rsl01003275608

Вместе с тем анализ показал, что в речах первых лиц государства первая мета­форическая модель «политика — война» представлена не так широко, как в прессе. Президент России и канцлер ФРГ в своих официальных выступлениях явно стремят­ся не использовать те лексемы, которые могли бы, даже на интуитивном подсозна­тельном уровне, внести в атмосферу социума оттенок агрессивности, враждебности. Это свидетельствует о том, что современная политическая коммуникация в лице ответственных политических лиц всё чаще отказывается от использования той мета­форической модели, которая когда-то рассматривалась как основная, типичная для характеристики взаимоотношений между государствами или между какими-то Дру­гими институциональньїми структурами. Метафора «политика - война» не может и не должна сегодня олицетворять ситуацию в мире, нагнетая, пусть даже на подсоз­нательном уровне, агрессивность в отношениях между политическими партнерами.

Совершенно иначе выглядит вторая метафорическая модель «политика — театр, игра». И в русском, и в немецком материале подобных примеров можно привести очень много. Наряду с устойчивыми «стертыми» метафорами типа «играть роль», «выступать на политической сцене»,еяпе (wichtige, intemationale, untergeordnete, einzigartige) {Schlussel)Rolle spielen, в проанализированном материале встретились и чрезвычайно яркие метафоры, свидетельствующие о том, что сопоставление с теат­ральной средой среди политиков остается одним из самых популярных: Das Theater. wie wir es im Vermittlungsausschuss erlebt haben, wo die CDU-Ministerprasidenten durchgreifenden Subventionsabbau verhinderten, wird es mit mir nicht mehr geben; EADS kann der Anspruch wirklich erheben und realisieren, ein „Global Player" in der Branche zu sein; Kein grofier volkswirtschaftlicher Akteur darf sich aus dieser Verantwortung stehlen. Обращает на себя внимание тот факт, что во многие из метафор театральной темати­ки канцлер вкладывает явный негативный оттенок. Так, абсолютно нейтральная лек­сема Das Theater в приведенном контексте подчеркивает очевидное неодобрение говорящего той политической структуры, о которой идет речь (im Vermittlungsausschuss).

В речах российского политического лидера театральная тематика представлена в целом значительно скромнее. Преобладают структуры со стертой метафорой «сыг­рать роль», «уйти со сцены»,ср.:..зто должно сыграть позитивную роль в разви­тии отношений между Россией и Европой; В связи с уходом с политической сиены Ясира Арафата думаю, что задачей номер один является консолидация палестин­ского руководства.

В продолжение метафорической модели «политика — игра» обращает на себя внимание значительное количество метафорических форм в речи ГЛИрёдера, кото­рые ассоциируются со спортивной тематикой. Наряду с многочисленными, ставши­ми уже привычными, метафорами типа "eine (groBe, wichtige, zentrale, eigenstandige usw.) Rolle spielen", "im Spiel sein", "aufs Spiel setzen", "auf Wettbewerb setzen", Шре­дер использует образные выражения, связанные: - с футболом: Ich habe keine rote Karte gesehen ; - с шахматами: Jetzt sind die Lander am Zug: - с легкой атлетикой: Wir sind Experten im Siegen auf den letzten Metem: - с автомобильными гонками: Aber

11

wenn man das einmal vergleicht mit dem, was prognostiziert worden ist, namlich andritter Stelle in Brandenburg zu landen. dann befriedigt mich das Ergebnis; - с теннисом: Und da wird man auch noch den einen oder anderen Riickschlag moglicherweise hinnehmen konnen; - с хоккеем: Von dem Mut und der Begeisterung konnen wir uns wirklich eine Scheibe abschneiden.

В проанализированном эмпирическом материале на русском языке обнаружено гораздо меньше метафорических форм, связанных с игрой и со спортивной темати­кой: Турция была прежде всего страной НАТО, на которую Североатлантический блок делал ставку в этом регионе мира; ...сегодня президент в России — арбитр в спорах между партиями.

