sokolov_k_b_globalizatsiya_istoriya_sovremennost_i_iskusstvo (1)

справедливости и создания наилучшего политического строя. Очередные революции бессмысленны и невозможны, ибо были бы путем не вперед, а назад. Борьба классов закончилась, в связи с чем привлекалось заимствованное Марксом у Гегеля понятие «конца истории». Аналогичной чертой отличалась и национал-социалис- тическая идеология. Была воскрешена древняя хилиастическая вера в тысячелетний «Третий рейх», который предполагался последним. Близкие представления использовались и фашистской Италией, окончательно возрождавшей славу Древнего Рима, и империей Наполеона III, наконец возвратившей Францию на вершину наполеоновского величия.

Коммунисты мечтали о всемирной победе коммунизма, а современные либералы-неомодернисты – о глобальном капитализме. С этой точки зрения, коммунистический и глобалистский проекты духовно близки не только как формы утопической мысли: их сближает и делает явлением одного порядка практическая постановка вопроса о власти в мировом масштабе. «В некоторых странах место коммунистической идеологии занял рыночный фундаментализм», – пишет лауреат Нобелевской премии по экономике Джозеф Стиглиц226.

Есть мнение, что «коммунизм не умер с распадом бывшего

СССР, так как его там никогда не было». Он был там, мягко выражаясь, «ненастоящим». Так, может быть, и «рынок», который теперь выстраивают во всем мире «институционные инвесторы», становится после исчезновения «империи зла» по каким-то причинам тоже «ненастоящим»? Или, может быть, только сейчас он становится «настоящим» и показывает свое истинное лицо?

С точки зрения социолога Бориса Кагарлицкого причина следующая: «В годы холодной войны... коммунизм был не только внешней угрозой. Он апеллировал к идее социальной справедливости. А потому успешно нейтрализовать его правящие классы Запада могли лишь ценой серьезных социальных уступок... сильные профсоюзы, высокие зарплаты, полная занятость, субсидии бедным, общедоступное образование и т.д. С крахом СССР все это теряет свой смысл. Если капиталу ничто не угрожает, зачем все эти уступки?» 227.

226 Стиглиц Д. Человеческое лицо глобализации. [Электронный ресурс] URL //nobeli.nm.ru/st.htm.

227 Кагарлицкий Б. В войне побеждает тот, кто в ней не участвует // Новая газета, № 77, 22 октября, 2001.

202

Американец Ф. Фукуяма утверждает, будто западный мир во главе с США поднялся на самую вершину социальной эволюции и выше подниматься уже некуда. И всему прочему человечеству не остается ничего другого, как стремиться к этому западно-амери- канскому социальному идеалу, превзойти который ему не удастся даже теоретически. Эта теория, изобретенная на интеллектуальных высотах США, произвела мировую сенсацию и стала компонентом рассуждений многих социологических и политических деятелей нашего времени.

Крах всех великих империй, как, кстати, и «великих учений», идеологически их обслуживающих, убедительно показал, что любая, на какое-то время даже успешная, попытка навязать и насадить «эталонный», для всех годный и приемлемый миропорядок и образ жизни в конечном счете обречена на провал и поражение. Объявлять XX в. «веком Америки» и настаивать на том, что XXI в. должен стать «американским» (как говорил в свое время бывший президент США Б. Клинтон), – значит не просто заблуждаться. Это значит пренебрегать уроками истории, доказывающими несбыточность подобных ожиданий и прогнозов, а также – дискредитировать саму идею глобализации. Такое представление о «прогрессе» грешит не только самонадеянностью, но, что еще опаснее, непониманием сути и смысла человеческой истории228.

