Популярный взгляд на философию Гегеля

К читателю

Перед Вами – черновик популярной статьи, написанной по заказу одной из газет с яркой теософической направленностью. Поэтому в ней следует отметить пару особенностей, вызванных ее спецификой:

1. Несколько завышенный уровень употребления терминов теософии и религии, а также (иногда) краткие пояснения их с позиций философии Гегеля.

2. Использование, в ряде случаев, собственно гегелевской терминологии. Например, я говорю о «внешнем познавании» вместо «познание посредством комбинаторной логики».

В статье практически нет диалектики, ибо, как показывает опыт, редко кто читает диалектические пассажи, еще реже – старается их понять.

Править я почти ничего не стал. Кое-что добавлено, но последовательность заготовок, написанных ещё в прошлом тысячелетии, в значительной мере сохранена. Если будет проявлен какой-то интерес, появятся какие-то вопросы, то тогда, конечно, придется этим заняться. Общее же направление мысли достаточно понятно, невзирая на многочисленные «ляпы».

ВВЕДЕНИЕ

27 августа 2000 года исполнится 230 лет со дня рождения великого немецкого философа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, философа, обладавшего нечеловеческой силой мышления. Почти два столетия его работы будоражат пытливые умы людей, ищущих Истину. Творчеству Гегеля посвящено много исследований, так что предлагаемая статья не может претендовать на какой-то слишком уж самобытный анализ его учения, а призвана только несколько оживить интерес к нему.

Необходимость же такого оживления усматривается в следующем. В наше время мы наблюдаем значительный рост интереса общества к источникам религиозных воззрений, излагаемых как в форме традиционной христианской литературы, так и в работах теософов различных школ – Е.П.Блаватская, Рерихи и т.п. Эти воззрения представляют собой продукт довольно древней формы мышления – мышления в представлениях. В этой форме нет ясного различия между категориями конечного и бесконечного, так как категории – продукт более поздней формы, формы рассудка. Рассудок впервые вычленил из содержания мышления конечное и бесконечное, и это, безусловно, было гигантским скачком в усовершенствовании мышления. Однако цена этого развития оказалась также высока: из-за сложности оперирования бесконечными понятиями рассудочное мышление было вынуждено отказаться от исследования предметов духовной природы. Прогресс науки – это прогресс в овладении конечным понятием, овладении законами мышления в таких понятиях – формальной логикой.

Теософия нередко требует от науки оправдания своих взглядов, критикует ее за консерватизм мышления. Критика теософией и религией науки – это критика менее развитой формой мышления более развитой. Такая критика не понимает, что она, как капризный ребенок, требует невозможного. И эта невозможность была доказана не теософией, кстати, а наукой. Именно наука установила факт невозможности выразить бесконечное в конечных понятиях.

Однако, устремление Духа не останавливается на размытых представлениях, которые можно излагать и так и этак, не останавливается оно и на рассудочном мышлении. Дух стремится познать то, что еще оставалось ощущаемым, но не познанным – бесконечное. Разум движется дальше по пути познания, и его критика науки – это критика более развитой формой менее развитой.

Попытки мышления познать логику бесконечных понятий до познания конечного – бессодержательны. Диалектическая логика, логика бесконечных понятий содержит в себе логику конечную, формальную, как свой собственный неотделимый от себя момент. Этот момент должен был развиться до определенной ступени, чтобы он смог стать основой более высокого воззрения мышления на действительность, на Природу и Духа.

Взгляд на философию Гегеля, как на туманную перефразировку древних мифов абсолютно неверен. Когда Е.П.Блаватская говорит «Бог», она вкладывает в это понятие по сравнению с гегелевским «Бог» столько же смысла, сколько вкладывает ребенок в сравнении с умудренным старцем. В религии, теософии представления о духовных сущностях развиты лишь до уровня науки, у Гегеля же они развиваются от уровня науки.

Можно говорить, что современная наука излишне кичится своими знаниями об атоме, в то время как о них знал еще Демокрит. Но говорить так – значит абсолютно не понимать ни философских идей Демокрита, ни квантовой механики, лежащей вне философии, имеющей свой собственный предмет и метод. Значит, не понимать ни философии, ни науки, быть вне той и другой сферы, т.е. находиться в плену собственных представлений, не дорасти ни до того, ни до другого.

