2.4.2. «Обратная сторона» возрожденческого титанизм

Для современных людей Ренессанс есть исторический период, прежде всего давший высочайшие образцы человеческой мысли, художественного таланта, открывший неповторимость и уникальность личности. Однако не следует забывать, что Возрождение — это не только эпоха возникновения нового, но и одновременно глубочайшего кризиса средневекового миропонимания и социального устройства. В это время мы наблюдаем попытки восстановить традиционные способы жизни и бытия людей при помощи карательных мер. Следует вспомнить, что инквизиция как всемогущее учреждение возникла в эпоху Возрождения. Только в XIII в. папа Григорий XIX направляет своих представителей в Южную Францию для расследования еретиче­ских деяний, конфискации имущества и сожжения на костре еретиков. В Испании инквизиция официально была утверждена только в XV в. Вплоть до XIV в. сожжение ведьм на костре было единичным явле­нием. И только во второй половине XV в. появились папские буллы, которые узаконили преследование ведьм в качестве обязанностей именно церковного руководства. Знаменитый трактат «Молот ведьм», характеризующий страшную репрессивную обстановку того времени, появился в 1487 г. Специалисты по праву фиксируют, что именно в период глубокого кризиса западноевропейского общества возникают новые нормы уголовного права (XVI-XVII вв.), связанные с введением самых строгих кар за различные преступления. Причиной этого послу­жил взрыв насилия в обществе.

Эпоха Возрождения является не только эпохой, давшей миру высо­чайшие образцы художественного гения, науки и философии, но и эпо­хой обширного социокультурного кризиса, связанного с разрушением старой средневековой идеологии и социума, и возникновения новых форм, образцов культурной деятельности, становления социального механизма капиталистического общества. В этом смысле время Ренес­санса с большим основанием можно называть «срединными веками» {middle ages), поскольку оно включает в себя не только моменты, свя­занные с разрушением старого и возникновением нового, но и эпоху так называемого «безвременья», о котором говорил Гамлет: «Распалась связь времен...»

Возрождение дало миру новое представление об идеале человече­ского существования. Человек по своей сути во взглядах ренессансных идеологов является добрым, разумным и прекрасным существом. Его индивидуальность носит качественно новый характер — по сравнению с Античностью. Там индивид мог существовать в качестве полноценно развитого культурного существа только в определенной социальной общности: городе-государстве, полисе. Вне своего родного полиса человек превращался в существо второго сорта. Совершенно новую установку мы видим в эпоху Возрождения, где индивид оказывается самодостаточным в своей деятельности и не зависит от различного рода коллективных общностей, будь то город, род или сословие. Именно об этом говорил Данте, когда его изгнали из родной Флоренции: я «сам себе партия». В отличие от Средневековья, где единственной творче­ской самодостаточной личностью являлся только Бог, творящий мир «по своему слову», в возрожденческом сознании превалирует идея при­равненное™ человека Богу. Писатель-гуманист Пико делла Мирандола говорит словами Бога человеку — «Я ставлю тебя в центре мира»).

Именно поэтому Тассо в «Рассуждениях о героической поэзии» при­равнивал художника к Богу, поскольку поэт уподобляется в своей де­ятельности «великому художнику (то есть Богу-творцу), так как в своих поэмах создает собственный мир: строит войска, готовит битвы, создает и осаждает города, описывает бури, пожары, мятежи, раздоры, подвиги, смелость, великодушие, любовь и т. д. И все это невообразимое разно­образие он объединяет собственными взглядами, идеями, одушевляет собственным творчеством. В результате возникает целое, которое невоз­можно разъединить на части: все взаимосвязано друг с другом. Недаром именно в эту эпоху диаметральным образом изменился социальный ста­тус художника: из индивида, представителя одного из низших сословий традиционного общества, он превращается в социокультурный идеал, поскольку именно в его творчестве реализованы главные культурные идеи, ценности и идеалы возрожденческого гуманизма: свобода, твор­чество, самодеятельность, самодостаточность и саморазвитие.

Мы помним, что в Древней Греции искусство было лишь разновид­ностью ремесла, поскольку осуществлялось за деньги, и художническая деятельность, подобно ремесленнической, была лишь подражанием об­разцам (природным или мифологическим). В Древнем Риме по своему социальному статусу профессия актера приравнивалась к профессиям гладиатора или женщин легкого поведения, ибо была связана с лише­нием «гражданской чести». В Средневековье художник был приписан к малярному цеху, а поэт мог заниматься поэзией лишь по совмести­тельству, будучи прежде всего школьным учителем, библиотекарем и т. д. Художник эпохи Ренессанса воплощал в себе культурный идеал свободной и творческой личности, что предопределяло изменение статусности искусства. Недаром ведущие королевские дома Европы наперебой сражались за известных поэтов, музыкантов, художников, переманивая их друг у друга, а похороны Рафаэля превратились в гигантскую манифестацию, свидетельствуя о признании заслуг этого великого мастера со стороны всех слоев общества.