Таким образом, несмотря на то, что и в русском, и в немецком эмпирическом материале были обнаружены универсальные метафорические формы, степень их продуктивности в каждом из языков различна, в чем уже можно усмотреть проявле­ние своеобразия каждого языка, наиболее полно реализуемого в идиоэтнических структурах.

Наиболее продуктивными из метафорических моделей, являющихся общими в политическом дискурсе немецкого и русского языков, являются модели «политика — строительство» и «политика — машина, механизм». Особенно частыми в проанали­зированном материале являются примеры, относящиеся к первой модели «политика — строительство». Данный факт представляется вполне объяснимым, учитывая, что в современной политической ситуации не только в Европе, но и в мире в целом, ответ­ственные политические деятели озабочены прежде всего обустройством подведом­ственной им территории, выстраиванием определенных отношений с сопредельны­ми и другими государствами. Многие из метафор этой группы, сегодня можно отне­сти уже к традиционным, хотя образный переносный характер в них чувствуется еще достаточно ярко: ... тема строительства будущей архитектуры международной безопасности стала очень актуальной после того, как мир перестал быть двухпо-лярным; Ein starker europaischer Pfeiler garantiert Europas loyale aibeitsteilige Partnerschaft im transatlantischen Bundnis.

Логичным продолжением метафорической модели «политика — строительство» можно считать следующую метафорическую модель «политика — машина, меха­низм». Благодаря этому политическая сфера предстает как огромный сложный меха­низм, состоящий из мотора, рычагов, осей, винтиков и т.п.: механизмы решения про­блем: genutztes Instrument im Zuge der Erweiterung.

Вместе с тем, обращает на себя внимание различие в языковых средствах реа­лизации этой метафорической модели в немецком и русском языках. Если для рус­ского языка этими средствами выступают прежде всего существительные, то в не­мецком политическом дискурсе, наряду с соответствующими существительными, эта метафорическая модель интенсивно подкрепляется самыми разными глаголами и глагольными словосочетаниями, которые прекрасно вписываются в данное лексико-семантическое поле: Drittens wurden die offentlichen Investitionen in Forschung und Entwicklung heruntergeschraubt

12

В русской части проанализированного материала встретилось лишь глагольное словосочетание «давать сбои», которое можно отнести к метафорической модели «политика — механизм», ср.: эта система дает сбои в своей работе.

Среди активно используемых в политическом дискурсе метафор, относящихся к модели «политика — машина, механизм», особой популярностью пользуются поня­тия, связанные с образом железной дороги, когда гсударство, его экономика или ка­кие-то другие объекты сравниваются с «подвижным составом», ср.: «экономика пе­реводится на другой путь», Weichenstellungen fur unsere Zusammenarbeit

В этой связи интересно отметить расхождения между языками в типологиче­ском отношении, так как в современном русском языке существительные «стрелка» и «стрелочник» используются только с отрицательной коннотацией, ср. «найти, наказать стрелочника» (в значении - «наказать человека, который находится на низшей ступени иерархической лестницы и поэтому менее других защищен от про­извола власти»). Подобное значение аналогичной немецкой языковой формы в про­анализированном материале не зафиксировано.

Общими моделями в проанализированном материале являются также модели «политика - движение» и «политика - путь»: Россия идет по пути демократического развития: Es ist in diesem Sinne auch noch kein "europaischer Weg".

В широко известной работе П. Рикёра о семантических и психологических про­блемах метафорического процесса [Рикёр 1990] автор подчеркивает: «Метафору можно считать моделью изменения нашего способа смотреть на вещи, способа вос­приятия мира» [Рикёр 1990: 425]. Совершенно очевидно, что эти слова П. Рикёра можно рассматривать как развитие идеи В.фон Гумбольдта о различном видении одного и того же предмета в разных языках и о его (предмета) вербализации в кон­кретных метафорических моделях. Рассмотрим некоторые из тех, которые, по наше­му мнению, отличаются определенной национальной спецификой.

