Malinova_Yuridicheskaya_germenevtika-1
.pdf
Необходимость возникновения «государства государств», построенного на федеративных началах, Шеллинг обосновывает дедуктивно. По его мысли, локальное, ограниченное случайными особенностями одного, пусть даже достаточно совершенного, государства правовое устройство безусловно не может гарантировать свободы на необходимых основаниях: «То, что служит защите и обеспечению права, не должно зависеть от случая... Следовательно, представить себе гарантированное существование даже отдельного государственного устройства, пусть даже совершенного по своей идее, невозможно без организации, стоящей над отдельными государствами, без федерации всех государств, гарантирующих друг другу нерушимость их строя; однако подобная взаимная гарантия в свою очередь невозможна, прежде чем, во-первых не будут повсеместно распространены принципы подлинного правового устройства ... и прежде чем, во-вторых, все эти государства не подчинятся общему закону... Тем самым отдельные государства будут входить в государство государств, и для устранения столкновений между народами будет действовать общий ареопаг народов, состоящий из представителей всех культурных наций...»81. Шеллинг, как и Кант, считает развитие национальных правовых систем во всеобщее правовое образование Сильным условием общечеловеческого прогресса82.
Кант видел действующими параллельно сразу несколько исторически развивающихся факторов, обусловливающих движение человечества ко всеобщему всемирно-гражданскому состоянию.
L Имманентный, заложенный в природе человека и общества фактор, который Кант называл «замыслом природы». Высшая целесообразность человеческой истории состоит в том, «чтобы через разногласие между людьми осуществить даже Против их воли согласие между ними*83.
2. Философское осмысление принципов построения всеобщей всемирной истории: «Философская попытка разработать
1 Шеллинг Ф. В. Соч. Т. 1. С. 450–451.
2 Там же. С. 456.
Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. С. 405.
всеобщую всемирную историю согласно плану природы, направленному на совершенное гражданское объединение человеческого рода, должна рассматриваться как возможная и даже как содействующая этому замыслу природы»1. Мыслитель был глубоко уверен в практической значимости теоретического постижения действительного замысла природы в отношении исторических перспектив объединения рода человеческого в лоне международного права: «Я же со своей стороны имею доверие к теории, которая исходит из правового принципа, указывающего, каково должно быть отношение между людьми и государствами, и которая рекомендует земным
81 Шеллинг Ф. В. Соч. Т. L С. 452. 1 Так ж«. С. 457.
83 Так же. С. 458.
Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. С. 117, Там же. С. 349. Там же. С. 459—
461.
богам максиму во всех своих спорах действовать так, чтобы их поступки приводили к подобному всеобщему государству народов, и, значит, считать, что оно возможно и что оно может существовать»2.
3. Взаимодействие в лоне права политики (т. е. «практического правоведения») и морали (т. е. «теоретического правоведения»): «Истинная политика, следовательно, не может сделать шага, заранее не воздав должного морали... Право человека должно считаться священным, каких бы жертв ни стоило это господствующей власти. Здесь нет середины и нельзя измышлять среднее прагматически обусловленного права (нечто среднее между правом и пользой); всей политике следует преклонить колени перед правом...»3.
4. Возрастание меры взаимовлияния государств, степени взаимообусловленности их внутреннего состояния и благополучия: «Воздействие, которое потрясение каждого государства в нашей, благодаря промышленности столь тесно спаянной части света, оказывает на другие государства, так заметно, что эти государства под давлением грозящей им самим опасности, хотя и без законного основания, предлагают себя в качестве третейских судей и таким образом издалека готовятся к будущему великому государственному объединению, примера для которого мы не находим нигде в прошлом. Несмотря на то, что в настоящее время имеется еще только весьма грубый набро сок подобного государственного объединения, все же у всех его членов начинает пробуждаться чувство, что каждому удобно сохранение целого; и это вселяет надежду на то, что
осле нескольких преобразовательных революций наступит когда-нибудь, наконец, такое состояние, которое природа наметила в качестве своего высшего замысла, а именно – всеобщее всемирно-гражданское состояние как лоно, в котором разовьются все первоначальные задатки человеческого рода»1.
