Особенности культурной эволюции в Нидерландах

Развитие культуры в Нидерландах XV—XVI вв. отличалось значительным своеобразием. Процессы, характерные и для других стран Западной Европы, осложнялись здесь резкими переменами в исторической обстановке, особенно чувствительными для культуры небольшого региона, неравномерностью утверждения нового в различных областях творчества, противоречивыми результатами взаимодействия национальных традиций и многообразных зарубежных культурных влияний.

В XV в. Нидерланды стали средоточием одного из самых ярких в Европе проявлений «осени средневековья» — пышного расцвета при бургундских герцогах аристократически утонченной, основанной на рыцарских идеалах придворной культуры, уже затронутой холодом увядания и формализмом, перепевающей былые образцы. Одновременно, однако, в сфере живописи, начиная с творчества Яна ван Эйка, развиваются новаторские тенденции ренессансного типа. В отличие от Италии, они не опирались ни на уроки античности, ни на достижения гуманизма, еще не появившегося в Нидерландах. Другие виды искусства остаются традиционными и входят вместе с обновляющейся живописью в по-прежнему готические ансамбли. Во второй половине XV — начале XVI в. происходит бурное развитие нидерландской школы музыки (нередко его характеризуют как эволюцию сменяющих друг друга трех поколений или школ). И лишь в конце XV—начале XVI в., уже под прямым влиянием итальянского гуманизма, процессы ренессансного обновления начинают захватывать в Нидерландах, как и в соседних Германии и Франции, широкий круг явлений культуры. При этом здесь особенно часто возникают разнообразные культурные сплавы старого и нового, сказывается значение двух линий в самой готической традиции — давно устоявшейся, чисто средневековой, и более поздней, уже несущей в себе элементы внутренней трансформации готики на новый лад. Сложные пути нидерландской культуры затрудняют периодизацию, общую для ее разных областей, но в целом первую и вторую половину XVI в. можно рассматривать как два основных этапа ее ренессансного развития. С начала XVII в. все более ярко начинают выявляться обусловленные разделением страны различия Юга и Севера Нидерландов, крепнет национальная специфика фламандской и голландской культуры. Это, однако, уже иной период, выходящий за рамки эпохи Возрождения.

Становление и развитие гуманизма

Подготовка почвы для распространения гуманизма в Нидерландах в гораздо большей мере, чем в Германии, оказалась связана со школьной и издательской деятельностью «братьев общей жизни» — во-первых, потому, что здесь они были многочисленнее и сильнее влияли на общество, во-вторых, поскольку единственный университет страны, основанный в 1425 г. в Лувене, оставался прочным оплотом схоластики и ортодоксии, решительно отвергавшим подозрительные новшества в образовании. В середине 1470-х годов латинскую школу «братьев общей жизни» в Девентере возглавил Александр Гегий (1433—1498), который до этого занимался преподаванием и учился греческому языку у более молодого нидерландского гуманиста Р. Агриколы, вернувшегося из Италии. Гегий впервые в Нидерландах сделал попытку ввести начальные знания греческого языка в школьное преподавание. Под влиянием Агриколы он утверждал необходимость изучать сочинения античных классиков как главные образцы правильной латинской речи. Гегий издавал соответствующие учебные пособия и методические рекомендации, которые повлияли и на другие школы, но наряду с этим выпустил в свет одно из изданий давнего схоластического учебника школьной латинской грамматики (этот учебник в пору книгопечатания пережил второе рождение: за 50 лет, с 1470 г., он публиковался более 260 раз). Гегий был характерной фигурой поры перехода к гуманистическим идеям и реформам. Сам он, вслед за Фомой Аквинским, утверждал, что всякое знание вредно, если идет в ущерб благочестию, но считал, что знание классиков и христианская нравственность не противостоят друг другу. Школа в Девентере пользовалась исключительным успехом: к концу XV в. в ней обучались 2200 мальчиков. Среди тех, кто прошел через нее, был целый ряд будущих гуманистов, в том числе Эразм Роттердамский и Муциан Руф.

Как раз пример Эразма ясно показывает дистанцию, которая существовала между «современным благочестием» и гуманизмом. Эразм освоил ряд идей «братьев», в том числе педагогических, связанных с сочетанием образовательных и нравственно-воспитательных задач, но вместе с тем совершил в своем зрелом творчестве и их радикальную переработку. Это потребовало от него овладения опытом итальянского гуманизма, осмысления трудов гуманистов других европейских стран, знания широчайшего круга античных источников, несопоставимого по масштабам с тем, который использовали «братья», наконец, творческого синтеза всего этого богатства, дополненного личными живыми наблюдениями и размышлениями.