Идеологи неолиберализма охотно подхватили понятие глобализации, которое оказалось весьма удобным с их точки зрения, поскольку представляет описываемый им процесс как естественный, неизбежный и безальтернативный. В этом контексте симптоматичен

иажиотаж вокруг работы «Конец истории?» Ф. Фукуямы. Он доказывал, что в ходе последних мировых процессов враги либерализма

иЗапада повержены навсегда, отныне ничто не в силах воспрепятствовать вечному торжеству демократий. Энтузиазм, с которым была встречена названная статья, вряд ли объясним вне рамок глобализации. Ведь еще недавно либеральные теоретики были чужды эсхатологическим настроениям, отдавая предпочтение модели открытого будущего, нередуцируемой свободы выбора229.

Как подчеркивает Д. Сакс, Соединенные Штаты сделали все возможное, чтобы свести к минимуму финансовое бремя своего глобального лидерства. Вместо денег они усиленно предлагали ок-

228 Грани глобализации. Трудные вопросы современного развития. М., 2003.

С. 381.

229 Степанов А. Число и культура. Рациональное бессознательное в языке, литературе, науке, современной политике, философии, истории. М., 2004. С. 464.

203

ружающему миру свое видение «светлого будущего», в котором «невидимая рука» рынка все устроит наилучшим образом и где все раньше или позже смогут добиться процветания230. «Введенный в научный оборот Адамом Смитом термин “невидимой руки” как никогда актуален – эта самая рука активно действует во всемирном масштабе», – утверждает председатель Совета управляющих Федеральной резервной системой США А. Гринспэн231.

По итогам нынешней глобальной трансформации весь мир, как полагают нынешние властители умов, должен слиться в тотальном консенсусе, горячо благодаря своих бесстрашных и бескорыстных освободителей232.

Сущность идеологии и политики неолиберального глобализма (в духе упомянутого выше «Вашингтонского консенсуса») – в навязывании остальному миру рыночной либерализации и дерегулирования во имя свободного движения капиталов, товаров и услуг по всему миру, устранения национальных барьеров. Но о каком «равенстве» можно говорить, если при этом игнорируются огромные различия и неравенство в положении разных стран и исключается свободноедвижениерабочейсилы?233 Распространеннаядогма,будто «неудачникам» модернизации и глобализации не остается ничего иного, как следовать рекомендациям Всемирного банка и имитировать американскую демократию, уже не принимается на веру.

Неолиберальный глобализм есть форма проявления одномерных типов мышления и действий, разновидность монопричинного взгляда на мир, то есть «экономизма»234. «Глобализм, – пишет У. Бек, – это мыслительный вирус, который за последнее время поразил все партии, все редакции, все институты. Не то, что люди должны действовать экономически, является его догматом, но то, что все и всё – политика, наука, культура – должны подчиняться примату экономического. В этом неолиберальный глобализм напоминает своего заклятого врага – марксизм»235.

Как ни расходятся либерализм и коммунизм в своих мировоззренческихпосылках,первыйудивительносхожсовторымвбезгра-

230 The Economist, September 12th 1998. Р. 21.

231 Гринспэн А. Реальные границы процессов глобализации. [Электронный ресурс] URL //www.inosmi.ru/translation/209876.html

232 Степанов А. Число и культура. Рациональное бессознательное в языке, литературе, науке, современной политике, философии, истории. М., 2004. С. 474.

233 Граниглобализации.Трудныевопросысовременногоразвития.М.,2003.С.13. 234 Бек У. К социологии глобализации // Сумерки глобализации: Настольная

книга антиглобалиста. М., 2004. С. 23–24. 235 Там же. С. 29.

204

ничной вере в базисную роль экономики. Рынок наделяется поистинемагическимисвойствамирешатьвсепроблемыи,руководствуясь «целесообразностью», оправдывать любые сомнительные с нравственной точки зрения поведенческие инстинкты и нормы.

