Сборник статей - Язык и мышление. 2008г

лингвистических элементов в единую систему, несут в себе семантический и фоносемантический смысл, что качественно изменяет информативность системы, возникает «системный эффект» или принцип «эмерджентности»,

В связи с полученными результатами компьютерного эксперимента и исследования функционирования лингвистических систем предлагается в компьютерах нового поколения представлять информацию не только в алфавитной форме, но и в звукобуквенной форме.

Новая базовая структура компьютеров, появление объектноориентированного визуального программирования, методов и средств разработанных в искусственном интеллекте, широко используются для представления знаний, моделей знаний в виде семантических сетей, форм и продукций с помощью кодирования информации.

Аспирант Т.А.Полякова (Москва)

"ФЕНОМЕН СЕМАНТИЧЕСКОЙ ОПУСТОШЕННОСТИ" КАК ХАРАКТЕРИСТИКА СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА

Нами было проведено исследование семантического наполнения базовых ценностей (нравственность, духовность, вера, порядочность, дружба [см. Ментальность 1997: 27; Базовые ценности 2003, приложение]) методом свободного ассоциативного эксперимента. Эксперимент проводился в 2005 году в г.г. Пензе и Москве среди русских, принадлежащих трем разным возрастным группам (18-20 лет; 28-42 года; 50-60 лет). Всего в эксперименте приняли участие 497 человек.

Целью исследования является выявление различий в интерпретации абстрактных имён молодежью и людьми более старшего возраста.

Актуальность данного исследования объясняется появлением в последних исследованиях термина "феномен семантической опустошённости", который определяется как появление в языковом сознании понятий с размытым культурным смыслом. По мнению учёных, это свидетельствует "о разрушении самосознания нации, потере национальной самоидентичности, что наиболее ярко проявляется в интерпретации личностью абстрактных имен, отражающих базовые человеческие ценности" [Клименко, Бубнова 2005: 191].

В качестве примера рассмотрим ассоциативные поля слов-стимулов "нравственность" и "безнравственность".

Проследим количество ответов по группам молодёжь/взрослые. Для большей наглядности и простоты расчета суммируем ассоциативные реакции двух старших возрастных групп (взрослые = от 28 до 60 лет). Такое разделение оправдано утверждением социологов о существовании поколенческого разрыва, иначе – иных этнокультурных характеристик, характерных для части молодежи, социальное формирование которой произошло в 90-е годы [Базовые ценности 2003: 52].

101

102

Если просуммировать все ответы по двум группам, то получаем следующую картину: НРАВСТВЕННОСТЬ – мораль 43; порядочность 35; чистота 35; духовность 16; безнравственность 12; хорошо 12; воспитание 10 + воспитанность 2; честность 10; совесть 9; честь 7; характер 6; вера 4; культура 4; понятие 4. Отказы отвечать – 31 (25 из них у студентов).

БЕЗНРАВСТВЕННОСТЬ – плохо 35; стыд 23; грех 17; грязь 11; распущенность 11; глупость 10; хамство 8; порок 7 + порочность 2; аморальность 6; падение 6. Отказы – 28 (25 из них у студентов).

Таким образом, в ходе исследования обнаружилось, что для молодежи из числа наших испытуемых действительно характерен феномен семантической опустошённости. Именно среди этой возрастной группы присутствует наибольшее количество отказов отвечать, а также единичных реакций, что может указывать на незнание предмета или же на несформированность понятия в языковом сознании той или иной группы. Основную часть ответов в ассоциативных полях формируют ответы людей старшего возраста.

Доктор филол. наук А.В.Пузырёв (Ульяновск)

СОВРЕМЕННОСТЬ ПСИХОЛИНГВИСТИКИ

Основной пафос настоящего доклада заключается в том, что психолингвистика является чрезвычайно современной наукой, а повышению качества проводимых в её рамках исследований способствует введение в научный обиход пентахотомии «мышление – язык – психофизиология – речь – коммуникация».

Мнение о том, что в ходе лингвистических (и психолингвистических) исследований следует различать уровни (аспекты) мышления, языка в собственном смысле этого слова, речи и коммуникации, впервые высказанное нами в 1989-м году (А.В.Пузырёв 1989), постепенно утверждается среди лингвистов и воспринимается некоторыми как своего рода топик (см. напр.: Языковое сознание 2000: 42). Мы полагаем, что имеются все основания выделять ещё один, пятый (по общему счёту – третий) уровень анализа – уровень психофизиологических процессов, причём чрезвычайно важным при этом является момент разграничения элементов и единиц психолингвистического анализа.