Также различны понимание Духа у философов древности и современности. Логос Библии и Абсолютная Идея – в себе одно и то же, но для нас, для мышления они разнятся так же, как атомы Демокрита от атомов Фейнмана. Любой мало-мальски грамотный человек способен напрячь мышление и понять Демокрита, но для понимания атома Фейнмана нужно долго и серьезно учиться и размышлять. Также и постижение взглядов древних на природу духовного требует от изучающего меньше усилий, но и результат такого изучения навряд ли может стать предметом гордости Духа. Современное же понятие идеального требует серьезных усилий развитого мышления. Наш мир дает нам такую возможность – развить мышление, – и не в последнюю очередь это развитие реализуется через науку.

Ни науку, ни философию нельзя упрекнуть в неуважении к предшественникам. Но они сами заслужили бы неуважение, если бы не двигали свой предмет дальше достигнутых ими рубежей. Души древних мыслителей, наверное, со скорбью взирают на нас, когда мы тщимся высказать как последнее откровение, высказанные ими взгляды. Понимание идей древности – безусловно необходимое, но совершенно недостаточное условие роста конкретного человеческого духа. Развивать дух – значит преобразовывать его в себе, двигаться дальше в познавании мироздания, осваивать достижения мировой культуры и науки, а не сетовать на скромность внимания с их стороны к своей более чем скромной персоне.

Работы Блаватской и Рерихов обладают бессмертным значением, так как они со всей остротой поставили вопрос о нашей духовной лени, корыстолюбии, лицемерии и равнодушии. Но мы, вместо того, чтобы принять эти упреки и исправиться, все также бездумно, равнодушно и лицемерно повторяем теперь их мысли, надеясь в глубине души на вознаграждение в будущих жизнях.

Таким образом, эта статья написана не для адептов упрощенного взгляда на природу духовного – они могут без труда найти удовлетворение и вне философии, – а для тех, кого уже не устраивает понимание идеального не только в форме представления, но и в форме рассудка. Поэтому здесь основной упор сделан на разъяснение диалектического метода, его содержание – деятельность бесконечного понятия, и лишь в качестве примера приведены взгляды Гегеля на религию.

Можно было бы ограничить изложение разговором о философии, не вторгаясь в саму философию. Это соответствовало бы существующим традициям подменять познание Духа разговорами о нем, ставя в центр этого разговора свое отношение к своему мнению о Духе. Но в этом случае Гегель и его учение выступили бы только в качестве предлога к беседе, и в равной мере можно было бы поговорить и об Иванове или Петрове. Излагать философское учение, пребывая вне его, – задача невыполнимая. Поэтому нам придется немного заглянуть внутрь лаборатории философской мысли, если мы ищем познания, а не псевдонаучного времяпрепровождения.

Никто не спорит, что восприятие живописи или музыки зависит и от воспитания, и от вкуса, и от его развития. В философии также восприятие взглядов того или иного мыслителя зависит и от формы их изложения, и от формы мышления изучающего эти взгляды. Нет смысла настаивать на понимании гегелевской философии, если человек, его мышление по той или иной причине не склонно воспринять его. Но если человек чувствует, что здесь что-то есть, нужно предупредить его, что путь от чувства до разумного понимания долог, часто – это годы и десятилетия. Излагаемые здесь мысли трудны для понимания, но это не должно становиться поводом для отчаяния. «Перечти, переждав!».

Материал статьи сосредоточен на популярном, если можно так выразиться в отношении Гегеля, обсуждении тех узловых проблем, над которыми он работал, и тех решений, которые он нашел и предложил последующим поколениям. При таком подходе неизбежны издержки в виде неточностей, недоговоренностей, опускании не слишком важных промежуточных моментов, что делает изложение иногда несколько непоследовательным, а иной раз – просто разорванным.