Глобализм поет гимн свободной мировой торговле. Но давно уже стало очевидностью, что «невидимая рука рынка» – это мистика, что монополизация давно остановила эту руку. А главное, – что «свободная» международная торговля выгодна только тем, кто торгует капиталоемкой продукцией. Об этом уже давно писал Дж. С. Милль, это в 1930-е гг. подтверждали Кондратьев и Шумпетер, а в наши дни Самуэльсон. А самый известный и влиятельный экономист ХХ в. Д. Кейнс писал: «Я симпатизирую скорее тем, кто хочет сделать как можно меньшим переплетение экономик различных наций, а не тем, кто хочет увеличивать их взаимозависимость. Идеи, знания, искусство, гостеприимство, путешествия по самой природе интернациональны. Но товаров должно быть как можно больше национального производства. А главное и прежде всего, финансы должны быть национальными»236.

Отставшим странам никогда не догнать Америку и Европу в развитии «четвертого», решающего фактора производства – науки и менеджмента, если не прибегнуть пусть даже на какой-то период времени к разумному протекционизму. Еще в 1960–1970-е гг. в тех же западных учебниках и словарях по экономике свобода торговли рассматривалась как архаичный принцип. Она считалась «нежелательной», ибо «губит младенческую национальную промышленность»237. Но развитым странам она иногда бывает выгодна, таккакпозволяетгибкореагироватьнаконъюнктуру–заменятьсво- бодное передвижение факторов производств: капитал может остаться дома, можно ввезти и дешевую рабочую силу или своим дать работу,захватываячужиерынки.И.Шумпетервообщесчитал,чтопри монополистическом капитализме корпорации все более обращают внимание не на конкуренцию цен, а на конкуренцию в техническом обновлении и на лучший менеджмент. В итоге в современных условиях ключом к успеху и в личной карьере, и в конкуренции становится интеллектуальный капитал и образование.

Неолиберальный глобализм представляет собой в высшей степени политическую идеологию, которая, однако, подает себя как

236 Цит. по: ScientificAmerican, Nov. 1993. The perils of the free Trade. By Herman E. Daly.

237 См., например: Dictionary of Economics. L., 1970. Р. 174.

205

полностью аполитичную. Согласно этой идеологии, люди не действуют, но осуществляют законы мирового рынка, вынуждающие минимизировать социальное государство и демократию.

Вообще говоря, понятия «либерализм» и «демократия» впитали в себя множество значений. Каждому из них даются разнообразные, нередко противоречивые определения. К тому же, начиная с первой половины XIX столетия, когда оба эти понятия стали использоваться в политических речах, и до наших дней соотношение между ними остается весьма двусмысленным. В некоторых случаях они казались идентичными или, по меньшей мере, во многом совпадающими по смыслу; в других – выступали чуть ли не как полярные противоположности238.

Но, во всяком случае, демократия финансово-экономических групп отличается от традиционного понимания этого термина прежде всего тем, что при ней в основу принятия решений заложен принцип голосования в МВФ, где число учитываемых голосов пропорционально количеству денежных средств, вложенных голосующим в уставный фонд.

Капиталистическая идеология основана на приоритете бесконечного накопления капитала. Такая система неизбежно оказывается неэгалитарной и даже поляризованной, причем как в экономическом, так и в социальном аспектах. Следствием этого стал противоречивый язык либералов. Попытки жонглирования терминами подготовили почву для взаимоотношений между «либерализмом» и «демократией», остававшихся весьма двусмысленными на протяжении последних двух столетий.

Либерализм, как часто отмечается, начинает свой анализ с индивида, которого считает основным субъектом социального действия. Согласно используемой либералами метафоре, мир состоит из множества независимых индивидов, которые тем или иным образом в тот или иной момент пришли к соглашению (заключили «общественный договор») о взаимных обязательствах ради общего блага. При этом либералы изображали данное соглашение как весьма ограниченное239.

«Либеральный подход исполнен опасений перед большинством, перед массами. Перед лицом большинства либерал всегда защищает меньшинство. Но защищает он не группу, оказавшуюся в

238 Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М., 2004.

