3. Пределы компетенции социальной инженерии (социальной проективности): позиция идеология либерализма.

Идеология либерализма в настоящее время оказывает значительное влияние как на социальные науки, определяя способ влияния социальных перемен, так и на общественную практику западноевропейских стран и США. Выше мы показали, что либерализм XIX века, являясь идеологией социального оптимизма, существенно изменил свое отношение к долгосрочным прогнозам: в XX веке он больше не занимается социальными пророчествами.

Экономический либерализм строит свою теоретическую концепцию, руководствуясь принципом методологического индивидуализма: «Не существует ни классов, ни общества как таковых, есть только индивиды» (Хайек). Социальные процессы и общественные ценности продуцируются в контексте взаимодействия индивидов, основным мотивом поведения которого является естественная склонность к торговле и обмену. Эта склонность (а) осуществляется в формой рационального поведения и (б) поддерживается исключительно эгоистическим интересом, который является важнейшей ценностью любого общественного строя, основанного на частной собственности и рыночных отношениях. Но каким образом в результат взаимодействия индивидов, преследующих эгоистический интересы, происходит формирование коллективных ценностей? Эта фундаментальная проблема решается экономическим либерализмом с помощью концепции «невидимой руки». Каждый индивид, согласно одному из основателей либерализма А.Смиту (1723—1790), «преследует лишь собственную выгоду, ... невидимой рукой направляется к цели, которая совсем не входила в его намерения... Преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это». То есть коллективные ценности являются непреднамеренным следствием процесса взаимодействия индивидов, преследующих

442

свои эгоистические интересы. «...Социальные феномены, — пишет К. Менгер,- выступают как непреднамеренный результат индивидуальных усилий (преследующих индивидуальные интересы) без какой-либо общей воли, направленной на их возникновение». Идея спонтанного самопорождения социального порядка определяет отношение экономического либерализма к роли знания в общественной жизни: теоретическое предсказание будущего не представляется возможным, а функциональная зависимость между различными сегментами общественной жизни не может быть проинтерпретирована в терминах причинной зависимости. Связь социальности с эгоистичным поведением индивидов принимается в качестве универсального объяснительного стандарта общественной жизни, что делает невозможным определение с помощью теоретического знания общей цели, имеющей эмпирическую соотнесенность с реальными процессами социальных перемен, Просчитать такую цель невозможно, ибо движение к ней будет корректироваться неисчислимым количеством переменных, свойственных эгоистическим интересам индивидов. Люди, безусловно, желают лучшего будущего, но никто не может определить, как должно оно выглядеть. Социализация институциональных норм, с точки зрения экономического либерализма, не представляется возможной. Таким образом, экономический либерализм устанавливает специфическую связь между индивидуализмом, рациональностью и социальностью: коллективные ценности и социальный порядок являются непреднамеренными следствиями взаимодействия индивидов, преследующих свои эгоистические интересы.

Идеология политического либерализма продолжает традиции, заложенные французским философом Ж. Ж Руссо (1712—1778), рассматривающего социальные вопросы с позиции справедливого общества. Вплоть до капитализма моральные максимы в качестве стандартов общественной жизни получали свое обоснование в религии, которая легитимировала политическую власть монархических династий. Капитализм» осуществив се-