5. Высокая степень развитости собственной национальной культуры народов в сочетании с достаточным уровнем совер-енства правовых систем государств2. Многое из того, к чему мыслители рубежа XVIII-XJX столетий пришли умозрительным, основанным на философской рефлексии путем, стало реальностью в XX в. Действительно, была создана система международного права (во многом на предвиденных философами основаниях), действительно, центральной смыслообразующей проблемой международного права являются права человека. В правоведении постепенно сложилась традиция определения «целостного комплекса норм, не-редственно связанных с правами и свободами личности» рмином «международное гуманитарное право»3. Г. В. Игна-нко выделяет в комплексе норм международного гуманитарного права следующие аспекты и соответствующие основания: ■Имеются в виду такие аспекты, как согласованные государствами общечеловеческие стандарты прав и свобод личности, ■Обязательные для государств меры по обеспечению прав и сво-вод и охране их от посягательств, а также предоставление самой Личности юридической возможности реализовать и защищать [признаваемые права и свободы. Основу составляет принцип уважения прав человека и основных свобод, предполагающий их всеобщее значение: во-первых, полноту субъективных прав личности с точки зрения их перечня и внутреннего
содержания; во-вторых, их распространение на всех людей без какой-либо дискриминации; в-третьих, вовлечение всех государств В соответствующие действия по обеспечению этих прав; в-четвертых, равно почтительное отношение к основным правам и свободам как в нормальных жизненных ситуациях, так в в условиях чрезвычайного положения либо во время вооруженных конфликтов»4.
1 Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. С. 115. 2 Там же. С. 451–453. 473.
3Международное право / Под ред. Г. В. Игнате» к о. М., 1995. С. 239.
4Там же. С. 238–239.
Вмеждународном гуманитарном праве общечеловеческий смысл правотворчества проявляется особенно отчетливо и прежде всего потому, что его непосредственным основанием выступают гуманистические идеалы. Нормотворческие дедукции этой отрасли права построены на признании того, что универсальным условием согласования свободных воль субъектов любого правового статуса (вплоть до государственного) является законодательно закрепленный корпус основных неотчуждаемых прав человека. Н. Б. Крылов пишет: «Международное правотворчество представляется возможным определить как процесс согласования содержания норм международного права
ивведение их в действие. Важнейшая особенность международного правотворчества (в отличие от правотворчества во внутригосударственном праве) заключается в том, что каждое государство правомочно признавать или не признавать в качестве юридически обязательной согласованное содержание нормы. Таким образом, процесс международного правотворчества состоит из коллективных действий государств на этапе согласования содержания нормы и в индивидуальных действиях каждого государства на этапе признания этой нормы как обязательной.
Специфической чертой международного права является создание его норм самими субъектами. Участие субъекта международного права в правотворческом процессе – проявление его правосубъектности, один из признаков правового статуса»84.
Всодержании правотворческого процесса в международном гуманитарном праве можно выделить два аспекта: субстратный и ментальный. К первому относится создание определенной структурно организованной системы институтов, организаций, субъектов правотворчества и правоприменения, совещательных, консультационных и контрольных органов, а также корпуса правовых законодательных актов, юридических документов. Ко второму – формирование нового типа правосознания, ориентация юридического мышления на правовую реализацию гуманистических принципов в масштабах всего человечества. Такое подразделение представляется нам теоретически достаточно целесообразным, поскольку позволя
ет более четко определить тот круг проблем, который может являться
84 Крылов Н. Б. Правотворческая деятельность международных организаций. М.. 1986. С.
24.
предметом философского анализа, с одной стороны (явления и процессы, связанные с творчеством прогрессивной Правовой культуры в мире, с утверждением высоких принципов правового гуманизма в сознании мирового сообщества, с актуализацией в нем духовного наследия гуманистов, теоретиков и философов права, с формированием интеллектуально-духовных традиций международного диалога), и предметом собственно правовой науки – с другой (нормотворчество – все виды создания источников права; формирование «институционального тела» международного гуманитарного права – органов правотворческой и правореализующей деятельности, инстанций, международных организаций, учреждений и т.д.; формирование стабильной системы правоотношений, устойчивого международного правопорядка в области защиты прав человека).
