§ 5. Материализм XIX в.

А. И. Герцен (1812-1870) — один из выдающихся мыслите­лей России. Он отверг идеализм Г. Гегеля, материалистически осмыслил диалектику. «Письма об изучении природы» - фи­лософский трактат, центральной темой которого явилось един­ство бытия и мышления. Материя находится в вечном движе­нии, а венцом всего развития является человек. Сознание — продукт природы, оно производно, вторично по отношению к ней. Основой познания он считал опыт. Он указывал на связь логического и исторического, считал их не тождественными: логическое производит историческое, но оно не полное, так как логическое воспроизведение исторического процесса есть субъективное отражение, в логике человек отвлекается от слу­чайного, от частностей, схватывает главное, закономерное. Герцен оказал важную услугу русской свободе, установив предел беспредельной власти царя самим фактом своей эми­грации, он дал слово передовому общественному мнению Рос­сии на общеевропейском уровне (газета «Колокол» выходила с 1 июля 1857 г.). Он требовал освобождения крестьян с землей, уничтожения телесных наказаний, свободы слова и гласности.

В. Г. Белинский (1811 —1848), мыслитель, великий литера­турный критик, предшественник полного вытеснения дворян разночинцами в русском революционном движении. Сторон­ник диалектики Гегеля, воевал со славянофилами. Защищал реформы Петра I.

Н. Г. Чернышевский (1828—1889) в работе «Антропологи­ческий принцип в философии» разрабатывал идеи материализ­ма и диалектики, давал определение философии. Он полагал, что все истины, которыми пользуется философия, должны проверяться естествознанием. Человек не может быть объяс­нен с позиции сверхъестественного — это высшее создание природы. Критиковал кантианство, полагая, что оно вредит познанию. Природа объективна, наши ощущения лишь отра­жают ее. Это основа его взглядов на познание. Выступал про­тив самодержавия. С 7 июля 1862 г. был заключен в Петропавловской крепости до 1864 г., а далее 20 лет находился в Вилюйском остроге, с 1883 г. был сослан в Астрахань, с 1888 г. — в Саратов. Философия Н. Г. Чернышевского представляет со­бой продолжение и дальнейшее развитие учений Герцена и других мыслителей XIX века. Его идеи впитали лучшие образ­цы западноевропейской научной мысли, хотя на философию Гегеля он смотрел как на достояние истории. Чернышевско­му принадлежит любопытная идея: «Философские системы насквозь проникнуты духом тех политических партий, к кото­рым принадлежат авторы».

§6. Русский космизм

Русский космизм интересен тем, что в сочинениях ряда фи­лософов, ученых-мыслителей (Н. Ф. Федорова, В. С. Соловьева, Н. А. Умова, К. Э. Циолковского, В. И. Вернадского, П. А. Фло­ренского, Н. Г. Холодного, А. Л. Чижевского) во весь рост вста­ли проблемы единства человека с космосом, космической при­роды человека и космического масштаба человеческой дея­тельности. Интерес к идеям космизма в начале XX в. возник в Западной Европе, но наибольшее распространение они полу­чили в России. Причина тому — некоторые особенности в раз­витии русской философии XIX в., стремившейся представить человека не атомарным существом, а личностью, обладающей всем богатством индивидуальности и вместе с тем неразрывно связанной со всеобщим. Концепции космизма во многом опи­рались на эволюционные воззрения, которые пользовались в России большим признанием.

В русском космизме, в свою очередь, представлены две тенденции. Одна — это космизм либо с примесью фантастики, либо опирающийся на теологию. В философии «общего дела» Федорова центральной стала тема постоянного расширения под влиянием внутренних импульсов эволюции поля деятель­ности человека, включающего, наконец, в сферу своей актив­ности космическое пространство. Человек овладевает не толь­ко пространством, но и временем. Благодаря познанию, опыту и труду, полагал Н. Федоров, человек даже способен обрести бессмертие и возвратить к жизни ушедшие поколения. Замы­сел философии всеединства В. Соловьева заключался в том, чтобы подготовить человечество к переходу на более высокую стадию эволюции, на вершине которой возникает «богочеловечество». Возвышенное, одухотворенное человечество долж­но, по мнению В. Соловьева, превратиться в сотворца бога и выполнить грандиозную задачу перевоплощения универсума: создание мира, освобожденного от гибели, распада, уничтоже­ния, сохраняющего всю полноту и многообразие бытия.