Впервые, напомним, о разграничении анализа по элементам и анализа по единицам в связи с изучением проблем мышления и речи заговорил один из основоположников советской психологии Л.С.Выготский – в своей известной работе «Мышление и речь»: «Нам думается, что следует различать двоякого рода анализ, применяемый в психологии... Первый способ психологического анализа можно назвать разложением сложных психических целых на элементы... Существенным признаком такого анализа является то, что в результате его получаются продукты,

103

чужеродные по отношению к анализируемому целому, – элементы, которые не содержат в себе свойств, присущих целому как таковому, и обладают рядом новых свойств, которых это целое никогда не могло обнаружить... Само слово, представляющее собой живое единство звука и значения и содержащее в себе, как живая клеточка, в самом простом виде основные свойства, присущие речевому мышлению в целом, оказалось в результате такого анализа раздробленным на две части, между которыми затем исследователи пытались установить внешнюю механическую ассоциативную связь... Нам думается, что решительным и поворотным моментом во всём учении о мышлении и речи, далее, является переход от этого анализа к анализу другого рода. Этот последний мы могли бы обозначить как анализ, расчленяющий сложное единое целое на единицы. Под единицей мы подразумеваем такой продукт анализа, который в отличие от элементов обладает

всеми основными свойствами, присущими целому, и который является далее не-

разложимыми живыми частями этого единства. Что же является такой единицей, которая далее неразложима и в которой содержатся свойства, присущие речевому мышлению как целому? Нам думается, что такая единица может быть найдена во внутренней стороне слова – в его значении» (Л.С.Выготский 1982 т. 2: 13-16).

Для иллюстрации мысли Л.С.Выготского обратимся к примеру из школьного курса химии. Как известно, формула воды – Н2О. Изучать свойства воды путём анализа её по элементам – это изучать её свойства путём исследования свойств водорода отдельно от свойств кислорода и на базе поиска общих свойств водорода и кислорода делать выводы о свойствах воды. Но даже школьнику понятно, что водород и кислород по отношению к воде – элементы, которые не содержат в себе свойств, присущих целому как таковому, и обладают рядом новых свойств, которых это целое никогда не могло обнаружить, и свойств воды таким образом постичь невозможно. Постичь свойства воды можно только тогда, когда мы изучаем свойства молекул воды, т.е. пользуемся анализом по единицам, а не по элементам.

Если принять точку зрения Л.С.Выготского – а она у нас вызывает симпатию, в частности, потому, что в наибольшей степени отвечает общеязыковому использованию слов элемент и единица, – то мы должны будем придти к выводу, что явления фонетики и морфемики чаще всего – это явления элементов языка. Явления единиц языка, вероятно, по принятой нами логике, характеризуют более высокие языковые ярусы – прежде всего уровень синтаксиса. Относительно лексического уровня у нас нет полной уверенности. С одной стороны, имеется высказывание основоположника советской психологии Л.С.Выготского о том, что значение слова – это не элемент, а единица психологического анализа. С другой стороны, человек думает все-таки не словами: единицей мышления, на наш взгляд, является не слово, а мысль. Мысль же – это суждение, развёрнутое или сокращённое, в данном случае это неважно (Ю.А.Самарин 1962: 404). На уровне языка суждению соответствует предложение, но не отдельно взятое слово. Поэтому мы склоняемся к мысли, что слова демонстрируют все-таки явление элементов язы-

ка, но не его единиц.

В связи с указанным различением элементов и единиц анализа может показаться интересным заявление А.А.Леонтьева, доктора психологических и филологических наук: “Вся без исключения современная лингвистика имеет дело с анализом по элементам” (А.А.Леонтьев 1997: 48). Мнение А.А.Леонтьева может по-

104

казаться справедливым: если какая-то единица обладает признаками самостоятельности, то она должна характеризоваться и какими-то динамическими характеристиками, она должна обладать какой-то процессуальностью (ср.: Боевые еди-

ницы флота показали высокую воинскую выучку). Как часто разбираемые языко-

вые единицы (предложения, тексты) рассматриваются как динамически протекающий процесс? Думается, что это делается очень и очень нечасто.

Лингвисты обычно не разграничивают элементов и единиц языка и речи. Попытаемся дать элементам и единицам языка рабочие определения.