В свободной и непринужденной манере Эразм обосновывал в своих сочинениях и демонстрировал на различных примерах, как необходима привлекательность занятий. Он напоминал читателям, что успех в обучении и воспитании достигается уроками природы, разума и опыта, что «радость и красота — спутники детства» и надо учитывать возрастные и индивидуальные особенности ребенка. Он советовал наставникам развивать самостоятельность и активность детей, использовать элементы игры, принцип наглядности. Чтобы вести к знанию языков и к высокой нравственности, надо, как считал Эразм, обращаться к выдающимся образцам классической культуры и раскрывать морально-философский смысл древних текстов их умелым истолкованием. Эразм ставил важные для педагогики вопросы сочетания долгосрочных задач образования и воспитания и умения расчленять этот процесс на взаимосвязанные фазы. Принципы, которыми он руководствовался, не были догматически застылыми. В зависимости от педагогических целей гибко менялись и предлагавшиеся им конкретные подходы и решения, пригодные для детей или для самообразования взрослых, для наставления принцев или для занятий в обычных городских школах. Всюду, однако, сохранялся единый стержень — гуманистический взгляд на человека, общество, весь окружающий мир. В то же время Эразм, поклонник древнего принципа меры, распространял его и на чрезмерные увлечения части гуманистов античными образцами: это приводило, на взгляд Эразма, к слепому подражанию вместо разумного и свободного использования ценностей культуры для собственных творческих целей. Эразм создал неповторимую, индивидуально окрашенную педагогику, сочетающую редкое многообразие теоретических и практических рекомендаций с артистизмом их выражения. Она стала одним из выдающихся достижений гуманистической культуры эпохи и оказывала непосредственное влияние на педагогическую мысль Европы до середины XVIII в.

В зрелые годы своего творчества Эразм чаще жил не на родине, а в Англии, Италии, Швейцарии, Германии. Он, однако, сыграл исключительно важную роль в развитии гуманизма в Нидерландах. Он настойчиво добивался реализации завещания видного мецената, образованного церковного деятеля и дипломата И. Буслейдена, который оставил в 1517 г. крупную сумму денег на организацию в Лувене «Колледжа трех языков». Этот центр изучения классической латыни, древнегреческого и древнееврейского языков в свою очередь способствовал дальнейшему распространению гуманистической образованности в стране. Эразм был тесно связан личными отношениями или перепиской с нидерландскими гуманистами, среди которых в его время не было ученых или литераторов европейского ранга, но которые вносили свой посильный вклад в развитие новой культуры.

Самой крупной фигурой среди этих людей был высокообразованный, владевший тремя древними и несколькими новыми языками книгоиздатель Дирк Мартенс (1450—1533). Более полувека он издавал в Нидерландах, преимущественно в Антверпене, гуманистическую литературу, способствуя утверждению ее популярности в образованных кругах общества. Он публиковал сочинения античных авторов, а также Дж. Пико делла Мирандолы, А. Полициано, Р. Агриколы, Эразма, X. Вивеса, издавал грамматики греческого и еврейского языков, напечатал первое письмо Колумба из его путешествия к Америке и впервые выпустил в свет «Утопию» Т. Мора.

С издательством Мартенса сотрудничали многие гуманисты. В его типографии долгое время работал корректором друг Эразма, правовед Петр Эгидий (1487—1533), которому Мор посвятил свою «Утопию». Часть из тех, кто был связан с Мартенсом, не шли, однако, дальше формального овладения гуманистической образованностью, не затронувшей их мировоззренческих позиций. К числу таких людей относился М. Дорп, ставший профессором философии, а затем теологии Лувенского университета. Он вступил в полемику с Эразмом, обвиняя его в нападках на схоластическую теологию в «Похвале Глупости». В противовес гуманистической теологии Эразма и его критике Вульгаты Дорп отстаивал незыблемость авторитета этого одобренного церковью перевода Библии, указывал на опасности дальнейшего развития гуманистического образования для христианского благочестия. Дорп советовал Эразму исправить вред, нанесенный схоластам, написав в противовес «Похвале Глупости» ортодоксальную «Похвалу Мудрости». Зная инквизиторское рвение теологов Лувенского университета, Эразм был вынужден отвечать осторожно, но нападки на него не прекращались. В связи с начавшейся Реформацией и подозрениями в сочувствии Лютеру они настолько усилились, что Эразму пришлось покинуть Лувен и переселиться в Базель. Позже, в 1545 г., именно в Лувенском университете теологи проявили инициативу — профессура должна была давать клятву в ненависти к ереси, читался специальный курс, учивший методам ее опровержения.