Англия в 1870-1914 гг

СДФ страдала догматизмом в теории и сектантством в тактике. “Нищета революционна сама по себе”, – отмечал ее лидер Г.М.Гайндман. Он считал английское общество уже подготовленным к революции, и СДФ только ждала толчка к ее свершению. Генри Майерс Гайндман даже намечал дату начала социалистической революции в Англии, приурочивая ее к столетию Великой Французской революции 1789 года. Отсюда следовало пренебрежительное отношение к профсоюзам, копавшимся вокруг “мелочной” прибавки какого-то шиллинга к зарплате, недооценка организационной работы, отрицание парламентского пути переустройства общества и презрения к реформаторской деятельности. Все это отрезало СДЛФ от масс, и она оставалась группой революционно настроенных интеллигентов.

К массовым организациям английского рабочего класса – тред-юнионам – Генри Гайндман относился пренебрежительно, считая, что коль скоро они не стоят за свержение капитализма, то социал-демократам не следует иметь с ними ничего общего. Гайндман обрекал Социал-демократическую федерацию на превращение в изолированную от трудящихся масс секту, оторванную от пролетариата. Внутри СДФ было немало людей, которые сыграли значительную роль в развитии английского рабочего движения. В Федерацию вступали не только представители радикальной интеллигенции, но и передовые рабочие, такие, как Гарри Квелч, Джон Бернс, Том Манн, тесно связанные с широкими массами пролетариев. Они активно работали в тред-юнионах, противопоставляя сектантству Генри Гайндмана свое чувство свое чувство классовой солидарности.

Среди членов Федерации были такие люди, которые расходились с Гайндманом по многим коренным вопросам стратегии и тактики. Наиболее крупным представителем этой группировки был Уильям Моррис. Приняв активное участие в политической борьбе в конце 1870-х годов, Уильям Моррис прошел через радикализм к социалистическому движению. Фр.Энгельс называл Морриса “социалистом чувства”, подчеркивая теоретическую слабость Морриса. Главное расхождение между Уильямом Моррисом и Генри Гайндманом заключалось в том, что Моррис считал необходимым отказаться от чрезмерного внимания к парламентской борьбе, полагая, что этот путь может лишь отвлечь лучших деятелей рабочего движения от подлинно революционной борьбы.

Группа Уильяма Морриса, в которую входили такие выдающиеся деятели как Б.Бакс, супруги Элеонора и Эдуард Эвелинги, на рубеже 1884–1885 годов вышла из СДФ и создала свою организацию под названием “Социалистическая лига”. Но и Социалистическая лига осталась всего лишь сектой, так как ее руководители были так же далеки от действительно классового движения, как и группа Генри Гайндмана.

Но в Социалистической лиге была одна, правда небольшая, группировка, которая сыграла особую роль в английском социалистическом движении тех лет. Это была группировка, возглавлявшаяся Элеонорой Маркс-Эвелинг и ее супругом Эдуардом Эвелингом. Тесно связанная с тред-юнионами, сама участвовавшая в создании ряда союзов, великолепно марксистски образованная, отличный оратор и полемист, Элеонора Маркс была видной представительницей левого революционного направления. Каждый шаг внутри Социалистической лиги и в других организациях супруги Эвелинги согласовывали с Фридрихом Энгельсом, который был подлинным вдохновителем деятельности этой небольшой группы социалистов.

На почве всеобщего подъема массового движения и возрождения социалистической пропаганды с 1885 года стали возникать так называемые новые тред-юнионы. Это были организации неквалифицированных либо малоквалифицированных рабочих – докеров, рабочих газовых заводов, спичечных фабрик и т.п. Оставаясь на почве тред-юнионизма, новые союзы превращались в активную силу левого течения английского рабочего движения.

Большинство новых тред-юнионов начинало свою деятельность с проведения стачки. Великая депрессия привела в движение массы ранее стоявших в стороне от рабочего движения неквалифицированных рабочих. Очагом острого недовольства стала “страна доков” – тянувшиеся вдоль набережной Темзы пристани, причалы, доки и окружавшие их узкие улочки, застроенные трущобными домами. Здесь жили лондонские “низы” – разорившиеся ремесленники, батраки, поденщики, опустившиеся клерки, отставные солдаты – все они скапливались по утрам в доках в поисках временной работы. Утром в доки приходили подрядчики с заветными жетонами в руках, толпа безработных устремлялась к ним, начиналась жуткая давка, переходившая в драку и потасовку. “Счастливчики”, заполучившие жетоны, устремлялись на суда, а вечером сразу же получали расчет за рабочий день. Утром все повторялось снова. Иногда таким поденщикам ничего не платили, просто кормили обедом, за этот обед они и отрабатывали свой рабочий день. За такую каторжную работу в доках поденщикам платили максимум шесть пенсов в час днем, а ночью – восемь пенсов в час. В августе 1889-го года терпению этих “низов” пришел конец, разразилась “великая стачка докеров”.

