2 Стали связывать должностные изменения уже не столько с волей верхов, сколько с X "суверенитетом" самих предприятий.
£ Оставляя в тени главный мотив действий Горбачева, связанный с законом о н предприятии, и делая упор на мотиве "рыночном", Браун, естественно, никак не gj! оценивает то значение, которое имело для всех последующих действий Горбачева О постигшее его, да и не только его, разочарование в потенциях самоуправленческого д социализма.
е[ Закон о предприятии заслуживал бы более пристального к нему отношения не в rt последнюю очередь потому, что он послужил мощнейшим фактором, подорвавшим rj всю систему государственного управления экономикой. Он создал к тому же благо-вч приятные стартовые условия как для последующей номенклатурной приватизации, S так и для формирования мощнейшего директорского лобби, во многом определивших
3 Социально-экономическую политику России уже после Горбачева.
£ Новый этап экономической реформы оказался связанным с известной програм-м мой "500 дней", и Браун справедливо характеризует его как критический для "эры (2 Горбачева" (с. 150).В 1990г., пишет он, в СССР не было ни командной, ни рыночной экономики, и ситуация явно выходила из-под контроля властей. Оценивая поведение Горбачева в тот период как "нерешительное", как попытки "совместить несовместимое", т.е. "рывок вперед и отступление" (с. 150—153), Браун в то же время утверждает, что в 1990 г. он в принципе принял курс "на радикальную маркетизацию и приватизацию экономики" (с. 152). Тем самым он по сути дела утверждает, что между Горбачевым и радикальными рыночниками отсутствовали принципиальные разногласия, и если бы не некоторые обстоятельства и не "непоследовательность" самого Горбачева, они могли бы действовать заодно. Представляется, однако, что подобное допущение явно противоречит не только "социалистической" или "социал-демократической" ментальности Горбачева, но и основной — "базовой" — позиции самого автора, который на протяжении всей книги доказывает, и вполне обосно-
j -37 ванно, приверженность Горбачева к ценностям социализма и социал-демократии.
Действительно, оказавшись перед фактом на глазах разваливавшейся экономи ки, Горбачев проявил острый интерес к разработке радикальной программы преодо ления кризиса и, не будучи экономистом, дал себя на какое-то время убедить, что разработанная группой С.Шаталина-Г.Явлинского программа способна спасти по ложение. Однако уже в скором времени он (не без помощи мощного давления извне, на что делает особый упор Браун) осознает, что ни в практическом, ни в идеологи ческом плане эта программа не совпадает с его собственными представлениями о будущем страны, и отказывается от нее. Иначе говоря, тактическими соображения ми, с моей точки зрения, диктовался не отказ от программы, а ее принятие.
Почему я так подробно останавливаюсь на этом вопросе? Прежде всего потому, что он, с моей точки зрения, является ключевым для понимания места и роли "фактора Горбачева" в тот поворотный для страны период.
Вспомним конец 80-х — начало 90-х годов и резкую смену в настроениях демократической интеллигенции, идейно-теоретическая гегемония которой в тот период была почти абсолютной. На место увлечения социал-демократией, и особенно шведской ее моделью, очень быстро приходит еще более сильное, почти повальное увлечение неолиберальными идеями и теориями. Кумирами интеллигенции становятся М.Тэтчер и Р.Рейган, а работы "отцов" антиэтатизма и монетаризма Хайека и Фридмана получают паблисити, ни в коей мере не сравнимое с работами "отцов" социал-демократии, которые так и остались невостребованными. Программа "500 дней" возникла именно на набиравшей силу неолиберальной волне, но она не увлекала с собой Горбачева. (В скобках замечу, что и сам Браун, правда мимоходом, упоминает о том, что Горбачев не шел так далеко, как некоторые его бывшие товарищи, которые поменяли идеологические убеждения с марксистско-ленинских на заимствованные у Хайека и Фридмана) (с. 139). И вовсе не удивительно, что если Горбачева — социалиста и социал-демократа — эти неолиберальные тенденции повергли в смятение и во многом обусловили его колебания и тот поворот вправо, перипетии которого подробно описывает Браун, то более прагматичному Б.Ельцину
был предоставлен шанс идентифицироваться с ними и извлечь из подобного обстоятельства весомые политические дивиденды.