1.2. Обоснование педагогической антропологии к.Д. Ушинским

Термин педагогическая антропология впервые введен К.Д. Ушинским. В 1868 г. был опубликован первый, а в 1869 г. — второй том его фундаментального произведения "Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии".

Необходимость такой работы стала очевидна для К.Д. Ушинского уже в первые годы его педагогической деятельности. К моменту поступления на службу в Смольный институт в 1859 г. у него уже сложился план исследования. С 1864 г. в журнале "Педагогический вестник" начала печататься серия статей К.Д. Ушинского под общим заголовком "Основные черты человеческого организма в применении к воспитанию". В 1868 г. вышел отдельным изданием первый том исследования, а в 1869 г. появился второй том. Закончить свою книгу К.Д. Ушинский не смог. Смерть лишила его этой возможности, третий том остался незавершенным. Материалы к третьему тому были изданы лишь в 1908 г.

К.Д. Ушинского приступил к разработке "Педагогической антропологии" будучи убежденным в том, что для успешного осуществления педагогической деятельности, кроме терпения, врожденной способности и умения необходимы специальные знания [186, с. 7]. По словам Б.М. Бим-Бада, К.Д. Ушинский "не нашел в педагогической литературе своего времени такого целостного знания о человеке, которое объясняло бы самую суть воспитания, образующего личность" [130, с. 36], поэтому полагал, что задуманный им труд может в какой-то степени способствовать удовлетворению потребности в специальных знаниях, необходимых для воспитания.

Поставленную перед собой задачу К.Д. Ушинский намеревался реализовать в трех томах книги "Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии". Первый том он посвятил анализу психофизиологических основ познавательной деятельности, результаты которого считал необходимым применить к дидактике. Педагогическая антропология, по убеждению К.Д. Ушинского, должна начинаться с физиологии и гигиены, с исследования фактов и факторов, характеризующих здоровое нормальное развитие человеческого организма.

Второй том касается психофизиологических особенностей эмоциональной и волевой сфер, что имеет большое значение для воспитания. Здесь К.Д. Ушинский рассматривает "процессы душевных чувств (каковы: удивление, любопытство, горе, радость и т.п.)". Закончить "индивидуальную антропологию" К.Д. Ушинский планирует изложением духовных особенностей человека [186, с. 36].

В третьем томе К.Д. Ушинский намеревался изложить педагогические меры и правила, которые вытекают из анализа законов психофизиологической деятельности. Однако преждевременная смерть ученого оставила эту задачу невыполненной.

В историографии русской педагогики и психологии, по мнению Б.Г. Ананьева, нет полной определенности в толковании педагогической антропологии К.Д. Ушинского и того, к какому разряду наук относится главное произведение великого педагога. Так, психологи трактовали труд Ушинского "как педагогически ориентированную психологию или педагогическую психологию, в общем лишь как психологическую монографию. При этом не придавалось значения тому факту, что сам Ушинский назвал "психологической частью" только один раздел своей книги, хотя и наиболее важный" [2, с. 5]. Педагоги же рассматривают этот труд как выдающееся произведение теории педагогики, называя его "первым опытом построения системы научной педагогики в России" [174, с. 116].

Сам Ушинский не относил свою книгу ни к психологии, ни к педагогике. Б.Г. Ананьев полагает, что в опыте построения педагогической антропологии К.Д. Ушинский предвидел создание "не существовавшей ранее области познания — педагогической антропологии, пограничной дисциплины, находящейся на стыках между педагогикой и различными антропологическими науками" [2, с. 6].

Пытаясь определить место педагогической антропологии, К.Д. Ушинский говорит о том, что педагогика есть искусство, а не наука воспитания. Если под наукой подразумевать "объективное, более или менее полное и организованное изложение законов тех или других явлений, относящихся к одному предмету или к предметам одного рода", то предметами науки "могут быть только или явления природы, или явления души человеческой, или... математические отношения и формы, существующие также вне человеческого произвола" [186, с. 7]. Педагогику, как, впрочем, и политику, и медицину, К.Д. Ушинский называет прежде всего искусством, потому что "они не изучают того, что есть, но только указывают на то, что было бы желательно видеть существующим, и на средства к достижению желаемого... Наука только изучает существующее или существовавшее, а искусство стремится творить то, чего нет, и перед ним в будущем несется цель и идеал его творчества" [186, с. 7—8]. Искусство может иметь свою теорию, считает К.Д. Ушинский, но теория искусства не наука, она "не излагает законов существующих уже явлений и отношений, но предписывает правила для практической деятельности, почерпая основания для этих правил в науке" [186, с. 7].

Итак, "педагогика не наука, -— утверждает К.Д. Ушинский, — а искусство — самое обширное, сложное, самое высокое и самое необходимое из всех искусств" [186, с. 21]. Но искусство, которое должно опираться на науку, и, как искусство сложное и обширное, оно должно опираться на множество обширных и сложных наук.

