокими уровнями доверия характеризуются страны Скандинавии (в среднем, 60% респондентов готовы доверять боль­шинству людей). Также высок уровень доверия в странах Западной Ев­ропы, Северной Америки, Австралии, Китае, Японии, на Ближнем Востоке (>40%). Страны Южной и Восточной Европы, Россия демонстрируют уро­вень доверия 15-30%. Наибольший дефицит доверия испытывают страны Латинской Америки и Африки, в которых менее 10% респон­дентов выражают готовность доверять другим людям.

Нормы гражданской кооперации измеряются с помощью приведен­ного ниже блока вопросов.

Будете ли вы:

• Добиваться от государства льгот, на которые у вас нет прав?

• Ездить без билета в общественном транспорте?

• Уклоняться от уплаты налогов, если есть такая возможность?

• Забирать себе найденные деньги?

• Уклоняться от ответственности за ущерб, причиненный чужой ма­шине на стоянке?

Степень неприемлемости подобного поведения оценивается респон­дентами по шкале от 1 до 10 баллов за каждый вопрос. Количественным показателем распространенности норм гражданской кооперации счи­тается сумма баллов.

Итак, основную гипотезу можно сформулировать следующим об­разом: социальный капитал определяет потенциальную возможность сообщества преодолеть проблему коллективных действий, а следо­вательно, и возможность качественно и эффективно производить общественные блага, повышая тем самым благосостояние.

198

В качестве примера можно привести уровень правопорядка на улицах. Оставленная незапертой машина с большей вероятностью будет угнана или ограблена в Бразилии или Перу, чем, например, в Скандинавских странах — отнюдь не потому, что на улицах Хель­синки находится больше полицейских или камер слежения. Инте­ресный эксперимент в 1996 г. провела компания «Ридерс Дайджест». На улицах различных городов Европы и США были разбросаны ко­шельки с 50 долл. наличными и указанием адресов и телефонных номеров «владельцев» — по 20 кошельков в каждом городе. Судьба каждого «потерянного» кошелька отслеживалась организаторами эксперимента. Испытание выявило большой разброс в доле возвра­щенных кошельков жителями разных стран. В Италии владельцу в среднем было возвращено 30% денег, в Португалии — 45%. Жители различных городов США возвращали от 60 до 75% кошельков. Наи­большую отзывчивость продемонстрировали жители Норвегии и Дании — в этих странах все найденные на улицах кошельки были возвращены хозяевам. Результат испытаний коррелирует с показате­лями доверия по опросам World Values Survey. Фактически, человек, нашедший на улице кошелек, оказывается в роли игрока однохо-довой и деперсонифицированной дилеммы заключенного, контра­гент которого невольно выбрал кооперативную стратегию. В данном случае отсутствуют внешние механизмы принуждения, формиру­ющие селективные стимулы, не действует репутационный механизм. Тем не менее, как показал эксперимент, люди склонны выбирать кооперативную стратегию в ответ, причем в некоторых сообществах эта стратегия является абсолютно доминирующей. В странах с низким уровнем социального капитала поддержание правопорядка и защиты прав собственности требует значительных дополнительных издержек — это наглядно проявляется в распространении частной охраны, высоте заборов и т.д.

Концепция социального капитала за короткий срок прочно заняла место в экономических исследованиях — количество на­учных работ, использующих ее, увеличилось за последние 20 лет но много раз. Данные свидетельствуют о значительном разбросе в уровнях доверия и честности между различными сообществами и индивидами. По мнению многих экономистов, этот факт может объяснить разную способность отдельных индивидов и сообществ (стран) заключать и поддерживать обмены, требующие досто-верных обязательств в области экономического, политического и социального взаимодействия, преодолевая проблему коллектив­ного действия.

Другими словами, члены группы, характеризующейся высоким уровнем социального капитала, выигрывают от положительных внешних эффектов, возникающих благодаря распространению норм

799

честности, доверия и готовности к кооперации. Однако высокий уровень доверия и взаимной поддержки среди участников кон­кретной группы необязательно станет источником выгод для всего сообщества. Более тщательный анализ выявляет неоднородность со­циального капитала. Фактически можно говорить о разных его типах. Если доверие и честное поведение строится по принципу «свой-чужой», мы можем говорить о социальном капитале типа bonding. В этом случае положительными эффектами будут пользоваться только индивиды, обладающие признаками принадлежности к какой-либо группе. Напротив, если нормы взаимной честности рас­пространяются на участников других групп, такой социальный ка­питал называется bridging, он выражается в так называемых нормах «обобщенного доверия» {generalized trust).

Каждый из этих двух типов социального капитала имеет сравни­тельные преимущества. Основанный на сильных социальных связях внутри группы социальный капитал первого типа хорошо проявляет себя в обществах взаимного кредитования, местного самоуправления и т.д. Однако в некоторых случаях высокие запасы такого капитала могут препятствовать коллективным действиям в рамках большого сообщества. Более того, высокий уровень внутригруппового доверия может создавать отрицательные эффекты для аутсайдеров — внешних по отношению к группе лиц. В качестве примера можно привести ку-клукс-клан, организованную преступность, закрытые касты властных элит. При этом капитал типа bonding играет важную роль в формировании и накоплении капитала типа bridging, основан­ного на так называемых «слабых связях» и необходимого для функ­ционирования современного гражданского общества.

Исследование Стивена Кнака и Филипа Кифера¹ на выборке из 29 стран подтвердило положительную и статистически значимую связь социального капитала с темпами экономического роста и уровнем экономической активности — долей инвестиций в ВВП.

