Беда достопочтенный

(674 – 734)

Беда известен прежде всего как автор «Церковной истории народа англов», состоящей из пяти книг и являющейся главным источником по истории Англии раннего периода. Кроме того, он был автором ряда трактатов, в том числе «Книги об орфографии» – первого толкового словаря латинского языка в Англии, трактата «О риторических фигурах и тропах», где он следует за Исидором Севильским, и некоторых других, включая толкования отдельных книг Священного Писания.

«Церковная история народа англов» охватывает период от эпохи Цезаря до 731 года и включает две части: первая носит компилятивный характер и записана сжато, вторая часть и оригинальнее и подробнее: она начинается с описания приезда в Англию в 597 году папского посланника Августина с миссионерскими целями.

Несомненный интерес представляет сочинение Беды «Жизнь отцов настоятелей Веармута и Ярроу» (до 1716 г.) – очень ценное свидетельство об устройстве ранних европейских монастырей.

Жизни и деятельности епископа-отшельника св. Катберта посвящено «Житие св. Катберта» Беды Достопочтенного, один из ранних образцов столь значимого для средневековья жанра. Здесь точность жизнеописания (св. Катберт был почти современником Беды) уживается с идеалом христианского подвижника.

Церковная история народа Англов. (фрагменты) Книга II

2.91-94. О том, как Августин⁹³ убедил епископа, из бриттов с помощью свершившегося на их глазах чуда небесного сохранять между собой католический мир; и о том, какая месть последовала им за то, что они презрели его слова.

Между тем как Августин, пользуясь содействием короля Эдильберта (Этельберта), пригласил к себе епископов или ученых богословов ближайшей провинции бриттов, назначил для сбора место, которое до сих пор на языке англов называется «сила Августина» и находится на границе гуикциев⁹⁴ и западных саксов. И начал он по-братски убеждать их, чтобы они, сохраняя между собой католический мир, взяли на себя сообща труд во имя Божие распространять Евангелие среди язычников. Ибо они праздновали светлое воскресенье не в свое время, а от четырнадцатого до двадцатого дня луны; и многое другое совершалось ими в противоположность духовному единению. После долгого спора, когда ни мольбы, ни убеждения, ни упреки Августина и его друзей не подействовали, и епископы предпочли свои традиции учению вселенской церкви, которое одинаково во всем мире, тогда святой отец Августин положил предел этому долгому и тяжкому спору, сказав: «Помолим Господа, радеющего за единодушие обитающих в доме Отца своего, чтобы он удостоил нас знамения, из которого было бы ясно, каким обычаям следовать и какими путями скорее достигнуть его царствия. Пусть приведут какого-нибудь несчастного, и чьи молитвы его излечат, вере того и богопочитанию все и должны будут следовать». Противники его неохотно приняли это предложение; однако тем временем принесли какого-то англа, лишенного зрения; бриттские священники, подойдя к нему, ничего не могли сделать для его лечения или исцеления. Наконец, Августин, побуждаемый крайностью, преклонил колена перед отцом Господа нашего Иисуса Христа, моля возвратить слепому утраченное зрение и этим телесным светом, данным одному, зажечь луч духовной благодати в сердцах многих верных. Слепой немедленно прозрел, а Августин был объявлен всеми глашатаем истинной веры. Тогда и бритты сознались, что путь правды, проповедуемый Августином, должен считаться непогрешимым; но они не могли без согласия и одобрения своих отказаться от древних обычаев. Поэтому они попросили созвать синод вторично с большим числом участников. Чтобы воспрепятствовать принятому решению, собралось семь епископов из бриттов и множество ученейших мужей преимущественно из самого знаменитого их монастыря, который на языке англов носит название Банкорнабург. В то время, как рассказывают, главой этого монастыря был аббат Диноот.

Отправляясь на этот собор, они зашли сначала к некоему святому и мудрому мужу, который обычно вел жизнь отшельника, чтобы посоветоваться с ним, должны ли они, по увещанию Августина, отступиться от своих преданий? Он ответил: «Если он божий человек, то следуйте за ним», «А откуда мы можем это узнать?» – спросили они. На что он ответил: «Господь сказал: «Возьмите иго мое на себя и научитесь от меня; ибо я кроток и смирен сердцем»⁹⁵. Если Августин кроток и смирен сердцем, то, нося на себе иго Христа, он и вам, вероятно, предложит нести то же самое; если же он не кроток, а горд, то ясно, что он не от Бога, и нет надобности обращать внимание на его речи». А они снова спрашивают: «А откуда же мы сможем узнать и это?». «Постарайтесь, ‑ говорит он, – чтобы Августин со своими сподвижниками пришел на место сбора первый. Если при вашем приближении он встанет, то знайте, что он слуга Христов: слушайте его и повинуйтесь. Если же он выскажет к вам пренебрежение и не захочет встать при вашем появлении, то пусть он и сам испытает ваше пренебрежение, ко тому же вы в большем числе».