Фонема – это элемент языка, представляющий собой совокупность звуков, выполняющих одну и ту же различительную и объединительную функцию. Это целостная совокупность звуков, находящихся в отношениях позиционной мены. Так, фонема <о> может быть выражена в речевом потоке одним из следующих звуков («фонов»): [ó] вёл, ввод, [иэ] вела, [ь] вывел,[Λ] выводивший, [ъ] вывод (автор следует основным положениям Московской фонологической школы).

Морфема – это элемент языка, представляющий собой значимую, далее неделимую часть слова. Этот элемент выступает как совокупность морфов, обладающих одним и тем же вещественным и/или грамматическим значением, и мыслится как некая единая целостность. Так, в словоформах река, реки, речка три морфа (рек-, рек’-, реч’-) составляют одну морфему, а морфема мороз- реализуется в виде одного из следующих морфов: мороз- (морозы), мороз’- (морозить), мо-

рож- (мороженое), мораж- (замораживать).

Лексема – это слово как структурный элемент языка, рассматриваемый во всей совокупности своих соотносительных и взаимосвязанных друг с другом форм и значений, это слово как целостная совокупность его лексикосемантических вариантов (так, лексема «единица» включает шесть ЛСВ, объединённых общим семантическим стержнем). В предложении Рыбак рыбака видит издалека 4 слова, но 3 лексемы (лексема рыбак представлена двумя словоупотреблениями). На уровне речи лексема выступает в виде лексов, или словоупотреблений.

Предложение – это кратчайшая и основная синтаксическая единица языка, служащая средством формирования и формулирования мысли, средством волеизъявления и выражения эмоций. В качестве единицы языка предложение выступает как отвлеченный структурный образец (или материально выраженное предложение с точки зрения проявления в нём такого отвлечённого структурного образца). Примером такого отвлечённого структурного образца может выступить известное предложение акад. Л.В.Щербы: «Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокрёнка». На уровне речи предложение реализуется как высказывание с конкретным лексическим наполнением (так, конкретная интерпретация указанного предложения Л.В.Щербы будет определяться конкретным носителем языка).

Сложное синтаксическое целое – это синтаксическая единица языка, служащая компонентом текста и представляющая собой ряд высказываний, которые объединены общей темой и имеют структурные показатели связи.

Текст – это синтаксическая единица языка, представляющая собой объединённую смысловой связью последовательность языковых единиц, основными свойствами которой являются связность и цельность (см.: ЛЭС 1990: 507). В пре-

105

дельных случаях текст может быть выражен сложным синтаксическим целым и даже одним предложением (текст Т.Белозерова цит. по: Л.И.Величко 1983: 12):

БЕРЁЗА На высокой гриве стоит береза. Её корявый ствол оброс лишайником и ту-

гим, как резина, трутом. С пожелтевших сучьев до самой земли свешиваются длинные молодые ветви. Эти ветви делают берёзу очень чуткой: кругом ни ветерка, а берёза покачивается, сверкает листьями и шумит, шумит. И тонут в этом родном сердцу шуме все обиды, горести и боязни. Войди в этот шум, и ты станешь самым счастливым.

(Т.Белозеров) Разумеется, что разграничение элементов и единиц в таком случае должно распространяться и на явления, соответствующие языковым на уровнях мышле-

ния, психофизиологии, речи и коммуникации.

Мы уже неоднократно писали о том, что в собственной научной работе пользуемся методологией, согласно которой в ходе анализа языкового материала следует выделять в собственном предмете четыре одновременно сосуществующих: 1) исходный предмет; 2) развитой предмет в собственном смысле слова; 3) то, во что он превращается; 4) будущий предмет. В логическом аспекте этим четырём предметам соответствуют категории всеобщего, общего, особенного и единично-

го; в онтологическом плане – четыре ступени сущности: бытие, сущность, явление и действительность. В соответствии с этими же четырьмя планами в лингвистике нами было предложено различать уровни мышления, языка, речи и коммуникации. Соответственно, во всех лингвистических объектах предлагалось различать, например:

–в тексте единицу мыслительного, собственно языкового, речевого и коммуникативного плана;

–в предложении единицу мышления (суждение), языка (предложение в собственном смысле этого слова), речи (высказывание как материально выраженное предложение) и коммуникации (коммуникативный акт как уникально неповторимое воплощение данного предложения в конкретной точке времени и пространства);

–в личности личность мыслительную (мыслящую, в том числе, на определённом языковом коде), собственно языковую (владеющую тем или иным национальным языком), речевую (материализующую свою языковую способность и компетенцию в определённых материально выраженных речевых фактах) и коммуникативную (коммуницирующую, т.е. вступающую с помощью владения тем или иным языковым кодом в коммуникацию с другим субъектом – см., напр.:

А.В.Пузырёв 1995: 32-40 и др.).