В международном праве преобладает особый тип властного опосредования, построенный на силе авторитета самих субъектов права, международного сообщества, на санкциях официального осуждения. Кроме того, здесь имеет особое значение и отчуждение от интегральных направлений правотворческого процесса. Последнее обусловлено специфической особенностью международного права, состоящей в том, что его субъекты выступают одновременно и непосредственными субъектами законодательной деятельности, в силу чего нарушение ими принципов мирового сообщества объективно снижает их правотворческий статус за счет «выпадения» из атмосферы консенсуса, нарушения контактов доверия, утраты перспективы согласия и взаимного сотрудничества. Законотворческая и законоприменительная деятельность компетентных организаций и структур международной правовой системы имеет своим результатом не только дискретно-значимые нормы, но л целостный смысловой универсум гуманитарного права, приедающий объективный смысл деятельности членов международного правового сообщества.
Благодаря юридическим взаимодействиям, в мире постепенно формируется правовая среда с определенной шкалой ценностей, с региональными градиентами гуманитарного благополучия. В связи с этим возникает потребность в таксономической (иерархически выстроенной) систематизации всего комп
лекса прав и свобод человека, в поиске точки отсчета для определения релевантности тех или иных правотворческих решений первоочередным, насущным проблемам эаконоуст-ройства. Но проблема структурирования системы прав и свобод в поиске ценностных приоритетов неоднозначно трактуется правоведами. Ряд авторов настаивают на равноценности всех составляющих законодательно манифестированного каталога прав и свобод личности: «Все гражданские права – личные, политические, социальноэкономические и культурные – считаются в равной мере значимыми, в равной мере ценными»': «Новый подход к правам человека отвергает деление на первостепенные и второстепенные, главные и неглавные. Каждое право человека играет важную роль в его жизни, каждое право является необходимым, основным, ни одно из них не может быть заменено другим, тем
более подчинено другому»-.
Корпус норм международного гуманитарного права был бы слишком аморфным без выделения в нем ценностных доминант. Все-таки в приемах его интерпретации должен присутствовать момент, связанный не только с извлечением конкретного нормативного смысла отдельных статей, но и с выделением некоторых генерализующих идей, заложенных в системе в целом и определяющих принципы ее саморазвития. Дело в том, что права и свободы человека, составляя внутренне связную систему, взаимодействуют друг с другом в процессе реализа ции, и мы намерены доказать, что можно выделить в этой си стеме те права, без обеспечения которых все другие действи тельны только частично, а порою только номинально. Это ключевые права, гарантирующие людям определенные социокультурные блага, которые являются необходимым условием формирования личностных качеств, обеспечивающих саму способность и готовность человека достойно располагать пре доставленными ему правами на жизнь, свободу, собствен кость и т. д.
Без этого концептуального стержня такая сложная интеллектуальная конструкция, как международный гуманитарный
1 Масопуст 3. Полная реализация политической субъектное™ гражданина социалистического государств в процессе п«рмг1|кжки // ПР«>> че-ювека в истории человечества и в современном мире. М.. 1989. С. 81.
г Чхиквадзе В. М. Международные аспекты проблемы прав человека Права человека: проблемы и перспективы. М, 1990. С. 35
правовой стандарт, подвержена смысловой энтропии, поскольку отсутствует ключ к единству ее интерпретаций. О том, что подобный ключ необходим, свидетельствуют глубинные проблемы правотворчества в области гуманитарного права. Во-первых, это проблема соотношения прав и обязанностей лич-ости в контексте «высокого права», иначе говоря, проблема легитимации норм обязывающей модальности в реестрах международного гуманитарного права. Во-вторых, это постоянно оспроизводящийся в процессе перенесения норм междуна--дного гуманитарного права в национальное право конфликт ежду принципом свободы личности и традиционными для ной культуры альтруистическими канонами достойного ществования, которыми личность может и пренебречь, реа-уя право на свободу себе во зло. В-третьих, это, как уже орилось, вопрос о приоритетных ценностях в нормотворче-их матрицах международного гуманитарного права. Мы попытаемся показать, что все три блока проблем имеют один Корень.
Как выглядят проблемы первого блока?
Статья 29 Всеобщей декларации прав человека гласит: Каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности. 2. При осуществлении своих прав и свобод каждый ^Человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых принципов морали, общественного порядка и общего благосостояния в
демократическом обществе».