Язык, которым пользовался Гегель, не содержит каких-то новых слов, изложение ведется с использованием всем знакомых понятий, но они часто обретают иное, более глубокое содержание, и мышление, не в силах побороть свою инерцию, быстро оказывается вне этого содержания. Часто кажется, что все понятно, потом что-то происходит – и вот перед нами какой-то набор слов, тарабарщина, – гегелевщина, одним словом. Привычка двигаться в неизменном содержании, в фиксированных определениях не всегда является нашим союзником. Эта привычка воспитывается в нас, въедается в наше мышление и с возрастом становится непреодолимой. В этом отношении молодежи легче и в этом отношении на нее можно возлагать большие надежды.

Все же нужно отметить и специфику языка философии. Как и всякая наука, философия выработала свой жаргон, с помощью которого излагает свой предмет. Здесь как раз самое место остановиться на некоторых понятиях, которыми пользовались и пользуются философы – Гегель здесь не исключение.

Часто в философской литературе появляются выражения вроде «в-себе», «для-себя», «инобытие» и т.п. Слегка поясним их содержание на примере.

Я сейчас сижу и пишу эту статью. В моем мышлении материал уже как-то сгруппирован, но он также и связан с другими ассоциациями, мыслями и т.д. Он еще не имеет формы законченного текстового линейного выражения – буква за буквой, страница за страницей. Статья еще только во мне, материал я несу лишь в себе, он еще не стал материалом для другого. Это – в-себе-бытие материала.

Но постепенно он переносится на бумагу, становится чем-то другим для меня. Я вижу, как многое я не предвидел, приступая к работе. В статье материал в-себе становится материалом для-меня. Собственно, то, что мне казалось понятным, теперь стало действительно таковым. Те истины, которые были в-себе, развернулись в тексте, выразились и стали истинами для-себя.

Мое мышление обрело двойную форму: то, что в голове, и то, что на бумаге, субъективное, сохранив себя, перешло в объективное. На бумаге отчужденная от меня мысль, мысль в инобытии, мысль для-другого. Читатель же, прочтя это, сделает этот материал своим, освоит, превратит его из формы инобытия, в форму в-себе бытия, сохранив его объективность, переведет его в объективное.

Вообще, всякий материальный предмет и всякая идеальная сущность когда-то возникают, проходят ряд ступеней своего развития и, завершив его, исчезают. В период, когда нечто уже возникло, но еще не развито, оно обладает лишь в-себе-бытием. Так, например, ребенок – в-себе-бытие мыслящего разума.

Развиваясь, нечто пытается завоевать себе место под солнцем, взаимодействуя с другими нечто, тесня их, ограничивая их собой, заставляя считаться с собой. Оно есть бытие-для-другого.

Тем самым, оно полагает себя в этом другом, другие объекты несут на себе влияние этого нечто, результат его воздействия на них. Эти следы взаимодействия нечто и другого, лежащие в другом, есть инобытие этого нечто.

Другие объекты не остаются равнодушными к такой экспансии. Они, в свою очередь, воздействуют на наше нечто свойственным им образом, отражают его воздействие на себя, формируют его, изменяют. Наш объект несет в себе отражение своей деятельности, направленной во вне или, как выражаются философы, рефлектирует в себя. Это рефлектированное в-себе-бытие есть для-себя-бытие. В нашем примере – это развитый мыслящий разум, знающее себя знание, сознание.

Одна из главных категорий гегелевской философии – противоречие. Обыденное сознание понимает его как наличие противоположностей, каждая из которых ложна, а истина лежит где-то в середине. В золотой середине. Этот взгляд, безусловно, оправдан практикой, но нужно сразу предостеречь читателя от такого взгляда на диалектическое противоречие. В противоречии, действительно, есть две стороны, но они логически связаны. Каждая из сторон является логическим основанием истинности другой стороны и, в то же время, и ее логическим следствием. Прекрасный пример противоречия в этом смысле дал Бертран Рассел в своем знаменитом парадоксе (более известна его популярная форма: брадобрей бреет тех и только тех, кто не бреет себя сам. Должен ли этот брадобрей брить себя? Если да, то нет, и следовательно, да…).

Узловой момент системы Гегеля – диалектика. Она относится к традиционной формальной логике так же, как математический анализ относится к школьной арифметике. Диалектика сохраняет формальную логику в себе, как и анализ сохраняет в себе арифметику. В анализе изучаются новые числовые формы – бесконечные последовательности, ряды, функции. Основная конструкция анализа – переменная величина.