Одной из наиболее употребительных образных метафор, встречающихся в ин­тервью канцлера ФРГ Г.Шрёдера, является метафора, относящаяся к морской сфере.

Известно, что данная метафорическая модель является более характерной для английского дискурса, отражающего культурные традиции Англии как великой морской державы, но примеры показывают, что она находит свою реализацию и в немецкой политической коммуникации. Среди базисных (ключевых) метафор мор­ской модели доминантной является употребляемая Г. Шредером метафора "das Boot Europa".

В проанализированном материале специфически русской можно считать гео­метрическую метафорическую модель, представленную лексемами: пирамида, чер­та (жить за чертой бедности, оказаться у последней черты), угол (загнать кого-либо в угол): Я имею в виду негативный опыт различных пирамид:... у нас еще зна­чительная часть населения живет за чертой бедности. К геометрической модели относятся также лексемы линия, плоскость: ср.... мы должны придерживаться той линии, которую мы избрали; ... вопрос этот лежит в практической плоскости, и над ним должны работать эксперты.

Метафора уже в силу своей основной природы - «видеть подобное там, где на­лицо различие» - является почти идеальным языковым средством для придания вы-

13

сказыванию различных прагматических оттенков. Проанализированный материал позволяет утверждать, что особый социальный статус первых лиц государства на­кладывает определенные, порой очень существенные ограничения на использование таких сильных языковых средств и заставляет искать новые, порой неожиданные и нередко имплицитные формы выражения своего отношения к предмету разговора, к событиям или к собеседнику. При этом многое зависит от того, как говорящий вос­принимает свою потенциальную аудиторию, каким способом, по его мнению, он может вызвать у нее то или иное отношение к новой информации, тот или иной об­раз.

В речах канцлера Германии бросается в глаза отсутствие метафор с очевидны­ми негативными коннотациями. Даже по отношению к своим прямым политическим соперникам Шредер допускает лишь некоторую иронию, используя при этом уменьшительные формы: Sie hangen ihr Fahnchen in den Wind В приведенном при­мере канцлер, говоря об оппозиции, использует устойчивое выражение den Mantel (die Fahne) nach dem Winde drehen/hangen = подлаживаться к обстоятельствам, держать нос по ветру, идти, куда ветер дует, модифицируя его с помощью добав­ления к существительному диминутивного суффикса. Благодаря этому всё выраже­ние, содержащее уже в своей основной форме отрицательную коннотацию, приобре­тает еще более яркий прагматический оттенок, подчеркивая субъективное отноше­ние Шредера к представителям оппозиции: ироническое восприятие ХДС и их со­юзников как некой маленькой слабой коалиции, не стоящей серьезного отношения.

В тех же случаях, когда Шредер использует языковую форму, содержащую бо­лее явную отрицательную коннотацию, он старается смягчить ее, включая в выска­зывание форму конъюнктива. Лишь в одном примере из проанализированного мате­риала Шредер позволил себе выражение, отмеченное ярким пейоративным оттен­ком, ср. Da hat sich Frau Merkel vergaloppiert Даже в повседневной бытовой речи эта форма, особенно если она употреблена по отношению к женщине, имеет отрица­тельную коннотацию, которая усиливается от того, что в основе глагола лежит образ лошади. Появление этого образного выражения в речи канцлера может свидетельст­вовать о его сильном эмоциональном состоянии, которое не удалось скрыть.

В материале на русском языке было обнаружено значительно больше метафо­рических форм с отчетливой отрицательной оценочностью. При этом бросается в глаза, что негативный оттенок содержится в глагольном компоненте, придавая всей конструкции образность и выявляя субъективное отношение говорящего к теме бе­седы, ср.: Олигарх в повседневном понимании — тот, кто разворовывает Россию. пользуясь своим положением.