Логика рассуждений заставляет выделить и пятую (третью по общему счёту) ипостась языка – психофизиологические процессы, сопровождающие речевые, психофизиологию (в логическом аспекте ей соответствует категория конкретно-

абстрактного, в онтологическом – необходимости).

Закономерен вопрос: как выглядит разграничение элементов и единиц лингвистического (и психолингвистического) анализа в свете разграничения пяти ступеней их сущности?

106

На уровне мышления основной единицей является мысль. На уровне языка – предложение. На уровне речи – высказывание.

На уровне коммуникации основной единицей является коммуникативный акт. Такая единица – по нашему мнению – предполагает наличие определённых интра- и экстралингвистических факторов, важнейшим из которых является наличие минимум двух субъектов (в качестве второго субъекта может выступить и «второе Я» одного субъекта). В качестве коммуницирующих субъектов могут выступить и разные субличности (языковые субличности) одного и того же субъекта.

Нам важно подчеркнуть, что в лингвистическом (и, в частности, психолингвистическом) обиходе принципиально существенным является учёт психофизиологической составляющей тех или иных языковых реалий.

«Аналитической единицей в физиологии высшей нервной деятельности, – пишет в своей книге Ю.А.Самарин, – является рефлекторный акт, хотя, как показано новейшими исследованиями, сам он включает в себя ряд постоянных и временных связей, а рефлекторная дуга, обеспечивающая данный рефлекс, представляет собой весьма сложную систему взаимодействий внешней и внутренней среды организма» (Ю.А.Самарин 1962: 216). На наш взгляд, именно рефлекторный акт является физиологическим субстратом единиц мышления, языка, речи и коммуникации (более подробное рассмотрение рефлекторного акта как единицы психофизиологии содержится в: Ю.А.Самарин 1962).

В предложении, минимальной единице языка, мы должны, таким образом, различать единицу мышления, языка в собственном смысле слова, психофизиологии, речи и коммуникации: мысль (психологический аспект, уровень мышления)

– предложение (уровень языка) – рефлекторный акт (уровень психофизиоло-

гии) – высказывание (уровень речи) – коммуникативный акт (уровень комму-

никации).

Как часто психолингвисты обращают внимание на различные аспекты именно единиц, а не элементов языка? Полагаем, что это наблюдается пока не часто.

Усложнение тетрахотомии «мышление – язык – речь – коммуникация» пятым, или третьим по общему счёту, элементом «психофизиология» и превращение её в пентахотомию «мышление – язык – психофизиология – речь – коммуникация» имеет, полагаем, сугубо прикладное значение.

Люди часто думают, что ухудшение здоровья и повышение смертности связано с ухудшением экологической ситуации. Использование указанной пентахотомии всё ставит на свои места: ухудшение качества психофизиологических процессов (= нездоровье) следует за снижением качества мыслительных процессов. Улучшение качества мыслительных процессов неизбежно приведёт к улучшению здоровья.

Может быть сделан вывод, интересный и для историков. Известно, что в 30-х годах ХХ века прирост населения в СССР составлял примерно 2% в год, а общая численность увеличилась примерно на 24 млн. человек, причём без учёта присоединённых территорий, тогда как в развитых капиталистических странах, грабивших (как сейчас, так и тогда) колониальные и зависимые страны, этот прирост составлял всего 0,5-1,5% (см.: Р.К.Баландин, С.С.Миронов 2006: 6). Сейчас население России стремительно сокращается. Вероятней всего, эти цифры говорят о со-

107

ответствующем качестве мыслительных процессов тогда, в СССР, и сегодня, в России. Судя по высокой смертности населения при демократии, мысль о снижении качества мыслительных процессов у демократически воспитываемого населения станет скоро очень общим местом… См., в частности, чрезвычайно интересное исследование Т.А.Поляковой в материалах нашей конференции, демонстрирующее наличие «феномена семантической опустошённости» у молодёжи по отношению к базовым нациокультурным ценностям.