Следовательно, будучи искусством, педагогика не может ограничиться только собранием правил воспитательной деятельности. К.Д. Ушинский уверен, что как нельзя считать медиком того, кто, не зная анатомии, физиологии, патологии, физики, химии и других естественных наук, пользуется собраниями рецептов и медицинских советов, так нельзя назвать педагогом того, кто, усвоив бы только одни правила воспитания, пользовался бы в своей воспитательной деятельности одними этими правилами, "не изучив тех явлений природы и души человеческой, на которых, быть может, основаны эти правила и наставления" [186, с. 8—9]. Тем самым, еще не прибегая к термину "педагогическая антропология", К.Д. Ушинский уже здесь формулирует главную ее задачу — изучение человека во всех отношениях как предмета воспитания. Собрание знаний о человеке, необходимых или полезных для педагога, он предлагает называть педагогикой в обширном смысле, отличая их от собрания воспитательных правил — педагогики в тесном смысле. Таким образом, собрание наук, направленных к одной цели — изучение человека как предмета воспитания — есть, согласно К.Д. Ушинскому, педагогика в обширном смысле, а теория искусства, выведенная из этих наук, есть педагогика в тесном смысле. Можно предположить, что для К.Д. Ушинского собрание знаний о человеке, необходимых для педагога, и есть педагогическая антропология, дающая основание для выработки теории искусства воспитания — собрания воспитательных правил. Именно педагогическая антропология, по замыслу К.Д. Ушинского, должна была стать наукообразующей силой, взяв на себя труд разработки научных оснований педагогического знания, с использованием данных всех наук о человеке.

К.Д. Ушинский, приступая к построению педагогической антропологии, не называет ее прямо особой наукой. Но и педагогику К.Д. Ушинский называет не наукой, а искусством, стремящимся творить то, чего еще нет. Подчеркивая невозможность существования искусства воспитания без науки, в создаваемой педагогической антропологии К.Д. Ушинский видит научную основу, фундамент для построения искусства воспитания.

Воспитательная деятельность, как и всякая другая человеческая деятельность, имеет свой предмет. Предметом воспитания и, следовательно, предметом педагогики К.Д. Ушинский считает правильное развитие человеческого организма во всей его сложности. При этом он подчеркивает, что воспитание человека не исчерпывается действием преднамеренных воспитателей — школы, учителей, наставников; столь же сильными, по мнению К.Д. Ушинского, "может быть, гораздо сильнейшими воспитателями его являются воспитатели непреднамеренные: природа, семья, общество, народ, его религия и его язык" [186, с. 12]. Однако воздействие на человека преднамеренных воспитателей все же сильнее, так как они могут оказывать прямое влияние на его развитие. Только четко представляя цель своей деятельности, изучая педагогику в обширном смысле как собрание знаний о человеке (другими словами, постигая педагогическую антропологию), учитывая действие непреднамеренных воспитателей на человека, преднамеренные воспитатели, определив с помощью педагогики в тесном смысле слова (искусства воспитания, выведенного из наук, изучающих человека во всех отношениях) средства воспитания, смогут оказывать на предмет воспитания (человека) прямое и сильное действие.

К.Д. Ушинский формулирует основной принцип своей педагогической антропологии, считая, что, прежде чем приступить к изучению педагогики в тесном смысле как собрания правил педагогической деятельности, педагог должен узнать все о предмете своего воспитательного воздействия — о человеке. "Если педагогика хочет воспитывать человека во всех отношениях, то она должна прежде узнать его тоже во всех отношениях" [186, с. 15], — таков основной смысл педагогической антропологии, сформулированный К.Д. Ушинским. "Воспитатель, — пишет он, — должен стремиться узнать человека, каков он есть в действительности, со всеми его слабостями и во всем его величии, со всеми его будничными, мелкими нуждами и со всеми его великими духовными требованиями. Воспитатель должен знать человека в семействе, в обществе, среди народа, среди человечества и наедине со своей совестью; во всех возрастах, во всех классах, во всех положениях, в радости и горе, в величии и унижении, в избытке сил и в болезни, среди неограниченных надежд и на одре смерти... Он должен знать побудительные причины самых грязных и самых высоких деяний, историю зарождений преступных и великих мыслей, историю развития всякой страсти и всякого характера. Тогда только будет он в состоянии почерпать в самой природе человека средства воспитательного влияния, — а средства эти громадны!" [186, с. 23]. Мысль о безграничности и многообразии воспитательных влияний, которые могут быть почерпнуты только из природы человека, — центральная для педагогической антропологии К.Д. Ушинского.

Каждый организм, хотя и подчиняется общим законам развития, представляет индивидуальность, а средства и факторы воспитания разнообразны, следовательно, и процесс воспитания должен быть диалектическим процессом, в котором воспитатель учитывает индивидуальные особенности ребенка, условия его жизни, чтобы найти педагогическую меру, действенную для данного воспитанника. Поэтому К.Д. Ушинский настоятельно советует "изучать сколь возможно тщательней физическую и душевную природу человека вообще, изучать своих воспитанников и окружающие их обстоятельства, изучать историю различных педагогических мер, которые не всегда могут прийти на мысль, выработать в себе ясную положительную цель воспитания и идти неуклонно к достижению этой цели, руководствуясь приобретенным знанием и своим собственным благоразумием" [186, с. 36].