В самом популярном романе эпохи Возрождения «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле утверждается идея о бесконечной творческой сущности человека, который оказывается не только «сам себе партией», но и сам себе обществом и сам себе универсумом. В индивидуальном проявлении творящего субъекта выступает и бесконечная сущность че­ловечества. Отсюда освобождение индивида и общества мыслится как уничтожение всяких внешних обстоятельств, мешающих свободному саморазвертыванию человеческого духа. Недаром на воротах Телем- ской обители, идеальной, по замыслу Рабле, формы общественного устройства, начертан главный лозунг: «Делай что хочешь». Конечно, по мнению великого гуманиста, этот лозунг предполагал не своево­лие, эгоистичность и антиобщественность поведения, а выражал веру в природную красоту и разумность личности — недаром население Телемской обители проводило свое время в занятиях искусством, фи­лософией и наукой. Однако подобная позиция оказалась оторванной от действительных реалий возрожденческого бытия, хотя, еще раз подчеркнем, и явилась одним из важнейших источников становления новой культуры.

Проблема заключается в том, что установка на индивидуальность, реализованная столь мощно и великолепно в сфере искусства, оказа­лась разрушительной для социальной и политической жизни ренес- сансного общества. Здесь индивидуальность превращалась в явно выраженный индивидуализм, зоологическое утверждение только своих потребностей и желаний, деградацию гуманистической морали в различные формы ситуативной этики. Стихийное самоутверждение индивидуальности часто оказывалось весьма далеким от благородного ренессансного гуманизма.

Это явление было названо выдающимся культурологом А. Ф. Ло­севым «обратной стороной титанизма». По его мнению, ренессан- сный титанизм имел свою отрицательную сторону, свое уродливое проявление. Его пороки в сравнении с пороками и уродством других исторических эпох часто бессознательно, а часто и вполне сознательно связывались с этим принципиальным индивидуализмом. Это, как считает А. Ф. Лосев, не могло не приводить к стихии безграничного человеческого самоутверждения и, следовательно, к самооправданию в неимоверных страстях, пороках и совершенно беззастенчивых пре­ступлениях. Пороки и преступления были во все эпохи человеческой истории, были они и в Средние века. Но там люди грешили против своей совести и после совершения греха каялись в нем. В эпоху Ре­нессанса наступили другие времена. Люди совершали самые дикие преступления и ни в какой мере в них не каялись, и поступали они так потому, что последним критерием для человеческого поведения считалась тогда сама же изолированно чувствовавшая себя личность.

С этой точки зрения оказывалось, что обратная сторона титанизма есть тот же самый титанизм, реализованный в нехудожественной сфере жизнедеятельности человека. Гуманистически настроенный поэт или философ Ренессанса в этом смысле не отдавал себе отчета в том, что такой ужасающий нравственный урод, кровавый преступник, как Це­зарь Борджиа, чувствовал за собою право своего поведения, находил в нем свое самодовлеющее наслаждение, которое отличалось только своим содержанием от деятельности гуманистов Возрождения, но структурно ей вполне соответствовало. Эта структура заключалась в стихийно-индивидуалистической ориентации человека, мечтавшего быть освобожденным от всего объективно значащего и признававшего только свои внутренние нужды и потребности (А. Ф. Лосев).

По мнению выдающегося швейцарского историка культуры Якоба Буркхардта, в эпоху Возрождения население Италии чувствовало себя вышедшим из-под воздействия государства, полиции. В справедли­вость же судопроизводства «вообще никто больше не верит». Интерес­ный факт: убийца часто оказывался оправданным в глазах общества еще до того, как становились известны подробности преступления, поскольку преступник являл собой фигуру, презревшую общественные условности и утверждавшую свою волю в противовес воле государства. Полное гордости поведение человека перед казнью, мужество оказы­вались тем, чем прежде всего восхищались люди вне зависимости от преступлений, которые совершил преступник. Государство и граждан­ская жизнь, особенно во время многочисленных политических бес­порядков, стремительно деградируют. Распад социально-культурных связей и институтов приводит к тому, что в возрожденческий период итальянской истории возникают совершенно уникальные фигуры типа священнослужителя, который становится главарем разбойни­чьей шайки. В 1495 г. на всеобщее обозрение в городе Ферраре был выставлен в железной клетке священник Дон Николо де Пелегати. Его вина заключалась в том, что после своей первой мессы он совершил убийство, за которое был вынужден получать отпущение греха в Риме. Затем он убил еще четырех человек и женился на двух женщинах, с которыми разъезжал по провинции. Впоследствии «прославился» тем, что занимался разбоем в неслыханных размерах во главе вооруженной и организованной им банды, убил множество людей и т. д.Даже на папском престоле творились вопиющие безобразия. Папа Александр VI Борджиа (1492-1503) соединял невероятное корыстолю­бие и развращенность с блестящими организаторскими способностями и энергией. Он собирал на свои ночные оргии до полусотни проститу­ток сразу, ухитрился сожительствовать со своей дочерью Лукрецией, которая одновременно была любовницей его сына — Цезаря Борджиа, при этом, исходя из различного рода соображений, он сумел выдать ее замуж четыре раза.