С. 120.

239 Там же. С. 125.

206

меньшинстве, а символическое меньшинство; он защищает от толпы рационально действующего героя – то есть самого себя. Этот героический индивид компетентен и цивилизован»240. Цивилизованные – это всегда «мы», а нецивилизованные – «они»241.

То, что мы называем демократией, на деле противоположно популизму правого толка, как противоположно оно и тому, что мы понимаем под либерализмом. Поэтому либерализм и демократия, символизирующие принципиально различные тенденции, всегда были не в ладах друг с другом.

Либералы не просто отдают предпочтение свободе; они враждебны идее равенства. И для либерализма, защищающего рациональное управление, основанное на просвещенном мнении наиболее компетентных специалистов, равенство представляется нивелирующей, антиинтеллектуальной, и, несомненно, экстремистской идеей.

Демократы же традиционно считают, что свободы не может быть в системе, не основанной на равенстве, поскольку люди, не являющиеся равными другим, не могут иметь равных с ними возможностей участия в принятии коллективных решений. Они утверждают также, что несвободные люди не равны, ибо несвобода предполагает политическую иерархию, а последняя – социальное неравенство.

Главным лозунгом либералов является рациональность. Они выступают наиболее верными наследниками Просвещения. Либералы верят в потенциальную рациональность всех людей, в рациональность не предопределенную, а достигаемую, причем достигаемую посредством образования. Образование, однако, может формировать не только просвещенных граждан, наделенных гражданскими добродетелями. Современные либералы прекрасно сознают, что демократия городских собраний, заимствованная из древнегреческих полисов, невозможна в гораздо больших образованиях, какими являются современные государства, где необходимо принимать решения по широкому кругу сложных вопросов242.

Все либеральные свободы в конечном итоге сводимы к свободам рыночным, то есть к праву выставлять на продажу любые товары или услуги, а также, разумеется, праву приобретать их. Все

240Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М., 2004.

С. 128.

241Там же. С. 129.

242 Там же. С. 127.

207

разговоры о «свободе» и «несвободе», таким образом, сводятся к тому, какие именно товары и услуги можно выставлять на прилавок, а какие нельзя. Общелиберальный консенсус таков: можно продавать и покупать все, за исключением того, что угрожает самому существованию свободного рынка. Среди либералов существуют разногласия на тему того, представляют ли те или иные конкретные вещи и услуги серьезную опасность для рынка или их все же можно допустить на прилавки. Споры на эту тему (что опасно для рынка, а что – нет) и составляют содержание «либеральной мысли».

Теперь, наконец, о «свободе слова». Последняя понимается как свобода выкладывать на прилавок любые слова, тексты, картинки и прочий «информационный товар». Тут, однако, есть одна тонкость. Рынок, помимо всего прочего, требует защиты от демпинга. Разумеется, цены устанавливаются свободно – но если кто-то начинает раздавать товар бесплатно или хотя бы «ниже себестоимости», то остальные продавцы вправе принять санкции против такого благодетеля, поскольку он явно переходит границы честной конкуренции и хочет их всех разорить243.

Распространившеесяразочарованиемассвтрадиционномлиберализмеоткрылопутьнеолиберальнойволне.Онаподняласьнаглубоко ложной риторике, касающейся глобализации. Риторика эта обманчива потому, что нынешние экономические реалии отнюдь не новы (как не новы и вызовы, порождаемые конкуренцией между компаниями на мировом рынке), но их мнимая новизна используется для оправдания отказа от одной из исторических уступок либералов – от государства благосостояния. Именно поэтому неолиберализмнельзясчитатьновойразновидностьюлиберализма.Онперенял лишь название, но по сути это вариант консерватизма244.

