Глава I. Взгляд сквозь призму детского аутизма

13

ляется аффективным побуждением (Выготский, 1983 б). Наруше­но развитие самих смысловых систем, определяющих динамику психического поля, заставляющую нас действовать и лежащую в основе организации интеллектуальных процессов.

В попытке выстроить патопсихологическую структуру синд­рома мы исходили из необходимости и возможности выявления закономерности искаженного развития, построения его целост­ной картины, в которой разноречивость проявлений сможет об­рести устойчивый порядок. Мы отталкивались оттого, что целос­тность и адаптационный смысл являются неотъемлемыми свой­ствами любой живой системы. Психическая система даже в патологических условиях остается живой системой. Она может ограничить глубину и активность контактов с миром, редуциро­вать систему адаптационных задач, но, по своей сущности, в от­личие от поврежденного механизма, останется целостной и целе­сообразно самоорганизующейся в соответствии со стоящей перед ней адаптационной задачей. Поэтому, анализируя особенности поведения аутичного ребенка, даже самые нелепые и вычурные, мы вправе ставить перед собой вопросы: какие адаптационные цели он преследует и с помощью каких средств решаются постав­ленные задачи. Стремясь ответить на них, мы пытались развести проявления ограниченных возможностей ребенка и специально разработанных им приемов защиты и гиперкомпенсации (Николь­ская, 1985; Лебединская, Никольская, 1988; Лебединский, Николь­ская, Баенская, Либлинг, 1990).

В патопсихологической структуре этого клинического синд­рома как первичное условие, наиболее близкое к биологической дефицитарности, мы выделяем характерное для всех аутичных де­тей стойкое сочетание двух факторов: нарушение активности и снижение порога аффективного дискомфорта во взаимодействии со средой. Безусловно, на психофизиологическом уровне можно было бы рассматривать факторы чуткости и выносливости как две стороны одного и того же нарушения интегральной функции реа­гирования на интенсивность среды (Теплое, 1961, 1963; Небыли-цын, 1966; Данилова, Крылова, 1989). Однако в данном случае нам важно подчеркнуть специфический вклад каждого из них в фор­мирование психического дизонтогенеза.

14

Гл а в а I. Взгляд сквозь призму детского аутизма

Нарушение активности во взаимоотношениях со средой про­является у аутичных детей в разных формах: как явная недоста­точность психического тонуса — общая вялость, пассивность, или как резкие перепады в распределении активности — «то бежит, то лежит», что особенно типично для раннего возраста аутичного ре­бенка. Подростковый период тоже часто характеризуется выражен­ной вялостью, пассивностью такого ребенка, она может проявить­ся даже в нарастающем нежелании подниматься с постели и вклю­чаться в самую простую домашнюю жизнь.

Особый, характерный для таких детей «когнитивный стиль», выявленный в экспериментальных психологических исследовани­ях (Hermelin, O'Connor, 1970; Hermelin, 1976; Frith, 1989 и др.) также может рассматриваться в связи с трудностью активного восприя­тия и переработки информации. Детям трудно активно опериро­вать информацией (сукцессивно кодировать, редуцировать, пере­водить из одной модальности в другую), поэтому они стремятся механически воспроизводить ее в одной, раз и навсегда заданной извне форме.

Точно так же недостаток активности такого ребенка проявля­ется в неумении гибко выстраивать адаптивное поведение, в стрем­лении оставаться в привычных условиях, где можно использовать навыки, модели поведения только в исходно заданном им виде. Всех аутичных детей отличает «отсутствие энтузиазма» в обследо­вании среды {Wing, Attwood, 1887), отказ от преодоления трудно­стей, тормозимость в социальных контактах, крайняя сложность организации наиболее энергоемких диалогических и произволь­ных форм поведения.

Снижение порога аффективного дискомфорта в контактах со средой проявляется у большинства таких детей в сенсорной рани­мости по отношению к звуку, запаху, свету, цвету, прикосновению. Характерно, что снижение порога дискомфорта может проявляться не только в особой чувствительности к интенсивности сенсорных воздействий, но и в слишком чутком, гораздо более чутком, чем в норме, внимании к признакам витальной угрозы, в выделении это-логических сигналов опасности в обычных бытовых ситуациях. Например, в паническом восприятии резких встречных движений, малейшей задержки ворота при одевании через голову, перекры-

Гл а в а 1. Взгляд сквозь призму детского аутизма

15

вания дыхания при умывании. Все это особенно характерно для раннего возраста аутичного ребенка. И самое важное, что для та­кого ребенка типична тенденция долго фиксироваться на непри­ятных впечатлениях, формировать жесткую отрицательную изби­рательность в контактах с миром: множественные ограничения, запреты, страхи. Возможно быстрое пресыщение даже приятны­ми впечатлениями, резкая смена положительной окраски контакта переживанием дискомфорта.