Разрушение старых социокультурных институтов, ограничивающих эгоизм человеческой природы, отнюдь не способствовало возникнове­нию нового гуманного общества. Распущенность и своеволие прони­кают во все поры возрожденческой общественной жизни Италии. Дело доходит до того, что публикуются декреты, в которых официально разъясняется, что священнослужителям запрещается заниматься сводничеством и содержать публичные дома. В 1490 г. в Риме было 6800 проституток, а в 1509 г. в Венеции — 11 тысяч! При этом данной профессией открыто занимались и дамы из высшего сословия. При­меры подобного рода можно приводить во множестве.

Разгулявшаяся в титанизме ренессансная личность нуждалась в новой системе, ограничивающей ее субъективизм и индивидуалис- тичность связей и культурных отношений. Эта идея реализовывалась в самых различных вариантах — в том числе и как новое понимание индивида и уровня развития его внутренней культуры. Культура Ре­нессанса предполагала как в качестве своего позитивного, так и отри­цательного моментов идею бесконечного и ничем не сдерживаемого самовыражения человека. Ренессансный человек есть прежде всего деятельностное, но отнюдь не самопознающее существо. Конечно, в этом таилось великое завоевание эпохи, но также и ее ограниченность. Человек обладает зеркалом рефлексии только в том случае, если про­водится внешняя граница, предел, благодаря которому и начинается усилие самопознания. Возрожденческий же индивид был прежде всего природным, стихийно самовыражающимся существом. В постренес- сансную эпоху эта проблема самопознания и рефлексии стала одной из наиболее важных, поскольку именно здесь таилась возможность для выхода из социокультурного кризиса.

К примеру, во Франции XVII в., этой абсолютистской монархии, живущей по единым законам и построенной рационально-разумным образом, возникает представление о человеке как о внутренне противо­речивом существе. Именно классицизм утверждает дихотомию чувства и долга, где герой воспринимает ее как собственное внутреннее проти­воречие. В классицистических произведениях именно долг по отноше­нию к семье, обществу, государству становится главной основой для выстраивания своего собственного поведения. Жертвовать чувством во имя осознаваемого индивидом долга становится образцовой формой поведения. Само требование изложения художественных произведений при помощи правильного и ясного языка, господство содержания над формой, где форма не имеет самодовлеющего значения, а является лишь наиболее адекватным способом выражения содержания, пред­ставляют собой попытку общественным образом организовывать чувс­тва и мысли человека. Люди должны были пожертвовать частью своей безудержной личной свободы во имя общественного блага за счет воз­никновения рефлексивных способов осознания личностью самой себя. Рефлексия в данном контексте — это не просто индивидуальное дело героя, а способ вписывания его в новую систему отношений, способ организации внешнего социокультурного пространства за счет упоря­дочивания своего внутреннего «Я». Конечно, классицистический герой с его простейшим противоречием между долгом и чувствами является лишь зародышевой клеткой того великого «рефлексирующего движе­ния», которое охватывает собой культуру второй половины XIX и XX в. Тем не менее герои Расина, Корнеля и Мольера становятся первыми, хотя и далекими прообразами рефлексирующих героев Ф. М. Достоев­ского и А. П. Чехова. Усилие внутреннего самопознания и рефлексии, ведущее к упорядочиванию внутреннего мира субъекта культуры клас­сицизма, явилось источником для создания модели нового упорядочен­ного, разумного и гармоничного государственного устройства. Эти же идеи были реализованы и осмыслены и на абстрактно-философском уровне. Вспомним хотя бы, что метод сомнения Декарта есть не что иное, как попытка рефлексирующего разума найти основания своего бытия в самом себе. Cogito ergo sum («Мыслю, следовательно, сущес­твую») предполагает примат существования прежде всего мыслящей субстанции, а следовательно, и разумного индивида.