Диалектика также имеет дело с более широким, по сравнению с формальной логикой, содержанием. Во-первых, она исследует бесконечные понятия, в отличие от конечных в обычной логике. Во-вторых, само содержание не является фиксированной величиной, а изменяется.

Формальная логика отражает в мышлении причинно-следственные связи явлений в категории логического следования. Диалектическая логика заменяет рассмотрение причинно-следственных связей рассмотрением взаимодействия, отражаемого в категории отрицания отрицания. Взаимодействие изменяет свои моменты, переводит свои субъекты из одной формы в другую. Это же отражается и в понятии, логике. Понятие меняет свое содержание, следуя за своим субъектом, становясь в процессе развития другим. Объективное взаимодействие процессов отражается в субъективном взаимодействии соответствующих им понятий.

Замечательное изложение диалектической логики мы находим в «Капитале» Маркса, одного из крупнейших последователей Гегеля.

Основные вопросы, занимавшие Гегеля – что такое мышление и как оно постигает истину. В первой части статьи обсуждается взгляд на мышление как на развивающуюся во времени систему ориентации человека во внешнем и внутреннем мире. Эта система в процессе эволюции проходит разные фазы развития, переходит из одного состояния в другое, мало похожее на предыдущее, изменяется от низших своих форм к высшим.

Наиболее прогрессивной и продуктивной формой мышления в настоящее время является рассудочная форма. В своем чистом виде она представлена в захватывающих дух построениях математики и в захватывающих воображение успехах физики и кибернетики. Конечно, нам не всем дано овладеть в совершенстве этой формой. Ее представители – хорошо обученная и тренированная каста. Как спортсмены в своей области. Мы понимаем их достижения, болеем за них, восхищаемся, но сами добиться таких результатов не в состоянии.

Эта форма мышления возникла не вчера, и наука уже в значительной мере поняла ее достоинства и недостатки. Преодоление недостатков рассудочного мышления с сохранением его положительного содержания приводит к иной форме, форме разумного мышления. Мышление в этой форме чуждо и непривычно нам. Как дикарь удивляется мудрости и красоте картины, излагаемой образованным европейцем, но не в силах воспроизвести ее в себе сам, так как он еще не владеет формально-логическим подходом к действительности, так и мы всматриваемся в диалектику с недоумением и удивлением.

Теперь уточним: в первой части речь пойдет, в основном, о развитии самосознания и дается беглое сопоставление разных форм мышления. Материал этой части ассоциирован с «Феноменологией духа» – первым крупным произведением нашего героя.

Во второй части речь идет, в основном, о постижении истины. Хотя мы сплошь и рядом демонстрируем к ней отношение, выраженное Понтием Пилатом, – «Что есть истина?!», – т.е. считаем этот вопрос пустячным, не достойным интереса порядочного человека, но кого из нас он не волновал, прежде чем мы стали порядочными? Точнее, мы и становимся порядочнее в процессе решения этого вопроса.

Это – сложнейший и важнейший вопрос познания. А познание, пока что, единственное оружие Человечества. Никто не станет отрицать, что важно знать, в какой упаковке чай «Дилма» настоящий, а в какой – подделка. Насколько важнее знать, какую выбрать общественную стратегию!

Нужно знать, что есть истина. И нужно знать, как ее достичь. Средства, предлагаемые рассудочным мышлением, явно недостаточны. Точнее, истина есть предмет другого рода, нежели предметы, исследуемые рассудком. Именно это понимание лежит в основе перехода от рассудка к разуму. Именно оно порождает диалектику.

Открытия, сделанные на этом, мистическом, с нашей точки зрения, пути – бессмертная заслуга Гегеля.

Итак, вторая часть статьи посвящена, в основном, изложению того обстоятельства, что рассудок не способен постичь истину. Для этого нужна другая логика и другое отношение к понятию (это одно и то же: логика – отношение к понятию). Меняется само знание о понятии. Понятие имеет момент бесконечности. Следствия этого факта настолько же значительны, как и трудны для понимания.