Можно предположить, что такое ярко заявленное субъективное отношение к предмету речи в большей степени отвечает российскому менталитету, что не может не учитывать политический лидер. Немецкое общество, гораздо дольше российского живущее в атмосфере демократии со всеми ее положительными и отрицательными сторонами, допускает такую открытость только на более низкой иерархической сту­пени политической коммуникации, например, на уровне парламентских дебатов.

Проанализированный материал показал, что во многих случаях смысл целого высказывания может определяться даже одним словом, одной единственной фор-

14

мой, какой является метонимия. Так, из группы предметной метонимии наиболее характерным и наиболее употребительным является метонимический перенос с кон­кретного предмета на абстрактный: das Bundeskabinett Белый дом и т.п. Такое упот­ребление широко известных метонимических форм (ср. наряду с вышеуказанными: «Кремль» в значении «представители российской власти», «Белый дом» как обозна­чение американского правительства и т.д.) стало настолько обычным, что их образ­ный характер для абсолютного большинства людей оказывается неочевидным, стёр­тым. Этим можно, очевидно, объяснить и тот факт, что подобные метонимические структуры не обладают особенно сильными прагматическими приращениями, хотя во времена холодной войны в западных СМИ упоминание Кремля, как правило, со­провождалось негативной коннотацией. Может быть, поэтому в речи немецкого канцлера это обозначение нами не зафиксировано, так как негативность данного слова в восприятии западного обывателя еще не до конца стерлась.

Значительно больший интерес представляют случаи метонимического переноса имен собственных, которые в политическом дискурсе способны приобретать самые разные смыслы, ср.: die Oberlebenden von Auschwitz fordern uns auf, wachsam zu sein. Упомянув название концлагеря Освенцим, Шредер, конечно, имел в виду не только его, но и все остальные концентрационные лагеря второй мировой войны. Собствен­ное имя, каким является здесь Auschwitz, воспринимается не только как обозначение данного конкретного места и не только как обобщающее понятие для всех концлаге­рей, но и как символ целой эпохи, как олицетворение всего того, что не должно по­вториться.

Наиболее традиционными формами переноса, характерными для имен собст­венных, в частности, названий стран, считается их употребление для обозначения жителей этих стран, органов государственного управления, правительства и т. д. Од­нако анализ показал, что этим не ограничиваются те смыслы, которые могут быть переданы благодаря метонимическому переносу: В России он (документ) не мог возникнуть потому, что сразу было бы объявлено, что мы вбиваем клин между Америкой и Европой: При этом, на наш взгляд, на взгляд России, мы должны оста­ваться на почве реальности.

Нетрудно заметить, что в каждом из приведенных высказываний собственное имя реализует разные смыслы. Очень своеобразно употребление имени собственно­го «Россия» в последнем примере, где можно наблюдать совмещение государствен­ной и индивидуальной позиции, что в данной ситуации вполне объяснимо, так как, с одной стороны, говорящий, в данном случае - президент, не отделяет себя от страны как человек, индивид, а, с другой стороны, его государственный статус дает ему пра­во идентифицировать себя со страной, говорить от ее имени.

Наконец, особенно интересным нам показался пример, в котором имя собст­венное («Европа») употреблено в самом глобальном масштабе: Что такое Европа? Это культура Древнего Рима, это культура Древней Греции, это культура Визан­тии, то есть восточного христианства. Столь же неожиданный ракурс придает географическим именам в одном из своих интервью и Г.Шрёдер, ср.: Es gibt nicht zu viel Amerika. es gibt zu wenig Europa. Und der Emanzipationsprozess hat zum Ziel: mehr Europa. Совершенно очевидно, что указанные имена (Amerika, Europa) не несут в

15

данном контексте никакого собственно географического смысла. Шредер имеет в виду конкуренцию американских и европейских товаров, в которой европейская сторона проигрывает.

