Hrestomatia_Svodka

монарху, а законодательная – выборным народным представителям. Суд должен быть независимым от администрации.

По своим политическим взглядам Вольтер был монархистом, состоял в дружбе и переписке с многими европейскими монархами. Чтобы обладание самодержавной властью не привело к злоупотреблениям и произволу, по мнению Вольтера, государи должны быть философски образованны, окружены философами и руководствоваться философией, которая гарантирует справедливость и полезность их распоряжений. Вольтер проповедовал начала гуманности и справедливости, настаивал на коренном преобразовании средневековых форм судопроизводства, на отмене пыток, призывал к отмене крепостного права, к уничтожению феодальных привилегий.

Большое влияние на общество оказали и так называемые энциклопедисты

– члены кружка философа Дидро, издававшие с 1751 по 1776 гг. «Энциклопедию наук, искусств и ремесел». Они критиковали существующие взгляды и порядки, призывали к судебной реформе, религиозной свободе,

уничтожению сословных привилегий, освобождению крестьян, народному представительству и другим демократическим правам и свободам граждан.

<...> Во второй половине XVIII в. в связи с общеевропейским экономическим и демографическим подъемом в правящих кругах европейских государств все более нарастало осознание необходимости модернизации экономической и политической системы. Это общеевропейское явление традиционно именуется просвещенным абсолютизмом.

Суть политики просвещенного абсолютизма состояла в том, чтобы, не меняя по существу государственных форм абсолютной монархии, в рамках этих форм, сверху проводить реформы в экономической, политической, культурной областях, направленные на модернизацию устаревших явлений феодального порядка. Наиболее углубленно монархическую концепцию просвещенного абсолютизма дал прусский король Фридрих II Великий (1712-1786),

241

оставивший после себя 30-томное собрание сочинений. Под влиянием идей просветителей Фридрих II издал свод законов – «Фридрихов кодекс»,

вводивший в Пруссии равный для всех суд, установил полную веротерпимость,

отменил пытки. Однако увлечение идеями Просвещения у Фридриха II было неглубоким, о чем можно судить по его практическим делам. Так, весь социальный строй Пруссии, с преобладанием дворянства над прочими сословиями, он оставил без изменения.

Более последовательно проводил политику просвещенного абсолютизма Иосиф II (1741-1790), который после смерти отца Франца Стефана стал германским императором, а после смерти матери Марии Терезии унаследовал австрийские владения. В свое десятилетнее царствование в Австрии (1780-

1790) он провел целый ряд реформ, главная из которых освобождение крестьян от крепостной зависимости, наделение их землей. Наиболее глубоко и последовательно реформы Иосифа II затронули судопроизводство

(«Иосифовский законник»). Однако он же ликвидировал автономию земель и провинций империи Габсбургов, поощрял германскую колонизацию Венгрии,

Трансвильвании, Галиции. <…>

Источник: Всемирная история: учебник для вузов / под ред. Г.Б. Поляка,

А.Н. Марковой. М.: Культура и спорт, ЮНИТИ, 2000. С. 122–124.

Просвещенный абсолютизм в России

<…> В противоположность Петру Великому Екатерина выступила на поле деятельности с широким преобразовательным планом, в основание которого легли отвлеченные принципы. Она не успела выполнить своего плана целиком и не провела последовательно своих идей. Мысли Наказа не перешли в практику, законодательство не было перестроено на новых основаниях,

242

отношения сословий остались, по существу, прежними и развивались в том направлении, какое дано было в предшествующее время. Развитие крепостного права и сословность самоуправления прямо противоречили тем отвлеченным теориям, каким поклонялась императрица, но зато прямо соответствовали желаниям самого влиятельного сословия – дворянского. Коллизия личных взглядов Екатерины и русской действительности всегда приводила Екатерину к уступкам действительности во всех важных ее мероприятиях. На Екатерине оправдалась справедливость исторического положения о бессилии личности изменить общий ход событий. Как исторический деятель, Екатерина осталась верна тем началам русской жизни, какие были завещаны ее времени временами предыдущими; она продолжала свою деятельность в том же направлении, в

каком работали ее предшественники, хотя иногда и не сочувствовала им и не желала действовать так, как они. Сила событий и отношений была сильнее ее личной силы и воли.