Оба эти фактора — стойкий дискомфорт и нарушение активно­сти, — действуя в одном направлении, создают предпосылки для формирования вторичных признаков дизонтогенеза. Прежде все­го, это выражается в оформлении в течение первых 2 — 2,5 лет жиз­ни основных феноменов клинического синдрома детского аутиз­ма: аутизма и стереотипности в отношениях с миром и людьми.

Аутизм развивается, во-первых, как результат дискомфорта, легко возникающего у такого ребенка в контактах с человеком, который, как известно, является для него наиболее этологически значимым фактором среды. Доказано (Hermelin, O'Connor, 1985), что в свободной, неформальной ситуации аутичный ребенок, так же, как и другие дети, предпочитает человека другим элементам среды, однако он значительно менее вынослив в контакте, время фиксации им лица человека значительно меньше, чем в норме. Это создает особый загадочный паттерн поведения ребенка — не просто сензитивности и тормозимости, но постоянного сверхдо­зирования — приближения и ускользания от контакта. Особенно явно, по воспоминаниям родителей, это может проявляться на первом году жизни таких детей и значительно затрудняет разви­тие эмоционального контакта.

Во-вторых, аутистические тенденции закрепляются в поведе­нии такого ребенка в результате трудностей организации его вза­имодействия со взрослым, которое требует большой активности: длительной концентрации внимания, произвольного сосредото­чения, возможности принимать и учитывать новую информацию, преодолевать трудности. Наиболее ярко аутизм уже как активный негативизм, уход от контакта начинает проявляться, как правило, именно после двух лет на фоне первых настойчивых попыток близ­ких организовать поведение ребенка.

16

Гл а в а I. Взгляд сквозь призму детского аутизма

Стереотипность в контактах со средой также двояко обуслов­лена. С одной стороны, ребенок скрупулезно требует сохранения постоянства в окружающем, потому что иначе чувствует себя дис­комфортно. Он вырабатывает особую избирательность в сенсор­ных контактах, фиксирует в быту множество неприятных, страш­ных для него моментов, жестко отстаивает соблюдение привыч­ных способов удовлетворения потребностей и начинает бояться самой возможности изменения жизненной среды. С другой — стре­мится жить в уже освоенных им стереотипных коридорах и пото­му, что не способен активно и гибко приспосабливаться к меняю­щимся обстоятельствам. Любая новизна вызывает панику, так как неминуемо ведет к дезадаптации.

Таким образом, мы видим, что вместо форм активного взаи­модействия с миром развиваются средства отстранения и защиты от него. Устанавливается неадекватная дистанция в контактах; не создается система положительной избирательности, опредмечи­вания своих потребностей и, наоборот, детально разрабатывается система отрицательной избирательности, фиксируются многочис­ленные страхи, запреты, защитные действия, ритуалы, предотв­ращающие опасность.

У таких детей не развивается исследовательское поведение, уверенность в себе, позволяющая конструктивно взаимодейство­вать с препятствием, зато разрабатываются формы стереотипного поведения, помогающие избежать трудностей, не допустить в свою жизнь новые обстоятельства. Недоразвитие живого эмоциональ­ного контакта, произвольного взаимодействия сочетается со стремлением ограничить общение стереотипными штампами, пе­дантически соблюдаемыми социальными нормами.

В условиях исходного нарушения активности и дискомфорта и вторичной сенсорной и эмоциональной депривации у всех аутич-ных детей развивается тенденция дополнительной аутостимуля-ции приятными впечатлениями. Эти впечатления поддерживают необходимый минимум психического тонуса и заглушают диском­форт, страхи ребенка. Однако даже аутостимуляция у такого ре­бенка развивается в механической, стереотипной форме, новизна не допускается даже в качестве приятного разнообразия.

Гл а в а 1. Взгляд сквозь призму детского аутизма

17

Сенсомоторные, речевые, интеллектуальные формы аутости-муляции крайне значимы для аутичного ребенка, монотонность его однообразного поведения окрашена напряженной страстнос­тью. Эта «захваченность», погруженность в стереотипы аутости-муляции усиливается при возникновении угрозы: изменении об­становки, появлении объекта страха, попытке взрослого произ­вольно организовать ребенка.

Дисбаланс в развитии средств защиты и активного контакта с миром, способов реальной адаптации и саморегуляции определя­ет искажение в формировании психических функций. Они разви­ваются преимущественно как средства разрешения задач аутости-муляции.