Ясно, что обязанности, о которых идет речь в п. 1, рассматриваются ь п. 2 как ограничения, связанные с необходимостью обеспечения «должного признания и уважения прав и свобод других (курсив мой.– И. М>. Отсюда следует, что в формулировке статьи заложен ограничительный смысл юридикоправового обязывання, ориентированный на благо других. С точки прения активного смыслообразования, направленного на совершенствование правосознания, в этой норме вполне уместно было бы воспроизведение тех модусов индивидуального правосознания, в которых присутствует момент самообязывания, ориентированного на защиту общепринятых ценностей не
только в интересах других субъектов, но и во благо себе. Не так уж редки в обществе ситуации, когда человек, не покушаясь на права и свободы других, пренебрегает этими правами применительно к себе. И это серьезная проблема. Как убедительно показывает Дж. Ролз, человеку для обеспечения собственных интересов требуется правовое опосредование «в защите от самого себя», поскольку моральное самообязывание далеко не всегда способно противостоять действию собственных губительных импульсов, влечений и склонностей, а правовая регламентация способна в этих случаях дать достаточную мотивацию для избегания саморазрушительной деятельности85.
Внутренняя логика правосознания может не только Допускать, но и требовать присутствия индивидуально-обязывающей модальности в нормах, законодательно закрепляющих права человека. В. Виндельбанд, исследовавший тончайшие нюансы феномена свободной воли человека, приходит к выводу о том, что «истинная свобода государственной жизни тоже связана с ограничением естественной свободы страстей и, следовательно, свободы выбора для отдельного человека, и при известных обстоятельствах человек чувствует это ограничение довольно сильно. Но человек с развитым, если так можно выразиться, государственным сознанием подчиняется этим законам, и для него сознание политического долга становится одним из господствующих мотивов... Человек может охотно чувствовать себя вынужденным»86. Кант создал целостное учение о принципах самообязывания, о долге человека по отношению к себе 87. Моральный императив Канта требует уважения к человеческому в лице других и в своем лице, т. е., с его точки зрения, все субъективные права должны быть обязанностями в отношении других людей и, наоборот, все обязанности в отношении других должны трактоваться как форма выражения субъективных индивидуальных прав.
На языке теории права рассмотрение гуманистического аспекта правовых норм обязывающей модальности переходит в другую плоскость, приобретает более объективистское звучание: «Правовое государство обеспечивает охрану прав лич
85Колдаева И. П. К вопросу о роли идеологических факторов в право-образовании // Теория права: новые идеи. М, 1995. Вып. 4. С. 40.
' Ролз Дж. Указ. соч. С. 222.
87 Кант И. Критика практического разума. СПб. 1995. С. 442—468.
ности на основе последовательного проведения принципа взаимной ответственности государства и личности... Законность и свобода формируются в обществе только при условии взаимной ответственности государства и личности, неразрывной связи их прав и обязанностей. В этих связях субъекты правовых отношений – государство и человек – призваны выступать как равноправные партнеры, а их интересы должны гармонично сочетаться»88. А. П. Семитко рассматривает защиту свободы личности во взаимосвязи с ее ответственностью89. В. Д. Перевалов, исследуя проблему прав и обязанностей человека в различных ракурсах, дает логическое и историческое боснование того, что «существование и реализация прав и вобод неразрывно связаны с определенными обязанностями, которые выступают их оборотной стороной»90.
Недостаточная выраженность, расплывчатость законодатель-Зой манифестации норм индивидуально-обязывающей модальности в своде статей международного гуманитарного права приводит в ряде случаев к неприятию или к частичному опровержению доктрины естественных прав человека. Так, Н. П. Колда-ева, полностью солидаризуясь в этом вопросе с В. Б. Исаковым, пишет: «В условиях экономических реформ роль личности повышается. Это положение фиксируется в ст. 2 Конституции (Российской Федерации: "Человек, его права и свободы является высшей ценностью"». Однако представляется, что эта Лтатья несет лишь идеологическую нагрузку и не является I правовой нормой. Поэтому абсолютизация прав человека как одна из догм, на которые опиралась перестроечная идеология, не бесспорна»91. Во многом такие оценки связаны с тем, что авторитет международного гуманитарного права велик, но он не может компенсировать социальное неблагополучие, правовой дискомфорт в тех обществах, где кардинальная перестройка или неразвитость правовой системы влекут за собой (тяжелую криминальную ситуацию. В этих условиях личность,
ЛукашеваЕ.А, Правовое государство и обеспечение прав человека /У Права человека: проблемы и перспективы. С. 57. 2 Семитко Д. П. Указ. соч. С.
21.