Вторая часть – не доказательство, а рассказательство об отношениях рассудка и разума к понятию, о логике. Этот материал как-то ассоциирован с «Наукой логики».

В течение всего изложения будут встречаться понятия, отражающие отношение мышления к религии. Сам Гегель, будучи глубоко религиозным человеком, готовившим себя к пасторской деятельности, выразился так: «Религия – одно из самых важных дел нашей жизни». Философское исследование религиозного содержания представлено в его «Философии религии», и третья часть статьи в основном стремится дать представление о результатах этого исследования.

Человеческое познание природного и божественного начинается с чувственного восприятия внешних вещей, но оно уверено, что это восприятие – еще не истина, познание углубляется в свой предмет, снимает его форму непосредственности, и таким образом, двигаясь внутрь предмета, постепенно обнаруживает его сущность. Эта сущность оказывается деятельным в себе субъектом (и своим объектом деятельности), цель которой – самопознание. Гегель назвал лежащую в основе вещей и явлений самоопределяющуюся к познанию себя субстанцию Абсолютной Идеей. Эта Идея, последовательно отчуждаясь от себя в себе, создает из самой себя все более самостоятельные формы, воспринимаемые нами как ряд последовательных уплотнений природных сущностей, от Идеи до поля, затем – до вещества. Идея самоопределяется к объективности. Но Идея во всех этих формах остается Идеей. Подчеркнем, что Идея строит мир не из какой-то, вне ее лежащей материи, а из самой себя.

В процессе этого формообразования Идея предстает себе как конечный Дух, носителем которого является человек. В человеке Идея осознает себя, сначала слабо, в форме первобытных верований, затем это осознание доопределяется, проходя ряд религиозных учений, и достигает своего завершения в Абсолютной Религии – Христианстве. На этом самопознание Идеи в форме представления, в форме чистой веры завершается, и дальнейшее самоопределение Бога состоит в переходе к истинному познанию себя, познанию в понятиях. «Бог существенно есть в мышлении».

Познание – истинное познание, способное реально, а не в воображении приблизить нас к духовному, – есть познание в понятиях. И хотя часто встречается точка зрения, отрицающая роль понятия в познании, и особенно в познании идеального, тем не менее и Откровения и Теософия существуют для нас лишь в форме последовательности слов, в языке, в понятиях. Может быть и есть такие формы сознания, которые могут узнавать что-то от других вне понятия, воспитывать религиозное отношение без символов такого отношения, но нужно со всей категоричностью признать, что мы не таковы, что только через общение, чтение и размышление мы знаем то, что знаем. Невыразимое же ощущение истинного, ощущение, которому мы не можем придать никакой формы определенности, бесформенное ощущение не является превосходной духовной ценностью, пока оно не развито до понятия, до чего-то такого, что я, как мыслящий Дух, знаю. Кто, кроме животных, удовлетворится бесформенным ощущением цвета, глядя на картину?

Понятие понятия, поэтому, необыкновенно важно для философии.

«Отношение определений бога друг к другу – предмет трудный для себя и тем более для тех, кому неведома природа понятия. Если не знать хотя бы что-то о понятии понятия, если не иметь об этом хотя бы какого-то представления, нельзя ничего понять в существе бога как духа вообще…».

Это познание трудно, как когда-то было трудно христианство, оно требует от своих сторонников и своеобразных форм бытия – Общины. Гегель не гадает о будущем устройстве Общин, но описывает Общину христианскую.

Очерченный круг вопросов составляет третью часть статьи.

И еще одно замечание. Гегель творил не на пустом месте. Но, наверное, в статье нецелесообразно отмечать, где мысль была высказана впервые Аристотелем или Платоном, Декартом или Лейбницем, Кантом или Фихте. Также нецелесообразно вводить критику системы Гегеля, когда места не хватает даже для перечисления того положительного, что принесла его философия. Конечно же, его система представляет собой практически нетронутое поле деятельности, и, значит, доступна для конструктивной критики, но мы здесь этим заниматься не будем.

В дальнейшем при цитировании Гегеля не будут даваться ссылки ни на него, ни на работу, ни на страницу. Его мысли будут заключены в кавычки без комментариев. А иной раз и без кавычек, – просто вплетены в текст.