Выдающееся значение имела победоносная “великая стачка лондонских докеров”, проведенная летом 1889-го года. Рабочие из разных концов Англии и даже из далекой Австралии присылали деньги в фонд стачки. На эти собранные деньги было организовано питание забастовщиков и их семей. Ежедневно проводились митинги и демонстрации на улицах Лондона. Самый богатый порт мира, которым так гордилась английская буржуазия, замер. Требования были весьма скромными: оплата по указанному выше максимуму (шесть пенсов в час днем и восемь пенсов в час в ночное время); найм не ниже, чем на четыре часа; отказ от системы подряда. Хозяева попытались привлечь штрейкбрехеров с целью вынудить докеров уступить, тогда к забастовке присоединились “стивдоры” – физически крепкие и здоровые члены профсоюза, имевшие постоянное место работы в доках. Они занимались размещением грузов на судах, что требовало большой силы, умения и сноровки. Простые докеры почтительно именовали стивдоров “королями”, они были портовой элитой. Затем к забастовке примкнули рабочие мелких предприятий, число забастовщиков достигло ста тысяч. Ежедневно собирались многодневные митинги в поддержку “великой забастовки докеров”, по воскресеньям устраивались шествия по центральным улицам Лондона в Гайд-парк. Впереди шествовали знаменосцы тред-юнионов, затем – барабанщики, далее шли колонны манифестантов с оркестрами. В моде была политическая карикатура: на плакатах изображались толстые, обожравшиеся пирожными, буржуи и их дети, худые, изможденные, бледные дети докеров. Надписи гласили: “Никакой квартплаты в Ист-Энде, пока докер не получит свой шестипенсовик !” Предпринимателей, “потовыжимателей” называли не иначе как “Джеками-Потрошителями от финансов”. Работа лондонского порта прекратилась: на пристанях лежали штабелями неразгруженные товары, подъездные железнодорожные пути были забиты вагонами. На газовые заводы Лондона перестал поступать уголь – газовыми баллонами освещали вечерний Лондон, столица погрузилась в темноту. В трюмах судов-рефрижераторов скопилось сто тысяч бараньих туш. Предприниматели были вынуждены сдаться и удовлетворить основные требования забастовщиков-докеров.

Стачка докеров 1889 года дала толчок дальнейшему развитию “нового тред-юнионизма” и привела к активизации левых сил в старых тред-юнионах. В обстановке подъема рабочие глубже оценили значение классовой солидарности. В “новые тред-юнионы” потянулись малооплачиваемые, неквалифицированные рабочие, ранее стоявшие в стороне от профсоюзного движения. Волна “нового тред-юнионизма” охватила портовиков, транспортников, швейников, электриков, в новые профсоюзы стали вступать ирландцы. Возросшая в разы численность профсоюзов затрудняла достижение компромисса с работодателями обычным путем повышения зарплаты. Именно “новые тред-юнионы” стали колыбелью независимого рабочего и профсоюзного движения, добились своего независимого представительства в парламенте.

Необыкновенную популярность приобрел лозунг восьмичасового рабочего дня, подхваченный учредительным конгрессом Второго Интернационала в 1889 году. Очень многие депутаты – и консерваторы, и либералы считали его “социалистическим” и откладывали принятие закона о восьмичасовом рабочем дне в палате общин. Наконец, через пятнадцать лет после его второго чтения (в 1894 году) этот закон был принят в крайне урезанном виде и касался только горняков-углекопов, занятых на подземных работах. Стремление английского пролетариата к лучшим переменам в жизни выразила грандиозная многотысячная первомайская демонстрация 1890-го года в Гайд-парке. Очередное падение производства, массовые локауты (увольнения рабочих), сокращение зарплаты, взрыв стачечного движения в стране подорвали веру англичан в либеральные намерения Гладстона и Дизраэли. Оба лидера уже ушли с политической арены, реформы остановились, что вынуждало трудовой народ искать новые пути решения насущных проблем, без посредничества либералов и консерваторов.