Другая тенденция в русском космизме была тесно связана с прогрессом естествознания и развита естествоиспытателями. В 90-е гг. XIX в. ее представлял физик Умов. Он подходил к человеку и обществу с точки зрения их места в универсальном процессе роста энтропии, полагая, что история человеческой культуры — не случайное явление в жизни Вселенной, ей предназначено стать могущественным фактором в космичес­ком противодействии хаосу, увеличению энтропии. Эти идеи углублены и развиты К. Э. Циолковским (1857—1935). Его на­учно-технические проекты, столь существенные в становлении современной космонавтики, были, собственно, техническим приложением к его «космической философии», рисующей космос заполненным различными формами жизни, от прими­тивных до лучезарных, бессмертных существ, способных не­посредственно ассимилировать солнечную энергию. Совре­менный человек, по мнению Циолковского, не является завер­шающим звеном эволюции. Разум и творчество поднимут че­ловека в космос, где со временем изменится его физическая природа, он приблизится к высшим организмам, населяющим межзвездное пространство.

Идеи русского космизма наиболее полно воплотились в учении В. И. Вернадского (1863—1945) о роли биосферы и осо­бенно ноосферы в истории Земли и Вселенной¹.

А.Л. Чижевский (1897—1964) — биофизик, основополож­ник гелиобиологии и аэроионификации. Он же — живописец и акварелист (часть работ утрачена; ряд посмертных выставок). Автор научно-философских стихов, одобренных П. А. Флорен­ским и М. А. Волошиным. А. Н. Толстой писал ему в 1937 г.: «Некоторые Ваши стихи (...) не вполне созвучны с нашей эпо­хой, они отголоски прошлого, но тем интересней и значитель­ней они будут в будущем, когда страна войдет в эру коммуниз­ма и когда молено будет беспристрастно судить о вещах, о кото­рых сейчас приходится судить пристрастно. (...)»

В январе 1918 г. написал эссе «Академия поэзии» (Калуга, 1918 г.) — проект создания центра по изучению русской поэ­зии (чтобы очистить массы влиянием культуры) и одновремен­но центра профессионального образования русских поэтов. Чижевский — участник Первой мировой войны, георгиевский кавалер. Друг К. Э. Циолковского.

Ранние работы: «Периодическое влияние Солнца на био­сферу Земли» (доклад, октябрь 1915 г.), «Русская лирика XVII ве­ка» (диссертация при получении степени ученого-археолога, 1917 г.), «О периодичности всемирно-исторического процесса» (докторская диссертация, 1918 г.: оппоненты Н. И. Кареев и С. Ф. Платонов). Расширенный вариант последней (1919 г.) ос­тался неизданным, несмотря на обещание А. В. Луначарского «осветить светом исторического материализма» концепцию Чижевского и содействовать изданию труда. Опубликованной итоговой работой первого периода стала книга «Физические факторы исторического процесса» (Калуга, 1924 г.) Ее подзаго­ловок: «Влияние космических факторов на поведение органи­зованных человеческих масс и на течение всемирно-истори­ческого процесса, начиная с V века до Рождества Христова и по сие время, Краткое изложение исследований и теории». Пояснения к графикам и таблицам продублированы на англий­ском.

За нее автор получил ярлыки «солнцепоклонника», «мрако­беса» и т. п.¹, после чего возможность печатать работы подо­бного плана оказалась закрытой (за границей Чижевский пуб­ликовал их до 1930 г.). От идей этой книги Чижевский не от­казывался никогда и до конца жизни считал себя историком. В 1917 1927 гг. преподавал в Московском университете и Мос­ковском Археологическом институте (профессор с 1922 г.) курс физических методов археологии.