Однако не следует думать, что личность Екатерины и ее личные взгляды прошли бесследно в ее правительственной деятельности. Они сказались, с

одной стороны, в общих приемах, просвещенных и либеральных, всей государственной деятельности Екатерины и во многих отдельных ее мероприятиях; с другой стороны, они отразились на самом русском обществе и много содействовали распространению образования вообще и гуманно-

либеральных идей XVIII в. в частности. <…>

Мы видели, что Екатерина по вступлении на престол мечтала о широких внутренних преобразованиях, а в политике внешней отказалась следовать за своими предшественниками, Елизаветой и Петром III. Она сознательно отступала от традиций, сложившихся при Петербургском дворе, а между тем результаты ее деятельности по своему существу были таковы, что завершили собой именно традиционные стремления русского народа и правительства.

243

В делах внутренних законодательство Екатерины II завершило собой тот исторический процесс, который начался при временщиках. Равновесие в положении главных сословий, во всей силе существовавшее при Петре Великом, начало разрушаться именно в эпоху временщиков (1725 – 1741),

когда дворянство, облегчая свои государственные повинности, стало достигать некоторых имущественных привилегий и большей власти над крестьянами – по закону. Наращение дворянских прав наблюдали мы во время и Елизаветы, и

Петра III. При Екатерине же дворянство становится не только привилегированным классом, имеющим правильную внутреннюю организацию, но и классом, господствующим в уезде (в качестве землевладельческого класса) и в общем управлении (как бюрократия).

Параллельно росту дворянских прав и в зависимости от него падают гражданские права владельческих крестьян. Расцвет дворянских привилегий в

XVIII в. необходимо соединялся с расцветом крепостного права. Поэтому время Екатерины II было тем историческим моментом, когда крепостное право достигло полного и наибольшего своего развития. Таким образом деятельность Екатерины II в отношении сословий (не забудем, что административные меры Екатерины II носили характер сословных мер) была прямым продолжением и завершением тех уклонений от старорусского строя, какие развивались в XVIII

в. Екатерина в своей внутренней политике действовала по традициям,

завещанным ей от ряда ближайших ее предшественников, и довела до конца то,

что они начали.

Напротив, в политике внешней Екатерина, как мы видели, была прямой последовательницей Петра Великого, а не мелких политиков XVIII в. Она сумела, как Петр Великий, понять коренные задачи внешней русской политики и умела завершить то, к чему стремились веками московские государи. И здесь,

как в политике внутренней, она довела до конца свое дело, и после нее русская дипломатия должна была ставить себе новые задачи, потому что старые были

244

исчерпаны и упразднены... Итак, Екатерина – традиционный деятель, несмотря на отрицательное ее отношение к русскому прошлому, несмотря, наконец, на то, что она внесла новые приемы в управление, новые идеи в общественный оборот. Двойственность тех традиций, которым она следовала, определяет и двоякое отношение к ней потомков. Если одни не без основания указывают на то, что внутренняя деятельность Екатерины узаконила ненормальные последствия темных эпох XVIII в., то другие преклоняются перед величием результатов ее внешней политики. Как бы то ни было, историческое значение екатерининской эпохи чрезвычайно велико именно потому, что в эту эпоху были подведены итоги предыдущей истории, завершились исторические процессы, раньше развивавшиеся. Эта способность Екатерины доводить до конца, до полного разрешения те вопросы, какие ей ставила история, заставляет всех признать в ней первостепенного исторического деятеля, независимо от ее личных ошибок и слабостей. <…>

Когда преобразования Петра Великого окончательно определили новый государственный и общественный порядок, Российская империя получила вид типичного для этой эпохи «полицейского государства», послужившего формой для «просвещенного абсолютизма» Петра. Во имя общего благополучия государство тогда отрицало личную предприимчивость и общественную самодеятельность, установив особое «крепостное право» государства на жизнь и труд всех сословий одинаково. Не было ни сословного права, ни сословных льгот, были только сословные службы и сословные повинности. Ими определялось положение в государстве общественных групп и отдельных лиц.