Быстро росли советы тред-юнионов, и в их руководстве видную роль начали играть социалисты. На Плимутском конгрессе тред-юнионов в 1899 году раздавались гневные речи о том, как жизненно необходимые рабочим законопроекты вышвыриваются либералами и консерваторами из “августейшей ассамблеи”, т.е. парламента. В феврале 1900-го года в лондонском Мемориал-Холле представители более чем полумиллионной профсоюзной массы и трех социалистических партий (СДФ, НРП и Фабианского общества смогли образовать Комитет рабочего представительства (КРП) – зародыш первой рабочей партии (Лейбористской).

Вместе с тем росло и чувство интернационализма, стремление объединиться с рабочим движением других стран. Главной задачей английского рабочего класса в условиях подъема массового движения было создание своей политической партии. При этом Энгельс подчеркивал, что в английских условиях нельзя рассчитывать на то, что такая массовая партия с самого начала будет стоять на последовательных, революционных марксистских позициях. Задача английских социалистов и заключалась в том, чтобы, преодолев сектантство, покончив с беспринципными интригами, добиться создания такой партии, а затем продолжать борьбу за превращение ее в марксистскую социалистическую партию. Идеи создания самостоятельной партии стали подниматься и снизу, из самих глубин рабочего движения.

В начале 1893 года в атмосфере острой борьбы между революционными и оппортунистическими элементами в рабочем движении родилась Независимая рабочая партия (НРП) во главе с Джеймсом Кейр Гарди, выступавшим против подчинения рабочего движения либералам. Джеймс Кейр Гарди добился избрания в палату общин, где он завоевал репутацию “депутата от безработных”. Джеймс Гарди считал себя социалистом, исходя из таких нравственных устоев: бедняк является рабом нищеты, богач – рабом богатства. Миссия социализма – избавить обоих от лежащих на них бремени рабства. “Социализм в основе своей есть вопрос этики и морали”, – говорил Джеймс Гарди. Только общественное мнение, созревшее до поддержки социализма, способно сломить стены эгоизма и проложить путь в светлое социалистическое будущее. Рабочие составляют подавляющее большинство общества и потенциально являются “господами парламента”. Надо лишь просветить их. В принятой на съезде Независимой рабочей партии (НРП) программе целью партии провозглашалось установление коллективной собственности на средства производства, введение восьмичасового рабочего дня, запрещение использования труда детей и подростков до четырнадцати лет, бесплатное обучение на всех уровнях, включая университетский. Политические требования НРП включали достижение всеобщего избирательного права, ликвидацию монархии и палаты лордов. Ф.Энгельс подчеркивал, что программа НРП в основном совпадала с марксистской (Соч., 2 изд., т.39, с.7). НРП стремилась действовать в гуще рабочего движения, активно готовила и проводила массовые стачки, ее публицисты защищали интересы народа в печати, а ораторы – на митингах. В парламенте НРП имела двух депутатов, и им приходилось идти на деловое сотрудничество то с либералами, то с консерваторами, то с радикалами.

Однако вскоре НРП попала под влияние реформистских идей. Ее лидер – Джеймс Кейр Гарди – оставил большой след в истории английского рабочего движения. Он происходил из семьи пролетариев-углекопов, в их среде он провел свое детство и юность. По своему мировоззрению он был типичным эклектиком, т.е. в его взглядах переплетались морально-этические представления из работ целого ряда буржуазных социологов, экономистов, религиозных проповедников. Оставаясь на почве реформизма, Джеймс Кейр Гарди повел руководимую им Независимую рабочую партию по пути подчинения либералам и фактически отказался от социалистических идеалов.

Еще в большей степени эта оппортунистическая тенденция проявилась в деятельности лидера НРП Д.Р.Макдональда. Циничный и осторожный карьерист, Д.Р.Макдональд искал в рабочем движение только путей для своей политической карьеры. Под его руководством НРП так и не стала подлинно социалистической партией рабочего класса. В.И.Ленин справедливо подметил, что НРП была “независима от социализма, а от либерализма была очень зависима” (ПСС, т.22, с.122).