Они сделали так, как он сказал, и случилось так, что Августин остался сидеть в своем кресле, когда они вошли. Увидев это, они тут же разгневались и, порицая его за гордость, старались противоречить ему во всем, что бы они ни говорил. Он же говорил им: «Несмотря на то, что вы во многом не соглашаетесь с нашими обычаями и даже с обычаями вселенской церкви, мы будем спокойно переносить все то, в чем у нас с вами разногласия, если только вы окажете повиновение в трех пунктах: будете праздновать пасху в свое время, совершать таинство крещения, которым мы возрождаемся в Боге по обычаю святой римской церкви, и вместе с нами проповедовать слово божие народу англов». Но они ни на что не согласились и ответили, что и его не желают признавать архиепископом. Они рассуждали так: «Если он теперь не пожелал встать перед нами, то если мы станем ему подчиняться, он тем более ни во что не будет нас ставить».

Рассказывают, что божий человек Августин, угрожая им, предсказал, что если они не хотят сохранить мира с братьями, то будут вынуждены вступить в войну, […].

…вероломные получили воздание временной погибелью за то, что презрели предлагаемые им советы для вечного спасения.

24. 331-334. О том, как в монастыре был брат, который свыше был наделен даром слагать стихи.

В монастыре этой аббатисы⁹⁶ был некий брат⁹⁷, особо отмеченный милостью божией, так как он имел обыкновение очень складно сочинять религиозные и благочестивые стихи; что бы он ни узнавал из Священного писания через рассказчиков, он, спустя небольшой промежуток времени, перелагал это на стихи в высшей степени приятные и трогающие сердце, составленные на своем, т.е. на английском языке. Во многих душах возжег он своими стихами презрение к мирской жизни и стремление к жизни небесной. Конечно, были после него среди английского народа и другие, которые пытались сочинять религиозные стихи; но никто не смог с ним сравняться. Ибо сам он познал искусство слагать стихи не от людей и не человеком был обучен, но получил он этот дар с помощью божьей как милость. Поэтому он никогда не мог сочинять стихов пустых и бесполезных; только стихи, относящиеся к вере, приличествовали его благочестивым устам. В самом деле, за все то время, пока он жил на земле, до самого преклонного возраста он не узнал других стихов. Иногда во время застолья, когда его участники решали, что ради веселья каждый по очереди должен что-то спеть, он, завидев, что кифара приближается к нему, поднимался и, в разгаре трапезы выйдя из-за стола, шел к себе домой.

И вот, когда он однажды поступил подобным образом и, оставив дом пирующих, отправился в хлев к вьючным животным, которых ему было поручено охранять этой ночью, и там в положенный час дал своему телу отдых, ему предстал во сне некий человек. «Кэдмон», – сказал он, здороваясь и называя его по имени, – спой мне что-нибудь!». На что Кэдмон ответил: «Не знаю, что тебе спеть. Ведь поэтому я и пришел сюда, выйдя из-за стола, что не смог ничего спеть». Но тот, который с ним разговаривал, – опять: «Однако, – говорит, – у тебя есть, что мне спеть». «Что же, – спрашивает Кэдмон, – я должен спеть?» А тот отвечает: «Спой, – говорит, – о начале Творения». Услышав ответ, Кэдмон тотчас начал петь во славу Бога Творца стихи, которые сам никогда до той поры не слышал и смысл которых такой: «Теперь должны мы хвалить Творца царства небесного, могущество Создателя и его разум, деяния Отца славы; то, каким образом он стал вдохновителем всех чудес, как он сначала создал для детей человеческих небо, служащее кровлей их обиталищу, а затем всемогущий хранитель рода человеческого создал землю».

Таков смысл, но не порядок слов, которые он произносил во сне, и вскоре присоединил к этому еще много достойных Бога стихов, доставленных тем же размером.