Теория государства и права / Под ред. В. М. Корельского, В. Д. Пере-
■Илова. С. 502. 92
права которой манифестированы в конституции, согласованной в свою очередь с канонами международного гуманитарного права чувствует себя тем не менее не защищенной. Права человека не обеспечены буквально на уровне повседневности, но ущерб исходит от «стихийного фактора» – преступного мира Гражданин оказывается в «ножницах»: принцип равенства всех перед
' Ролз Дж. Указ. соч. С. 222.
89 Виндельбанд В. О свободе воли // Виндельбанд В, Избранное: Дух и история. С. 577—
578.
90 Кант И. Критика практического разума. СПб. 1995. С. 442—468.
91Колдаева И. П. К вопросу о роли идеологических факторов в право-образовании // Теория права: новые идеи. М, 1995. Вып. 4. С. 40.
92Колдаева И. П. К вопросу о роли идеологических факторов в право-образовании // Теория права: новые идеи. М, 1995. Вып. 4. С. 40.
законом защищает человеческие права вообще и преступника в том числе, порой ограждая его от преследования и заслуженного наказания. А введение в
этой кризисной ситуации некоторых чрезвычайных мер по «наведению порядка», пресечению разгула преступности ущемляет и гражданские права законопослушных граждан.
Именно подобного рода социальные противоречия и право творческие дилеммы принимаются во внимание теми правове дами, которые считают, что в обеспечении прав и интересов граждан в защите их чести, достоинства и безопасности законо датель должен в первую очередь исходить из реальной ситуации в обществе, а не из абстрактных идеалов, не оспаривая при этом их высокую значимость и всячески способствуя их утвержде нию в правосознании. «Необходимо трезво оценить ситуацию, реально расставить акценты для того, чтобы определить конк ретные и тактические, и стратегические задачи, которые стоят на пути формирования правового государства»93. Если правовой идеал далек от непосредственного воплощения и по этом причине не может быть законодательно реализован в полной мере, это еще не значит, что он должен быть отвергнут вообще Все дело как раз в умелом проведении его в жизнь – через юридическое мировоззрение законодателя путем укоренения в правовом менталитете. Ведь важно не то, что законодатель констатировал свою приверженность правовым идеалам, пря мо манифестировав их в тексте нормы, а то, что он постоянна ориентирован на них в своей правотворческой деятельности. Последнее неизбежно находит свое выражение в активном смыслообраэовании, которое в свою очередь формирует обще ственное правосознание.
Формула Канта «Право человека должно считаться священным, каких бы жертв это не стоило господствующей власти»94 имеет
1 Лухашева Е. А, Указ. соч. С. 461.
достаточно прочное обоснование в рефлексивной традиции философии права, но она нуждается в конкретизации в пепе воде на язык теории права. Главная «жертва» со стороны власти, возможно, состоит, во-первых, в законодательно манифестированном, публичном признании своей ответственности за правовую ситуацию в обществе; во-вторых, в тех усилиях которые она (власть) должна приложить к тому, чтобы граж' дане в наиболее полной мере были готовы и способны располагать своими правами, строить свои правотребования исходя из такого осознания своих свобод, которое налагает на власть повышенные обязанности и ответственность. Этот аспект отношений между личностью и государством был всесторонне исследован Кантом, Фихте и Гегелем, нашедшими для его анализа глубокие рефлексивные основания. В более поздний период этой проблеме уделяли внимание представители разных школ философии права. Например, М. Штирнер пишет: больного государства единственный путь спасения эаклю-тся в поддержке развития человека. Если в данном случае человеком разуметь ... понятие
93 Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. С. 461. 94 Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. С. 461.
"человека", то ... "больное" ударство, действительно, оправится, когда окрепнет "челок , ибо чем сильнее влюблены единичные в "человека", тем выгоднее для государства. Но если отнести это к единич-му лицу, ко "всем" ... то это значило бы приблизительно едующее: для больной шайки разбойников единственный ь к спасению заключается в том, чтобы среди нее появились и процветали честные граждане! Но это погубило бы разооиническую шайку как таковую, и так как она это Понимает, то она. напротив, готова расстрелять всех, кто имеет предрасположение стать "порядочным человеком"»95. В этом пассже при всей его видимой простоте «свернуты» весьма серьезные положения высокой степени общности. Они могут быть прояснены в интерпретациях, основанных на рефлексивной традиции.