Поэтому двигательное развитие аутичного ребенка — это не столько развитие моторных навыков реальной адаптации к миру, сколько накопление арсенала стереотипных способов извлечения приятных вестибулярных, проприоцептивных, тактильных, мы­шечных ощущений. Глубокая задержка развития бытовых навы­ков, неловкость, неуклюжесть при выполнении любого предмет­ного действия сочетается с почти цирковой ловкостью движений в стереотипе аутостимуляции. Такой ребенок часто годами не в состоянии научиться простейшим навыкам самообслуживания, но может выкладывать сложные узоры из мелких предметов, ловко карабкаться, передвигаться по комнате, крутя тарелку на пальце вытянутой руки, избирательно напрягать и расслаблять отдельные мышцы, сосредоточиваясь на возникающих ощущениях. Впечат­ления, которые в норме составляют ориентировочную основу для построения целенаправленного действия, здесь приобретают са­моценность.

Перцептивное развитие также отличается сочетанием одарен­ности и беспомощности. Наряду с задержкой формирования ре­альной бытовой картины мира характерно особое внимание к от­дельным ощущениям и «чистым» перцептивным формам. Разра­батываются приемы механического раздражения уха и глаза, стимуляция себя отдельными звуками, одержимое пристрастие к музыке, раннее выделение цветов и форм. Так, двухлетний ребе­нок по непонятным для окружающих перцептивным признакам

18

Гл а в а I. Взгляд сквозь призму детскою аутизма

безошибочно выделяет из груды других любимую пластинку, ви­дит окружающие предметы составленными из шаров. Возможно раннее увлечение стереотипным составлением рядов-орнаментов, первые слова таких детей могут отражать эти пристрастия — «блед­но-золотистый», «параллелепипед».

Речевое развитие аутичных детей также своеобразно. Наряду с нарушением коммуникации и трудностью построения активного целенаправленного и гибко адресуемого речевого действия (вме­сто этого дети используют штампы, «попугайную речь», называ­ют себя во втором или третьем лице), у них часто отмечается осо­бое чувство языка. Они стереотипно играют отдельными звукосо­четаниями, словами, фразами, рифмуют, поют, одержимо декламируют стихи. Таким образом, то, что в норме является ма­териалом для организации целенаправленного речевого действия, у аутичных детей становится объектом особого внимания, сред­ством стереотипной аутостимуляции.

Дети произносят изощренные звуки, но их вокализация не обя­зательно становится лепетом фонетически близким родному язы­ку, часто она напоминает щебет, скрип, звучание музыкальных ин­струментов. Они могут напряженно повторять отдельные слож­ные, аффективно звучащие слова: «суперрримперрщишзм» и оставаться мутичными в ситуации общения. В других случаях аг-рамматизмы, смазанность, трудность произвольной организации речи, невозможность диалога сочетаются со сложной правильной речью при аутостимуляции.

Развитие мышления обнаруживает те же тенденции. При кон­кретности, буквальности и фрагментарности в понимании окру­жающего аутичные дети в рамках стереотипной игры могут про­являть способность к символизации, одержимо выполнять отдель­ные сложные мыслительные операции. Иногда это могут быть не по возрасту трудные математические вычисления, стереотипное построение схем движения транспорта и устройства электропри­боров, проигрывание типичных шахматных композиций.

Эти стереотипные интеллектуальные игры могут быть доста­точно изощренны, но в действительности не являются настоящим активным взаимодействием со средой. Они служат средством вос­произведения одного и того же приятного впечатления, в данном

Гл а в а 1. Взгляд сквозь призму детского аутизма

19

случае — искусного осуществления одной и той же интеллекту­альной операции.

Такой ребенок получает наслаждение от определения дней не­дели среди дат отдаленных лет, но в реальной жизни практически не соотносит прошлое и будущее; в стереотипной игре он пред­ставляет себя виноградной лозой, но в ответ на вопрос, о том, что ему напоминает золотой купол, отчаянно кричит: «Ни что ни на что не похоже, ни что ни на что не может быть похоже»; самозаб­венно проигрывает знакомые композиции из учебника по шахма­там и не может ответить на простейший ход реального противни­ка в реальном взаимодействии.

Нам представляется, что такое понимание психического ди-зонтогенеза при аутизме вбирает в себя типичные черты синдро­ма и позволяет объяснить противоречия его клинической карти­ны. Психическое развитие здесь происходит в условиях наруше­ния возможности адекватного активного взаимодействия с окружением, что изменяет нормальную иерархию адаптивных за­дач: защита и саморегуляция становятся более важными, чем ак­тивная адаптация к миру, именно это и обусловливает искажение в развитии психических функций.

Ситуации аутостимуляции и решения реальных адаптивных за­дач принципиально различны для каждого аутичного ребенка, по­этому он закономерно проявляет то одаренность, то полную бес­помощность в контактах с людьми и средой. Этого могут не пони­мать даже близкие люди и, ориентируясь на высшие достижения ребенка в ситуации аутостимуляции, они закрепляют его аутис-тические тенденции.