Мы отдаём себе отчёт в том, что наши рассуждения могут представляться кому-то не совсем психолингвистическими. Но весь парадокс ситуации заключается в том, что миром управляют слова («В начале было Слово…»), а точнее – предложения, а ещё точнее – характер используемых языковых единиц. Назвав свою науку «психолингвистикой», Ч.Осгуд, Дж.Кэролл, Ш.Себеок в 1953 году выпустили из бутылки джинна, поскольку по своей внутренней форме «психолингвистика» – это научная дисциплина о том, как, каким образом выражает себя в слове, в языке (лингвистика) человеческая душа (психо-), т.е. неосознаваемые психические процессы (это мнение о сущности психолингвистики впервые было обосновано нами в 2002-м году: А.В.Пузырёв 2002, 2002а).

При переформулировке, при переводе на язык носителя наивного языкового сознания психолингвистика – это наука о том, как выражают себя в языке (в элементах и единицах языка) те или иные привычки думать у конкретного субъекта, т.е. чаще всего автоматизированные, не осознаваемые самим носителем языка его привычки думать об окружающем мире, о своём месте в этом мире и т.п. Несомненно, что эти привычки могут быть весьма убыточными для, хочется сказать, клиента или пациента.

Медицинская, психотерапевтическая лексика появляется здесь не случайно, а закономерно. Известны такие разделы научного знания, как психосоматика, кинесиология (кинезиология), специализирующиеся на связи здоровья и характера мыслей человека. По психосоматической медицине уже защищаются не только кандидатские, но и докторские диссертации. В рамках настоящего доклада ограничимся указанием лишь на некоторые исследования в этой области: Н.Пезешкиан 1996, Психосоматика 1999, С.А.Кулаков 2003 и мн. др. Иными словами, суждение о взаимосвязи мыслительного и психофизиологического аспектов человеческого языка (всеобщего и конкретно-абстрактного в языке) имеет мощные основания в смежных областях научного знания. Психолингвистика, таким образом, оказывается чрезвычайно современной и прикладной наукой.

Анализируя высказывания конкретного субъекта и делая характер этих высказываний предметом осознавания для данного субъекта, психолингвист становится специалистом, способным продлить жизнь человеческую…

Цитируемая литература:

Баландин Р.К., Миронов С.С. «Клубок» вокруг Сталина. – М.: Вече, 2006. – 320 с.: ил. – (Тысячелетие русской истории).

Величко Л.И. Работа над текстом на уроках русского языка: Пособие для учителя. – М.: Просвещение, 1983. – 128 с.

Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6-ти т. – М.: Педагогика, 1982-1984.

108

Кулаков С.А. Основы психосоматики. – СПб.: Речь, 2003. – 288 с.: илл. Леонтьев А.А. Основы психолингвистики: Учебник. – М.: Смысл, 1997. – 287

с.

Лингвистический энциклопедический словарь /Гл. ред. В.Н.Ярцева. – М.: Сов. Энциклопедия, 1990. – 685 с.: ил.

Пезешкиан Н. Психосоматика и позитивная психотерапия: Межкультурные и междисциплинарные аспекты на примере 40 историй болезни / Перевод с нем. Т.В.Куличенко. – М.: Медицина, 1996. – 464 с.: илл.

Психосоматика: Взаимосвязь психики и здоровья. Хрестоматия / Сост. К.В.Сельченок. – Мн.: Харвест, 1999. – 640 с. – (Библиотека практической психологии).

Пузырёв А.В. Анаграммы как фоносемантическое средство: перспективы исследования // Проблемы фоносемантики: (тезисы выступлений на совещании). М., 1989. – С. 89-91. – (В надзаг.: Ин-т языкознания АН СССР; ГК РСФСР по народному образованию; ПГПИ им. В.Г.Белинского).

Пузырёв А.В. Анаграммы как явление языка: Опыт системного осмысления.

– М.; Пенза: Ин-т языкознания РАН, ПГПУ им. В.Г.Белинского, 1995. – 378 с. Пузырёв А.В. Опыты целостно-системных подходов к языковой и неязыко-

вой реальности: Сборник статей. – Пенза: ПГПУ имени В.Г. Белинского, 2002. – 163 с.

Пузырёв А.В. Предмет психолингвистики, или К итогам XIII Международного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации // Язык и мышление: Психологический и лингвистический аспекты. Материалы Всероссийской научной конференции (Пенза, 12-16 ноября 2002 г.). – М.; Пенза: Институт языкознания РАН; ПГПУ имени В.Г.Белинского; Пензенский ИПКиПРО, 2002а. С. 43-55.