Прекрасные возможности для выражения различных прагматических нюансов дают образные фразеологизмы. Этому способствует и то, что благодаря своей не-цельнооформленности они обладают способностью к варьированию отдельными компонентами, позволяя говорящему перемещать акцент на ту или другую часть фразеологизма. Тем самым такой фразеологизм позволяет выразить гораздо более тонкие прагматические нюансы, необходимые говорящему в данный момент.

Этим, по-видимому, можно объяснить тот факт, что, как в немецком, так и в русском материале, обнаружено множество случаев, когда ораторы стремились к тому, чтобы преобразовать тот или иной образный фразеологизм, усиливая тем са­мым его образную составляющую и надеясь — как результат — оказать более сильное воздействие на собеседника. Так, говоря о заслугах госпожи Шван, представляющей Европейский университет, отдавая должное ее энергии, организаторскому таланту, работоспособности, Г.Шрёдер неожиданно использует в качестве базового известное фразеологическое выражение das Brett bohren, wo es am dunnsten ist («идти по линии наименьшего сопротивления, выбирать наиболее легкий путь»): Eine Frau wie Gesine Schwan muss man lange suchen: eine Intellektuelle mit Bodenkontakt und politischer Weitsicht, zugleich aber wahrlich energiegeladen, humorvoll ... mit Ausstrahlung, einer groBen Portion Optimismus und scheinbar unerschopflichem Elan in der Lage, auch die dicksten Bretter zu bohren.

Казалось бы, образный фразеологизм, имеющий явную отрицательную конно­тацию, не вписывается в данный хвалебный контекст, однако, трансформируя его (в частности заменив прилагательное на его антоним и поставив существительное во множественном числе), оратор добивается очень сильного прагматического эффекта.

Усиление прагматического эффекта в немецком языке возможно достичь не только с помощью стилистически окрашенного глагола, но и благодаря тому, что существительное в составе фразеологического сочетания может быть превращено в композит wir schwingen nicht die Moralkeule gegen andere. Взяв за основу известное образное фразеологическое выражение die Keule schwingen («размахивать дуби­ной»), Г. Шредер благодаря присоединению к существительному первой части (Moralkeule) эффектно переводит смысл высказывания на другой уровень. Возник­ший окказионализм можно считать авторским образованием, которое охотно стало использоваться в прессе.

По сравнению с метафорами, метонимиями и фразеологическими оборотами образные сравнения представлены в речи обоих политических лидеров не столь мно­гочисленными примерами. Но и в них обнаруживаются национально-специфические черты. Так, немецкий язык обладает таким удобным и широко распространенным средством для выражения сравнения, как всевозможные композиты: Manch einer ist da noch zu hasenfilfiig: Noch eintnal zuriick zu den sogenannten ..SttoUeue^ogiammen". Кроме того, сравнение в немецком может быть выражено и такой специфической формой, как субстантивированный инфинитив: Auch mir war zum Heulen zumute. Элемент ирреального сравнения, присутствующий в данной конструкции (mir war

16

zum Heuten zumute = mir war so, als ob ich heulen konnte/ miisste), совершенно очеви­ден, а разговорный характер формы вместе с явно сниженным значением глагола heulen не оставляет сомнений в ироническом подтексте данного высказывания. На­конец, иногда сравнение может содержаться в глагольной форме: Viele Leser fiihlen sich verschaukelt weil sie dem Rat der Politiker zur privaten Voisorge gefolgt sind und nun ihr Erspartes aufbrauchen sollen.