Вместе с тем, при едином типе искаженного развития аутич-ные дети значительно различаются между собой. Можно выделить характерные модели поведения таких детей, в рамках которых фор­мируется единство доступных ребенку средств активного контак­та со средой и окружающими людьми, с одной стороны, и форм зашиты и аутостимуляции, с другой.

Согласно этим специфическим образцам поведения мы выде­ляем четыре основных группы аутичных детей, которые отлича­ются тяжестью и характером аутизма, степенью дезадаптации и мерой искажения развития, возможностями социализации. В про-

20

Гл а в а 1. Взгляд сквозь призму детского аутизма

цессе психокоррекционной практики мы можем наблюдать, как при успешной работе ребенок в определенном порядке поднима­ется по этим ступеням и, наоборот, при ухудшении состояния про­слеживается обратный процесс.

В приведенном ниже описании выделенных групп для нас важ­но представить именно единство типа аутистического барьера и доступных ребенку форм взаимодействия с миром, хотя внешне, безусловно, самыми яркими, лежащими на поверхности призна­ками групп служат типы аутистической защиты.

В первой группе, объединяющей самые тяжелые случаи деза­даптации, аутизм предстает как полная отрешенность от окружа­ющего. Для этих детей недоступны активные формы контакта со средой, они практически не имеют точек целенаправленного вза­имодействия с окружающим.

Такие дети как бы не видят и не слышат, часто не реагируют на боль, холод и голод (хотя в раннем возрасте именно они проявля­ют наиболее выраженный сенсорный дискомфорт). Они не защи­щаются от воздействий среды, а ускользают, уходят Ьт них. При попытке их удержать стараются вырваться, кричат, но, как только их оставляют в покое, снова становятся отрешенными. Кажется, что их главной целью является достижение покоя, и поведение полностью направлено на самосохранение. Видимо, задачи само­сохранения столь актуальны для такого ребенка, что решаются им радикально: он жестко устанавливает такую дистанцию в контак­тах с миром, которая устраняет все точки соприкосновения с ним.

Не имея точек активного соприкосновения с миром, дети этой группы не проявляют ни к чему избирательного внимания, боль­ше пользуются рассеянным периферическим, а не центральным зрением, не имеют указательного жеста. Они ничего не боятся и ничего не любят. У них нет пристрастий, привычек в этом мире, на их лицах вы не увидите выражения какого-либо чувства, они самодостаточны и благородно невозмутимы, — истинное «лицо принца», как и описывает их выделивший синдром Л. Каннер (Каппег, 1943).

Если у них и возникает мимолетный интерес к чему-то, то они дотрагиваются до объекта кончиком ноги. Рука, протянутая к пред­мету, чаще всего повиснет, не дотянувшись, или предмет тут же

Г л а в а 1. Взгляд сквозь призму детского аутизма

21

выпадает из разжавшейся ладони, настолько быстро наступает пре­сыщение избирательного внимания, и ребенок продолжает свое бесцельное полевое движение. Характерно его принципиальное отличие от полевого поведения ребенка-«органика». В последнем случае ребенок может по-полевому хватать все, манипулировать объектами, в первом — мимо всего скользит. Представляется, что пресыщение является механизмом, с помощью которого аутич-ный ребенок уходит от интенсивности среды еще до наступления осознанного дискомфорта.

Понятно, что отсутствие избирательности означает невозмож­ность совершения направленного действия, как моторного, так и речевого. Такой ребенок не только не в состоянии сосредоточить­ся на чем-то произвольно, но даже спонтанно, для собственного удовольствия. Несмотря на ловкость и грациозность рассеянного полевого движения (они замечательно распределяют, вписывают себя в пространство, никогда не потеряют равновесия, не уши­бутся, не сделают неточного движения), такие дети не овладевают направленными полезными навыками самообслуживания.

Как уже упоминалось, аутичные дети, относящиеся к первой группе, пользуются в основном периферическим зрением, воспри­нимая происходящее в целом, и почти не фиксируют взгляд на объекте с помощью центрального зрения. Тем не менее, они мо­гут походя, одним движением дополнить, завершить конструкцию, успешно разрешить сенсомоторную задачу, если ключ от ее реше­ния лежит в зрительном поле, и замкнуть ее можно одним «ты­ком». Совершив подобное действие, они чаще всего никогда не повторяют достижение.

Такие дети мутичны,хотя известно, что многие из них внезап­но могут, ни к кому не обращаясь, повторить сложное слово или даже самостоятельно прокомментировать происходящее. Однако эти слова являются лишь пассивным эхом увиденного или услы­шанного. Слова, фразы, так же как и успешные решения задач, как бы внезапно всплывают и бесследно уходят.

Не имея точек активного соприкосновения с миром, они не развивают и активных форм аутостимуляции, защиты от среды. Разряды стереотипных движений, так же как и эпизоды самоаг­рессии, проявляются у них лишь на короткое время и только в осо-

22