Во вторую половину 1920-х — 1930-е гг. Чижевский сосре­доточился на исследовании биологических процессов, происхо­дящих при участии электронов. Написал на эту тему книгу «Морфогенез и эволюция с точки зрения электронов», многок­ратно и безуспешно представлял ее в печать (в 1923 г. зав. Гос­издатом О. К.) Шмидт отверг благоприятные отзывы Н. К. Коль­цова, П. П. Лазарева, Ю. В. Вульфа и А. О. Бачинского). Автор не хотел публиковать в периодике отдельные главы, надеясь из­дать книгу целиком («оберегал созданное от саморазжижения и саморасхигцения»), дополнял, обрабатывал, пока итог его 25-летней работы (40 печ. л.) не погиб в результате ареста авто­ра вместе с 1000 папками научных материалов. Работал снача­ла в домашней лаборатории, организованной силами и сред­ствами семьи (1913 г., переоборудована в 1918 г.), потом в Ин­ституте биофизики НКЗдрава РСФСР у П. П. Лебедева (научный консультант в 1922—1924 гг.), Практической лаборатории по зо­опсихологии Главнауки НКПроса у В. Л. Дурова и А. В. Леонтовича (ст. научн, сотрудник, проф. в 1924—1931 гг.), ЦНИЛИ — Центральной научно-исследовательской лаборатории ионификации (1931—1936 гг., директор) и на кафедре гигиены Третьего медицинского института (с 1936 г.). С 1937 г. возглавлял две ла­боратории на строительстве Дворца спорта. Все эти годы изу­чал ритмы биосферы, связанные с цикличностью солнечных процессов, и вел работы по ионификации воздуха для улучше­ния его биологической активности. Применил искусственную аэроионизацию в медицине, сельском хозяйстве, животновод­стве (1930—1936 гг.) и др.

Всегда получал большую поддержку от В. И. Вернадского.

Из политических деятелей некоторую поддержку Чижев­скому оказывали А. В. Луначарский и Н. А. Семашко. Показа­тельно, что Луначарскому пришлось для этого прибегнуть в 1920 г. к бюрократической хитрости: «Наркомирос не имеет сейчас возможности помочь вам как ученому, так как у нас нет подходящей научной должности в Калуге, но (...) мы мо­жем (...) направить вас в Калугу как литературного инструкто­ра, а я вас снабжу всеми необходимыми документами, чтобы вы могли заниматься наукой². Семашко, бывший до 1930 г. наркомом здравоохранения, публиковал в 1927—1929 гг. рабо­ты Чижевского под своей редакцией и защищал ученого перед Сталиным в конце 1920-х гг.

За пределы страны Чижевского не выпускали, хотя он по­лучал много приглашений для исследовательской работы или чтения лекций (к С. Аррениусу в 1920 г., в Колумбийский уни­верситет в 1929 г., в американский Институт по изучению ту­беркулеза им. Трюдо в 1930 г., а также в Париж).

Погромная критика монографии Чижевского положила конец публикации его работ по гелиобиологии в отечественных издательствах. Редакционные статьи «Правды» «Враг под маской ученого» (25 декабря 1935 г.) и «Безмерная наглость лжеирофессора Чижевского» (3 июня 1936 г.) наложили вето на работы по аэроионификации и заставили Чижевского пре­кратить зарубежные публикации о влиянии периодической дея­тельности Солнца на социальные явления. Деятели ВАСХНИА требовали от него публичного покаяния, по приказу Б. М. Завадовского (1934 г.) были рассыпаны два подготовленных тома «Трудов» ЦНИЛИ.

В последующие годы новые труды Чижевского печатались лишь за рубежом. Среди них — изданная по инициативе Па­рижской Медицинской академии книга, получившая позже русское название «Земное эхо солнечных бурь» (1938 г.). Вооб­ще библиография его научных первоизданий многоязычна; в ней доминируют как место напечатания Тулон и Марсель, но есть также Берлин, Нью-Йорк, Лиссабон, Дюссельдорф, Сток­гольм, Утрехт, Нанси, Феррара, Мехико, Ницца, Брюссель...