443

куляризацию общественной жизни, подверг сомнению право монархических династий от имени Бога навязывать свою валю подданным. Это право было передано принципам разума. Только разум может способствовать обустройству общественной жизни в соответствии с гуманистическими ценностями. Так возникает проект Просвещения с его верой в способность разума воплотить гуманистические стандарты в жизнь. В связи с этим возникла необходимость определения новых оснований легитимации политической власти. Почему власть, уже не монархическая, по-прежнему может претендовать на право предъявлять законы и требовать их исполнения? Руссо попытался сформулировать условия, при которых группа людей, называющих себя государством, может этим правом обладать. Учитывая, что автономия рационально действующей личности была объявлена главной общественной ценностью, Руссо столкнулся, казалось, с неразрешимой проблемой: как сочетать законность подчинения индивида требованиям государства и индивидуальную свободу, когда «каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столько же свободным, как и прежде»? Эту трудность Руссо преодолел следующим образом. Члены общества заключают общественный договор (добровольное, единодушное соглашение между всеми членами общества с целью объединения в политическое сообщество), коллективно избирают правительство, повинуясь издаваемым им законам. Новый договор предполагал, что подчиняющийся закону одновременно являлся законодателем. Таким образом, каждый член общества становится носителем верховной власти (сувереном), а общественный договор становится социальным институтом, представляющим народный суверенитет. В основе законности власти лежит народный суверенитет, свободное волеизъявление членов общества. Осознавая, что общество не всегда демонстрирует солидарность в отношении социальных проектов, Руссо встал перед проблемами: как принимать решения, если возникнут разногласия; как может быть сохранена свобода меньшинства, если в основу принятия реше-

444

ния будет положена мнение большинства. Предложенное Руссо решение этих проблем свидетельствует не только об отсутствии убеждающих аргументов в его концепции, но и о непреодолимых проблемах политической философии в целом. Руссо считает, что законность подчинения воле общества возможна, но только в том случае, если общество стремится к общему благу. Общее благо не имеет конечных целей, поэтому государство сфокусировано на решении среднесрочных проектов, представленных в суверенной общей воле, обусловливающей индивидуальную свободу. Индивидуальная свобода, таким образом, становится конечной общественной ценностью, придающей законность политической власти.

Итак, в либерализме сформировались два различных подхода к пониманию общества. Экономический либерализм А. Смита исходит из эволюционной парадигмы, считая, что социальный порядок есть непланируемый результат поведения индивидов, преследующих свои эгоистические интересы. Политический либерализм (Ж. Ж. Руссо, Вольтер и др.) формирует идеи, согласно которым социальные перемены должны быть осуществлены на основании разработанных людьми проектов. Эти идеи получили дальнейшее развитие в классической социологии (К. Маркс, О. Конт, Э. Дюркгейм и др.).

Реальная практика общественных перемен в странах демократии обнаруживает как точки соприкосновения этих подходов, так и взаимное неприятие. Вторая половина XX века характеризуется возвышением экономического либерализма, который в своем обновленном виде, в качестве идеологии неолиберализма, колонизировал все социальное пространство. Рыночный образ мысли стал доминирующим в обществе: модели экономического поведения объявляются универсальными социальными стандартами, а личная выгода как основной мотив рационального поведения рассматривается в качестве единственной социальной ценности, оптимизирующей способ общественного воспроизводства, поддерживающей общественный порядок. Оптимальность исчисляется в терминах

445

эффективности, сводится к количеству удовлетворенных индивидуальных потребностей, а ценности отодвигаются в область личных предпочтений, что не согласуется с идеями политического либерализма. Хотя оба направления либеральной мысли едины в признании таких общих ценностей, как свобода слова и печати. Но, как признает Хайек, «основные понятия - свобода, равенство - понимались совершенно различным образом».

Неолиберальная ориентация социальных наук сопровождается их убежденностью в том, что существуют пределы компетенции научного знания в социальности (об этом частично уже сказано выше). Вот что пишет по этому поводу Хайек: «Действовать, опираясь на убеждение, что мы обладаем твердыми знаниями (которых у нас по сути нет) и способностью формировать процессы в обществе, в конечном счете, в соответствии с нашими намерениями, - значит, по всей видимости, побуждать нас к нанесению максимально большого вреда». Благие намерения, сталкиваясь с «феноменом организованной сложности» общественных процессов, т.е. с непредвиденными результатами интенциональных действий огромного количества людей, трансформируются в социальные утопии; Примером такой утопии является позиция американского экономиста лауреата Нобелевской премии Г. Беккера (род. 1930), который утверждает, что «экономический подход уникален по своей мощи, потому что он способен интегрировать множество разнообразных форм человеческого поведения». Но эта убежденность Беккера в уникальности экономического поведения не получает эмпирического подтверждения.