1.Для «спасения больного государства», т.е. для выхода общества из глубокого кризиса, ставку действительно надо Делать на человека, но при этом необходимо трезво сознавать Что в тяжелой социальной ситуации, как никогда, весьма распространены «типы деятелей» (П. Бергман, Т. Лукман) при-
Штирнер М. Единственный и его собственность. Харьков, 1994. С. 188. менительно к которым лозунг о «поддержке развития человека», понятый
тотально (всех и каждого в его индивидуальном качестве), оборачивается «развитием» тех негативных качеств, носителями которых они являются в обществе. Для них расширение гражданских свобод представляет не правовую ценность, а благоприятное условие для антиправовых деяний, для манипулирования своими правами и свободами с целью избежания заслуженного преследования и наказания. Именно поэтому общественная опека, пестование и защита должны быть обращены к человечному в человеке,
ане к его «дурной единичности». (Как верно заметил Дж. Ролз, «справедливость – это счастье в соответствии с добродетелью»96.) В «философии права» Гегеля дается рефлексивное обоснование этой истины. Гегель говорит о том, что правовая защита «дурной единичности» не есть защита индивидуальности как человеческой ценности, а как раз-таки наоборот
– нарушение права и попутно способствование разложению общественного порядка и нравов.
2.Однажды сформировавшиеся в обществе противоправные структуры обладают способностью к укоренению, к автономи-зации и к подавлению всех нормальных общественных структур, поскольку их функционирование связано с культивированием деликтного, криминального, вообще антисоциального типа личности. В результате уничтожение этих структур или изоляция их отдельных представителей не дают ожидаемого результата, так как сам «тип деятеля» антиправовой ориентации сохраняется, культивируется и воспроизводится. Поэтому, видимо, существует некий качественный предел общественного нездоровья, перешагнув который, общество объективно не в состоянии защитить права человека только правовыми средствами прямого действия. В подобной социальной ситуации особое внимание должно уделяться правовой
95 Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. С. 461. 96 Ролз Дж. Указ. соч. С. 273.
защите культуры, т. е. стимулированию, мобилизации всех возможных средств, имеющихся в ее распоряжении, для возвращения обществу «человеческого облика». Законодатель должен обращаться к исполнительной власти с настоятельными требованиями первоочередного обеспечения сферы образования, просвещения, культуры. Но это не значит, что все должно сводиться только к государственному попечительству этих сфер. Другая
62
сторона вопроса состоит в том. что права и свободы личности должны содержать в себе индивидуально-обязывающую модальность, ориентирующую человека на ответственное к ним отношение, на готовность их отстаивать и на развитие способности самостоятельно ими располагать во благо себе и обществу.
С учетом всех приведенных рассуждений становится понятным, почему вопрос об обязанностях человека даже по отношению к самому себе в контексте защиты и соблюдения его неотъемлемых прав выливается в конфликт между принципом свободы личности и альтруистическими канонами естественного права, выражающимися в формуле «право на достойное существование». В правотворческих ситуациях проецирования, переноса норм и принципов международного («высокого») гуманитарного права во внутреннее, национальное право в этой связи рано или поздно встает вопрос о конкретизации основных параметров «достойного существования», т. е. о юридизации данного понятия. Это подводит нас к анализу второго блока правотворческих проблем.
Проблемы второго смыслового блока могут быть сформулированы следующим образом.
1.В чем состоит собственно правовая компетенция (каковы границы права) в области обеспечения неотъемлемых прав человека, особенно если речь идет о праве на достойное существование?
2.Может ли являться предметом правового регулирования соблюдение субъектом прав человека в отношении самого себя? Имеет ли он право на саморазрушение наркотиками, на эвтаназию, если рассматривать ее как субъективное право суицидально настроенного человека предоставлять право на убийство [пусть и по личной своей просьбе) кому-либо? И как «вписываются» [Добровольное бродяжничество, проституция, наркомания ► концепцию права на достойное человека существование?
, И если в том или ином национальном праве они запрещены, то не затрагивает ли этот запрет права человека на свободу?
3.Каковы методологические и мировоззренческие принципы юридизации понятия «право на достойное человека существование»?
4.Каковы правотворчески значимые смыслы понятия «достойное существование» и есть ли для него юр ид и чес к и-операциональные эквиваленты?
Заметим, что в первые два вопроса «упираются» правотворческие проблемы, связанные с широким спектром острых смысложизненных коллизий, находящихся на грани морали и права (эвтаназия, аборты, наркомания,