Для проверки авторами были выбраны три показателя, характе­ризующие уровень социального капитала: доверие, нормы граж­данской кооперации, степень участия населения в гражданских ас­социациях².

Посредством каких механизмов социальный капитал оказывает положительное влияние на экономический рост и склонность к ин­вестициям? В обществе с высоким уровнем социального капитала совершается больше сделок, связанных с неопределенностью — за

Knack S. and Keefer P. Does Social Capital Have an Economic Pay-OfT? A Cross

Country Investigation//Quarterly Journal of Economics. 1997. No. 112. P. 1251

1288.

Однако статистически значимого влияния последнего фактора на параметры

экономического роста в этой работе обнаружено не было.

200

счет снижения издержек заключения контрактов, защиты от недоб­росовестного поведения контрагента, самостоятельной защиты прав собственности, т.е. снижаются трансакционные издержки. Кроме того, в обществе с высоким уровнем доверия и кооперации повыша­ется качество общественных благ, растут стимулы к инвестициям в человеческий капитал, за счет кредита доверия более эффективно функционирует правительство.

Итальянские экономисты Л. Гуизо, П. Сапиенца и Л. Зингалес на массиве межстрановых и региональных данных оценили взаимосвязь уровня социального капитала в сообществе с развитием в нем фи­нансовых рынков¹. Любопытно, что для межрегиональных срав­нений ими использовались такие показатели социального капитала, как явка избирателей, участие в анонимном донорстве крови и сте­пень вовлеченности в социальные сети. Выяснилось, что, чем выше уровень доверия, тем больше людей инвестируют в фондовый рынок. Даже при включении в анализ контрольных переменных, связанных с различиями в уровне доходов, отношении к риску, эффективности формальных механизмов принуждения, эффект социального капи­тала достаточно велик. Так, межстрановой анализ показал рост доли населений, задействованного на фондовом рынке на 2 процентных пункта, при росте уровня доверия на 5 процентных пунктов.

Еще одним важным результатом исследования стало эмпири­ческое подтверждение гипотезы о том, что роль социального капи­тала выше, а положительный эффект — значительнее в странах с низким качеством формальных институтов.

Как показывают исследования, сообщества с низким уровнем доверия, испытывая трудности с решением проблемы коллективных действий, сталкиваются с осязаемыми проблемами недопроиз­водства общественных благ. Так, например, в обществах с низким уровнем социального капитала остаются неразвитыми институты корпоративной социальной ответственности. В отсутствие распро­страненных норм взаимной честности социальное предпринима­тельство подрывается недоверием клиентов, не допускающих мысли об искренних намерениях частных лиц решать общественные проблемы. В странах и регионах с низким уровнем социального ка­питала общество оказывается не способно противостоять избыточ­ному государственному вмешательству в экономику, более того, склонны приветствовать его, даже в случае общеизвестной коррум­пированности органов власти.

Наиболее важным и интересным вопросом остается поиск фак­торов динамики социального капитала. Почему в одних обществах

Guiso L., Sapienza P., and Zigales L. The Role of Social Capital in Financial Development//American Economic Review. 2004. No. 94. P. 526—556.

207

он выше, чем в других? Какие механизмы обусловливают устойчи­вость или, наоборот, уязвимость норм честности и доверия? При от­вете на этот вопрос исследователи сталкиваются с проблемой взаи­мовлияния большого количества факторов во времени.

Уже упоминавшиеся Л. Гуизо, П. Сапиенца и Л. Зингалес, ис­пользуя большой массив экономических, исторических и географи­ческих данных о районах Италии, с помощью эконометрического анализа, в целом, подтвердили гипотезу Патнэма — исторический опыт независимости почти на 50% объясняет современные различия в уровне социального капитала между Севером и Югом страны. Ос­новным механизмом устойчивости норм кооперации во времени исследователи считают культурную инерцию, которая позволяет пе­редавать нормы, вызванные положительным или отрицательным опытом из поколения в поколение на протяжении многих лет.

Другими словами, положительный опыт взаимной кооперации может быть обеспечен, как действием внешнего механизма принуж­дения, так и регулярными взаимодействиями, в которых формиру­ется специфический актив репутации, может быть достигнут слу­чайным образом. В любом случае появляется вероятность закреп­ления кооперации как нормы, существенно влияющей на выбор стратегии в будущем. Точно также негативный опыт некооператив­ного поведения контрагента способен «обучить» индивида не доверять людям и, соответственно, не участвовать в кооперации. Соответственно, динамика социального капитала взаимосвязана с качеством формальных правил, степенью гетерогенности сооб­щества—дифференциации по доходам, уровню образования, этни­ческой и религиозной принадлежностью. Закреплению норм чест­ности и доверия служит участие в различного рода группах и ассоци­ациях. Фактически, можно сказать, что социальный капитал производится организациями гражданского общества. В 90-х гг. XX в. социальный капитал в России существенно уменьшился — за счет резкого роста социального неравенства, слабости формальных правил и т.д. Теперь уже низкий уровень социального капитала пре­пятствует решению данных проблем. Однако формирование правил и механизмов, принуждающих к кооперации на локальном и нацио­нальном уровнях, может привести к восстановлению социального капитала.

Можно заключить, что социальный капитал является фактором эффективности неформальных правил сообщества, которые произ­водятся как общественное благо. Если эти неформальные правила содержательно соответствуют формальным правилам, их действен­ность будет взаимно укрепляться за счет большей эффективности механизма принуждения. В противном случае формальные и нефор­мальные правила будут видоизменять друг друга.

202