Противоположную Беккеру точку зрения в этом вопросе занимает Бьюкенен: «требовать от рынка порождения морально удовлетворительных предпочтений, значило бы ставить перед ним совершенно неподобающую задачу». Более того, в условиях капитализма рынок «не повторяет» математическую модель равновесия предельных издержек с предельной полезностью, а

446

значит, порождает социальную напряженность, требующую внешнего вмешательства. Саморегулирующийся рынок, как минимум; предполагает институциональную обособленность экономической и политической сфер жизни общества. Неолиберальная идея «минимального государства», предполагающая, что роль государства в управлении социальными процессами должна быть сведена к минимуму, не стала социальной стратегией всеобщего процветания. Она породила тенденцию, увеличивающую социальную несправедливость не только в сфере материальных доходов, но и в других сферах жизни общества (образования, здравоохранения и т.д.). Государство как социальный институт управления социальными переменами не исчерпало своих возможностей. Претензий неолиберализма на универсальность его моделей экономического поведения оказались избыточными. В связи с этим К.Поппер отмечает, что «принцип государственного невмешательства в экономику — принцип, на котором основывается неограниченная законодательно экономическая система капитализма, должен быть отброшен». Вся проблема заключается в том, чтобы определить способы и границы государственной интервенции в экономику. Поппер указывает, что существуют два способа государственного управления социальными процессами: институциональный и прямой. Институциональное управление опирается на демократические институты. Политические решения, принятые в результате демократических процедур, позволяют с наименьшими издержками аккумулировать знания в особых обстоятельствах времени и места. Демократические процедуры не гарантируют лучшего выбора, но избавляют нас от принятия худших решений. Прямой способ государственного управлений общественными процессами использует не институциональные механизмы, а государственно-чиновничий аппарат, который порождает убежденность чиновников в наличии у них научного знания, позволяющего осуществлять планирование и управление. Прямой способ государственного управления порождает целый ряд пороков, один из которых состоит, по мне-

447

нию американского философа Дьюи (1859-1952), в том, что пользование властью может рассматриваться чиновниками «как их частное дело. В таком случае правление коррумпируется и становится деспотическим».

Итак, ни рынок, ни демократические институты не способствуют централизации социального знания» в особых обстоятельствах времени и места. Для реализации социальных проблем, даже в ситуации «здесь-и-сейчас», необходим общественный контроль, который возможен при наличии гражданского общества. Гражданское общество институционализирует индивидуальные ценности в коллективную волю социального действия, представленную в терминах равенства и социальной справедливости. Только повседневная практика, демонстрирующая, что демократический принцип правления и рынок наилучшим образом решают насущные проблемы, может сформировать гражданское общество. Нельзя заставить всех думать, желать и оценивать одинаково. Чувство общности в мире, где доминирует рациональность, это скорее осознание сопричастности «общему делу», в рамках которого каждый осуществляет свою индивидуальную цель. Этот способ сотрудничества естественным образом формирует индивидуальное чувство социальной ответственности. Мы ответственны за результативность нашего сотрудничества, эти условия нам никто не дарит, мы сами созидаем их в нашей, повседневной жизни. «Демократия, — пишет Поппер, — сама по себе не может наделить граждан всеми благами, и не следует этого от неё ожидать», Она дает нам шанс и предоставляет возможность для осуществления наших насущных целей. Демократические институты могут лишь поддерживать коллективные ценности, сформировавшиеся в процессе взаимодействия свободных граждан в конкурентной социальной среде. Ценности свободы, честность, ответственность, уважение частной собственности и т.д. приобретают социальное измерение тогда, когда коллективный опыт делает их полезными для всех и каждого.