Придя утром к управляющему поместьем, у которого он был в услужении, Кэдмон открыл ему, какой дар он получил, а тот приказал отвести его к аббатисе. Когда в присутствии многих ученых мужей он рассказал сон и прочел стихи, то все, что он прочел, откуда бы оно ни шло, было одобрено всеобщим мнением. Однако всем показал, что на него снизошла Божеская милость. И они пересказали ему какой-то отрывок из Священной истории или учения, предложив переложить его на мелодию стиха, если он может. И он, обязавшись сделать это, ушел, а придя на следующее утро, изложил то, что приказывали, прекраснейшими стихами. Поэтому вскоре аббатиса, высоко оценив милость Божию, снизошедшую на этого человека, дала ему наказ оставить жизнь в миру и принять монашеский обет; и когда он был принят в монастырь со всем тем, что у него было, она присоединила его к монашествующей братии и приказала учить по порядку Священную историю. А он, вспоминая про себя все, что он мог узнать и услышать, и обдумывая это вновь и вновь наподобие того, как животные пережевывают свою жвачку, обращал узнанное в прелестнейшие стихи; и сладкими звуками стихов он в свою очередь превращал своих учителей в своих слушателей.

Он слагал стихи о сотворении мира, о возникновении человеческого рода и о всей истории Бытия, об исходе Израиля из Египта и вступлении на землю обетованную, и о многих других историях из Священного Писания, о воплощении Господнем, страстях, воскресении и вознесении его на небо, о сошествии Святого Духа и учении апостолов. Он сложил также много стихов о страхе пред будущим судом и ужасе наказания в аду и, кроме того, о сладкой жизни в царстве небесном и еще много других стихов о Милостях и судах Божьих.

Во всех этих стихах он заботился о том, чтобы отвратить людей от любви к порокам и возбудить в них желание и готовность делать добро. Ибо был он человек очень 6лагочестивый, смиренно соблюдал установленные правила и очень ревностно и пылко ненавидел тех, кто предпочитал поступать иначе; поэтому и жизнь свою он завершил прекрасным концом.

В самом деле, когда приблизился час его кончины, он был подготовлен к нему телесным недугом, который беспокоил его уже четырнадцать дней, однако так умеренно, что он мог все это время и говорить, и ходить. Поблизости от монастыря была хижина, в которую обыкновенно приводили тех, кто был болен, и тех, которые, как казалось, были близки к смерти. Итак, с наступлением вечера, он попросил своего служку приготовить ему место для отдыха в этой хижине на ту ночь, в которую он задумал покинуть мир. Тот, удивленный, спросил, зачем он обращается к нему с такой просьбой, когда он совсем не похож на умирающего. Однако сделал то, что ему сказали. И когда Кэдмон, расположившись там, в радостном настроении поговорил и пошутил по очереди со всеми, кто уже находился там до него, время перешагнуло за полночь. И тогда он спросил, есть ли у них здесь святые дары? А они ответили: «Зачем тебе святые дары? Не подошло еще время тебе умереть, раз ты говоришь с нами так радостно, как человек, находящийся в добром здоровье». «И, однако, – повторил он опять, – принесите мне святые дары». Взяв святые дары в руки, он спросил, все ли они настроены к нему миролюбиво, и нет ли у них каких-нибудь жалоб на его враждебность или грубость. Все ответили, что расположены к нему самым миролюбивым образом и далеки от всякого гнева; и они, в свою очередь, просили его отнестись к ним миролюбиво. И он незамедлительно ответил: «Я, дети мои, питаю миролюбивые чувства ко всем рабам божьим... Так, снарядившись в небесную дорогу, он подготовил себя к вступлению в другую жизнь. Он спросил также, близок ли тот час, когда братья должны возносить к Богу свои ночные молитвы. Ему ответили: «Он недалек». Тогда он сказал: «Хорошо, подождем этого часа». И, осенив себя крестным знамением, спустился на изголовье и, погрузившись в легкий сон, молча окончил жизнь. Известно, что как служил он Господу бесхитростно и чистосердечно, со спокойной преданностью, так и умирая он спокойно оставил этот мир и мог предстать перед его ликом; и тем языком, которым он произнес столько благодарных слов во славу Творца, он, осенив себя крестом и отдавая свой дух под его покровительство, мог произнести последние слова тоже в его похвалу.

Из нашего рассказа явствует также, что он предугадал день своей смерти.