Нет ничего удивительного в том, что между идеологическим и прагматическим основаниями возникают весьма серьезные нестыковки. Как уже отмечалось, именно политика развитых стран приводит к жестким ограничениям межгосударственной мобильности рабочей силы. В тех случаях, когда свободная торговля создает угрозу для национальных интересов, развитые страны, не раздумывая, прибегают к ограничениям импорта, в том числе при помощи антидемпинговых процедур или добиваясь от экспортеров добро-

243 Крылов К. Жестяной барабан. О механизме легализации мнений на Западе // Сумерки глобализации: Настольная книга антиглобалиста. С. 224–226.

244 Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. С. 135.

208

вольных ограничений. От конкуренции дешевой рабочей силы они ограждают себя порой весьма изощренным способом, навязывая развивающимся странам более высокие социальные стандарты. Попытки менее развитых государств усилить свои конкурентные позиции, создавая торговые и таможенные союзы, встречают противодействие на том основании, что это противоречит универсальному характеру процесса глобализации. Словом, когда рыночные свободы расходятся с интересами экономически сильных государств, ими легко пренебрегают245.

«Поведение людей, – заметил Д. Сорос, – легко поддается влиянию теорий... но в общественных, политических и экономических вопросах теории могут быть эффективны (т.е. влиять на политику. – Авт.) и при этом не быть действенными... Поиск истины...

вынуждает нас признать, что общественные явления могут подпадать под влияние теорий, которые были разработаны для их объяснения. В результате изучение общественных явлений может быть мотивировано целями, отличными от поиска истины»246.

Всемирная торговая организация (ВТО) мыслится неолибералами как прообраз открытого мирового правительства. Американский либерал Ф. Фукуяма заявил: «ВТО – это единственный институт, который может стать мировым правительством, потому что ВТО должна устанавливать не только всемирные правила торговли и инвестирования, но и правила труда и охраны природы»247.

Один из документов ВТО утверждает: «Бесспорные статистические данные свидетельствуют о положительной связи между либерализацией торговли и экономическим ростом»248. Для либералов это аксиома и всякий, кто ставит ее под сомнение, вызывает возмущение. Ему советуют познакомиться с трудами классиков – Гоббса, Смита, Рикардо, и ссылаются на имена двух десятков нобелевских лауреатов.

Но ведь начиная с 1975 г. только одни сторонники неолиберализма и становились нобелевскими лауреатами по экономике. Из 26 лауреатов один или два были исключением, включая француза А. Аллеса и индийского экономиста А. Сена, получившего наконец к 1998 г. премию за разработку проблем нищеты. Из этих 24 нобелевских лауреатов – 20 американцы, притом восемь – из Чикагского университета, воспитанники которого известны во

245Грани глобализации. Трудные вопросы современного развития. С. 143.

246Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. М., 1999. С. 38–39.

247Le Monde, 8 Dec. 1999.

248Le Monde Diplomatique, Nov., 1999.

209

всем мире как «чикагские мальчики». Именно они выступают советниками правительств многих стран, которым они рекомендуют провести «радикальные реформы» – открыть экономику, обещая, что свобода торговли приведет к экономическому процветанию249.

Вконце XX в. неолиберальная идеология, провозглашающая демократию одной из своих основ, столкнулась с серьезной проблемой. Число демократических государств растет, однако глобализация подрывает саму основу либеральной демократии – национальное государство. Расширение рынка привело к тому, что предприниматели больше не опирались на национальные ценности. Закон прибыли подрывал устои государства, которое постоянно занималось «экономической политикой». В условиях Интернета контроль государства за действиями предпринимателей, как кажется, вообще неосуществим. Лучше всего это проявляется на примере денег, потоки и циркуляция которых уже мало зависят не только от правительства и национальных банков, но и вообще от национальной экономики. Настоящей революцией является продажа и покупка через всемирную сеть. Ускорение процесса циркуляции денег, формирование мирового финансового рынка не оставляют времени для адекватной политической реакции и таким образом уходят от политического управления. Точно так же обстоит дело с использованием ресурсов и стратегического сырья.