К политическим делам обращалась и церковь. Даже архиепископ Йоркский заметил, что “высокая мудрость заключается в признании того факта, что многое в нынешней социальной системе требует реформы”. Примас (глава) католической церкви Англии, кардинал Г.Мэннинг выступал в роли посредника между предпринимателями и забастовщиками во время “великой стачки докеров”, организовал фонд помощи бастовавшим докерам. Лорд-епископ Даремский Б.Весткорт опубликовал статью “Церковь и социализм”, в которой доказывал, что социализм “не связан ни с насильственными действиями, ни с экспроприацией, ни с эгоистическими классовыми устремлениями”. Главное, чтобы имущие помнили, что “всякая собственность и вызываемое ею могущество даны нам не для личной пользы, а являются даром Творца…”. Это прямо смыкалось с основополагающим тезисом Бенджамина Дизраэли: обладание собственностью любого вида налагает обязанности перед обществом.

Широкое распространение в Англии конца ХIХ века получил христианский социализм разных политических оттенков. Его поборники говорили о торжестве принципов христианства и социализма, приводя в доказательство творения отцов церкви и черпая вдохновения в Нагорной проповеди Иисуса Христа. Поэтому, обществу надо “возродить дух Христа и развеять царящее вокруг зло”. Христианские социалисты полагали, что путь к спасению не только небесному, но и земному, лежит через веру и школу. Когда появится поколение образованных людей, их духовному взору откроются язвы существующего строя, и тогда “законную, упорядоченную революцию … не удастся отложить надолго”. В Англии открылись десятки “рабочих церквей”, в которых проповеди чередовались с лекциями на просветительские темы, а пение псалмов сменялось чтением стихов Лонгфелло, Теннисона или Карпентера.

Почти все профсоюзные лидеры получили религиозное воспитание. Приходская церковь и воскресная школа при ней, сектантская молельня, чтение Евангелия в кругу семьи, тихий Рождественский вечер за праздничным столом с традиционной индейкой – все это накладывало печать на мировоззрение профсоюзных лидеров. По словам основателя НРП Джеймса Кейра Гарди, он черпал вдохновение не в материалистических трудах Маркса, а в Библии; что коммунизм в его истинном толковании близок к Нагорной проповеди Христа. Высказывания подобного рода встречаются у других английских социалистов той поры. Христианская мораль продолжала оказывать большое влияние на общество, включая рабочую среду, отвлекая ее от идеи сокрушения существующего строя до основания и склоняя к мысли о поисках более спокойных реформистских путей в будущее.

Таким образом, 1890-е годы были очень сложным периодом в истории английского рабочего движения. Ослабление позиций английской буржуазии на мировых рынках толкало ее на все более активное наступление на позиции рабочего класса. Английские капиталисты снижали заработную плату, провоцируя рабочих на длительные, изнуряющие стачки. Почти полгода бастовали машиностроители, но проиграли: стачка закончилась победой предпринимателей. Неудачу потерпели углекопы Южного Уэльса. Постепенно английский рабочий класс начал разочаровываться в традиционных тред-юнионистских методах борьбы за свои права. В среде передовых рабочих рос интерес к социалистическим идеям, осознанию порочности капиталистического строя. Под давлением социалистов, конгресс английских тред-юнионов в 1898 году провозгласил: “рабочий вопрос может быть разрешен только тогда, когда земля и все средства производства, распределения и обмена станут общественной собственностью”, и рекомендовал профсоюзам оказывать помощь и поддержку партиям социалистического направления. На это указал В.И.Ленин: “Английские тред-юнионы стали подходить к социализму, хотя и неловко, непоследовательно, криво… Социализм опять становится в Англии массовым движением..”. (ПСС, т.17, с.239).

Образование и первые шаги Лейбористской партии. Перед угрозой подъема социалистического движения реформистские лидеры тред-юнионов, правые социалисты в НРП, члены Фабианского общества взяли дело создания новой партии рабочего класса в свои руки. По их замыслу, новая, независимая рабочая партия стояла бы на либерально-реформистских рельсах. В 1899 году Британский конгресс тред-юнионов постановил созвать конференцию кооперативных, социалистических и тред-юнионистских организаций с целью проведения в парламент наибольшего числа депутатов от рабочих на ближайших выборах. Предложения о включении в программу новой партии социалистических лозунгов была проигнорирована лидерами Британского конгресса тред-юнионов вопреки мнению подавляющего большинства депутатов конгресса.