Национально-специфическое восприятие мира сказывается и в употреблении образных сравнительных форм. Так, в речах российского президента мы неодно­кратно встречали фавнение тфрористов с крысами: такие люди (как Басаев), как крысы, прячутся и подставляют под удары других своих сподвижников, а сами предпочитают отсиживаться. Яркая негативная презрительная характеристика, содфжащаяся в таком фавнении, совфшенно понятная любому россиянину, опре­деляется той отрицательной коннотацией, которую содфжит существительное «крыса». В русской языковой картине мира данное животное ассоциируется с чем-то неприятным, злым, жестоким, что подтвфждают и устойчивые выражения с этим словом, ф. «крысы бегут с тонущего корабля», «канцелярская крыса» и т.п. Инте­ресно, что дословный пфевод таких выражений на немецкий язык может вызвать даже некоторое недоумение или непонимание в иноязычной аудитории, так как из­вестно, что в немецком переносное значение существительного "die Ratte" (а то, что в данном случае мы имеем дело с образным переносным значением, очевидно) слу­жит для обозначения милой очаровательной девушки.

Такой же ярко выраженной национальной спецификой характеризуется и сле­дующее фавнение, употребленное канцлером Гфмании: Als '%e!eidigte Leberwurst" hat man in der Politik nichts zu suchen. В основе данного фавнения, носящего окказио­нальный характер, лежит выражение die gekrankte (beleidigte) Leberwurst spielen (фам.) «разыгрывать оскорбленную невинность», «быть обидчивым». Очевидно, что употребленное в отношении политика, т.е. лица, изначально предполагающего пуб­личность, а, значит, и критические замечания в свой адрес, такое фавнение звучит особенно выразительно, подчфкивая явно негативное отношение говорящего к та­ким персонам.

Таким образом, проанализированный материал дает основание говорить о том, что и в сфере образных фавнительных конструкций, как и в сфере фразеологизмов, в политическом дискурсе можно видеть наличие идиоэтнических элементов. Это касается как их структуры, так и лексического наполнения.

Разнообразные функции, которые выполняют прецедентные высказывания, дают достаточно ясное представление о том культурном пространстве, в котором политик чувствует себя особенно комфортно, поэтому характер используемых пре­цедентных форм позволяет лучше высветить и самого говорящего как личность. Использование политиком прецедентных текстов позволяет судить о том, насколько данная личность владеет не только системой языка, но и теми элементами культуры, в частности литфатуры, которые входят в сокровищницу данного этноса. С другой стороны, прецедентные феномены всегда используются говорящим для определен­ной цели, какой в случае политической коммуникации выступает задача убеждения слушателей в точке зрения политического деятеля.

17

Проанализированный языковой материал позволил выявить как то общее в ис­пользуемых двумя политиками прецедентных формах, так и то, что может рассмат­риваться как отражение определенных национальных особенностей говорящего. Оба политических лидера охотно прибегают к помощи иносказаний, заключенных в по­словицах и поговорках, ср.: С миру по нитке - голому рубаха:: в семье не без урода: Es ist ein typischer „Stoiber" gewesen, nach dem Motto „Wasch mir den Pelz. aber mach mich nicht nass": Wem es in der Kiiche zu heifi ist der muss ia nicht Koch werden.

Помимо пословиц, оба политических лидера часто подкрепляют свои мысли цитатами из классических (русских и немецких) художественных произведений: Вы знаете, надежды юношей питают: Ich wiirde das mit einem lachenden und einem weinenden Auge sehen, wobei ich nicht verschweigen -will, dass das weinende groSer ware.

Общим для Пугина и Шредера является и широкое употребление в речи раз­личных цитат из Библии. Прецедентные феномены, связанные с Библией, как ника­кие другие, обладают мощными аллюзиями, ассоциациями, а, следовательно, и сильными прагматическими приращениями, поэтому использование отдельных биб­лейских имен, цитат из Священной книги могут стать средством максимально ус­пешного воздействия на адресата. Это прекрасно осознают политики, широко ис­пользуя библейские иносказания, известные не только в христианском ареале, но и во всем мире.

В проанализированном материале обнаружены многочисленные примеры употребления таких прецедентных форм.