Член Тулонской АН (1929 г.), Французской Академии меди­цинских наук, Колумбийской, Люксембургской Академий и множества других зарубежных научных обществ от членства в немецких научных обществах отказался, вернув дипломы во время войны. В довоенные годы наибольшее практическое применение его работы нашли, видимо, во Франции: М. Фор и его сотрудники организовали там Международный институт по изучению солнечных, земных и космических радиаций, где по рекомендации Чижевского была налажена «медико-астро­номическая служба Солнца», спасшая десятки тысяч жизней.

1— 16 сентября 1939 г. в Нью-Йорке проходил Первый международный конгресс по биологической физике и биоло­гической космологии. Одним из четырех своих почетных пре­зидентов конгресс избрал Чижевского. Трое других подписали принятый конгрессом меморандум из 24 параграфов — деталь­ный анализ научного творчества Чижевского, которого этот первый международный конгресс биофизиков выдвинул на со­искание Нобелевской премии. Не касаясь специальных вопро­сов, затронутых в меморандуме, приведем несколько цитат.

Из «Введения»: «Профессор Чижевский смело перебрасы­вает мосты между явлениями природы и вскрывает законо­мерности, мимо которых проходили тысячи естествоиспытате­лей. Гениальные по новизне идей, по широте охвата, по сме­лости синтеза и глубине анализа труды поставили профессора Чижевского во главе биофизиков мира, ибо труды его — до­стояние Человечества».

Из «Заключения»: «К настоящему времени число печатных трудов профессора Чижевского, вышедших на многих языках, достигает 400. Число печатных трудов его учеников, сотрудни­ков и последователей во всем мире доходит до 2500. Число же работ, посвященных исключительно рассмотрению трудов профессора Чижевского, превышает 5000. Эти цифры говорят о том огромном резонансе, который получили труды профес­сора Чижевского во всем мире.

Изучать его работы — истинное наслаждение для всякого ученого, врача, биолога и всякого натуралиста вообще, стоя­щего на уровне современной науки, ибо его труды и идеи идут в ее авангарде, опережают ее, и иногда значительно. Они бле­щут не только прогрессивной новизной, глубиной и дерзостью полета мысли, но и высоким мастерством изложения или изя­ществом математического базиса (...).

В лице профессора Чижевского мы бесспорно имеем одно­го из гениальных натуралистов всех времен и народов, кото­рый достоин занять почетное место в Пантеоне Человеческой Мысли наравне с великими представителями Естествознания.

Но для полноты характеристики этого замечательного че­ловека нам остается еще добавить, что он, как это видно из широко известных его биографий, написанных проф. Лесбергом, проф. Реньо, проф. Понтани и др., является также выдаю­щимся художником и утонченным поэтом-философом, олице­творяя для нас, живущих в XX в., монументальную личность да Винчи.

Ученые многих стран Америки, Европы и Азии, собравшие­ся на Первый Международный Конгресс по биологической фи­зике и биологической космологии (...), настоящим меморанду­мом отмечают и подчеркивают величайшее научное и практи­ческое значение трудов своего Почетного Президента профес­сора Чижевского и его великие заслуги перед Человечеством».

К Нобелевской премии Чижевского представил и Сток­гольмский университет. Все шло к тому, что Чижевский станет первым советским ученым — Нобелевским лауреатом.

В эти дни его посетил некий чин с тремя ромбами на петли­цах и предложил подписать текст приблизительно такого содер­жания: «В связи с тем, что неоднократно выдвигаемые АН СССР кандидаты на Нобелевскую премию отвергаются Нобе­левским комитетом, я заранее отказываюсь от возможного при­суждения мне Нобелевской премии». Чижевский вынужден был поставить свою подпись — и на два года остался на свободе.