Мы знаем, какие обстоятельства в XVIII в. содействовали разложению петровского порядка и раскрепостили «шляхетство», обратив в 1785 г.

крепостное право на крестьян в сословное право помещиков на их

«подданных». Изменение в государственном положении сословий повело к установлению «шляхетского» режима в стране, превращавшего Россию в

245

односословную монархию. Только что был намечен историей этот новый режим, как против него началась (с императора Павла) правительственная реакция. Она не имела вида системы до 1825 г.; после же этого обратилась в систему, направленную к тому, чтобы создать чисто бюрократическую власть.

Восточная война показала неудачу такой попытки, и император Александр II

обращается снова к общественным силам. Но теперь уже не шляхетский режим и не принцип сословного закрепления ставится в основу порядка. В новых учреждениях все общество, всесословно или бессословно, призывается к работе над общественным благоустройством. <...>

Источник: Платонов, С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С. 631– 632, 638–639, 719–720.

Наказ Екатерины II комиссии по составлению проекта нового Уложения

Екатерина II, урождѐнная София Августа Фредерика фон Анхальт-

Цербст-Дорнбург (1729 – 1796) – русская императрица, жена Петра III,

реформатор, один из творцов политики просвещѐнного абсолютизма в России.

Царствование Екатерины II отмечено укреплением международного положения и военно-политического могущества российского государства.

В 1766 – 1767 гг. императрицей Екатериной II была созвана комиссия

(Уложенная Комиссия) по выработке нового свода законов Российской империи. В ее состав вошли представители различных сословий – дворянства,

мещанства, государственных крестьян, казачества, инородцев и других, всего более 600 человек, в т.ч. 33 % от дворянства, 36 % – от горожан, куда также входили и дворяне, 20% – от сельского населения. В качестве руководящего документа для Комиссии императрица подготовила

246

специальный «Наказ», выдержанный в духе «просвещѐнного абсолютизма». В «Наказе», первоначально состоящем из 506 статей, были сформулированы основные принципы политики и правовой системы. «Наказ» является не только важным правовым документом XVIII столетия, но и типичным философским трудом эпохи «просвещѐнной монархии».

Глава II

9. <…> Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе, власть не может действовати сходно с пространством толь великаго государства.

Пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит. Надлежит, чтобы скорость в решении дел, из дальных стран присылаемых, награждала медление, отдаленностию мест причиняемое.

Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и в конец разорительно.

Другая причина та, что лучше повиноваться законам под одним господином, нежели угождать многим.

Какий предлог самодержавного правление? Не тот, чтоб у людей отнять естественную их вольность; но чтобы действия их направит к получению са-

маго большего ого всех добра.

Итак, правление, к сему концу достигающее лучше прочих, и при том естественную вольность меньше других ограничивающее, есть то, которое наилучше сходствует с намерениями, в разумных тварях предполагаемыми, и

соответствует концу, на который в учреждении гражданских обществ взирают неотступно.

Самодержавных правлений намерение и конец есть слава граждан,

государства и государя.

247

Но от сея славы происходит в народе единоначалием управляемом разумом вольности, который в державах сих может произвести столько же великих дел, и столько споспешествовати благополучию подданных, как и самая вольность. <…>

19. <…> Государь есть источник всякия государственный и гражданский власти.

Глава XI

260. Не должно вдруг и чрез узаконение общее делать великаго числа освобожденных. <...>

263. Причем однако весьма же нужно, чтобы предупреждены были те причины, кои столь часто привели в непослушание рабов против господ своих;

не узнав же сих причин, законами упредить подобных случаев нельзя, хотя спокойствие одних и других от того зависит. <...>

Глава XIII

293. О рукоделии и торговле.

Не может быть там ни искусное рукоделие, ни твердо основанная торговля, где земледелие в уничтожении, или нерачительно производится.