В феврале 1900-го года в лондонском Мемориал-Холле состоялась учредительная конференция представителей полумиллионной массы английских профсоюзов и было принято решение о создании новой рабочей партии, которая вначале получила название Комитет рабочего представительства (КРП). Сначала дела у новой партии шли неважно, новая партия проиграла выборы консерваторам в 1900 году. Шла позорная англо-бурская война, которая до крайности всем надоела. Народ был возмущен варварскими актами английской военщины в Африке. Вскоре параллельно названию КРП в пролетарской печати и в устных выступлениях новую партию стали называть “рабочей” (“лейбористской”) партией. С 1906-го года название “Лейбористская партия” было принято официально.

Первоначально, в новую партию вошли три социалистические организации – СДФ, НРП и Фабианское общество, а также ряд профсоюзов, причем, индивидуальное членство не допускалось. В момент формирования лейбористской партии в ее составе было триста семьдесят шесть тысяч членов, но ряды новой партии быстро росли. Уже к 1904 году численность рядов лейбористов приблизилась к миллиону человек. Рост рядов новой партии говорил о серьезных намерениях английского рабочего класса выйти за узкие рамки профсоюзной борьбы и использовать новую тактику политической борьбы в парламенте. Рождение лейборизма как политического течения можно считать ответной реакцией английского рабочего класса на развернутое по всему фронту наступление буржуазии на права трудящихся на рубеже ХIХ – ХХ веков. В атмосфере травли тред-юнионов английская реакция решилась посягнуть на давно завоеванное тред-юнионами право на организацию и проведение стачек. В 1900 году одна железнодорожная компания потребовала от профсоюза через суд возместить ей ущерб (убытки от простоев) от стачки железнодорожников в долине реки Тафф в графстве Уэльс. Стачечники-железнодорожники потребовали восстановить на работе уволенных товарищей, сократить продолжительность рабочих смен и повысить зарплату. По суду тред-юнион должен был из своих фондов заплатить железнодорожной компании двадцать три тысячи фунтов стерлингов. Палата лордов санкционировала это решение суда. Так был создан судебный прецедент, на основе которого другие суды стали приговаривать профсоюзы стачечников и забастовщиков к уплате компенсации за нанесенные предпринимателям убытки. По существу, рабочих лишили права на стачку и забастовку. Наступление на завоеванные еще в годы чартизма права, вынудило рабочих добиваться отмены этого решения и защищать свои права при помощи политической, в первую очередь, парламентской борьбы. “Дело Таффской долины” взволновало и встревожило всю Англию. Тред-юнионы возмутились и обратились в палату общин. Голосами консерваторов резолюция с требованием оградить рабочих от судебного произвола была провалена в палате общин. Но популярность КРП (Комитета рабочего представительства) в пролетарской среде стала быстро расти. В КРП вступали все новые и новые профсоюзные организации и на всеобщих выборах в 1905 году Комитету рабочего представительства удалось завоевать двадцать девять мест. В следующем 1906 году на шестой конференции делегаты Комитета рабочего представительства приняли решение о преобразовании Комитета РП в Лейбористскую партию. Так родилась одна из современных политических партий Великобритании. Вскоре лейбористам удалось добиться отмены решения по “делу Таффской долины”. Даже новый глава либерального кабинета, премьер-министр Г.Кэмпбелл-Баннерман (1905–1908 годы) упомянул в своей речи о “великих заслугах профсоюзов” в “предотвращении конфликтов между трудом и капиталом”. С новой партией были вынуждены считаться: либералы добились права профсоюзов на мирное пикетирование и отныне не разрешали возбуждать судебные иски против профсоюзов и их должностных лиц (за исключением уголовных дел). Со временем, лейбористы зарекомендовали себя как фракция реформаторов левее либералов, поддерживавшая действующий кабинет министров.

Лейбористская партия имела двойное членство: индивидуальное (очень незначительное) и коллективное: если на собрании какого-либо тред-юниона половина его членов плюс один голос выступала за вхождение в Лейбористскую партию, считалось, что данный профсоюз является ее коллективным членом. При этом каждый был волен голосовать на выборах по своим наклонностям и политическим симпатиям, а вовсе не за кандидата-лейбориста. Парламентская фракция не была подчинена партийному исполкому, а решения ежегодных конференций имели для нее рекомендательный характер. Долгое время у лейбористов отсутствовала политическая программа: они опасались отпугнуть от себя сторонников “крайностями” во взглядах, да в вопросах “теории” были не особенно сильны. Среди лейбористов насчитывалось немало сторонников социализма. Часто на многих конференциях принимались явно социалистические по духу резолюции, требование обобществления средств производства. Но такие революционные, наполненные духом социализма резолюции имели для членов парламента от Лейбористской партии (“MP” – “Members of Parliament”) необязательный, рекомендательный характер и оставались благим пожеланием.