Самарин Ю.А. Очерки психологии ума. – М.: Изд-во АПН РСФСР, 1962. — 504 с.

Языковое сознание: содержание и функционирование. XIII Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. Тезисы докладов. Москва, 1-3 июня 2000 г. / Редактор Е.Ф.Тарасов. – М.: Ин-т языкознания РАН; Моск. гос. лингвистический ун-т, 2000. – 288 с.

Канд. филол. наук С.В.Рябушкина (Ульяновск)

НЕСКЛОНЯЕМОСТЬ ИЛИ АКЦЕНТНЫЙ СДВИГ? (Об одном разговорном обозначении времени)

Традиционным в русистике стало представление о том, что в сфере числительных действует тенденция к утрате (упрощению) склонения, тенденция к аналитизму, для иллюстрации чего приводят довольно разнородные факты: 1) количественные в Им. п. употребляются как несогласованные определения (считается, что вместо порядковых); 2) числительное приобретает форму Им. п. в контексте, требующем других падежных форм; 3) с помощью Им. п. оформляются начальные и/или срединные части составного числительного, стоящего в форме косвенного падежа, – наблюдается несклоняемость фрагментов многокомпонентного числительного.

109

Рассматривая несклоняемость простых числительных, М. Я. Гловинская называет еще одно явление – «распространенное пока только в просторечии обозна-

чение времени: без десять шесть, без пятнадцать восемь (сообщено Л.П.Крысиным)» [М.Я.Гловинская 2007: 113]. Но, скорее всего, перед нами нечто принципиально иное. Для идиостиля многих носителей литературного языка такое употребление нехарактерно, а в разговорной речи некоторых регионов это очень частотная реплика типичного диалога: «Который час?» – «Без дéсяти / двáдцати шесть». Здесь наблюдается не замена требуемого контекстом Род. п. на Им., а перенос ударения на корень, при этом конечный гласный может быть редуцирован до глайда, практически до нуля (что и позволило интерпретировать такую форму Род. как Им. п.). Представляется, что в беглом устном общении (ведь это диалог «на ходу») именно выделенный корень позволит правильно понять реплику (быстрее достичь коммуникативной цели), в то время как нормативный ответ «Без десятú / двадцатú…» в компрессивно-аллегровом произношении, с нечеткими, «проглоченными» безударными гласными, может оказаться неясным. (Заметим, что указанное М.Я.Гловинской «без пятнадцать…» слышать не приходилось – эта временная точка обозначается аналогичным по месту ударения «без чéтверти…».) Говорящий акцентирует смысл, выделяя семантически главную часть, что позволяет легче передать–принять информацию. Корневое смещение ударения помогает разрешить антиномию говорящего и слушающего: интересы говорящего удовлетворены большой степенью редукции концовки слова, а интересы слушателя соблюдены «смыслоразличительным» произношением первого слога; коммуникативные помехи – помехи канала передачи информации – ослаблены или устранены. Впрочем, этот акцентный сдвиг может быть объяснен также ритмическим выравниванием ряда временных обозначений: «Дéсять / двáдцать минут… чéтверть шестого… без двáдцати /чéтверти / дéсяти шесть» (в чис-

лительном пять ударение не смещается – «без пятú…»).

Канд.филол.н. Э.А.Салихова (Уфа)

АНАЛИЗ АССОЦИАТИВНОГО ПОЛЯ КАК ИНСТРУМЕНТ ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ СЕМАНТИКИ СЛОВА

Ассоциативное поле (АП), обнаруживающее реальную для носителя языка психологическую структуру содержания слова, может быть использовано в теориях значения (слова как знака) как инструмент анализа семантики слова. Срав- нительно-сопоставительная интерпретация ассоциативных полей с позиций этно-, социо- и психолингвистики помогает смоделировать психически реальное для индивида содержание слова; выявить содержание стабильного ядра ассоциативного поля; определить характер соотношения смысловых компонентов в структуре АП; описать национальную специфику организации смыслового поля. Н.В.Уфимцева справедливо отмечает, что «ассоциативное поле того или иного стимула – это не только фрагмент мира того/иного этноса, отраженного в сознании «среднего» носителя той или иной культуры, его мотивов и оценки и, следовательно, его культурных стереотипов сознание или осознание чего-то – это всегда ограничение, придание определенной формы тому или иному обобщению, которое стоит за

110