Ордынское иго

Попавшим под власть завоевателей рус­ским людям пришлось учиться жить в

новых условиях, при новой государственной системе. Князьям и населению было объявлено, что отныне высшим правителем Руси является глава Монгольской империи, а непосредственное управ­ление осуществляет хан Бату. За ордынским ханом закрепилось название «царь» (раньше русские титуловали так только византий­ского императора). Каждое княжество считалось теперь в первую очередь «царёвым улусом» (ханским владением) и лишь во вторую — «княжей отчиной» (т. е. наследственным владением князя). В со­ответствии с порядками, принятыми в Монгольской империи, все уцелевшие во время нашествия князья обязаны были явиться к Бату и получить от него ярлык — жалованную грамоту, которая под­тверждала полномочия на управление княжеством. Великий князь владимирский, кроме того, должен был ехать на поклон к импер­скому двору в Каракоруме.

Поскольку великий князь Юрий Всеволодович был убит в сражении, владимирский стол (княжение) занял один из его братьев — Ярослав. Во время похода Бату 1237—1238 гг. он находился в Новгороде. Приехав в сожжённый Владимир, увидев последствия страшного разгрома древней Суздалыцины, Ярослав Всеволодович осознал, что сил для борьбы за освобождение Руси пока нет. С сыновьями Андреем и Александром он отправился в Орду. Следом потянулись и остальные князья. Бату желал как можно скорее наладить выплату русскими дани, поэтому обходился с покорёнными правителями довольно милостиво. Ярослав был признан «старейшим князем» и получил ярлык на великое княжение Владимирское. Большинство прочих князей тоже отде­лались унизительными для них дворцовыми церемониями и вернулись домой с разрешением владеть отцовскими землями. Оказавшись дома, первым делом спешили в церковь — каяться в том, что участвовали в языческих обрядах и употребляли «поганый» кумыс, любимый монгольский напиток из кобыльего молока.

Чтобы добиться от русских своевременной выплаты дани, в империи существовала уже отработанная система, которая действо­вала по монгольским и отчасти по китайским образцам. Вся территория захваченной страны делилась на тумены (или тьмы) — округа, способные выставить в ополчение на случай войны по 10 тыс. боеспособных мужчин. Народ в туменах распределяли по тысячам, сотням и десяткам. Такая организация практиковалась в кочевой степи уже тысячу лет и вот теперь была введена монголами на Руси. В Северо-Восточной Руси, где «старейшим» считался великий князь владимирский, завоеватели образовали 15 туменов; в Южной Руси, которая находилась под формальным главенством великого князя киевского, — 14 туменов. По первому же приказу ордынского хана русские ополченцы во главе со своими князьями были вынуждены отправляться за тридевять земель — нести военную службу и

Михаил черниговский

Лишь немногие из русских князей осмеливались вести себя вызывающе по отношению к завоевателям и открыто высказы­вать неприятие новых порядков. Известны трагические обстоя­тельства пребывания в Орде черниговского князя Михаила Всеволодовича. Он отказался от прохождения между кострами и поклонения идолам, а сопровож­давшим его землякам объявил: «Мы настоящие христиане, держимся за Христа и веруем в Него. Постараемся же и постра­дать за Него, а сатану и слугу его, нечестивого царя Батыя, попрём ногами!» Сначала хану даже по­нравилось несгибаемое упорство князя. Он присылал к Михаилу с уговорами то шаманов, то при­дворных; со слезами советовал ему покориться внук Борис, князь ростовский. Михаил Всеволодович оставался непреклонен. Спокойно и с достоинством объяснял он приближённым Бату, что право­славному князю не пристало почи­тать языческие божества, а жизнью он не дорожит и ханские подачки в виде дозволения на княжение его не прельщают. На­конец терпение монголов лопнуло. Фраза: «Иди и скажи царю Батыю, что богам его ни за что не поклонюсь и повелений его без­законных не выполню», — оказа­лась роковой. Рассвирепевшие монгольские сановники забили мужественного князя до смерти. Позднее Русская Православная церковь причислила Михаила Черниговского к лику святых, а прах его был погребён в Архан­гельском соборе Московского Кремля.

203