Он был арестован 22 января 1942 г. в Челябинске, получил 8 лет. По убеждению Чижевского, его аресту содействовал пи­сатель Л. Никулин, с которым они вместе ехали в поезде при эвакуации из Москвы. Московская квартира Чижевского была немедленно занята сотрудником НКВД. 40000 книг выгрузили на машину без всякого списка (понятым был неграмотный дворник) — и богатая научная библиотека Чижевского пропа­ла бесследно: книги с его экслибрисом ни разу не мелькнули у букинистов.

В конце 1948 г. его перевели в Спасское отделение Песчлага — одного из трех спецлагерей, на которые был разбит Карлаг. Из приблизительно 11 тысяч заключенных в Спасске было около 7 тысяч больных и инвалидов. При стационаре для боль­ных имелась бактериологическая лаборатория, заведовать ко­торой начальник лагеря полковник Чечиев поставил Чижев­ского. Здесь Чижевский провел свои исследования по теории кровообращения; результатом их явились изданные позже книги: «Структурный анализ движущейся крови» (М., 1959 г.), «Электрические и магнитные свойства эритроцитов» (Киев, 1973 г.) и «Биофизические механизмы реакции оседания эри­троцитов» (Новосибирск, 1980 г.).

Он отказался освободиться по отбытии срока, так как не успел закончить опыт; с трудом получил разрешение отсидеть ровно месяц сверх срока. Вышел 22 февраля 1950 г., получил вечную ссылку в Караганду. В ссылке работал в клинических лабораториях, продолжал научные занятия, подготовил маши­нописный том избранных стихов (позднее его стихи отмечены премией Академии искусств Португалии). В 1958 г. переехал в Москву, где три с половиной года жил «на птичьих правах» (в гостинице). До 1962 г. работал в Госплане СССР, вел лабора­торию Аэроионификации. Реабилитирован в 1961 г. Снова пе­чатался. Принял участие в работах, связанных с космическими полетами.

За три дня до смерти Чижевского журнал «Партийная жизнь» в № 24 опубликовал статью А. Ерохина «Темные пят­на», где автор издевался над всеми научными открытиями Чи­жевского. Как полагала Н. В. Чижевская, ей и ее друзьям уда­лось уберечь Чижевского от чтения этой статьи.

Когда-то он писал:

О ты, узревший солнечные пятна

С великолепной дерзостью своей, —

Не ведал ты, как будут мне понятны

И близки твои скорби, Галилей!

Одна из телеграмм на смерть Чижевского гласила: «Умер Галилей XX века».

В марте 1965 г. «Партийная жизнь» реабилитировала твор­чество Чижевского, за исключением его работ по истории.

В связи с этим добавим следующее.

В 10—20-е гг. нашего века в отечественной науке развернул­ся бурный процессе формирования представлений о связи цик­лических процессов в био-, атмо-, гидро- и литосфере Земли с циклическими изменениями солнечной активности. Среди ши­рокого крута ученых, проявивших в те годы интерес к назван­ной проблеме, могут быть названы, кроме Чижевского, имена В. М. Бехтерева, М. А. Боголепова, Н. М. Кулагина, П. П. Лазаре­ва, Д. О. Святского, К. Э. Циолковского.

Этот прорыв в новую область знания был, по-видимому, не случаен. Годы наибольших революционных потрясений (1905 г., 1917 г.) пришлись на годы максимума солнечной активности. Осознание этого дало неожиданный толчок изучению солнеч- но-земных связей. Ученые, которые позже сосредоточились на изучении статистических связей между солнечной активностью и земными процессами в биосфере (Чижевский) или в атмо­сфере и гидросфере (Святский), сначала стремились выяснить подобные связи между пятнообразовательной деятельностью Солнца и социальными явлениями.

Попытка обнаружить, говоря словами Чижевского, «влия­ние космических факторов на поведение организованных че­ловеческих масс и на течение всемирно-исторического про­цесса» заслуживает самого добротного отношения и принци­пиальной научной реабилитации, какими бы спорными и оши­бочными ни представлялись первые полученные выводы кри­тикам этих взглядов. Тем более — подчеркнем эту мысль, — что именно эти исследования исторически проложили дорогу изучению воздействия Солнца на процессы в земных оболоч­ках и на человеческий организм.