Конец 1990-х годов характеризовался резкой активизацией дискуссий вокруг проблем глобализации. Объяснялось это, с одной стороны, финансовым кризисом 1997–1999 гг., а с другой стороны, приближением нового века и тысячелетия – события, неминуемо располагавшего к серьезному анализу и широким обобщениям.

Вэтих условиях заметно оживились все направления критики неолиберальной глобализации. Из труднодоступных ученых записок и второстепенных изданий их идеи и доводы выплеснулись на страницы влиятельных газет и журналов, в эфир важнейших телеканалов; разрозненные книги сменились потоком критических монографий и сборников250. Участились и критические выступления известных политиков.

249 Ключников Б. О глобализации, новом тоталитаризме и России // Наш современник, № 5, 2000.

250 MartinH.-P.6-SchumannH:TheGlobalTrap.L„1997;GreiderW.OneWorld, Ready or Not. The Manic Logic of Global Capitalism. N.Y., 1998; Falk R. Predatory Globalization. A Critique. Oxford, 1999; Henderson H. Beyond Globalization: Shaping a Sustainable Global Economy. Kumarian Press, 1999; Arrighi G. et. al. Chaos and

210

Так, например, бывший министр юстиции США Р. Кларк резко осудил американскую силовую политику. Он перечислил все страны, которые политика США после Второй мировой войны привела к дестабилизации: Корея, Вьетнам, Камбоджа, Никарагуа, Доминиканская республика, Филиппины, Либерия, Куба, Гватемала, Гренада, Палестина, Ливан, Иран, Сомали, Судан, Гаити, Сальвадор, Гондурас, Ангола, Хорватия, Югославия, Сьерра-Леоне, Ирак, Индонезия, Афганистан. В заключение он резюмировал: «Иностранный капитал, экономическая агрессия не принесли ни одной стране ничего, кроме постепенного и полного обнищания, полной зависимости от этого капитала» и «глобализация не имеет никакой другой мотивировки, кроме прибыли»251.

Постепенно многие аналитики пришли к выводу, что доминирующий принцип осуществления неолиберальной глобализации – подчинение интересов всей системы интересам его ключевого звена, т.е. господствующим финансово-идеологическим группам. Поддержание такогопорядкаи подчинение со стороны других членов мирового сообщества обеспечивается как силой оружия, так и методами невооруженного силового давления.

Стали все чаще слышны голоса и тех, кто пытается совместить рынок и планирование. Доводы либерализма, в том числе его классика Ф. Хайека, все чаще опровергаются практикой. Хайек получил в 1974 г. Нобелевскую премию за книгу «Дорога к рабству», которую написал еще в 1944 г. Он считал, что «и конкуренция, и централизованное руководство становятся плохими, неэффективными методами, если применяются не в полную силу...»252 Он бескомпромиссно отводил государству роль «ночного сторожа», задача которого – обеспечить условия для свободной конкуренции.

В 1940-е гг. в Англии жил земляк Ф. Хайека Карл Поланьи, тоже житель Вены, тоже эмигрировавший в 1930-е гг. из Австрии. Он был крупным специалистом в ряде дисциплин, таких как экономика, этнология, культурная антропология. И делал он выводы и прогнозы в том же 1944 г., прямо противоположные утверждениям

Governance in the Modern World System. Minneapolis MN,1999; Mittelman J.H. The Globalization Syndrome. Transformation and Resistance. Princeton, 2000; Rugman A. The End of Globalization: A New and Radical Analysis of Globalization and What it Means for Business. L., 2000; Germain R. (ed.). Globalization and its Critiques: Perspective from Political Economy: Basingstock, 2000; Pieterse f.N. (ed.). Global Futures: Shaping Globalization. L., 2000.

251 Независимая газета, 26.01.2002.

252 Хайек Ф. Дорога к рабству. Мюнхен, 1983. С. 59.

211