§ 3. Спартак – участник заговора?

Вполне интересна своей необычностью и своим новым подходом статья А.В.Коптева “Несколько замечаний о восстании Спартака”¹⁷. По его словам, Спартак рвался к Альпам для соединения с Серторием и для нанесения целенаправленного удара по Риму. Он объясняет это тем, что не зря Рим выслал двух консулов на подавление этого восстания, причем именно в тот момент, когда Спартак пытался уйти на север. Борьба была ожесточенной, и двое консулов пытались усиленно зажать Спартака (App., Civ., I, 117). Здесь я соглашусь с Коптевым, что вряд ли римляне так боялись потерять какое-то количество рабов, отвлекая на это несколько легионов, которые могли пригодиться в борьбе с Серторием или Митридатом. Видимо, римляне действительно опасались этого соединения, которое могло произойти, тем более стоит обратиться к Аппиану, который указал, что до достижения Цизальпинской Галлии у Спартака было 70 тысяч, а после того, как он повернул обратно – стало уже 120 тысяч¹⁸ (App., Civ., I, 116-117). Но были ли это истинные цели Спартака и о чем он помышлял сам? К сожалению, с уверенностью это невозможно определить из-за относительной скудности источников. Я хочу подчеркнуть, как было сказано ранее, что в то время было очень сильно социальное расслоение, а поскольку Серторий был прославленным военачальником, а Митридат – царем, то у меня появляется сомнение, что вряд ли такие достаточно благородные люди могли вести прямые переговоры со Спартаком, простым бежавшим гладиатором. Но никто не отрицает, что могло быть влияние на саму армию Спартака, восставших могли призывать вернуться и провоцировать, пояснять, что намного легче жить грабежами. Стоит также учитывать сложное географическое положение, отмечает А.В.Мишулин, которое могло сыграть свою роль и изменить настроения восставших¹⁹ – ведь кому захочется преодолевать горы и глухие леса, когда до этого они жили вдоволь грабежами? К такому выводы приходит и Хефлинг²⁰. Утверждение Коптева, что как только Спартак достигает Альп, примерно в то же время заговорщики убивают Сертория, нельзя с уверенностью сказать, что это было сделано Римом, поскольку мы имеем интересную фразу Флора, что смерть Сертория была “…результатом предательства его сторонников и козней врагов” (Flor., Epit., II, X, 6). Она совершенно не указывает на участие Рима в этом заговоре, ведь у Сертория могло быть много врагов среди приближенных, и доказательств, подтверждающих выводы Коптева, у нас нет.

Конечно, разные историки выдвигали другие причины для разворота армии Спартака и возвращения в Италию – необходимо повторить, что Мишулин видел проблему в сложных географических условиях и в том, что север был богаче юга и Спартак не нашел необходимой поддержки среди “зажиточного крестьянства”²¹, Гельмут Хефлинг же считал, что причиной стало желание повстанцев вернуться к грабежам и насилию, поскольку навыки работы были потеряны за долгие годы неволи и намного легче было просто вернуться назад²². Должен сказать насчет идеи Мишулина касательно неоказания поддержки Спартаку на севере, что она вступает в противоречие с Аппианом, который, как я подчеркивал ранее, указал на увеличение армии Спартака на севере (App., Civ., I, 116-117) – выходит, армия значительно пополнилась, и о том, что Спартак не нашел там поддержки, говорить с полной уверенностью не стоит. Насчет идеи Хефлинга скажу, что в целом она кажется довольно правдоподобной, согласовываясь как с бурным нравом восставших, так и с планами того же Митридата. Поэтому нам особенно интересно то, что Гельмут Хефлинг приводит еще одно свое предположение: Спартак мог быть частью заговора Митридата и Сертория²³. Тогда мы можем выстроить довольно интересную и четкую картину: Рим окружен со всех сторон, на востоке ведет свою борьбу царь Митридат, на западе, в Испании, активные действия ведет Серторий, создав свое альтернативное правительство, на юге орудуют пираты, по словам Коптева, так же действующие в союзе с Митридатом. И тут возникает мощнейшее движение рабов, на которое Рим не может адекватно отреагировать. Сговор Спартака с другими сторонами невозможно подтвердить источниками, да и выглядит это теория довольно слабой из-за своей неподкрепленности. Еще слабее выглядит мысль Коптева, что сам побег мог быть заранее спланирован. Теории о происхождении Спартака довольно разные, с одной стороны, он мог быть пленным фракийцем, которого сразу определили в гладиаторы (App., Civ., I, 116), с другой, из слов Флора можно подумать, что он был фракийским пленником, который все-таки потом служил в римской армии, стал дезертиром, промышлял разбоем и после поимки был послан в гладиаторы (Flor., Epit., II, VIII, 8 ) Эта точка зрения наиболее близка к истине, поскольку, по словам Хефлинга, в гладиаторы отдавали только самых опасных и упрямых, тех, кто занимался разбоем²⁴. Вряд ли западный и восточный враги Рима начали бы переговоры, по сути, с беглым рабом – мне кажется, что Коптев смотрит на ту ситуацию исключительно с позиций современности, не учитывая реалии и менталитет того времени. Отношение римлян того времени к восставшим вполне видно в строках, написанных Флором: “…я не знаю, каким именем назвать войну, которая велась под предводительством Спартака, потому что рабы были воинами, гладиаторы — начальниками. Одни — люди низкого положения, другие — самого подлого” (Flor., Epit., II, VIII, 2). Если не Митридат, то Серторий, бывший когда-то римским военачальником, вряд ли пошел бы на сговор с людьми даже не второго сорта, поэтому утверждения в статье Александра Викторовича я советую рассматривать с большим подозрением за неимением точных данных из источников.

Итак, на данный момент мы можем предполагать, что Спартак действительно ставил своей целью освобождение рабов и возвращение их в свои родные страны, о чем писали многие античные авторы (App., Civ., I, 117), (Plut., Vit., Cras., 9). Серторий и Митридат могли пытаться влиять на это движение в своих интересах, но вряд ли был прямой контакт. То, что армия Спартака повернула на юг, скорее всего, было результатом давления со стороны восставших, на чем сходятся многие историки, и тот факт, что количество его армии увеличилось чуть меньше чем в два раза говорит о том, что цели как самих восставших, так и сочувствующих, были скорее обращены в сторону разорения богатой Италии, чем освобождения и жизни в своих родных странах. Также примечателен момент, отмеченный Хефлингом: ”Ему не удалось уговорить дикие орды, во главе которых он стоял…ибо к его разуму, осторожности и мудрым советам они прислушивались лишь в час опасности;”²⁵. Те победы, которые одержал Спартак на подходе к Альпам и в Цизальпинской Галлии, сыграли против него.