Рождение новой фракции было встречено в палате общин подчеркнуто благожелательно. Было сделано все, чтобы ее члены почувствовали себя “как дома” в “лучшем клубе Лондона”. Никто, никогда и ни по какому поводу не позволил себе хоть намеком подчеркнуть свое превосходство в образованности и культуре над вчерашним рабочим, ткачом или литейщиком. Лейбористских членов парламента отличали демократизм, равенство в отношениях с законодателями, уважение к традициям (обычай низкого поклона спикеру парламента после закрытия дебатов и прений в палате).

Итак, впервые за всю историю Англии со времен чартизма, рабочий класс Англии создал самостоятельную, независимую политическую партию, состоящую почти исключительно из рабочих. Самый факт появления Лейбористской партии означал серьезный сдвиг в английском рабочем движении. Но правооппортунистическое руководство лейбористов свернуло новую партию на буржуазно-либеральный путь. Вскоре СДФ вышла из Лейбористской партии (в политическую программу лейбористов не был включен пункт об обобществлении средств производства, распределения и обмена). Поскольку руководители СДФ отказались считать лейбористов социалистической партией, они справедливо расстались с членством в ее рядах. Тем самым, английские социал-демократы изолировали себя от сотен тысяч рабочих; отказались воздействовать на лейбористское движение изнутри, находясь в его рядах; отказались от борьбы за превращение лейбористской партии в подлинно социалистическую, рабочую партию.

Борьба политических партий: либералы (Уильям Гладстон) и консерваторы (Бенджамин Дизраэли). Социально-экономические перемены в стране требовали реформ. Обе ведущие политические партии Великобритании – либеральная и консервативная – каждая по-своему стремились соответствовать велениям времени. С 1868 по 1874 годы у власти в Англии стояла либеральная партия. Ее лидер – Уильям Гладстон, выходец из семьи крупных ливерпульских торговцев, в течение нескольких десятилетий был вождем и идеологом английского либерализма. Либералы строили свою внутреннюю политику, исходя из предположения о незыблемости английского экономического лидерства. Они считали, что и в международной политике Англия как единственная крупная промышленная держава будет несомненно играть решающую роль. Из этого следовало, что Англия не должна заключать длительные союзы или вступать в какие-либо блоки с другими державами. Такая внешняя политика впоследствии получила название политики “блестящей изоляции”.

Во внутренней политике кабинет либералов под руководством Уильяма Гладстона реорганизовал систему начального образования (1870 год), прежде весьма несовершенную. Была создана сеть приходских школ за счет местных налогов и некоторого государственного финансирования. В следующем году была проведена реорганизация армии, срок службы наемников-добровольцев в ней сокращен с двенадцати до шести лет, что позволило создать значительный воинский резерв. Либералам удалось покончить с давно отжившим средневековым обычаем покупки офицерских должностей. Прежде за офицерский патент в элитных гвардейских полках – Гренадерском, Коулдстримском, Черной стражи – платили целые состояния и продвижение по службе определялось не воинским дарованием, а туго набитым кошельком. При поступлении на государственную службу правительственным указом надлежало сдавать экзамен, чтобы закрыть путь проникновению неучей на государственные должности и в местные администрации. Кабинет либералов Уильяма Гладстона добился того, что голосование на выборах всех уровней, в первую очередь, парламентских, стало тайным, что резко снизило возможность подкупа избирателей, предвыборных махинаций, фальсификаций результатов выборов.

Наконец, актом 1871 года были узаконены тред-юнионы; они получили права юридического лица, могли открывать банковские счета и защищать в суде свои интересы. Однако возможности забастовки были ограничены запретом применять “запугивания” при пикетировании и позволяли прибегать к услугам штрейкбрехеров. Однако тот же Уильям Гладстон воспротивился введению девятичасового рабочего дня горняков, что представлялось ему недопустимым вмешательством в дела части подданных короны, коими являлись шахтовладельцы.