Именно наука, уверен К.Д. Ушинский, сможет оказать существенную помощь в определении средств воспитания. Нет ни одной отрасли знаний, которая в той или иной степени не касалась бы человека, не имела бы к нему прямого или косвенного отношения. Различные науки, учитывая многогранность человека, изучают какую-либо сторону существа человека и его деятельности. Науки, в которых педагогика черпает знания, необходимые для достижения ее целей, и в которых изучаются телесная и душевная природа человека, К.Д. Ушинский называет антропологическими. К ним он причисляет анатомию, физиологию и патологию человека, психологию, логику, филологию, географию, "изучающую землю как жилище человека и человека как жильца земного шара, статистику, политическую экономию и историю в обширном смысле, куда мы относим историю религии, цивилизации, философских систем, литератур, искусств и собственно воспитания в тесном смысле этого слова. Во всех этих науках излагаются, сличаются и группируются факты и те соотношения фактов, в которых обнаруживаются свойства предмета воспитания, т.е. человека" [186, с. 14].

Однако проблема в том, что каждая антропологическая наука только сообщает факты, не заботясь о сравнении их с фактами других наук и о приложении их в практической деятельности. К.Д. Ушинский особо подчеркивает, что мало знать факты различных наук, из которых могут возникнуть педагогические правила, необходимо сопоставить эти факты "с целью допытаться от них прямого указания последствий тех или других педагогических мер и приемов" [186, с. 19]. Главной задачей автор "Педагогической антропологии" считал извлечение из массы фактов каждой науки тех, которые могут иметь приложение в деле воспитания, сведение этих фактов лицом к лицу, освещение одного фактов другим и составление из всех "удобообозреваемой системы, которую мог бы усвоить каждый педагог-практик" [186, с. 19].

Главными источникам этой системы К.Д. Ушинский называет психологию и физиологию, подчеркивая особую роль психологии. По словам Б.Г. Ананьева, К.Д. Ушинский объединил физиологию и психологию, "образовав из них ядро педагогической антропологии" [3, с. 6].

Исследования К.Д. Ушинского "Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии" — первая попытка построения основ системы, объединяющей, объясняющей и сводящей факты антропологических наук, имеющих значение для воспитательной деятельности.

Говоря о значении грандиозного труда К.Д. Ушинского, отечественный историк педагогики В.Я. Струминский писал, что "Педагогическая антропология" "удовлетворила потребность, давно назревшую в русской педагогике. Она оказалась первой научной работой, подводившей научные психологические основы под воспитательную работу" [174, с. 116].

Вводя термин "педагогическая антропология", К.Д. Ушинский не говорит о ней как о новой науке, синтезирующей знания о человеке. Выстраивая "Опыт педагогической антропологии", он с антропологической точки зрения подходит к объекту педагогики — человеку, делая его предметом воспитания и формулируя главную задачу педагогики — изучение человека во всех отношениях. Э.Д. Днепров считает, что, реализуя генеральную цель своего труда — изучение человеческой природы в ее вечных основах, в современном состоянии и историческом развитии — К.Д. Ушинский "впервые предпринял беспрецедентный опыт анализа и синтеза данных антропологических наук под педагогическим углом зрения и их реконструкции в "педагогическую антропологию", которая и должна была составить фундамент научного педагогического знания" [50, с. 450]. Под опытом педагогической антропологии К.Д. Ушинский подразумевает свою попытку создания не науки, а системы фактов из всех антропологических наук, имеющих приложение в деле воспитания, которая должна была стать главной основой педагогики.

Предложением поставить на службу педагогики все антропологические науки, в которых изучаются свойства предмета воспитания, т.е. человека, и "изучать сколь возможно тщательней физическую и душевную природу человека вообще, изучать своих воспитанников и окружающие их обстоятельства, изучать историю различных педагогических мер" [186, с. 36] К.Д. Ушинский формулирует новую методологическую позицию, которая, по мнению Э.Д. Днепрова, "переворачивала традиционные педагогические представления и опирающуюся на них педагогическую практику, более того, — переворачивала самый педагогический менталитет" [50, с. 454], подводя черту под беспрекословным господством изжившей себя бессмысленной и бесперспективной "рецептурной педагогикой".

Произведение К.Д. Ушинского "Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии" — первая попытка построения целостного знания о человеке как предмете воспитания, не имевшая аналога в мировой педагогической литературе. Можно предположить, что, не выделяя педагогическую антропологию как отдельную науку, К.Д. Ушинский тем не менее предвидел развитие этой не существовавшей ранее области познания, которая, синтезируя научные знания о человеке, должна определить новый подход к воспитанию, основанный на главном принципе педагогической антропологии: прежде чем приступить к изучению педагогики в тесном смысле, как собрания правил педагогической деятельности, педагог должен узнать все о предмете своего воспитательного воздействия — о человеке.