Защита владения

Как мы с вами уже выяснили, владение – это фактическое господство лица над вещью, сопряженное с его намерением относиться к этой вещи как к своей собственной. Представленная концепция в таком изначальном варианте весьма логична и создает прочную почву под ногами для ориентации в области вещного права. Однако, при дальнейшем рассуждении обнаруживается, что материя владения не так уж проста, что проблема эта допускает различные варианты трактовок.

Суть проблемы хорошо высвечивается в следующих двух вопросах.

Во-первых, почему, если владение – это факт, все юристы говорят о "праве владения"? И в римских текстах, кстати говоря, мы можем встретить такое выражение, как jus possessionis (D. 41.2.44. pr.; 43.8.2.38). В самом деле, почему?

Во-вторых, почему, если владение только факт, оно имеет правовые последствия, из которых самым главным является юридическая защита, предоставляемая владельцу? В самом деле, почему?

Семантическая близость терминов possessio и proprietas

Ответ на первый вопрос, видимо, следует искать в особенностях словоупотребления. «Собственность» и «владение» в русском языке в своем изначальном, бытовом смысле необычайно близки по значению. Близки так, что часто воспринимаются как синонимы. Эта особенность характерна и для латинского языка. В неюридических текстах уловить различие в терминах «possessio» и «proprietas» невероятно сложно. Изначальная семантическая близость этих слов приводила к тому, что в текстах римских юристов мы можем, с одной стороны, найти такое словосочетание, как jus possessionis (D. 41.2.44. pr.; 43.8.2.38), а с другой стороны, вполне ясное указание на то, что владение суть res facti non juris (владение – вопрос факта, но не права – D. 41.2.1.3; 4.6.19). Если к сказанному добавить, что для римских юристов в целом не свойственно стремление к строгому терминологическому употреблению слов, то станет понятным, что в последующие времена римские источники стали основой для формирования самых различных, порой противоположных точек зрения на проблему владения.

Основание защиты владения

Перейдем теперь ко второму вопросу. Действительно, существеннейшей чертой владения является то, что оно само по себе, независимо от права собственности, пользуется юридической защитой. Это так называемая посессорная защита. По сути своей это административно-полицейская защита самого факта, в отличие от петиторной защиты собственности, которая осуществляется в ходе судебного исследования вопроса о праве.

В римском праве посессорная защита проявлялась в том, что претор издавал особый административный акт (интердикт), которым защищал фактического владельца вещи от всяких посягательств на это реальное обладание со стороны третьих лиц. При этом римский претор принципиально не допускал постановку вопроса о праве. Если оказывалось, что претендующий на нарушение фактического владения являлся, например, собственником, ему предоставлялась затем возможность перенести этот спор в судебную сферу, потребовав соответствующий иск, а, значит, поставив специально вопрос о праве.

Средневековое, новое и новейшее законодательство перенимает этот вариант защиты и дает ему римское имя – possessorium. В российском праве посессорная защита по­является при Екатерине II (ПСЗ № 28338) как заимствование из Литовского Статута, а развитие получает в Сенатских указах в 20-х гг. ХIX в. (от 30.06.1820 и от 27. 12.1823). Эти указы «предписывают полиции, немедленно по получении жалобы на насильное завладение, приводить в ясность, в чьем владении было имение тогда, когда учинено было насилие, после чего и возвращать его тому, у кого оно отнято, не входя при этом в рассмотрение представляемых сторонами документов, так как это уже дело суда» (Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М.,1995. С.154).

Итак, фактический владелец вещи получает юридическую защиту своего обладания со стороны государства, причем ни римский претор, ни российская полиция, оказывая эту посессорную защиту, не связывают ее с правом собственности. Это вызывает к жизни предположение, что владение все же обладает значением некоего самостоятельного права, а не является одним только фактом.

Однако основание защиты владения может быть объяснено и иным, на мой взгляд го­раздо более изящным, а потому более убедительным способом.

Дело в том, что при нормальной ситуации владелец обыкновенно является в то же время и собственником. Хотя собственность достаточно долго может беспрепятственно существовать без фактического обладания вещью, все же для собственника нормально быть и владельцем своей вещи. Вот почему при возникновении некоего вещного спора власть, обладающая юрисдикцией, пытается решить это дело без постановки вопроса о праве, ибо очень часто разбор такого вопроса (виндикация) связан со значительными затратами нервов, времени и денег. Власть изначально прибегает к облегченному варианту защиты – административный акт, который запрещает применять насилие по поводу существующего фактического отношения лиц к данной вещи. Основан этот акт на презумпции того, что раз перед нами фактический владелец, значит у него есть и право. Эта презумпция права собственности у владельца, как и полагается любой презумпции, действует лишь до того момента, пока противная сторона не докажет обратное. Но если противная сторона подчиняется административному приказу (интердикту), она тем самым соглашается с этой презумпцией.

Между прочим, французский законодатель обосновывает посессорную защиту именно этой доктриной. Из Кодекса Наполеона (§ 2228) узнаем, что «всякий предполагается владеющим от своего имени, на праве собственника, пока противное не будет доказано».