448

Социальные науки в контексте неолиберализма не претендуют на дальние прогнозы в экономической и политической сферах. «...Политические стратегии и предложения по осуществлению тех или иных социальных мероприятий, следует рассматривать как рабочие гипотезы, а не как программы, которых приходится строго придерживаться и которые надлежит во что бы то ни стало реализовывать», — пишет Дьюи. Но стандарты научности в социальных науках таковы, что устанавливают не только границы практической приложимости этих наук, но и делают необходимым их участие в экспертизах социальных программ. Социальное знание может быть инструментом критики институтов власти, а также осуществлять «частичную починку» (Поппер) социальных институтов, тем самым способствуя повышению их социальной эффективности. Опыт демократических стран свидетельствует, что такая стратегия участия социальных наук в общественных переменах является наиболее действенной.

Теоретический ресурс научного знания устанавливает пределы компетенции «социальной инженерии» (вмешательство науки и власти в процесс корректировки институциональных норм), которая может быть только локальной, оптимизирующей отдельные стороны жизни общества. Это могут быть программы, касающиеся безопасности и безработицы, здравоохранения и образования, религиозной и расовой дискриминации и т.д. Философия, претендующая на познание общих принципов всякого бытия, в том числе и социального, не востребована идеологами неолиберализма. Всеобщее признание, как писал Дьюи, получил «образ специалиста, эксперта управления». Экспертные оценки государственного управления должны находиться под контролем демократических институтов и быть доступными критике со стороны гражданского общества. Социальные программы приобретают реальное социальное содержание в процессе публичного обмена мнениями. В случае неэффективного функционирования демок-

449

ратических институтов экспертные оценки теряют свою непредвзятость и становятся инструментом выражения корпоративных интересов. Эксперты, став на позиции интересов государственных чиновников или большого бизнеса, сужают свое видение социальных проблем горизонтом корпоративных интересов. Деградация института экспертных оценок трансформирует политические стратегии в программные декларации. В связи с этим Поппер отмечает, что «холист, занятый планированием, не замечает, что легко централизовать власть, но невозможно централизовать знание, которое рассредоточено по многим отдельным умам, но которое необходимо централизовать, чтобы мудро распорядиться централизованной властью». Суть демократической формы правления выражается не в том, что она выбирает лучших государственных деятелей (эта цель очень часто оказывается недостижимой), а в том, на какие действия она уполномочивает власть.

Демократические институты и рынок являются продуктами истории. Они не перестают подвергаться испытанию временем, В каком направлении будет проходить их эволюция, зависит от вызовов нашего времени и от институциональных ресурсов общества минимизировать их разрушительный потенциал. Социальные науки, согласно неолиберальной идеологии, не в состоянии предложить абсолютно верный сценарий социальных перемен, они могут быть только инструментом, оказывающим посильную помощь в решении социальных проблем «здесь-и-сейчас».

Литература

1. Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. М., 2004.

2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.

3. Берлин И. Философия свободы. М., 2001.

450

4. Бьюкенен Дж. Комментарии // Козловский П. Этика капитализма. М., 1996.

5. Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века. М.,2004.

6. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

7. Дьюи Дж. Реконструкция в философии. М., 2003.

8. Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е. изд. Т. 13.

9. Милль Дж. Ст. Утилитаризм. О свободе. СПб., 1882.

10. Поппер К. Логика социальных наук // Вопросы философии. 1992. №10.

11. Руссо Ж. Ж. Об общественном договоре: Трактаты. М., 1998.

12. Саймон Г.А. Теория принятия решений в экономической науке и науке о поведении // Теория фирмы. СПб., 1995.

13. Сёрль Дж. Рациональность в действии. М., 2004.

14. Скотт Дж. Благими намерениями государства: Почему и как провалились некоторые проекты улучшения условий человеческой жизни. М., 2005.

15. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность: Лекции и интервью. Москва, апрель, 1989.

16. Хайек Ф.А. Познание, конкуренция и свобода. СПб., 1999.

451