Не может земледельство процветать тут, где никто не имеет ничего собственнаго.

Сие основано на правиле весьма простом: «Всякий человек имеет более попечения о своем собственном, нежели о том, что другому принадлежит; и

никакого не прилагает старания о том, в чем опасаться может, что другий у него отымет».

Земледелие есть самый больший труд для человека; чем больше климат приводит человека к избежанию сего труда, тем больше законы к оному возбуждать должны. <...>

299. Не худо бы было давать награждение земледельцам, поля свои в лучшее пред прочими приведшим состояние.

248

300. И рукоделам, употребившим в трудах своих рачение превосходнейшее.

Сие установление в всех земли странах произведет успехи. Оно послужило и в наши времена к заведению весьма важных рукоделий. <…>

Земледелие есть первый и главный труд, к которому поощрять людей должно, вторым есть рукоделие из собственнаго произращения.

Махины, которые служат к сокращению рукоделия, не всегда полезны.

Если что сделанное руками, стоит посредственной цены, которая равным образом сходна и купцу и тому, кто се сделал, то махины, сокращающие рукоделие, то есть уменьшающий число работающих, во многонародном государстве будут вредн. <…>

317. Торговля оттуда удаляется, где ей делают притеснение, и

водворяется там, где ея спокойствия не нарушают.

Во многих землях, где все на откупу, правление государственных сборов разоряет торговлю своим неправосудием, притеснениями и чрезмерными налогами; однако оно ее разоряет, еще не приступая к сему затруднениями,

оным причиняемыми, и обрядами, от оного требуемыми.

В других местах, где таможни на вере, весьма отличная удобность торговать, одно слово письменное оканчивает превеликия дела. Не надобно купцу терять напрасно времени, и иметь на то особливых приставников, чтобы прекратить все затруднения, затеянныя откупщиками, или чтоб покориться оным.

Вольность торговли не то, когда торгующим дозволяется делать, что они захотят; сие было бы больше рабство оные. Что стесняет торгующаго, то не стесняет торговли. В вольных областях купец находит безчисленныя противуречия, а там, где рабство заведено, он никогда столько законами не связан. Англия запрещает вывозить свою волну и шерсть; она узаконила возить уголье в столичный город морем; она запретила вывозить к заводам способных

249

лошадей, корабли, из ее американских селений торгующие в Европу должны на якорях становиться в Англии: она сим и сему подобным стесняет купца, но все в пользу торговли.

Истинное правило есть не исключать никакого народа из своей торговли без важных причин.

Во многих государствах учреждены с хорошим успехом банки, которые,

доброю своею славою изобретши новые знаки ценам, сих обращение умножили. Но чтоб в единоначальном правлении таковым учреждениям безопасно верили, должно сии банки присовокупить к установлениям, святости причастным, независящим от правительства и жаловальными грамотами снабденным, к которым никому не можно и не должно иметь дела, как то:

больны, сиротские домы и прочее, чтобы все люди были уверены и надежны,

что государь денег их не тронет никогда, и кредита сих мест не повредит.

Некоторый лучший о законах писатель говорит следующее: «Люди,

побужденные действиями, в некоторых державах употребляемыми, думают,

что надлежит установить законы, поощряющие дворянство к отправлению торговли; сие было бы способом к разорению дворянства без всякой пользы для торговли. Благоразумно в сем деле поступают в тех местах, где купцы не дворяне; но они могут сделаться дворянами: они имеют надежду получить дворянство, не имея в том действительнаго препятствия; нет у них другаго надежнейшаго способа выйти из своего звания мещанскаго, как отправлять оное с крайним рачением, или иметь в нем счастливые успехи, – вещь, которая обыкновенно присовокуплена к довольству и изобилию. Противно существу торговли, чтобы дворянство оную в самодержавном правлении делало;

погибельно было бы сие для городов, так утверждают императоры Онорий и Феодосии, и отняло бы между купцами и чернью удобность покупать и продавать товары свои. Противно и существу самодержавного правления,

чтобы в оном дворянство торговлю производило. Обыкновение дозволившее в

250