Тот же самый подход мы находим и в воззрениях Йеринга, который считает, что владение защищается не ради самого себя, а ради права собственности, как видимость собственности, как ее проявление; наличность владения порождает презумпцию собственности (Йеринг. Об основании защиты владения. М., 1883. С. 38 слл., 178 слл.).

Рудольф фон Йеринг (1818–1892), немецкий юрист и фило­соф права, специалист в области романистики; преподавал в Гисене, Гёттингене и в дру­гих германских университетах; объединив и одно­временно преодолев естественную и историческую школы пра­ва, Йеринг оказался создателем нового направления – праг­матической школы права («юриспруденция интересов», социологическая юрис­пру­ден­ция); основным трудом Йе­рин­га является четырехтомное сочинение «Дух римского пра­ва на различных ступенях его развития» (есть русский перевод – СПб., 1875), где ав­тор тщательно разработал вопрос об отношении права к об­щественным переменам; однако в XX в. большее вли­я­ние, пожалуй, оказала другая его работа – «Право как способ движения к цели», 2 тома, 1877–1883, в которой назначение права выражено как защита ин­дивидуальных и общественных интересов через их коор­ди­на­цию и минимизацию конфликтных ситуаций; в случае стол­к­новения интересов предпочтение должно быть отдано – по Йерингу – интересам общества. (См. статью о Р. Йеринге в словаре Брокгауза и Ефрона).

Владельческие интердикты

Существовали два основных типа владельческих интердиктов: один был направлен на удержание владения и носил запретительный характер, второй направлен на возвращение владения, и, следовательно, носил восстановительный характер.

Interdictum retinendae possessionis (на удержание) – это тип интердикта, который утверждал за владельцем осуществление владения. Носит запретительный характер – «запрещаю применять насилие» (vim fieri veto). Имеет две конкретные разновидности.

[1] Интердикт «Uti possidetis» («Как вы владеете теперь» – называется по ключевым словам претора в формуле этого интердикта). Для защиты владения недвижимостями. Интердикт приказывает сторонам владеть своими недвижимостями так, как они владели ими до сих пор, но с оговоркой – если только это владение не получено одним от другого «силой, тайно или прекарно» – vi, clam, precario (см. лекцию 26, о порочном владении). Если выясняется, что наличное владение один получил от другого силой, тайно или прекарно, то он обязан выдать вещь противной стороне.

Этот интердикт применяется иногда вот с какой целью. Если претор при возбуждении виндикационного процесса сталкивается с проблемой определения ролей (кто из спорящих будет истцом, а кто – ответчиком), он прибегал к помощи этого интердикта. Победив в этом интердикте (т.е. получив владение спорным участком) лицо оказывалось ответчиком, а не истцом по виндикации, и это обстоятельство давало ему весьма значительные преимущества, ибо бремя доказывания (onus probandi) в этом случае ложился на противника.

[2] Interdictum «utrubi» («у кого из вас»). Защищает владение движимыми вещами. В тексте формулы значится фраза: «Запрещаю применять насилие (vim fieri veto) и требую, чтобы этот раб, о котором идет спор, остался у того из вас (utrubi), кто провладел им большую часть последнего года, если только не окажется, что он приобретен силой, тайно или прекарно (vi, clam, precario)». Итак, мы видим, что в этом интердикте наличное владение охраняется, но теперь уже с двумя оговорками: (а) если наличный владелец имел раба в своей власти в течение большей половины последнего года и (б) если он не приобрел его от своего противника vi, clam, precario.

Т.о. мы видим, что оба варианта удерживающих интердиктов (interdicta retinendae possessionis) помимо основной своей функции – удержание вещи наличным владельцем – могут выполнять и другую функцию – рекуператорную (восстановительную), т.е. функцию возвращения вещи прежнему владельцу.

Interdictum recuperandae possessionis (на возвращение) – это тип владельческого интерикта, который выполняет единственную функцию – рекуператорную. Для классического права нам известны два конкретных варианта рекуператорного владельческого интердикта.

[1] Interdictum de vi (о применении силы). Защищает владельца недвижимой вещи, который насильно не был допущен на свой участок, либо был изгнан со своего участка.

[2] Interdictum de vi armata (о применении вооруженной силы). Если изгнание осуществлено с помощью вооруженной силы, то против этого интердикта невозможна не только петиторная эксцепция, но даже и ссылка на то, что изгнанный владелец до этого сам приобрел владение от изгнавшего порочным способом (vi, clam, precario). Ответчик присуждается к выдаче вещи со всеми плодами и приращениями (res cum omni causa), а также к возмещению убытков.

В Юстиниановом праве данные разновидности были слиты воедино и этот новый интердикт de vi не допускает эксцепцию о порочном приобретении владения истцом, т.е. теперь изгнавший ни при каких обстоятельствах не может оправдываться тем, что он перед этим сам был изгнан противником.