Общим для обоих политиков является и обращение к известным античным ми­фам, ср.: Поэтому здесь правительство находится между Сииллой и Харибдой.

Одним из чрезвычайно важных свойств прецедентных феноменов является их неоднозначность, возможность их разного толкования. Именно поэтому говорящий иногда вынужден пояснять, в каком значении им была употреблена та или иная пре­цедентная форма.

Наряду с отмеченными выше общими чертами в использовании прецедентных высказываний в речи немецкого и российского политических лидеров, обращают на себя внимание и те особенности, которые характерны для каждого из них. Так, оче­видно, что в речах Г. Шредера гораздо чаще, чем в речах российского президента, используются всевозможные иноязычные вкрапления, представляющие собой на данном этапе своеобразные устойчивые языковые клише, понятные абсолютному большинству немецких граждан и поэтому могущие считаться прецедентными. Сре­ди них большинство являются английскими устойчивыми выражениями. Учитывая, что подавляющая часть населения ФРГ сегодня в большей или в меньшей степени владеет английским языком, такие иноязычные вставки в речь не препятствуют ее пониманию слушателями: der amerikanische way of life, bedenkenloses «Hire and Fire».

Наряду с английскими формами, в речи Г.Шрёдера обнаружены многочислен­ные отсылки к латинским текстам, ср.: per ordre de mufti. ..ultima ratio": Europa ist und bleibt eine Organisation sui generis. Г.Шрёдер чаще всего не считает нужным пояснять подобные прецедентные высказывания, демонстрируя тем самым свое юридическое образование, но и, очевидно, рассчитывая на достаточно образованного и всесторон­не развитого собеседника.

18

Еще одной отличительной особенностью использования прецедентных фено­менов канцлером ФРГ являются частые ссылки на известных философов, католиче­ских авторитетов, политических деятелей, знаменитых ученых прошлого: Ich bin sichen Die SPD in ihrer Gesamtheit weiB, dass — um es mit Hegel auszudriicken - die wirkliche Freiheit die Einsicht in die Notwendigkeit ist Ich will jetzt nicht den heiligen Thomas von Aquin oder den Hugo Grotius. den Vater des Volkerrechts, also nicht die Lehren der Kirchenvater und der Humanisten iiber den gerechten Krieg nacherzahlen. Как видим, Гегель, Фома Аквинский и другие авторитеты используются Шредером как дополнительный аргумент в подтверждение той или иной идеи. В русском материа­ле такие отсылки к классическим философским и другим авторитетам встречаются гораздо реже.

В. Путин часто обращается к народному фольклору, используя яркие поговор­ки, цитаты из русских классических произведений (басен, пьес, рассказов и т.д.). Примеров подобного рода в проанализированном материале чрезвычайно много, и все они сообщают речи президента особую выразительность и эмоциональность, ср.: ... я хочу напомнить российскую поговорку: нечего на зеркало пенять, коли рожа кривая: У нас есть выражение «если обжегся один раз на молоке, то на воду начи­нают дуть»: Самое плохое, что можно сделать, это стукнуть кулаком по столу с криком: «Хватать и не пущать!». Тем самым российский политический лидер стремится подчеркнуть свою неотделимость от основной народной массы.

Следующей особенностью использования прецедентных высказываний в рус­ском материале является обращение к культурному наследию тех народов, предста­вителям которых адресовано конкретное интервью. Так, в беседе с представителями вьетнамских СМИ В.Путин употребляет популярные вьетнамские пословицы, ср.: Как гласит вьетнамская поговорка: преодоление трудностей рождает ум: Как вы говорите: медленный слон быстрее придет к иели. чем дикий жеребец. Совершенно очевидно, что, демонстрируя знание языкового национального богатства другой страны, оратор показывает, во-первых, свое уважение к этому народу и, во-вторых, рассчитывает на сильный прагматический эффект, который должна произвести на слушателей такая речь.